— С нашей стороны к сражению подготовлены двести сорок три корабля, — продолжал Карлсен. — Все они сконструированы или модифицированы в соответствии с той тактикой, которой я собираюсь придерживаться. Все мы очень благодарны Венере за то, что она внесла вклад в размере ста боевых кораблей. Как вы наверно знаете, на шести из них установлены сверхсветовые пушки новой модели.
Похвала не вызывала видимого потепления в настроении представителей Венеры.
— Итак, в численном отношении мы имеем преимущество примерно в сорок кораблей. Не буду утомлять ваше внимание рассказами о том, насколько мощнее корабли берсеркера и насколько лучше наших они вооружены, — продолжал Карлсен. — Предлагаемая мною новая тактика позволит внести в наши действия элемент внезапности, в котором мы так нуждаемся.
Верховный Командующий тщательно подбирал такие слова, которые бы не акцентировали внимание слушателей на истинном положении вещей. А оно состояло в том, что элемент внезапности, о котором он так много распространялся, по сути был их единственной надеждой на победу. После того, как в течение нескольких лет надежда людей на окончательную победу в войне понемногу крепла, сказать подобное было бы слишком жестоко даже по отношению к тем опытным и закаленным людям, которые слушали его и которые прекрасно знали истинное соотношение сил между машиной берсеркера и обычным боевым кораблем своего флота.
— Наша основная проблема — нехватка опытных и подготовленных бойцов, — продолжал Карлсен, — которые могли бы возглавить абордажные команды. Я лично уделил очень много внимания этому вопросу. Среди морских пехотинцев, которые составят основу абордажных команд, большинство эстилцы.
Адмирал Кемаль уже начал догадываться о том, что сейчас последует. Он отодвинул кресло и собирался встать, но потом вдруг остановился, видимо, чтобы окончательно убедиться в своей прозорливости.
Капитан говорил все тем же ровным голосом:
— Из подготовленных пехотинцев будут формироваться команды, по одной на каждый корабль. Затем…
— Минутку, Верховный Командующий Карлсен, — вставая, прервал его Кемаль.
— Да?
— Если я правильно понял, вы собираетесь передать венерианские корабли командам пехотинцев, сформированным из эстилцев.
— В соответствии с моим планом во многих случаях будет именно так. У вас есть возражения?
— Я протестую, — венерианец поглядел на своих товарищей. — Мы все протестуем.
— Тем не менее приказ уже отдан.
Кемаль быстро взглянул еще раз на соотечественников, после чего недовольный уселся на свое место. Видеокамеры, расположенные по углам зала, тихонько шипели, напоминая всем присутствующим о том, что заседание записывается на пленку.
На лбу Верховного появилась глубокая вертикальная складка; несколько секунд, которые, казалось, растянулись на целую вечность, он смотрел на венерианцев, а затем спокойно продолжил свою речь. Разве кто-нибудь мог предложить другой вариант, кроме того, чтобы укомплектовать корабли эстилцами?
«Да, Карлсен, они не позволят тебе стать героем, — подумал Митчел Спэйн. — Вселенная плоха, и люди по-прежнему глупы, они как и раньше не в состоянии объединить свои усилия по-настоящему»
В трюме венерианского корабля, носящего название «Солнечное пятно», оружие было сложено в большом, напоминающем гроб, контейнере. Митч стоял перед ним на коленях и проверял, как работают коленные и локтевые суставы его нового костюма.
— Капитан, может быть я нарисую на нем какую-нибудь эмблему? — обратился к нему молодой эстилец Фишман, один из членов недавно укомплектованной команды морских пехотинцев, которой командовал Митчел Спэйн. Фишман указал на костюм командира многоцветным фломастером, который сумел где-то раздобыть.
Митч оглядел трюм, заполненный людьми, которые возились с ящиками, до отказа забитыми приборами. Он решил не вмешиваться в их работу — пусть все идет, как идет.
— Эмблему? — переспросил он. — Не думаю. Хотя, может быть, есть смысл изобразить что-нибудь как символ этой компании. Нам не помешал бы свой отличительный знак.
Митч не видел никакой необходимости иметь эмблему на своем костюме. Изготовлен костюм был на Марсе с учетом самых последних научных достижений — более надежного боевого обмундирования, наверно, еще ни у кого не было. На выпуклой груди уже красовался один отличительный знак — большое черное пятно, на фоне которого был изображен красный многоугольник, — свидетельствующий о том, что Митч принимал участие в сражении, в котором был уничтожен берсеркер. Дядя Митча когда-то тоже носил на груди такой знак; марсиане всегда выделяли для космических сражений множество воинов.
