Вожди Германии и Италии 1930–1940-х годов Адольф Гитлер и Бенито Муссолини под радостное блеяние «западных демократий» начали с того, что подавили свободу слова и этим уничтожили идеологическое многообразие в своих странах. В частности, они сделали идеологию антибольшевизма государственной идеологией Германии и Италии. Напомню, что свой приказ об объявлении войны с СССР Гитлер закончил словами:
«…Немецкий народ осознает, что в предстоящей борьбе он призван не только защищать родину, но и спасти мировую цивилизацию от смертельной опасности большевизма и расчистить дорогу к подлинному расцвету в Европе (Берлин 21 июня 1941 г.)».
Но попрание Гитлером, Муссолини и их однопартийцами идеологического многообразия в Германии и Италии привело в конечном итоге не к спасению мировой цивилизации, не к расцвету в Европе, а к гибели 50 миллионов человек и неисчислимым несчастьям для самих Германии и Италии. И не имеет значения, какую именно идеологию вы удушаете с удушением свободы слова, – результат будет тот же.
И понимание этого в Конституции России имеется.
Обратите внимание, что Конституцию России начинает глава «Основы конституционного строя». 16 статьям этой главы не может противоречить не то что ни один закон России, но даже остальные статьи Конституции. Эти Основы не имеет права менять Дума, их можно изменить только референдумом при принятии новой Конституции. И в Основах конституционного строя есть статья 13:
«В Российской Федерации признается идеологическое многообразие.
Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной.
В Российской Федерации признаются политическое многообразие, многопартийность.
Общественные объединения равны перед законом.
Запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни».
Это конституционное положение означает, что государство не имеет права вмешиваться в идеологическую полемику и даже борьбу, которую ведут между собой как граждане Российской Федерации, так и их общественные объединения. И уж никоим образом государство не вправе применять в такой идеологической борьбе государственное насилие. В противном случае государство создаст предпосылки для превращения «милой ему» идеологии в государственную или обязательную – и этим нарушит основы конституционного строя, установленные частью 2 статьи 13 Конституции РФ.
Конституция в части 5 статьи 13, как видите, запрещает не те или иные идеологии, а создание и деятельность организаций с преступными целями, а к идеологиям это запрещение не имеет отношения. Подчеркиваю: основами конституционного строя запрещаются не идеологии, даже направленные на перечисленные в части 5 статьи 13 Конституции цели, а только создание и деятельность общественных объединений с этими целями.
Поскольку, повторю, идеологии формулируются словами и мыслями, излагаемыми на разнообразных носителях информации, то запрет любых видов этих носителей (любых информационных материалов) силой принуждения со стороны государственных органов является насильственным уничтожением идеологического многообразия России и соответственно насильственным изменением основ конституционного строя. А в России это, между прочим, запрещено Уголовным кодексом под угрозой наказания в 20 лет лишения свободы (статья 278 УК РФ).
Опора на Конституцию
Что принципиально, и вот эту принципиальность и надо понимать, и всеми силами показывать и населению России, и миру: Конституция России запрещает только агитацию и пропаганду и разрешает действия, даже «направленные на возбуждение ненависти либо вражды», поскольку это и есть свобода слова. А нас, политически активных граждан и СМИ, именно за эти действия наказывают – т. е. за свободу слова, а не за агитацию или пропаганду.
И когда вам ваши обвинители будут тупо говорить, что о запрещении «деяний» написано в Уголовном кодексе РФ, нужно парировать, что ни одна статья Кодекса, касающаяся ограничения свободы слова, не может применяться в прокуратуре и суде России, поскольку в статье 18 Конституции России указано: «Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием». И спрашивать у тех, кто считает себя российскими судьями:
– Кто у нас тут «правосудие» – вы? Вот вы и спросите у моих обвинителей, доказали ли они, что в моем деле имели место агитация или пропаганда? Нет? Тогда о чем разговор? О чем еще этот разговор, кроме попрания моими обвинителями моего права на свободу слова?
