– В принципе по законам детективного жанра неплохой ход, – заметил Багрянский. – К тому же я страсть как люблю обновлять гардероб!
– Но ты, Лёвушка, не надейся, что я приодену тебя у «Армани». Подберём что-нибудь попроще, не из бутика, – усмехнулся Духон.
– Естественно, – согласился Лев. Он хотел еще что-то сказать, но не успел – застыл с раскрытым от удивления ртом. И только через пару мгновений прошептал: – Саша, ты только посмотри, кто пожаловал!
К их столику энергичным шагом в сопровождении верзилы-телохранителя направлялся опальный олигарх Эленский. На его неказистой фигуре мешком висело длиннополое чёрное пальто с меховыми отворотами. За три версты было видно – вещь очень дорогая.
Эленский, улыбаясь во весь рот и театрально расставив руки для объятий, приблизился к Духону и воскликнул:
– Ну, здравствуй! Что это ты от меня прячешься? Обещал же после похорон поделиться своим мнением насчет последних событий. Нехорошо!
Александр невольно поднялся с места. От неожиданности он не нашёлся сразу, что ответить внезапно представшему перед ним коллеге по олигархату.
– Привет, привет… – с натянутой улыбкой выдавил из себя наконец Духон. И с изрядной долей сарказма добавил: – Собственно, у меня нет никакого мнения. Плохо тут у вас. Все насквозь пропитано радиоактивным полонием.
– Ну да, ну да, конечно. Однако коль гора не идёт к Магомету, то…
Распахнув полы пальто, Эленский беспардонно присел к столику, потом извлёк из кармана обширный белый платок и вытер им руки. Это лишний раз свидетельствовало о том, что он нервничает, готовясь к серьёзному разговору. Но самым неприятным в данной ситуации для Александра и его приятеля было, что утренний гость нарисовался в неурочный момент – им надо было уже уходить, чтобы встретить Мацкевича.
– Кстати, Александр Павлович, нет ли тут у вас в «Коннуте» укромного уголка для переговоров? – оглядываясь по сторонам, спросил Эленский. – Мне надо с тобой переброситься парой слов с глазу на глаз. Дел у меня к тебе всего на пару минут, так что уважь, удели немного своего драгоценного времени.
– Уголок-то здесь имеется, вот только… Минутку!
Духон повернулся в сторону Багрянского:
– Слушай, Лев, извини, но поезжай по нашим делам один, а мы тут немного пообщаемся. И сделай по дороге так, как договаривались.
Как только приятель уехал, он обреченно направился к консьержу с вопросом о комнате переговоров. Сейчас их встреча, вероятнее всего, детально фиксируется. А это нынче чревато.
Эленский между тем подозвал к себе телохранителя и что-то шепнул ему на ухо.
* * *В небольшой комнате отеля, предназначенной для переговоров, было более чем прохладно.
«Ему хорошо, Эленский-то в пальто. А я околею за ту пару минут, о которых он просил», – подумал Духон, опускаясь в одно из кожаных кресел.
– Здесь холодрыга, как в морге! – кутаясь в пальто, воскликнул Эленский.
– Пару минут можно потерпеть, – сухо сказал Духон, бросив многозначительный взгляд на часы, мол, время не ждёт.
– Да не смотри ты на часы! В конце концов, Саша, это просто невежливо! Понимаешь, мне никак не даёт покоя загадочная история с полонием. Смерть Вадима, похороны, пьяная Лиза… Кошки душу все скребут и скребут… – Эленский тяжело вздохнул.
– А при чём тут, собственно, я?
– Ну, как тебе сказать… Мне хотелось поделиться своими сомнениями и посоветоваться с умным человеком.
– Свежо предание, – ухмыльнулся Духон. – С каких пор ты стал нуждаться в чужих советах?
– Напрасно ты так, Александр Павлович, ой напрасно! – Эленский покачал головой. – Тема очень серьёзно оборачивается…
– Ну, коль всё так серьёзно, предлагаю тут не мерзнуть, а выйти на воздух, хотя там тоже не лето. Курить хочется. Да и комната наверняка нашпигована «жучками», как сервелат салом.
– Что ж, я не против. Очень даже не против, – с готовностью отозвался Эленский.
Минут через десять они уже прохаживались по вечнозеленому скверу, где все вокруг отлично просматривалось. Впрочем, в такую рань здесь вообще не было ни души. Не считая телохранителя.
– Ты понимаешь, Сашенька, я никак не могу поверить, что на Лубянке сидят «одноклеточные», которые могли решиться на подобную глупость…
– О какой глупости ты говоришь?
– О ликвидации бывшего коллеги, пусть даже предателя, столь одиозным способом, отравив его радиоактивным полонием.