— Сержант Маккендрик, а что вы скажете насчет эмблемы кампании, — спросил Митч.
Сержант, получивший назначение совсем недавно, остановился и посмотрел сначала на Митча, а затем на Фишмана, пытаясь определить, как каждый из них относится к этой идее, но так ничего и не ответил.
В трюм впереди небольшого отряда из шести человек вошел какой-то худой венерианец, очевидно, офицер. В руках все несли связки оружия, да и сами вооружены были совсем неплохо. «Корабельная полиция», — отметил про себя Митч.
Офицер сделал несколько шагов, а затем остановился с удивлением глядя на фломастер в руках Фишмана. Находившиеся в трюме люди молча смотрели на него.
— Зачем вы украли этот предмет с корабельного склада? — спокойно спросил полицейский офицер.
— Украл? — удивился молодой эстилец, подняв фломастер над головой. Казалось, он отвечает шуткой на шутку.
Но полицейские, судя по всему, пришли не для того, чтобы шутить. По крайней мере, было очевидно, что шутки такого рода им не по вкусу.
Митч по-прежнему стоял на коленях перед контейнером с оружием. На груди, под костюмом, он на всякий случай нащупал незаряженный карабин.
— Мы находимся в космосе, к тому же идет война, — не успокаивался полицейский. Говорил он вежливым тоном, да и держался абсолютно спокойно. Однако взгляд его был прикован к бойцам эстилского отряда, которые от удивления раскрыли рты.
— Каждый, кто находится на венерианском корабле, обязан соблюдать законы. За воровство, тем более в то время, когда мы в любой момент можем столкнуться лицом к лицу с противником, полагается смерть. Через повешение, — добавил офицер. — Заберите его, — он сделал знак рукой своим подчиненным.
Фломастер упал на пол. Фишман с деланной улыбкой на лице наблюдал за ним, словно единственное, что его сейчас интересовало, — перевернется он или нет.
Митч встал, положив на согнутую в локте руку тяжелый двойной приклад карабина, напоминавшего своей конструкцией миниатюрную безотказную пушку. Он предназначался для нападения на вооруженные машины в невесомости.
— Подождите минутку, — сказал Митч.
Двое полицейских не очень уверенно начали движение в сторону Фишмана. Услышав слова Митча, они тут же остановились, словно обрадовавшись предоставившейся для этого возможности.
Офицер посмотрел на Митча и удивленно поднял бровь.
— Вы что не знаете, какое наказание полагается тому, кто мне угрожает?
— Вряд ли оно более серьезное, чем то, которое полагается тому, кто снесет твою уродливую башку. Я — капитан Митчел Спэйн, командир морских пехотинцев, и я никому не позволю врываться сюда подобным образом, а тем более вешать моих людей. Кто ты такой?
— Господин Сальвадор, — ответил венерианец и вопросительно посмотрел на Митча, без труда определив, что перед ним — марсианин. Немного подумав, он, видимо, решил изменить свой план.
— Если бы я знал, что этим отрядом командует человек — офицер сделал ударение на этом слове — то не стал бы давать тут предметный урок. Пошли, — последнее слово, сопровождаемое еще одним элегантным жестом, предназначалось его подчиненным. Шестеро полицейских, не теряя времени, впереди своего командира направились к выходу. Сальвадор глазами пригласил Митча последовать за ним. Секунду помедлив, Митч решил выполнить его просьбу. Сальвадор, по-прежнему спокойный, ждал.
— Теперь ваши подчиненные, капитан Спэйн, будут безоговорочно слушаться вас, — произнес он тихо, чтобы никто из остальных не мог услышать, — но придет время, и вы будете с охотой слушаться меня.
С легкой улыбкой он вышел за дверь.
Наступило молчание. Митч задумчиво уставился на закрытую дверь. Пехотинцы переглянулись и дружно зашумели, выражая этим свое ликование. Некоторые из них благодарно похлопывали командира по плечу.
Когда крики, наконец, стихли, один из них спросил:
— Капитан, а что он хотел сказать, называя себя господином?
— У венерианцев это слово означает определенный политический ранг. Эй, ребята, смотрите-ка сюда! Боюсь, мне могут понадобиться свидетели. — Митч вытащил карабин, чтобы все могли его видеть, и продемонстрировал, что он не заряжен. Эта новость развеселила его подчиненных пуще прежнего, послышались новые шутки и издевательства в адрес бесславно отступившего венерианца.
