— Кончилось вино, надо бы сходить ещё принести. — Встал, но тут же снова сел и с жаром заговорил:
— Вот так всегда! Есть один хороший товарищ, другой, третий… Потом, в один далеко не прекрасный денёк, сваливается на твою седую голову лихой молодец и сообщает: нету! Никого из них больше нет в живых!.. Кто же остаётся? Почтенный Пеменхат собственной персоной. Но — один как перст! Понимаешь? Один!!!
Трактирщик так хватил кулаком по столу, что стоявшая на нём посуда подпрыгнула.
— Скольких из вас я пережил! Скольких похоронил! А скольких просто пришлось бросить на дороге, потому что обстоятельства… — Он затрясся, замотал головой, несколько раз растопырил и сжал пальцы, всё время повторяя:
— Вот этими самыми руками хоронил… И всех до единого помню… Каждого…
Карсидар молчал, предоставив старику изливать обуявшее его горе.
— И вот ты! — Пеменхат повернулся к гостю. — Теперь пришла твоя очередь, доблестный мастер Карсидар, за чью голову обещано тридцать четыре жуда золотом…
— Тридцать два, — поправил Карсидар.
— По всему видать, что давненько ты не бывал в наших краях и не знаешь здешнюю себе цену. — Трактирщик грустно усмехнулся. — Тридцать два жуда ещё когда было, а после герцог Слюжский обещал полтора жуда, а виконт Маз-Бендри полжуда добавил от щедрот своих…
— Полжуда?! — почти искренне возмутился Карсидар. — Да это оскорбление для честного человека, ты не находишь, Пеменхат? Хотелось бы знать, когда вошло в моду мерять меня половинками!
— Бендри не даёт владельцу большого дохода, и виконта можно только пожалеть, — философски заметил трактирщик.
— Э нет, старина Пем, пожалеть его можно было года два назад, когда я сыграл с ним шуточку!
И Карсидар от души расхохотался, вспоминая прошлое.
— Да уж, наслышаны, наслышаны, — подтвердил Пеменхат. — И от себя замечу: полжуда золотом — это для Маз-Бендри очень щедро.
Они хитро перемигнулись. В конце концов, оба принадлежали к одному сословию вечных бродяг и искателей приключений, поэтому отлично понимали друг друга.
— Ну а ты ещё в цене, Пеменхат? Чего нынче стоит твоя голова?
Разговор теперь принял более весёлый оборот, поэтому Карсидар решился задать этот, мягко говоря, не слишком деликатный вопрос, не опасаясь, что хозяин трактира вновь ударится в грустные воспоминания.
— Я? Что я! — Пеменхат только рукой махнул. — Кончилось уже моё время, давно кончилось. Когда-то были охотники отвалить и за мою башку много денег. Больше чем за твою или меньше, теперь неважно. Впрочем, думаю, десятка на три-четыре жуда и я потянул бы. Да вот только померли они все. То есть те, которые награду обещали. Видишь, старина Пем не только друзей пережил, но и врагов. А потомки… Кому охота раскошеливаться, оплачивая родительские причуды? Просто-напросто мне под страхом смерти запрещён въезд во владения едва ли не всех окрестных дворян.
— Кроме герцога Торренкульского? — решил слукавить Карсидар.
— Почему, и в окрестности Торренкуля тоже, — равнодушно заметил Пеменхат.
— Как же тогда…
— О, пустяки! Пара мелких услуг вроде охраны особо ценных грузов, которые позарез необходимо протащить через владения его недругов… да ещё кой-кого устранить… — Пеменхат сделал многозначительный жест. — И вот, я живу почти под самыми городскими стенами.
— А совсем позабыть…
— Совсем?! Что ты, Карсидар! Оскорбление дворянского достоинства не забывается никогда.
— Тем не менее Торренкуль пользуется твоими услугами и разрешает открыто держать трактир. О, боги, что за лицемерие! — возмутился Карсидар. — Ну, а как с другими? Неужели ты торчишь под стенами этого городишки, как гриб под деревом?