Еще и еще раз: ни в каких случаях не идти по дороге, предлагаемой фашистами! Если в области прав человека они хотят рассмотреть нарушение вами неких законов, требуйте рассматривать ваши действия не по этим законам, а прямо по Конституции, и обвиняйте их сами в деяниях по насильственному изменению основ конституционного строя. Утверждайте, что вы не фашист, посему обязаны исполнять и защищать Конституцию, а не содействовать фашистам в ее игнорировании.
Тут надо понимать, что в законодательстве России сложилась дикая коллизия: фашисты не рискуют изменить Конституцию, а она, в плане рассматриваемых мною вопросов, является вполне демократической. Фашисты сделали фашистскими законы, и законы теперь дико не соответствуют Конституции. По Конституции, к примеру, получается, что статьи 205 часть 2, 280 и 282 УК РФ не действуют, поскольку даже не упоминают агитацию и пропаганду. А Конституция, в свою очередь, не запрещает никакие действия в виде выражения своего мнения. Этим и надо пользоваться в судах, так как любые меры по удушению свободы слова так или иначе заканчиваются в судах. Повторю, надо требовать, чтобы ваше дело рассматривалось прямо по Конституции, поскольку она сама именно этого и требует, а не по законам.
Мне скажут, что это не поможет, если учитывать кадровый состав нынешних судей и прокуроров России. Согласен, но здесь есть одно «но»…
И фашисты боятся
Если взглянуть на фашизм с точки зрения системы управления обществом, то отсутствие в этой системе надлежащей персональной ответственности немедленно превращает фашизм в дико бюрократическую организацию. Конечно, бюрократизм характеризуется как бы святой верой подчиненного в начальников. Подчиненный свято верит, что если будет выполнять указания начальника, то ему за это ничего не будет. Так-то оно так, но и подчиненные тоже не сплошь дураки – и знают, как поступать в случаях, когда они видят, что начальство заставляет их попирать закон и без сомнения сдаст под расправу, если это выяснится.
Несколько конкретных примеров.
Пример № 1. В моем уголовном деле следователь благодаря мне прекрасно понимал, что совершает преступление, возбуждая это дело против меня. Так вот он дважды письменно отказался его возбуждать, ссылаясь на соответствующие законы, – и получил два письменных же приказа возбудить дело против меня от заместителя прокурора Москвы Юдина, убравшего ссылку на эти законы. После этого следователь аккуратненько подшил эту переписку в уголовное дело – не забыл. И теперь из этой переписки следует, что он, молоденький лейтенант, всего лишь выполнял письменный приказ начальников, возбуждая уголовное дело против меня, заведомо невиновного, а посему вина за мое незаконное осуждение на нем, следователе, минимальна.
Пример № 2. По своему делу я сумел подготовить три жалобы в Конституционный Суд Российской Федерации. Так вот ни одну из них, вопреки закону, собственно судьи Конституционного Суда не стали рассматривать. Мои жалобы якобы «рассмотрели» советники этих судей, не предусмотренные законом и Положением о Конституционном Суде. То есть судьи пошли на такой беззаконный ответ (отказ мне в доступе к правосудию), чтобы впоследствии заявить, что они о проблеме антиконституционности статьи 280 УК РФ и закона «О противодействии экстремистской деятельности» ничего не слышали. Не видали они моих жалоб, так как нехорошие советники им об этих жалобах ничего не доложили.
Тут надо понимать и Положение о Конституционном Суде, и подход самих судей: если вы им в жалобе прямо не напишете об отсутствии формулировок «агитации и пропаганды» в статьях УК РФ, то они с этой стороны рассматривать вашу жалобу не будут. А я в своих жалобах об агитации и пропаганде написал, и именно поэтому сами судьи уклонились от их рассмотрения – поскольку не было доводов мне отказать.
Пример № 3. Вот реальный пример действий реального руководящего работника Генеральной прокуратуры РФ – заместителя начальника Управления по борьбе с экстремизмом А.Г. Жафярова.