Однако Сальвадор не считал, что потерпел поражение.
— Маккендрик, вызовите мостик. Сообщите капитану, что мне необходимо повидать его. Остальным продолжать распаковывать вещи.
Молодой Фишман, снова держа в руке фломастер, стоял, опустив глаза и уставившись в пол. Могло показаться, что он продумывает, каким образом надо украсить палубу. Только что до него начало, наконец, доходить, в какой серьезный переплет он мог угодить.
«Предметный урок» — тихо повторил он.
Капитан корабля вел себя с Митчем довольно холодно, хотя и учтиво. Он сообщил, что на «Солнечном пятне» никто не собирается вешать эстилцев. Однако ложась спать, Митч все же поставил около своей каюты вооруженных часовых.
На следующий день его вызвали на флагманский корабль. Двигаясь к флагману в шлюпке, он заметил вдалеке танцующие точки, время от времени вспыхивающие в свете Солнца. Видимо там проходили учения.
Верховный Командующий Карлсен сидел за столом. Сейчас он мало походил на литературного критика или задумчивого жениха. Он был самим собой — правителем планеты.
— Капитан Спэйн, садитесь.
«Предложил сесть. Это — добрый знак», — отметил про себя Митч. Дожидаясь, пока Карлсен закончит работу над каким-то документом, он вспомнил обычаи и порядки, о которых читал когда-либо, церемонии с отдачей чести и принятием полагающихся по этикету поз, которым следовали раньше. Это происходило в те времена, когда люди создавали громоздкие организации с единственной целью — убивать других и уничтожать принадлежащую им собственность. Люди совсем не изменились, они остались такими же алчными, а война с берсеркером снова сделала привычной страсть к массовому уничтожению. Вернутся ли те далекие дни, когда жизнь вела непримиримую войну с другой жизнью?
Вздохнув, Карлсен отложил бумаги в сторону.
— Что произошло вчера между вами и господином Сальвадором?
— Он заявил, что собирается повесить одного из моих людей. — Митч рассказал о происшествии, опустив только слова Сальвадора, произнесенные им на прощание. Почему он не упомянул о них? — этого Митч и сам не знал. — Если мне доверили людей, — закончил Митч, — то я никому не позволю вламываться в наши покои с подобными угрозами. Я, правда, не могу утверждать, что их намерения были серьезны. Я собирался вести себя в соответствии с поведением полицейских.
Из кучи бумаг, лежащих перед ним на столе, Верховный извлек какой-то листок.
— Двое эстилских пехотинцев уже повешены за драку, — сообщил он.
— Я могу сказать только одно: проклятые варвары эти венерианцы, — вспылил Митч.
— Не желаю слышать ничего подобного, — отрезал Карлсен.
— Слушаюсь, сэр. Но должен сказать вам, что вчера ситуация на «Солнечном пятне» накалилась настолько, что до перестрелки было рукой подать.
— Я и сам это понимаю, — Карлсен махнул рукой, подчеркивая, что устал бороться с подобными явлениями. — Спэйн, ну неужели люди, составляющие единый флот, не могут наладить сотрудничество друг с другом, даже когда на карту поставлено выживание… что там?
Последние слова Карлсена были обращены к Хемпхиллу, который не постучавшись вошел в кабинет. Тонкие губы землянина были сжаты плотнее, чем обычно.
— Только что прибыл курьер. Плохие новости: атакован Атсог.
Сильная рука Карлсена непроизвольно сжала разбросанные по столу бумаги:
— Подробности есть?
— Капитан курьера говорит, что, по его мнению, там находится весь флот берсеркера. Когда он отправлялся к нам, наземные средства обороны продолжали оказывать упорное сопротивление. Он едва успел выскочить.
Планета Атсог находилась по отношению к Солнцу гораздо ближе того места, где предположительно находился берсеркер. Несомненно, они направлялись к Солнцу. Должно быть, машина поняла, что именно там центр жизни.
У двери кабинета показались какие-то люди. Хемпхилл отступил, пропуская венерианского адмирала Кемаля. За ним, даже не удостоив Митча взглядом, вошел господин Сальвадор.
— Вы слышали новости, Верховный Командующий? — начал Сальвадор. Кемаль, который собирался открыть рот, недовольно посмотрел на своего офицера, но все-таки промолчал.
— Да, — ответил Карлсен, — произошло нападение на Атсог.
— Мои корабли будут готовы выступить через два часа, — сообщил Кемаль.
