Отсюда он видел Джиджи – и когда он так лежал, голова Джиджи рывком поднялась с барабана, его глаза заглянули прямо в глаза Кентона. Уродливое лицо выразило крайнее изумление и сразу же стало равнодушным, неподвижным. Он зевнул, встал. Заслонив глаза от солнца, стал пристально всматриваться в море, как будто увидел там что–то.
– Клянусь Нергалом, Кланет должен об этом узнать! – сказал он. И, переваливаясь, пошел к черной каюте.
Кентон подполз к краю ямы. Он видел, как Зачель встал и смотрит в море, отыскивая, очевидно, то, что возбудило интерес барабанщика.
Кентон прыгнул в яму. Одним прыжком он оказался у мачты. Надсмотрщик резко обернулся. Он открыл рот, чтобы крикнуть, и опустил руку к поясу, где у него висел короткий кинжал.
Меч Кентона свистнул в воздухе.
Отрубленная голова Зачеля соскочила с плеч, с раскрытым ртом, с раскрытыми глазами. Еще несколько мгновений тело надсмотрщика стояло, из перерезанных артерий била кровь, рука все еще держалась за кинжал.
Потом тело Зачеля начало клониться.
Сонный рог выпал из–за пояса. Кентон перехватил его. Колени Зачеля подогнулись, и он упал.
Со скамей гребцов не донеслось ни звука, ни вскрика; все они сидели, раскрыв рты, неподвижно держа весла.
Кентон принялся искать на поясе надсмотрщика ключи, чтобы освободить Сигурда. Нашел, снял их, вынул кинжал из стынущих пальцев Зачеля и побежал по узкому проходу к викингу.
– Брат! Я думал, ты ушел. Забыл о Сигурде… – бормотал северянин. – Клянусь Одином, какой удар! Голова собаки слетела с плеч, будто сам Тор ударил своим молотом…
– Тише, Сигурд, тише! – Кентон с отчаянной торопливостью рылся среди ключей, отыскивая тот, что подойдет к цепи Сигурда. – Мы должны сражаться за корабль, мы с тобой вдвоем… Дьявол, который же ключ! Если сможет добраться до логова Кланета раньше, чем поднимется тревога, стой между мной и жрецами. Оставь Кланета мне Не трогай Джиджи и рыжебородого Зубрана. Они не могут нам помочь, но не будут и сражаться против нас… помни, Сигурд… ага!
Наручники Сигурда щелкнули и раскрылись, замок на металлическом поясе расстегнулся. Сигурд стряхнул цепи, потянулся и снял пояс. Распрямился, его соломенная грива струилась по ветру.
– Свободен! – взревел он. – Свободен!
– Закрой рот! – Кентон зажал рукой кричащий рот. – Ты хочешь, чтобы на нас набросилась вся свора, прежде чем мы выберемся отсюда?
Он сунул в руки викингу кинжал Зачеля.
– Пользуйся этим, – сказал он, – пока не найдешь оружие получше.
– Это? Хо–хо! – рассмеялся Сигурд. – Женская игрушка! Нет, Кентон, Сигурд найдет себе получше!
Он уронил кинжал. Схватился за весло, поднял его из уключины. Резко ударил о борт. Послышался треск, скрип расщепленного дерева. Сигурд вытащил весло и ударил о противоположный борт. Еще раз послышался треск, и весло раскололось посередине. В руках викинга оказалась гигантская дубина десяти футов длиной. Он ухватился за расколотый конец, повертел над головой, как булаву, с весла свисали цепь и наручники.
– Пошли! – рявкнул Кентон и наклонился, подбирая кинжал.
Теперь гребцы подняли шум, они пытались разорвать свои цепи, просили выпустить их.
А с палубы Шарейн донеслись пронзительные женские крики. Через окно выбирались девушки–воины.
Теперь черного жреца не застигнешь врасплох. Остается драться. Его меч и дубина Сигурда против Кланета и всей его своры.
