Берлин произвел на них гнетущее впечатление. Угрюмый, темный город. Улицы освещены плохо. Видимо, Гитлер, готовясь к войне, экономил на электричестве, — так решили они.
Эту догадку подтвердил и ужин в вагоне, после возвращения с прогулки — им подали по чашечке суррогатного кофе и тоненький, словно бумажный лист, кусочек хлеба.
На вокзале, в городе было много людей в униформе, военных. Даже зная любовь немцев к форменному обмундированию, чувствовалось засилие военных. Тогда же, впервые в жизни, Николай Патрахальцев увидел людей с нарукавными повязками со свастикой.
Вернувшись в вагон на свои места, они долго молчали. Говорить не хотелось. Николай запомнил то первое чувство встречи со столицей фашизма. От этого коричневого города веяло опасностью. Страшной опасностью.
До начала Великой Отечественной было еще четыре года. Тогда в Берлине в 37-м он не мог предвидеть будущего, но тревога долго не оставляла его.
Бельгийскую и французскую границу они пересекли без приключений и вскоре прибыли в Париж. Там их встретили работники советского консульства. Во всяком случае, так они представились. Всю группу поселили в недорогой гостинице, на следующий день отвели на промышленную ярмарку: легенда, разработанная в разведуправлении, должна быть подтверждена фактами.
Еще через два дня всем троим вручили железнодорожные билеты на поезд Париж-Тулуза. Назвали номер дома на одной из улиц Тулузы. У этого дома они должны были расплатиться с таксистом, и, когда тот уедет, пройти полквартала вперед. Увидев маленькое кафе с приоткрытой на окне шторой, дождаться, пока их встретят и проводят.
Однако все получилось иначе. Таксист, прочитав на бумажке адрес, кивнул, не говоря ни слова, и пригласил в машину. Попетляв немного по городу, он остановился не у дома, указанного в записке, а прямо у кафе с приоткрытой шторой. Выйдя из машины, он сам постучал в окно кафе, а пассажирам указал пальцем, мол, сюда, ребята. Видимо, он не впервой привозил сюда подобных «гостей».
Из кафе вышел француз, пригласил пройти внутрь. Патрахальцев посмотрел на часы — было три часа утра.
Француз знал всего несколько слов по-русски. На столе уже дымились чашечки с кофе и лежал приготовленный заранее большой пакет с бутербродами.
— Быстро, быстро, — сказал француз, — чай, кофе, бери пакет кушать и айда самолет Испания…
Едва успев дожевать бутерброды, разведчики увидели, как у кафе на противоположной стороне улицы затормозил старый автомобиль. Сидевший за рулем человек вышел из машины, пересек улицу и оказался на пороге кафе. Он без всяких слов сунул каждому из троих в карманы плащей паспорта, и опять разведчики услышали единственное русское слово: «Быстро, быстро…»
Слегка подталкивая их вперед, он посадил группу Патрахальцева в машину, и все двинулись в путь. Через полчаса автомобиль выехал за город и помчался к аэродрому. Это был небольшой полевой аэродром, приспособленный для приема легких самолетов. Там стояли всего два маленьких самолета.
В один из них усадили разведчиков, и самолет, пробежав по взлетной полосе, оторвался от земли.
«Ну и денек, — подумал Патрахальцев, — вспоминая лица, имена, города, улицы. Хотелось верить, что этот самолет доставит их в пункт назначения, в Валенсию. Во всяком случае, так им обещали советские консульские работники в Париже.
Минут через сорок посадка, снова какой-то аэродром. Оказалось, они уже в Испании.
Правда, как выяснилось позже, не в Валенсии, а в Барселоне.
Французский летчик передал их из рук в руки какому-то испанцу. Тот лишь спросил: "Советика?" Разведчики кивнули "Да".
И вновь автомобиль, городские кварталы, и на этот раз — железнодорожный вокзал. Вот тут и стало ясно, что они в Барселоне, и им еще следует добраться до Валенсии.
Испанец с трудом втиснул их в битком набитый людьми вагон, крикнув на прощание: "Валенсия…"
Паровоз медленно тащил за собой маленький состав — всего четыре пассажирских вагона. Он то и дело останавливался, замирал, и тогда слышалось, как где-то впереди франкистские самолеты заходили на бомбежку. Судя по всему, франкисты бомбили железную дорогу, и разведчикам оставалось только гадать — доедут ли они до Валенсии, или нет.