Весной 2009 года я пишу заявление о возбуждении уголовного дела против заместителя Генерального прокурора Виктора Гриня за клевету на возглавляемую мною общественную организацию «Армия Воли Народа» (АВН) – и в Генпрокуратуре именно Жафярову поручают разобраться с моим заявлением. Закон указывает ему один способ решения порученного дела: передать мое заявление следователю, и тот либо возбудит уголовное дело, либо откажет в его возбуждении. Казалось бы, смешно – какой же следователь осмелится возбудить уголовное дело против заместителя Генерального прокурора?
Однако Жафяров не смеялся и законным путем не пошел – он мне вообще не ответил. Полагаю, и заявление мое уничтожил.
Но клеветники на АВН не унимаются и при этом ссылаются на исходные заявления Гриня, которые я считаю клеветническими. Я пишу второе заявление, оговаривая в нем отсутствие ответа на первое мое заявление. И настаиваю, чтобы Генпрокуратура поступила по закону – провела бы проверку моего заявления по факту клеветы в высказываниях Гриня и прислала бы мне соответствующее постановление. Но Жафяров опять не смеется и не передает следствию мое заявление. Правда, на этот раз он отвечает мне отпиской. В которой, между прочим, уверяет, что он и на первое заявление ответил, и даже прилагает ксерокопию первого ответа, якобы хранящегося в Генпрокуратуре. Но в этой копии якобы посланного мне еще в 2009 году ответа не был отпечатан ни номер, ни дата того «первого письма». То есть задним числом уже невозможно было вставить это «письмо» в список документов, зарегистрированных в 2009 году в Генпрокуратуре, и написать на копии этого «новодела» номер и дату. Вот я и получил копию без номера и даты.
Далее, не один я писал заявление о возбуждении уголовного дела против Гриня, но и другие активисты-бойцы АВН. И всем им как бы были посланы ответы из Генпрокуратуры все тем же Жафяровым. Вот передо мною два ответа: бойцу в Зеленоград от 25.06.2010, а через месяц мне – от 29.07.2010. Тексты писем были разные, но номер исходящей регистрации в письмах был указан один – «№ 27/3–418–2010». Кто хоть немного знаком с порядком делопроизводства и регистрации входящих/исходящих бумаг в учреждениях, поймет, что не может быть такого совпадения номеров без каких-то нарушений со стороны Жафярова.
А вот как ответил Жафяров главному редактору газеты «К барьеру!» Н.П. Пчелкину.
Николай Петрович написал заявление о возбуждении уголовного дела против Росохранкультуры за воспрепятствование законной деятельности журналистов. Жафяров промолчал. Пчелкин повторил заявление, и Жафяров ответил, прилагая как бы копию и первого – как бы не полученного Пчелкиным ответа. Первый ответ был датирован «28.05.2010», второй был послан через полтора месяца – «05.07.2010». А у обоих писем номер регистрации оказался одним и тем же – «27/3–402–2010». Кроме того, теперь у Жафярова по сумме переписки с Пчелкиным и со мною получается, что письмо с большим номером (418) уходит 25 июня, а письмо с меньшим номером (402) уходит только через 10 дней – 5 июля.
А ведь подобные процедуры потребовали от Жафярова дополнительной работы. Стал бы он ее делать, если бы не понимал, что поступает противозаконно, если бы у него были гарантии, что он не будет наказан?
Между прочим, Решение Прокурора Москвы Ю.Ю. Семина о приостановлении деятельности АВН тоже было исполнено не на бланке Мосгорпрокуратуры, а на простом листике бумажки, не имело реквизитов этого документа в прокуратуре, а подпись Семина не была заверена печатью. Раньше такие документы имели название «филькина грамота». Как они называются сейчас, я не знаю. Это же инстинкт бюрократов – делать все, чтобы оставить как можно меньше следов того, как именно они блюли законы.
Теперь давайте подойдем к проблемам СМИ в современном российском государстве с другой стороны и рассмотрим последние новости юриспруденции.