– Стоп! Но ведь ты сам на каждом углу кричишь, что это именно так! Более того, утверждаешь на всех своих пресс-конференциях, что покушение было организовано против тебя, а Люсинов, мол, оказался случайной жертвой.
– Кричать-то я кричу, и ты должен догадываться почему. Уж очень удобный случай насолить Кремлю! – Эленский улыбнулся. И тут же, вдруг закашлявшись, огляделся по сторонам. – Однако беда в том, что правду-матку я на самом деле до сих пор не знаю. И потому мне особенно боязно. Есть у меня серьёзные подозрения, что мой покойный подопечный, которого, ты же знаешь, я в своё время вытащил из дерьма, вовсе не был никем отравлен.
– То есть как не был отравлен? – Духон состроил удивлённую гримасу.
– А вот так! Мне кажется, он отравил, так сказать, сам себя. Люсинов в последнее время вообще сильно изменился. Например, перестал требовать от меня деньги. Раньше тянул не стесняясь, а тут – как отрезало, и…
– Может, нужда отпала? – невольно перебил Духон, как бы торопясь навстречу собственным мыслям.
– Я тоже так думаю. Поэтому не исключено, что Вадим стал заниматься чем-то очень крутым за моей спиной. Более того, вполне вероятно, что он на самом деле был вовсе не бывший, а вполне действующий агент, специально внедренный под видом диссидента в Британию, а заодно мне под бок. И выполнял некую особую миссию…
– Шпионил за тобой? Акстись, Боря! Кому ты всерьез нужен?! Не обижайся, но это так.
– Согласен, как мне ни грустно сознавать. Тогда у него точно была иная миссия. Но опять же подозреваю, совсем не та, с которой его сюда заслала ГэБэ. Он, похоже, и их наколол. Тогда встает вопрос – чей он был человек? На кого еще работал? Раз он отравился полонием, можно предположить, что им он и занимался. Вероятно, через него шел нелегальный трафик радиоактивных материалов, пока что-то не сломалось. Ты, Сашенька, даже представить себе не можешь, какой это сегодня прибыльный гешефт!
– Не представляю и представлять не хочу! – отмахнулся Духон, прикинувшись на всякий случай профаном, между тем удивляясь схожести собственных мыслей с мнением олигарха.
В разговоре повисла небольшая пауза.
– А что зародило у тебя такие подозрения? – спросил наконец Духон, не особо надеясь на ответ.
– Ты понимаешь, на похоронах Люсинова вдруг объявился какой-то его давний знакомый, некий Свиридов. Представился дипломатом, обнимался с Лизой… – Эленский понизил голос до шёпота, хотя в парке они были одни.
– Что ты мне рассказываешь про объятия да поцелуйчики? Я сам все видел. Ты дело говори!
– Дело? Пожалуйста. Скажу тебе, он такой же дипломат, как я тайваньский рикша. Глаз у меня на гэбэшников намётанный. За версту их чую. Позже я позвонил жене Вадима. Так она мне поведала, что сто лет не видела этого Свиридова, с которым ее муж действительно приятельствовал по молодости, когда они не то вместе работали, не то учились. Чуешь? Вместе работали! А Вадим, насколько мне известно, кроме как в КГБ, нигде не служил. А тут приятель вновь объявился. Проявил чуткость или вроде того. Как же! Гэбэшники и чуткость… Смешно. Вот я и подумал, что лубянские хлопцы то ли что-то ищут в Лондоне, то ли заметают следы, то ли прислали на замену Люсинова нового человека…
– Фантазия у тебя разыгралась не в меру, – довольно раздраженно отреагировал на изложенные Эленским версии Духон. Однако про себя вновь подумал, что, возможно, беглый олигарх не так уж далёк от истины.
– Ничего у меня не разыгралось! – обиженно произнёс тот. – Сейчас я почти уверен, что Люсинов имел касательство к сбыту радиоактивной заразы. И слушай последнее доказательство этому. Буквально вчера ко мне в офис явился некий араб и стал нагло требовать либо товар, либо вернуть деньги. Мол, Люсинов не выполнил обязательства! А поскольку мы с Вадимом якобы чуть ли не партнеры, мне и надо отвечать. Ты можешь себе представить такую наглость? Я и Люсинов – партнеры… Нонсенс! Признаться, поначалу я, естественно, ни черта не понял. Но когда араб стал угрожать, не выдержал и приказал охране вытолкать его за дверь. Теперь вот жалею…
– Так тебе, Борис, не ко мне надо было бежать спозаранку, а сразу в Скотланд-Ярд, – резонно заметил Духон.
– Э, нет, Сашенька, в данном случае это не выход. После визита араба я окончательно поверил, что Люсинов действительно что-то химичил с радиоактивными материалами. И кто знает, может, был связан с исламскими террористами. Мне оно надо? Ведь если те думают, что мы здесь с Вадимом вместе химичили, то почему бы и Скотланд-Ярду так же не подумать?!