Положение их было незавидно: без знания языка, страны, с непонятно какими паспортами они ехали непонятно куда. А если поезд застрянет в дороге, не доедет, попадет под бомбежку? Что делать дальше? Кто они вообще, и что делают в этой далекой чужой стране? Да, из Одессы, из Москвы интернациональная помощь виделась совсем по-другому.
Николай Патрахальцев вспомнил жену, сына, которого так и не успел увидеть, и вдруг понял — мысли о семье, унылый паровозик, переполненный вагон, вой вражеских самолетов, — это и есть его первая встреча с войной.
А чего, собственно, он ждал в истекающей кровью стране — рукоплещущих делегаций на перронах, цветов, хлеб-соль? Сколько людей занимались только ими тремя — в Москве, во Франции, в Испании. А таких, как они — тысячи. И всех надо переправить, пусть и под дружеское "быстро, быстро", но с кофе и бутербродами, организовать машины, самолеты, поезда. Если эти люди, передававшие их по цепочке, даже в условиях другой страны, в военной обстановке, так заботились о них, — значит, они нужны сражающейся Испании.
На исходе вторых суток паровоз доставил вагоны до Валенсии. На вокзале их встретил чернобровый красавец с завораживающей улыбкой. По началу разведчики не поняли, кто он, испанец, русский? "Ксанти", — представился он на чистейшем русском языке. Это был Хаджи-Умар Мамсуров, офицер военной разведки. Ксанти — его испанский псевдоним.
Пожимая руку Ксанти, Николай Патрахальцев еще не знал, что вся последующая жизнь в разведке пройдет бок о бок с этим человеком. Хаджи будет его начальником, учителем, другом, спасителем.
Мамсуров отвезет их в гостиницу "Метрополь", и здесь состоится первая откровенная беседа.
— Ты зачем сюда приехал? — спросит Ксанти Патрахальцева.
Николай смутится, но ответит прямо и четко, как, собственно, инструктировали его в Москве, в разведуправлении.
— Приехал учить испанских товарищей тактике действий в тылу врага…
— Учить? — удивился Мамсуров, — А ты воевал?
— Нет, не приходилось…
— Так как же ты будешь учить испанцев, которые уже год воюют в тылу врага? У них хороший опыт. А у тебя?
Патрахальцев не нашелся, что ответить.
— Тогда слушайте внимательно: всех троих я назначаю в отряды, которые действуют в тылу врага. Свои теоретические знания вы будете передавать испанцам в ходе совместных действий. Подчеркиваю — совместных действий в тылу врага. Конечно, и сами практики поднаберетесь.
Разведчики переглянулись. Это не ускользнуло от внимания Мамсурова.
— Есть какие-то проблемы?
Что поделаешь, надо говорить. За всех ответил Патрахальцев.
— Товарищ Ксанти, но в Москве нас предупредили — в тыл врага ни в коем случае не ходить…
— Знаю, — сказал Мамсуров, — но здесь я командир. Вы будете посылать других в бой, а сами отсиживаться?
Желваки заходили на его скулах.
— Мы должны быть примером для испанцев. Показать, что значит советский командир — смелый, грамотный в военном деле, бесстрашный в боевой обстановке. Кто со мной не согласен, возвращайтесь домой.
Разведчики молчали. Они были согласны с Ксанти. Тот, в свою очередь, не теряя времени, показал каждому на карте позиции размещения отрядов, назначил переводчиков, водителей автомашин, коротко охарактеризовал боевую обстановку.
Уже на следующее утро все выехали в свои подразделения. Николай Патрахальцев попал в недавно сформированный отряд, который располагался в деревне на берегу реки Тахо.
Командиром отряда был крестьянин по имени Мохин. Он плохо представлял свои обязанности, не знал, с чего начинать и как руководить людьми, и несказанно обрадовался "советико" Николаю».
Как складывались события дальше, вспоминает сам Николай Патрахальцев: «Первейшей задачей Франко было взятие Мадрида, у стен которого он сосредоточил большие силы.
Фашисты предприняли четыре попытки захватить столицу Испании. Три раза город штурмовали самые отборные войска франкистов — бойцы Иностранного легиона и марокканские наемники. В четвертый раз, в битве под Гвадалахарой, Франко вновь терпит поражение.
Для республиканцев сражение за Мадрид имело огромное значение. В сущности, это было сражение за сохранение республики. Все понимали, что падение столицы подорвет веру в возможность победы над фашистами и их пособниками. К Мадриду с надеждой обращал свои взоры весь испанский народ.
В декабре 1937 года республиканские войска провели крупную военную операцию за г. Теруэль, грозившую расчленить мятежные силы.