– Быстрее, Сигурд! – закричал он. – На палубу!
– Я первый! – отозвался Сигурд. – Я твой щит!
Он оттолкнул Кентона и пробежал мимо него. Но прежде чем он добрался до верха лестницы, на ее верху уже толпились жрецы, бледнолицые, кричащие, размахивающие мечами и короткими копьями.
Кентон оступился на чем–то, откатившемся от него, и упал на колено. Взглянув вниз, он увидел улыбающееся лицо Зачеля. Он споткнулся на его отрубленной голове. Кентон схватил ее за волосы, размахнулся и швырнул прямо в лицо переднему жрецу на лестнице. Она попала тому прямо в лицо, отскочила и покатилась.
Жрецы отпрянули. Прежде чем они смогли собраться снова, викинг уже был наверху и теснил их, размахивая дубиной, как цепом. А за ним двигался Кентон, пробиваясь к черной каюте.
Им противостояло восемь черных жрецов. Весло северянина ударило, расколов череп одного из них, как скорлупу яйца. Прежде чем он смог поднять дубину вновь, двое жрецов набросились на него с копьями. Меч Кентона опустился, отрубив руку с копьем, которое немного не дошло до груди Сигурда. Быстрый рывок вверх разрезал тело этого жреца от пупа до подбородка. Викинг, освободив одну руку, перехватил ею древко копья у второго жреца, вырвал его из рук противника и пронзил его сердце. Еще один упал от удара меча Кентона.
Из двери бежали еще жрецы, вооруженные мечами, копьями и щитами. Они кричали.
И вот из черной каюты выбежал Кланет, с ревом, с большим мечом в руках. За ним – Джиджи и перс. Черный жрец напал прямо на Кентона, прорвавшись, как бык сквозь кольцо служителей. А Джиджи и перс отошли к барабану и стояли, не вмешиваясь.
Мгновение черный жрец стоял, возвышаясь над Кентоном. Затем нанес молниеносный удар сверху вниз, который должен был рассечь Кентона от плеча до бедра.
Но Кентона не оказалось на том месте, куда обрушился удар. Быстрее меча Кланета он отскочил в сторону, ударил своим мечом…
Почувствовал, как он погрузился в бок жреца.
Черный жрец взревел и отшатнулся. И тут же его приближенные заслонили его от Кентона. Окружили его.
– Спина к спине! – закричал викинг. Кентон слышал удары большой дубины, видел, как падали жрецы под натиском огромного цепа. Он ударами разбросал набросившихся на него жрецов.
Теперь борьба переместилась к барабану. Кентон видел перса, тот держал в напряженной руке меч. И бранился, всхлипывал дрожал, как пес на привязи, которого не спускают на добычу. Джиджи, с пеной на углах широко рта, с искаженным лицом, стоял, вытянув длинные руки, трясясь от жажды боя.
Кентон знал, что он жаждет присоединиться к нему и Сигурду в битве, но не может: его удерживают данные им клятвы.
Джиджи указал вниз. Кентон посмотрел туда и увидел ползущего с мечом в руках жреца. Тот уже почти добрался до ног Сигурда. Один удар по ногам, и с Сигурдом будет покончено. Забыв о собственной защите, Кентон наклонился вперед, ударил мечом вниз. Голова ползущего соскочила с плеч и откатилась.
Но, распрямляясь, он увидел над собой готового к удару Кланета.
– Конец! – подумал Кентон. Он упал на палубу и откатился от разящего удара.
Он не рассчитывал на викинга. Но тот видел этот эпизод. Поднял весло, держа его горизонтально, размахнулся и нанес страшный удар. Он пришелся Кланету в грудь.
Удар мечом не дошел до Кентона, черный жрец отскочил назад и, несмотря на свой массивный корпус и силу, чуть не упал.
– Джиджи! Зубран! Ко мне! – взревел он.