— Почему же, куда и когда надо, туда и тогда еду по делам. В конце концов, если за голову не платят, нет и охотников. А для любителей поразвлечься я вожу с собой свой маленький ножичек.
— Уж не тот ли, которым ты грозился раскромсать мне шею?
— Он самый.
Карсидар хлопнул Пеменхата по плечу и попросил ещё вина. Когда же трактирщик притащил очередной кувшин, он как бы невзначай заметил:
— Значит, вот так и живёт нынче старый мастер Пеменхат. Осел на тёпленьком местечке, корнями в землю врос…
— Я не мастер, — резко отозвался трактирщик. — Я почтенный Пем, попрошу заметить это и учесть на будущее.
Он вдруг покраснел и с гордостью добавил:
— Мастера, они кто? Голодранцы. Ни кола у них, ни двора. Острый меч, добрый конь да умение владеть мечом и править конем — вот всё их достояние. А у меня хозяйство! У меня положение!
— Положение тайного охранника герцогских драгоценностей, при необходимости не брезгующего и другой грязной работёнкой, — язвительно уточнил Карсидар.
— Это опять же ради дела, — строго произнёс Пеменхат.
— Ради дела! — Карсидар шумно вздохнул и заметил как бы невзначай:
— А знаешь, любезный Пеменхат, ведь я собирался убить тебя. Для пользы дела, между прочим.
— Ага, ложкой в лоб, — подтвердил трактирщик. — Не догадаться об этом может разве только последний болван.
— И чем дольше я говорю с тобой, — задумчиво молвил Карсидар, — тем больше убеждаюсь, что всё-таки следовало тебя прикончить!
— Но не убил же, — тихо сказал Пеменхат. — Значит, нашёл что-то достойное помилования. Или сострадания. Или сожаления. В общем, сохранения жизни.
— Вот и дурак, что пожалел. Следовало убить, право слово! Потому как конченый ты человек, любезный мой трактирщик! Никто ты теперь, понял? Никто!!! Был мастером — стал никем… Грустное это зрелище, хочешь верь, хочешь не верь, мне теперь всё едино. А Ромгурф покойный как о тебе отзывался, что говорил…
— Лучше не надо о нем, — попросил Пеменхат, и в голосе его лопнувшей струной прозвучала грусть.
— А я говорю: проводи меня в мою комнату, трактирщик! — гаркнул Карсидар и докончил уже почти спокойно:
— Хватит об этом. Живи себе дальше, как прежде жил. Привечай путников, корми-пои, денежки с них дери и… будь счастлив! Если сможешь. Если совесть тебя не загрызёт в память о мастере Ромгурфе и прочих бывших твоих товарищах, которых ты похоронил не в этой, а в какой-то иной своей жизни.
— Молчи! — чуть ли не взмолился Пеменхат.
— Нет, пошли! — Карсидар встал, но пошатнулся, взмахнул руками и как бы невольным широким жестом смёл со стола всю посуду. Схватившийся за голову Пеменхат словно и не заметил этого. — Можешь записать разбитые кувшины на мой счёт. Можешь записать на мой счёт даже выпитое тобой вино. Всё можешь! Я у тебя долго не задержусь. Утром — немедленно в путь. Непременно! И учти: никакой такой Карсидар в гости к тебе не заглядывал. Не опасайся, что тебя начнут преследовать как укрывателя подозрительных личностей. Ещё до рассвета я исчезну отсюда навсегда.
Он шагнул к выходу, но Пеменхат не тронулся с места.
— Ну, что же ты? Иди, показывай дорогу, — окликнул его Карсидар.