В декабре 1937 года республиканские войска провели крупную военную операцию за г. Теруэль, грозившую расчленить мятежные силы.
Франко был вынужден перебросить дополнительные войска под Теруэль. Он снял их из-под Мадрида. В боях за Теруэль и мне пришлось выполнить важное боевое задание, за что я был награжден орденом Красного Знамени».
Остается только добавить, что в личном деле Николая Кирилловича Патрахальцева за этот период сделана запись: «1937-1938 гг. Испания. Советник 14 корпуса. Подготовка диверсионных актов».
Что это был за 14 корпус? Вот как о нем рассказывал в одном интервью известный диверсант Илья Старинов: «В Испании было множество партизанских отрядов. Руководили ими два ведомства — О ГПУ и ГРУ. И каждый руководил как мог. И, наконец, нашему отряду, которым командовал Доминго Унгрия, у которого я был советником и инструктором, удалось под Кордовой пустить под откос поезд со штабом итальянской авиационной дивизии и уничтожить и командира, и штаб.
Это вызвало фурор, известие дошло до республиканского Генерального штаба. И Генеральный штаб впервые утвердил батальон специального назначения. Причем в этом батальоне был установлен полуторный оклад, летный паек. Без лимита отпускался бензин.
Батальону была поставлена задача вместе с другими подразделениями перерезать пути сообщения между южной армией противника и мадридской группировкой, вывести из строя железнодорожные и шоссейные пути вдоль реки Тахо.
Нам удалось это сделать при помощи массовых установок мин замедленного действия, а также подрыва моста через реку Аликанте».
Позже батальон «вырос» в корпус, в котором насчитывалось около 3000 человек. Он получил наименование 14-го корпуса. Диверсанты совершили сотни диверсионных актов и засад.
После поражения республиканцев бойцы корпуса захватили корабль и переправились в Алжир, а оттуда в Советский Союз.
Другая часть перешла испано-французскую границу и была интернирована. А когда французское правительство решило передать их фалангистам, бойцы бежали из лагеря и укрылись в горах. Они стали основой будущих партизанских бригад. Именно диверсанты 14-го испанского корпуса впоследствии повесили Дуче. Освобождали от фашистов Марсель и Париж. Позже четверо бойцов корпуса вместе с Фиделем Кастро высадились на Плайя Хирон. Большинство из них были учениками Ильи Старинова, Хаджи Мамсурова, Николая Патрахальцева.
Вот такая история с географией!
Энергичный, смелый командир
Из зарубежной командировки Николай Патрахальцев возвратился с отменной характеристикой. «Показал хорошие качества разведчика — смелость, инициативность, умение ориентироваться в сложных условиях. Преданный офицер, прекрасно знающий свое дело. Лично участвовал во многих операциях и боях, хороший организатор».
С орденом Красного Знамени, с такой характеристикой, боевым опытом, Патрахальцев, разумеется, не мог возвратиться в свой «сапмасквзвод» в Одессу. Он нужен был в Москве, в разведуправлении, к лету 1938 года сильно поредевшем после сталинских чисток.
Илья Григорьевич Старинов, вернувшийся из Испании на год раньше Патрахальцева, рассказывал автору этой книги, что на родине почувствовал себя, как в пустыне. Взяли одного друга, другого, у третьего не выдержало сердце… Звонил на квартиры знакомых, сослуживцев, — всюду отвечали чужие голоса.
Патрахальцев помоложе Старинова, до Испании в столице, в разведуправлении, не служил, многого не знал.
Но и он, придя летом 1938 года в центральный аппарат разведуправления, увидел, что нет уже командарма 2 ранга Берзина, героя Испании, что арестован его последователь на посту начальника военной разведки комкор Урицкий. Следом за ним в подвалах Лубянки оказался врио начальника разведупра комдив Никонов, потом старший майор госбезопасности Гендин. Комбрига Орлова арестовали уже при Патрахальцеве.
Так это только самые старшие начальники. А сколько арестовано тех, что рангом пониже, но настоящих мэтров разведки. Кое-кого он знал, о ком-то просто слышал. Комдив Стигга руководил агентурной разведкой в Европе, полковник Константин Звонарев был начальником восьмого отдела. Он читал его книгу «Агентурная разведка России».
Полковой комиссар Эдуард Озолин, нелегалы Вольдемар Груздун, Ян Тылтынь, полковник Рудольф Кирхенштейн, комбриг Владимир Горев-Высокогорец, военный советник в Испании… Никого из них уже нет в разведуправлении.