Прежде чем Кентон смог встать, двое жрецов насели на него, цепляясь, тыча копьями. Он выпустил рукоятку меча схватил кинжал Зачеля. Ударил вверх, почувствовал, как тело над ним напряглось, затем упало, как пробитый воздушный шарик; его затопил поток крови. Услышал бормотание, и вторая тяжесть тоже откатилась.
Он опять схватил меч и с трудом встал. Из всей своры Кланета на ногах осталось не более полудюжины. Они отступили, подальше от дубины викинга. Викинг стоял, тяжело дыша. Черный жрец тоже отдувался, держась за широкую грудь, куда пришелся удар Сигурда. У его ног виднелась лужица крови; кровь капала из бока, пронзенного мечом Набу.
– Джиджи! Зубран! – в трудом выговорил он. – Возьмите этих собак!
Барабанщик усмехнулся.
– Нет, Кланет, – ответил он. – Мы не давали клятв помогать тебе.
Он приподнял огромный барабан и одним движением швырнул его в воду.
Жрецы испустили громкий стон. Кланет стоял молча, ошеломленный.
И тут от волн, касавшихся бортов корабля, донесся звук – громкий и зловещий.
Барабанный бой, угрожающий, злобный – призывный!
Бум–бум–бум!
Барабан плыл у борта. Поднятый волнами, он ударялся о корабль.
Призывал – Нергала! Корабль задрожал. На море упала тень. Вокруг Кланета начала собираться тьма.
Все более гневно гремел барабан под ударами волн. Туман вокруг черного жреца густел, завивался; началось адское превращение жреца Нергала в самого повелителя мертвых.
– Бей! – взвыл Джиджи. – Быстрее! Кусай глубже!
КЕнтон Бросился на туманный ужас, внутри которого двигался черный жрец. Меч прошел сквозь туман, ударил. Послышался болезненный крик. Голос Кланета. Кентон ударил снова.
И понял, что барабанный бой прекратился, голос барабана стих. Он слышал крик Джиджи:
– Бей еще, Волк! Сильнее!
Туман вокруг Кланета разошелся. Жрец стоял, закрыв глаза, держа одной рукой другую, сквозь его пальцы сочилась кровь.
И понял, что барабанный бой прекратился, голос барабана стих. Он слышал крик Джиджи:
– Бей еще, Волк! Сильнее!
Туман вокруг Кланета разошелся. Жрец стоял, закрыв глаза, держа одной рукой другую, сквозь его пальцы сочилась кровь.
И когда Кентон поднял меч, чтобы нанести еще один удар, Кланет брызнул ему в глаза кровью. Ослепленный, Кентон задержал удар. И черный жрец опять напал на него. Кентон механически, затуманенным взглядом, поднял лезвие ему навстречу. Он видел, как Сигурд сдерживает оставшихся жрецов слышал треск костей, когда окрашенное кровью весло встречалось с их телами.
Его меч столкнулся с мечом Кланета, был отбит.
Кентон поскользнулся на луже крови. Упал. Черный жрец набросился на него, обхватил руками. Они покатились по палубе. Он видел, как Сигурд пытается ударить…
И вдруг Кланет разжал руки, вытянулся, лежал неподвижно.
Кентон склонился к нему, взглянул на северянина.
– Не твой! – выдохнул он. – Мой!
И потянулся за кинжалом. Тело черного жреца напряглось. И, как выпущенная пружина, отбросило Кентона. Прежде чем Сигурд смог поднять весло, Кланет оказался у борта.
И прыгнул в море!
В ста футах плыл змеиный барабан, с верхушкой, разрезанной ножом Джиджи. Голова Кланета появилась возле него, руки ухватились за барабан. Под тяжестью жреца барабан наклонился, как бы в гротескном коленопреклонении. Послышался далекий звук, похожий на плач.
Из серебряного тумана надвинулась тень. Остановилась над черным жрецом и барабаном. Накрыла их и отступила. Ни черного жреца, ни барабана не стало видно. Человек и барабан – исчезли.