Пеменхат повернулся к нему и медленно произнес:
— Разбитые горшки… будь они трижды неладны… мне остаётся отнести не на твой счёт, благородный мастер Карсидар, а на счёт выпитого тобой вина. Как, впрочем, и весь вздор, что ты наболтал. Видать, слабоват ты насчёт выпивки. Эх, молодежь пошла!.. — Пеменхат стащил с головы повязку и вытер ею вспотевший лоб.
— Так покажешь ты мне, где можно выспаться или нет? — спросил Карсидар уже довольно мягко.
— Нечистый тебя побери! — беззлобно ругнулся Пеменхат. — Не такой ты простой, как кажешься. Недаром о тебе так восторженно отзываются и ценят твою голову столь высоко… Ты же сам превосходно знаешь, что не покажу! Что нам предстоит ещё долгий разговор!
Карсидар улыбнулся.
— Эх, и почему меня время от времени охватывает необоримое желание бросить всё нажитое и рвануть в путешествие? — сокрушался Пеменхат.
— А ведь и ты поскромничал, — заметил Карсидар. — Твоя голова и сейчас, должно быть, стоит немало. Соображает она неплохо.
— Ладно, ладно, нечего льстить, — одёрнул его Пеменхат. — Рассказывай лучше, зачем пожаловал. Куда предстоит ехать? Кто нас нанимает? И в чём, собственно, заключается дело?
— Тогда… ещё вина, — приказал Карсидар.
— А может хватит? — осторожно спросил Пеменхат.
— Пустяки, я не пьян. Это, — Карсидар кивнул на валявшиеся на полу черепки, — я так пошутил. Надо же было расшевелить тебя.
Пеменхат проворчал что-то неразборчивое. Впрочем, вина принёс, но только один кувшин.
— О делах говорю лишь на трезвую голову, а выпитого с меня предостаточно, — пояснил он и принялся убирать.
Тем временем Карсидар неторопливо потягивал вино и задумчиво смотрел на пылавший в очаге огонь.
— Между прочим, хотелось бы знать одну вещь, — так начал он после продолжительного молчания. — Достаточно ли хорошо ты рассмотрел полученную от меня монету?
Пеменхат встрепенулся.
— Судя по твоему вопросу, она фальшивая, — в голосе его чувствовалось разочарование. — Каждый, кому не лень, старается надуть беднягу Пема. Даже друг.
— И тем не менее? — повторил Карсидар.
— И тем не менее я не заметил никакого подвоха, — честно сознался Пеменхат. — Хотя… Подвох был?
— Где монета? — спросил Карсидар.
— Со своими сёстрами, где же ещё.
— Ты сможешь выбрать её из кучи других? Не попробуешь ли? — спросил Карсидар и интригующе подмигнул.
Пеменхат сходил к стойке, принёс горсть золотых, выложил их на стол и принялся перебирать. Однако через некоторое время признал, что не может выявить подделку.
— А теперь я попробую, — вызвался Карсидар.
Вопреки ожиданиям Пеменхата, он принялся действовать весьма необычным способом — а именно стал подносить монеты одну за другой к своему уху, в котором красовалась серьга в виде шарика небесно-голубого цвета. Пеменхат удивлённо наблюдал за ним.
— Ну-ка послушай! — Карсидар неожиданно поманил трактирщика пальцем.
Пеменхат приблизился к нему почти вплотную — и услышал тоненький-претоненький писк. Шарик серьги пел!
— Вот и подделка, — пояснил Карсидар.
— Как? — Пеменхат явно ожидал чего-то более серьёзного, чем пищанье в ухе. — И это всё?!
— А разве тебе этого мало?
Пеменхат оттопырил нижнюю губу и как-то странно взглянул на собеседника. Карсидар отрывисто хохотнул.
— Да ты не бойся, я не сумасшедший. Просто это ещё не всё. Я тут тебе ложку испортил, любезнейший Пем…
— О, какие пустяки! — Пеменхат протестующе замотал головой, решив, что Карсидар всё же обиделся на него за недавнюю ссору.
— Тем не менее, вот тебе взамен.