Приказом НКО Николай Патрахальцев сразу был назначен заместителем начальника отдела «А». Иными словами подразделения, которое занималось разведывательно-диверсионными делами.
Долго засиживаться в Москве не пришлось. Уже на следующий год разгорелись бои у реки Халхин-Гол. В августе 1939 года Патрахальцев выезжает туда, возвращается в октябре, а в ноябре он вновь на фронте. Теперь уже на советско-финском. Работает в оперативной группе Северо-Западного фронта.
Чем занимается Николай Патрахальцев на Финской войне? Об этом можно судить из документов той поры. В спецархиве сохранился весьма интересный приказ самого заместителя наркома обороны СССР, начальника военной разведки комдива Проскурова, отданный лично капитану Патрахальцеву в декабре 1939 года.
Этот приказ раскрывает не только суть работы Патрахальцева, но и подчеркивает важность его деятельности, если утверждает его сам заместитель наркома.
В нем Патрахальцеву предписывается «выехать в Ленинград для оказания помощи разведотделу Ленинградского военного округа».
А далее задача конкретизируется. «Подготовить роту авиадесантной бригады в тактическом и техническом отношении для диверсионной работы, сформировать из состава роты самостоятельно действующие группы. Помочь разведотделу ЛенВО в правильном использовании групп и постановки им боевых задач, а также в материальном обеспечении групп для выполнении спецзадач».
Однако капитану Патрахальцеву пришлось заниматься не только подготовкой диверсантов, но «проводить вербовку финнов на территории, занятой нашими частями, с целью заброски их в тыл врага, как в одиночку, так и в большом количестве с разовыми спецзаданиями».
Особо, на чем настаивал начальник военной разведки, — «завербовать 4-5 финнов, наиболее подготовленных, подходящих для нас, обеспечить их переброску обратно на сторону белофиннов с задачей обосноваться, обеспечить себя документами и в последующем перейти в Швецию или Данию под видом беженцев.
В Стокгольме и Копенгагене дать им постоянные явки».
В конце комдив Проскуров приказывал «своевременно доносить о ходе дел».
А дела на Северо-Западном фронте обстояли далеко не лучшим образом. Уже через несколько дней после отъезда в Ленинград капитан Патрахальцев сообщал: «Согласно приказанию прибыл в разведотдел ЛенВО, познакомился с состоянием спецработы (имеется в виду разведывательно-диверсионная работа — авт.), которая находится в следующем состоянии:
а) вместе с комбригом, комиссаром и командиром роты, проверил готовность роты к выполнению задач. Выяснилось: рота к задачам такого рода не готова.
Знание подрывного дела совершенно не достаточны. Методы и способы действий, которые хотели использовать при выполнении боевых задач, — не годны, и неизбежно приведут к провалу.
Снабжение разведывательно-диверсионных групп оружием, компасами, часами, другими необходимыми материалами, без которых не возможна работа в тылу врага, совершенно не достаточно. Так, например, компасы имеются только у старших групп, а не у всего личного состава, часов нет совсем, электробатарейки отсутствуют;
б) мною проведены занятия, в ходе которых были отработаны способы действий разведдиверсионных групп;
в) скомплектованы 6 групп по 8 человек в каждой;
г) перед начальником разведотдела поставлен вопрос о снабжении роты необходимым вооружением и обмундированием;
д) после материального обеспечения диверсионная рота сможет выполнять задания по подрыву железных дорог и автомашин.
Зам. начальника спецотдела
капитан Патрахальцев».
В это же время в личном письме начальнику спецотдела разведуправления полковнику Мамсурову Патрахальцев с горечью напишет: «Здесь не разведотдел, а пустое место… Даже сам начальник и его помощник не могут достать военное обмундирование финской армии. Хотя у нас достаточно пленных».
А командующий 7-й армии командарм 2 ранга Мерецков торопил. Он ставил весьма серьезные задачи. Разведчикам-диверсантам, которых таковыми можно было назвать с большой натяжкой, по плану активной разведки предписывалось: «Прервать движение путем устройства крушений на железнодорожных участках: Симола-Коувола; Хийтола-Елисенваара; Елисенваара-Имола-Ярви; на участках шоссейных дорог: Вийпури-Хамика». Ставились также сугубо разведывательные задачи на Мурманском, Кандалакшском, Ухтинском и Петрозаводском направлениях. Так, к примеру, на Карельском перешейке разведке надо было установить глубину и все (!) огневые средства и заграждения первой линии оборонительной полосы противника, нумерацию частей перед фронтом армии и на стыке дивизий.