13. ХОЗЯИН… ШАРЕЙН!
Все еще ощущая боевую ярость в крови, Кентон осмотрелся. Черная палуба была усеяна людьми Кланета, людьми, избитыми и изломанными булавой Сигурда, людьми, у которых его собственный меч перерезал нить жизни, людьми в грудах, людьми – но таких было немного – ранеными и стонущими.
Он обернулся к палубе Шарейн. У входа в каюту толпились ее женщины, с побелевшими лицами.
А на самой границе между двумя палубами стояла Шарейн. Гордо смотрела она на него, но в глазах, на ресницах которых еще виднелись слезы, был туман. Сияющий полумесяц с головы исчез, исчез и ореол богини, который, даже когда Иштар была далеко, окружал это ее живое воплощение.
Она была всего лишь женщиной. Нет – всего лишь девушкой! Изящной, человеческой…
Джиджи и перс высоко подняли Кентона.
– Да здравствует! – воскликнул Джиджи. – Да здравствует! Хозяин корабля!
– Хозяин корабля! – подхватил перс.
Хозяин корабля!
– Опустите меня! – приказал он. И когда его поставили на ноги, направился прямо к Шарейн. Остановился перед ней.
– Хозяин корабля! – рассмеялся он. – И твой хозяин, Шарейн!
Он обнял ее за стройную талию, привлек ее к себе.
Послышался крик Джиджи, громкий стон перса. Лица Шарейн побледнело…
Из черной каюты вышел Сигурд, неся в руках темную статую туманного зла, стоявшую в алтаре Кланета.
– Стой! – закричал Джиджи и прыгнул. Но прежде чем ниневит смог дотянуться до него, Сигурд поднял идола и бросил его в воду.
– Последний демон ушел! – закричал он.
Корабль задрожал… задрожал так, словно какая–то рука схватила его за киль и затрясла.
Корабль остановился. Вокруг него вода потемнела.
Глубоко, глубоко внизу, в потемневших водах начало разгораться алое облако. Глубоко, глубоко под ними облако двигалось и разрасталось, как грозовая туча. Оно завертелось водоворотом, в котором алый шторм был усеян черными пятнами. Эти пятна стали всплывать; и при этом алое становилось все ярче, а черное – все более угрожающим.
Поднимающееся облако завертелось, из него брызнули странные лучи, горизонтальные, в форме веера. И вот из этого огромного колеса, поднимающегося из пропасти, полетели огромные пузыри, алые и черные. Они поднимались и при этом росли, приближаясь к поверхности.
В них Кентон разглядел туманные фигуры, тела вооруженных людей, чьи доспехи сверкали алым и черным.
Люди внутри пузырей!
Вооруженные люди! Мужчины, прижимающиеся головой к коленям одетые в сверкающую броню. Воины, держащие в руках туманные мечи, туманные луки, туманные копья.
Вверх летели пузыри, мириады за мириадами. И вот они уже рядом с поверхностью моря. Они прорывают поверхность.
Пузыри лопаются!
Оттуда выпрыгивают воины В пестрых кольчугах, бледнолицые, глаза без зрачков полуоткрыты и мертвы; они выпрыгивают из потемневшей голубизны моря. Перепрыгивают с волны на волну. Бегут по воде как по полю увядших фиалок. Молча окружают корабль.
– Люди Нергала! – закричала Шарейн. – Воины Темного повелителя! Иштар! Иштар, помоги нам!
– Привидения! – воскликнул Кентон и высоко поднял свой окровавленный меч. – Привидения!
Но в глубине души он знал, что это не привидения.
Передний ряд воинов расположился на гребне волны, как на низком холме. Луки воинов больше не казались туманными. Воины поднесли к щекам оперения длинных стрел. Послышался звон тетивы, свист разрезаемого воздуха. Дюжина стрел торчала в мачте, одна упала у ног Кентона – похожая на змею, ало–черная, ее острие глубоко вонзилось в доску.