— Я присутствовал сегодня на маневрах, — тяжело вздохнул Карлсен, — так что сам знаю, что на приготовления понадобится не менее двух недель.
Потрясение и гнев Кемаля казались совершенно искренними.
— Неужели вы так поступите? Неужели вы допустите гибель венерианской планеты только потому, что мы не гнем спину перед вашим братом? Потому, что мы требуем соблюдения дисциплины от проклятых эстилцев…
— Адмирал Кемаль, держите себя в руках! Пока я командир, вы, как и все остальные, должны подчиняться мне!
Кемаль немного успокоился, хоть это и стоило ему немалых усилий.
Карлсен не старался говорить громко, но голос его, казалось, сотрясает стены кабинета.
— Эти повешения вы называете соблюдением дисциплины? Клянусь именем господа, что если я и решу повесить кого-нибудь, то это будет только ради укрепления целостности моего флота. Вы что не понимаете, что наш флот — единственная сила, способная противостоять берсеркерам. Если мы будем вместе, если будем без устали готовиться, мы уничтожим их.
В этот момент, казалось, никто не сомневался в истинности его слов.
— Но пока у меня нет уверенности, что флот готов к бою, рисковать я не стану. И пусть падет Атсог. Даже Венера или Эстил.
Нарушая наступившее молчание, Сальвадор с уважением в голосе произнес:
— Верховный Командующий, курьер рассказал еще об одном. Леди Кристина де Дульсин, когда произошло нападение, находилась на Атсоге. Скорее всего она и сейчас там.
На несколько секунд Карлсен закрыл глаза, а затем молча обвел всех взглядом.
— Джентельмены, если больше дел ни у кого нет, прошу вас выйти, — голос его звучал твердо.
Идя по коридору флагмана рядом с Митчем, Хемпхилл задумчиво сказал:
— Сейчас Карлсену нужна помощь. Венерианцы уже подъезжали ко мне. Они готовят заговор. Я, естественно, отказался. Необходимо удержать командование за Карлсеном.
— Заговор? — переспросил Митч.
Хемпхилл не решился сообщить ему подробности.
— Они и сейчас пытались давить на него, это совершенно ясно, — сказал Митч. — Они вынудили его сообщить о своих планах, о том, что он не собирается торопиться ни при каких обстоятельствах, а затем обрушили на него страшное известие о том, что его невеста находится на Атсоге.
— Он и так знал об этом, — ответил Хемпхилл. — Эту новость принес вчерашний курьер.
Во вселенной существовала одна довольно необычная туманность, образованная огромными скоплением камней, возраст которых значительно превосходил возраст Солнца. Люди называли ее Каменным Местом. Но те, кто собрался здесь в то время, не были людьми, и для них Каменное Место было не более, чем одним из обычных безымянных уголков галактики. Эти существа не умели надеяться или испытывать страх, ничто не могло удивить их. У них не было гордости, ни сострадания, только планы. Миллиарды идей, одна хитрее другой, роились в их электронном мозгу, схемы которого беспрерывно работали, пытаясь достичь имплантированной в машину цели. И когда пришло, наконец, время решающего сражения, когда Жизнь, их известный враг, начала планомерно усиливать свою боевую мощь, машины берсеркера, словно повинуясь инстинкту, объединились в единый флот.
На планете, которую Жизнь на своем языке именовала Атсог, в живых осталось только несколько жизнеединиц, засевших в самых надежных из ее укрытий. Всех их машина взяла в плен. Миллионы других были уничтожены сразу же после того, как берсеркеру удалось сломить упорное сопротивление системы обороны Атсога. Исправные жизнеединицы всегда являлись для берсеркера источником очень ценной информации. Любую жизнь можно склонить хотя бы к ограниченному сотрудничеству, если умело обращаться с ней. Некоторых вещей люди боялись настолько, что сама угроза столкновения с ними, полностью изменила их поведение. Это машины усвоили уже давно.
Среди тех, кого удалось захватить почти неповрежденными, была жизнеединица, которая называла себя Генералом Брадином. Именно она управляла обороной планеты Атсог. Машина решила разобрать жизнеединицу на глазах у других пленных. Осторожно сняв с тела тонкий наружный покров, берсеркер надел его на специальное приспособление. Этим можно будет заняться позже. Машина не упускала ни единой возможности всесторонне исследовать каждую из захваченных единиц, особенно ее интересовали те, кто командовал другими.
Подвергнувшись подобной процедуре, генерал Брадин оказался более не способен к разумным контактам; не прошло и нескольких часов, как он и вовсе перестал функционировать.