Отказ Верховного Суда защищать журналистов
Верховный Суд Российской Федерации проявил «невиданную заботу» о средствах массовой информации. Не прошло и 15 лет после принятия закона «О СМИ» и 8 лет после принятия такой удавки для средств массовой информации России, как закон «О противодействии экстремистской деятельности», а Верховный Суд уже созвал Пленум, на котором рассмотрел закон «О СМИ». И дал указания, как нижестоящим судам продолжать удушение СМИ России так, чтобы при этом роль самого Верховного Суда не сильно выпячивалась.
Короче, 15 июня 2010 года было опубликовано Постановление № 16 Пленума Верховного Суда РФ «О практике применения судами Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации». Но на эту заботу российской судебной власти о СМИ сами отечественные СМИ как-то не реагируют. Не интересно это им, что ли? Или все понимают, что в нашем нынешнем государстве прессе от Верховного Суда ничего хорошего ждать не приходится? Если последнее, то пресса, в общем-то правильно оценивая ситуацию, недооценивает это Постановление. Сильно недооценивает.
Закон «О СМИ» принимался в условиях, когда «демократы», активно укреплявшие в России ныне существующий режим, были еще не уверены в его долговечности. Кроме этого, сами «демократы» еще питали тогда иллюзии по поводу всевластия прессы в умах граждан России, поэтому, на всякий случай, заложили в закон защиту средств массовой информации от произвола власти. Конкретно – ввели в текст закона «О СМИ» статью 58:
«Ущемление свободы массовой информации, то есть воспрепятствование в какой бы то ни было форме со стороны граждан, должностных лиц государственных органов и организаций, общественных объединений законной деятельности учредителей, редакций, издателей и распространителей продукции средства массовой информации, а также журналистов, в том числе посредством:
осуществления цензуры;
вмешательства в деятельность и нарушения профессиональной самостоятельности редакции;
незаконного прекращения либо приостановления деятельности средства массовой информации;
нарушения права редакции на запрос и получение информации;
незаконного изъятия, а равно уничтожения тиража или его части;
принуждения журналиста к распространению или отказу от распространения информации;
установления ограничений на контакты с журналистом и передачу ему информации, за исключением сведений, составляющих государственную, коммерческую или иную специально охраняемую законом тайну;
нарушения прав журналиста, установленных настоящим Законом, – влечет уголовную, административную, дисциплинарную или иную ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации.
Обнаружение органов, организаций, учреждений или должностей, в задачи либо функции которых входит осуществление цензуры массовой информации, – влечет немедленное прекращение их финансирования и ликвидацию в порядке, предусмотренном законодательством Российской Федерации».
Сгоряча законодатели тогда ввели в Уголовный кодекс России еще и статью 144:
«Воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов путем принуждения их к распространению либо к отказу от распространения информации… совершенное лицом с использованием своего служебного положения, – наказывается… исправительными работами на срок до двух лет, либо лишением свободы на срок до двух лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового».
Даже в 2000 году нынешний Председатель Верховного Суда В.М. Лебедев и тогдашний Генеральный прокурор РФ В.В. Устинов еще не могли точно понять – у нас в России уже «суверенная демократия» или еще какая-то там демократия? Поэтому на всякий случай в том году в комментариях к 144-й статье УК РФ писали так, как будто и в самом деле в России все еще была просто демократия:
«Объективная сторона преступления может быть выражена в действиях, которые препятствуют законной профессиональной деятельности журналистов путем принуждения их к распространению либо к отказу от распространения информации. К воспрепятствованию законной профессиональной деятельности журналистов в соответствии со ст. 58 Закона о средствах массовой информации можно отнести: осуществление цензуры; вмешательство в деятельность и нарушение профессиональной самостоятельности редакции; незаконное прекращение или приостановление деятельности средств массовой информации; нарушение права редакции на запрос и получение информации; незаконное изъятие, а равно уничтожение тиража или его части; установление ограничений на контакты с журналистом и передачу ему информации, за исключением сведений, составляющих государственную, коммерческую или иную специально охраняемую тайну. Этот перечень возможных форм воспрепятствования не является исчерпывающим».