– Иштар! Мать Иштар! Избавь нас от Нергала! – призывала Шарейн.
И в ответ корабль рванулся вперед, будто другая гигантская рука подхватила его снизу.
Воины, все еще выпрыгивавшие из пузырей, закричали. И помчались за кораблем. Посыпался новый дождь стрел.
– Иштар! Мать Иштар! – всхлипывала Шарейн.
Нависшая тьма раскололась. На мгновение оттуда выглянул гигантский шар, окруженный гирляндами маленьких лун. Из него лился серебряный огонь, живой, трепещущий, ликующий. Пульсирующий поток ударил в море и растворился в нем. Тени сомкнулись, шар исчез.
Лунное пламя, которое он оставил, погружалось все глубже и глубже. И оттуда начали подниматься большие пузыри, розовые, перламутровые, серебряные, сверкающие нежнейшими оттенками жемчуга.
В каждом из них виднелась фигура – удивительная, тонкая и изящная; женское тело, к красоте которого добавлялось сверкание пузырей.
Женщины внутри пузырей.
Вверх поднимались блестящие шары, касались поверхности бледного моря, лопались.
Оттуда устремлялось женское войско. Обнаженные, покрытые только черными, как ночь, волосами, серебряные, как луна, золотые, как пшеница, и оранжево–красные, они выходили из светящихся дарохранительниц, которые вознесли их наверх.
Они вздымали руки, белые и коричневые, розовые и бледно–янтарные, призывая бегущих рожденных морем воинов.
Глаза их сверкали, как драгоценные озера – сапфирно–голубые, бархатно–черные, солнечно–желтые, колдовские, глаза серые, как лезвие меча под зимней луной.
С округлыми бедрами, с высокими грудью, женственные, они раскачивались на вершинах волн, маня, призывая воинов Нергала.
И под их призывом – сладким, как голубиный, убедительным, как призыв чайки, нетерпеливым, как крик сокола, сладким и ядовитым – воины дрогнули, остановились. Поднятые луки опустились, мечи плеснули по воде, копья погрузились в глубины В их мертвых глазах вспыхнуло пламя.
Воины закричали. Они прыгнули… навстречу женщинам…
Вершины волн, на которых стояли воины в кольчугах, устремились навстречу вершинам, на которых стояли удивительные женщины. Руки в железных перчатках обняли женщин. На мгновение черные, серебряные, как луна, золотые, как пшеница, волосы обвились вокруг черных и алых кольчуг.
Воины и женщины слились воедино за бегущим кораблем, стали единой сверкающей кильватерной струей, струя эта катилась и вздыхала, как будто была душой любовного моря.
– Иштар! Возлюбленная мать! – молилась Шарейн. – Поклонитесь Иштар!
– Поклонимся Иштар! – подхватил Кентон и опустился на колени.
Поднявшись, он прижал ее к себе.
– Шарейн! – выдохнул он. Ее мягкие руки обвились вокруг его шеи.
– Мой повелитель, молю о прощении, – вздохнула она. – Молю о прощении! Но откуда я могла знать, когда ты впервые лежал на палубе и казался таким испуганным? полюбила тебя Но я не могла знать, какой ты могучий, мой повелитель.
Ее аромат потряс его, от ее мягкого прикосновения перехватило горло.
– Шарейн! – прошептал он. – Шарейн!
Губы ее отыскали его губы и прижались к ним, безумное вино жизни пробежало по жилам, в сладком огне ее поцелуя забылось все, кроме этого момента.
– Я… отдаюсь… тебе! – выдохнула она.
Он вспомнил…
– Ты ничего не отдаешь, Шарейн, – ответил он. – Я беру!
Он поднял ее, пошел к розовой каюте ударом ноги закрыл за собой дверь и задвинул засов.
Сигурд, сын Тригга, сидел на пороге розовой каюты. Он полировал лезвие меча черного жреца, негромко напевая древние венчальные песни.