Карсидар вытащил из-за пазухи совершенно новую оловянную ложку. Правда, она почему-то не блестела.
— Да за кого ты меня принимаешь?! — возмутился Пеменхат. — Убери её немедленно!
— Воля твоя, — покорно сказал Карсидар. Но вместо того, чтобы спрятать ложку обратно, швырнул её прямо в очаг.
Пеменхат в растерянности всплеснул руками.
— Ну, разве стоит так расстраиваться? Я же просто пошутил… начал оправдываться он, однако Карсидар властным жестом велел: молчи и смотри.
Пеменхат послушно подчинился.
А с ложкой и впрямь творилось что-то непонятное. Олово уже давно должно было расплавиться, однако ложка лежала на раскалённых угольях цела-целёхонька.
— Смотри-ка! — дивился такому чуду Пеменхат. — Мастер Карсидар решил преподнести старику огнестойкое олово.
— Не совсем так, — уклончиво ответил тот. — Его можно расплавить, просто надо развести огонь пожарче. Есть каминный мех?
Пеменхат принёс требуемое. Карсидар подошел к очагу, подбросил дров и принялся изо всех сил работать мехом. Пламя так и загудело, на Пеменхата пахнуло жаром.
— Как бы заведение не спалить, — осторожно заметил он. — Ты бы отошёл на всякий случай. Вдруг одежда займется?
— Ещё немного, милейший, — сказал Карсидар.
И в самом деле: всего через несколько мгновений ручка ложки шевельнулась, перегнулась пополам в наиболее тонкой части — однако жидкое олово не растеклось вслед за тем по углям, не разбилось на отдельные шарики, а повисло на конце нерасплавившейся толстой части огромной каплей, точно заключённой в тончайший, но прочный мешочек.
— Ну и ну! — воскликнул поражённый Пеменхат.
— Воды, — приказал Карсидар.
Пеменхат бросился на кухню и притащил большую кружку с водой. Карсидар плеснул её в камин, и от погасших с бешеным шипением угольев клубами повалил пар.
— Ещё, — потребовал он.
Когда Пеменхат вернулся с очередной порцией воды, Карсидар держал каминными щипцами застывшие остатки ложки.
— Вот так. — Он бросил металл в воду, чтобы остудить окончательно. Затем вынул олово и поднёс его к уху.
Пеменхат явственно расслышал, как серьга вновь запищала, только чуть громче и басовитее, чем в прошлый раз. Можно сказать, она тихо зудела.
— А теперь смотри сюда, — сказал Карсидар.
Расстегнув пуговицы куртки, он одним легким движением сбросил её с левого плеча, и глазам Пеменхата открылось загадочное приспособление, закреплённое на руке Карсидара. В приспособлении можно было разместить сразу три арбалетных стрелы, что указывало на его назначение.
— Это отсюда ты выпустил ложку? — с живейшим интересом спросил Пеменхат. — Но как?
Карсидар распрямил левую руку, напряг мускулы — и устройство метнуло одну из стрел, которая вонзилась в стену над камином. Теперь Пеменхат понял принцип его действия: это оказалось предельно зауженное подобие арбалета с той лишь разницей, что стрелу толкала по узенькому желобку не тетива, а свёрнутый колечками длинный тонюсенький прут. В исходном состоянии колечки прута были растянуты примерно втрое и удерживались защёлкой. При напряжении мускулов защёлка соскакивала, колечки резко спешили друг к другу и с силой швыряли вперёд прицепленный к ним предмет. Сейчас это была арбалетная стрела, но при «проверке» Карсидар зарядил один из желобков ложкой. Сделал он это, когда засовывал её в рукав.
Несмотря на то, что Пеменхат понял, каким образом Карсидар ухитрился выстрелить столь неподходящим для этой цели предметом, удивление его не уменьшилось.
— Откуда у тебя такая вещица? — только и смог спросить он.