Эленский поднял указательный палец и, сделав паузу, пристально посмотрел в глаза Духону.
– Уж не знаю, что и сказать, – искренне признался Александр.
– То-то и оно… – совсем загрустил некогда самый крутой олигарх.
– Не пойму, чего ты хочешь от меня. Чтоб слезу пролил? Или тебе глазки промокнул?
Эленский не заметил сарказма и как ни в чем не бывало продолжал гнуть свое:
– Если Люсинов действительно торговал через Лондон радиоактивными материалами и тем более завязался с исламистами, то как ты думаешь – кто-то же должен был ему поставлять их из России?
– Я опять не пойму, Борис, куда ты клонишь. Ну, торговал… ну, получал… Какого чёрта ты завёл разговор на эту тему именно со мной?!
– «Разговор на эту тему портит нервную систему…» – совершенно некстати пропел опальный олигарх куплет из оперетты «Трембита». – Видишь ли, Александр Павлович, я убеждён, что такие умные и дальновидные персоны, как ты и твой приятель-журналист, далеко не случайно оказываются в нужное время и в нужном месте. Чутье, понимаешь ли…
– Что-о-о?! – почти заорал Духон, вытаращив от удивления глаза. Лицо его стало сначала мертвенно бледным, затем пошло красными пятнами. Он почему-то сразу представил, как завопит Багрянский, услышав о том, что сказал Эленский. – Ты что такое городишь?! Неужели ты подозреваешь, что мы… что я… каким-то боком связаны с делом Люсинова?!
– Да боже упаси, Саша! Ты неправильно меня понял. Я только хотел сказать, что…
– Я отлично понял, что ты хотел сказать и кто тебя попросил об этом! – Александр все больше закипал от ярости. – В отличие от некоторых, я никогда не работал ни на вертухаев, ни на мафиозных баронов, нелегально торгующих наркотиками и оружием! Да и впредь не собираюсь!
– Господи, что я такого сказал? Не понимаю, что тебя так разобидело, – пожал плечами Эленский. – Я просто хотел выяснить, раз уж вы в Лондоне, нет ли у вас каких-либо сведений относительно…
– Брось! – Голубовато-серые глаза Александра недобро сверкнули. – Не это ли ты имел в виду, когда давеча спросил меня, не занялся ли я новым бизнесом?
– Ни в коем случае, ни в коём случае, Сашенька! – поспешил откреститься Эленский. – Я только…
– Всё! Прости, с меня достаточно, – решительно прервал Александр растерявшегося бывшего олигарха. – Позвольте за сим, господин Эленский, откланяться. Пока! И советую больше ни с кем не обсуждать данную тему.
Духон развернулся и быстро пошагал в сторону отеля.
Отставной полковник Мацкевич и Багрянский уже ждали его в лобби. Леонид Сергеевич явно чувствовал себя неуверенно. Александр сразу заметил, что вид у него весьма озабоченный.
– Здравствуйте, товарищ Тарасюк! Что это с вами? Устали от перелета? Еще раз простите, что сорвал вас с места. Границу прошли нормально?
– Здравствуйте, дорогой начальник, – нашел в себе силы ответить на приветствие Мацкевич.
– Он что-то в себе держит, а не говорит, – пожаловался Багрянский. – Ждал тебя.
– Да-да, Александр Павлович, я объясню… Надо же, такой сюрприз…
Речь Леонида Сергеевича была сбивчивой и непонятной.
– Вы сейчас отдохнете, потом мы пообедаем и все друг другу поведаем. Видите, в вашу честь уже говорю рифмами, – рассмеялся Духон. И, уже обращаясь к Багрянскому, спросил: – Кстати, ты не забыл забронировать для полковника номер?
– Конечно, не забыл… – ответил журналист.
– Ну и отлично.
Друзья проводили гостя в номер и вернулись в лобби, точнее – в бар при лобби.
– Что из-под тебя хотел Эленский? – сгорая от любопытства, поинтересовался Багрянский, когда на столике перед ними появились две порции «Джеймесона» и эспрессо. – Саша, ты просто сам не свой.
– Станешь тут «не своим»… – зло обронил Духон.
– Давай колись. Что опять вытворил Эленский?
– Горбатого могила исправит! Типичный Азеф! Помнишь, был такой знаменитый провокатор до Октябрьской революции? И на большевиков работал, и на меньшевиков, и на царскую охранку. Причем бабки успешно драл со всех. Эленский, похоже, Азеф новой формации.
– Я тебе задал конкретный вопрос, а ты про Азефа. Облегчи душу.