— Смастерил на досуге, — пояснил Карсидар одеваясь. — Очень полезная вещь. Ты вооружён тайно, с виду оставаясь беспомощным. Между прочим, этот рукавный арбалет пару раз спас мне жизнь. Приятная мелочь, а?
— Но эти прутья…
Карсидар застегнул последнюю пуговицу, цокнул языком и продолжал:
— Совершенно верно, в прутьях-то как раз вся загвоздка. Ты ведь никогда прежде таких не видел, не правда ли?
Пеменхат кивнул в знак согласия и нетерпеливо спросил:
— Небось, они тоже заставляют петь твою серьгу?
— Именно так, любезный Пем, именно так!
— И откуда они взялись, эти штуковины?
Карсидар хитро усмехнулся.
— Ложку я получил в подарок. Собственно, раньше таких ложек у меня было три. Эта оставалась последняя.
— И не жалко тебе? — удивился Пеменхат. — Ведь такая диковинка.
— В самом деле диковинка, — подтвердил Карсидар. — Но ты ещё не пробовал её на вес. А возьми-ка в руки.
Пеменхат взял остатки ложки и подивился тому, сколь лёгким оказалось это необычное олово.
— И всё-таки жаль, — вздохнул он. — Хорошая была ложка.
— Ничего, невелика потеря. Тем более, пожертвовал я ею вовсе не ради забавы, — произнёс Карсидар с загадочным видом. — Так вот, ложки мне подарил один торговец, у которого я купил эти самые прутья — за немалую цену, надо сказать. А что до монеты, то её в числе прочих я позднее получил от другого торговца в уплату за обычные услуги, какие оказывают мастера. Но что самое главное — слушай внимательно! — этих двоих купцов объединяло то обстоятельство, что они оба прибыли к нам из далёких южных краёв. Ты понял, почтенный Пеменхат?
Похоже, старик действительно понял намек. Это было ясно хотя бы по тому, как сильно он задрожал и едва сумел промямлить:
— Не хочешь ли ты сказать…
— Я уверен, что все эти вещи — и ложки, и прутья, и золото, из которого отчеканена монета, — попали к нам из Ральярга.
Пеменхат уронил на пол кусок странного металла, в который превратилась ложка, отвернулся, сел и протянул:
— Та-а-а-ак… — затем ещё:
— Та-а-а-ак.
Наконец заговорил тихо, почти зашептал:
— Значит, Ральярг. Загадочная южная страна, где не побывал ни один смертный… Откуда, по крайней мере, не вернулся живым никто. Лежащая за непроходимыми, высочайшими в мире горами страна, где творятся невиданные чудеса. Все путники либо срываются в бездонные пропасти, либо замерзают в горах, где ужасно холодно, несмотря на близость к югу, либо… превращаются в бесплотные тени колдовством обитателей Ральярга. Так говорят…
— Ерунда! — перебил его Карсидар. — Так болтают! И болтают чистейшей воды вздор! Во-первых, по слухам, однажды из Ральярга вернулся мальчишка…
— А ты его видел?! — немедленно окрысился Пеменхат. — Его вообще кто-то видел, мальчишку этого?
— Но если о Ральярге говорят правду, правдой должны быть и эти слухи, — резонно возразил Карсидар. — Кроме того, это было давно. Так давно, что… я сам, пожалуй, был тогда мальчишкой.
— Да уж, — согласился Пеменхат. — Когда об этом стали поговаривать, я был примерно твоих лет.
— Вот именно. Откуда же мне знать, в таком случае, правду! И во-вторых, кто-то ведь должен был вынести вещи из Ральярга. Не бесплотные же духи сделали это. Что ты скажешь, любезнейший Пем? У тебя есть другие предположения?
Пеменхат не нашёлся с ответом.
— Вот что я тебе скажу, — продолжал Карсидар. — Не всё с этой таинственной страной чисто, согласен, но и не всё столь вздорно. Вот я и решил проверить, что там и как на самом деле.