– Ты не поверишь! В его голове, видимо, что-то сломалось. Якобы мы были связаны с погибшим Люсиновым и поэтому приехали сейчас сюда. Борис так и выразился, что, мол, мы не случайно оказались в нужное время и в нужном месте…
– А я что говорил? Скотланд-Ярд тоже так подумал, – засмеялся Багрянский.
– Тут, Лёвушка, не до смеха, – задумчиво произнёс Духон. – Представляешь, если так думает не только Борис? В данном случае он, возможно, выполнял задание людей из МИ-5. Но так или иначе, подозреваю, что Эленский наверняка имеет свои личные цели…
Багрянский вытаращил глаза.
– Какие у него могут быть цели?
– Ну, представь себе, Лёвушка: Борис заподозрил, что покойный Люсинов занимался за его спиной левым бизнесом – торговлей контрабандными радиоактивными материалами…
– Ну?
– Вот тебе и ну, баранки гну! – раздражённо откликнулся Духон. – Что тут непонятного?! Эленский по природе своей скроен так, что ни за что не упустит случая влезть загребущими лапами в чужой карман. Если где-нибудь запахло деньгами, то он тут как тут. Нюх у него на такие дела как у охотничьей собаки. Вот сейчас он и тыркается во все дырки, пытаясь докопаться, чем и как занимался за его спиной покойный Люсинов. Поэтому и в нашу сторону решил пробный шар забросить.
– Хитер, брат, хитер… – философски изрёк Багрянский и недоумённо пожал плечами. – Такие типы видят в других только то, что сидит в них самих.
– Могу сказать одно, Лёвушка. Мы правильно поступили, что вызвали в Лондон Леонида Сергеевича. Клубок тайн лондонского андеграунда оказался не только сложным, но и весьма странным.
Сняв очки в золотой оправе, Духон усиленно помассировал переносицу.
– И то верно, – тяжело вздохнул Багрянский. – Чует моё сердце, Саша, с огнём играем.
– Тем интереснее жить! Будем ждать, когда отдохнет наш аналитик.
Когда наконец Мацкевич спустился из номера в бар, он искренне удивился:
– Вы так здесь и сидите, друзья? То-то звоню в номер одного, другого, а там – молчок. Теперь понятно почему. Ну что ж, готов вам внимать, господа.
– Нет уж, сначала обедать. И незамедлительно! – воскликнул Духон. – Там и поговорим. Только скажите, Леонид Сергеевич, обязательны ли вам белые скатерти за обедом?
– Обижаете. Мы и на газетке могём. За годы службы всякое бывало. И на скатертях, и на газетке, словом, где пир слаще…
– Тогда только в «Адли»! – перебил его Багрянский. – Там всем нам будет удобнее. Без скатертей. Точно.
– Отлично. Тогда вперед! – призвал Александр и решительно направился к выходу.
– Подождите, я хоть пальто захвачу, – засуетился Мацкевич.
– Не надо, это тут, за углом, – тоном знатока Лондона сообщил Багрянский.
Спустя пять минут они уже сидели за любимым деревянным столиком (таковыми практически везде меблированы пабы) и в ожидании еды потягивали «Гиннесс».
– Рассказывайте, зачем призвали под свои знамена? – поинтересовался Мацкевич.
– Сейчас навалим воз и маленькую тележку, – приготовился рассказывать Лев, но его опередил Духон.
– У меня получится коротко и ясно. Без твоих живописаний, – с присущей ему безаппеляционностью заявил он.
В течение последующих сорока минут Духон, которого то и дело перебивал Багрянский, посвящал аналитика в детали допроса полицейских по поводу смерти Люсинова, собственного присутствия на его похоронах и разводок господина Эленского.
Мацкевич, как могло показаться со стороны, слушал вполуха, пока, наконец, повествование не коснулось посещения приятелями замка в Форестхилле, странной встречи с леди Соутбридж и, главное, загадочной и неожиданной смерти её друга, некоего химика Алекса Лэнга. Не скрыли приятели и того факта, что нежданно-негаданно хозяйка замка преподнесла в дар Духону неизвестную картину английского живописца, хотя последнее не произвело на Мацкевича практически никакого впечатления.
– Оставим живопись за скобками данного обсуждения, – коротко и ясно предложил он. – Давайте о леди и ее друге…
– А мы, собственно, все рассказали, – с неохотой признался Александр.
Но Багрянский, задыхаясь от нетерпения, стал излагать версию о вероятной связи гибели Люсинова с кончиной Алекса Лэнга.
Мацкевич, сбитый с толку его обильными словоизлияниями, не выдержал:
– Стоп, коллеги дорогие! Так не пойдёт! Пусть говорит кто-нибудь один. И лучше, чтоб Александр Павлович.
– Это ещё почему? – обиженным тоном спросил Лев. – Я всё-таки старше по возрасту. И потом, версия общая…
– А Александр Павлович все-таки мой работодатель, – просто объяснил Мацкевич.