Зеркало там не просто было – оно там царило, занимая чуть не полстены. Хотя и сама ванная комната была весьма просторной и, что меня после пейзажей спальни несколько удивило, чистой. Разве что на зеркале красовались брызги зубной пасты и какие-то разводы – не то от чистящих средств, не то от попыток стереть все ту же зубную пасту. Ну да какая разница, главное, разглядывать себя они не мешают.
В зеркале отражался высокий худощавый молодой – даже очень молодой, не старше двадцати лет – человек. Темные – но не темно-каштановые, а скорее темно-пепельные, – не слишком длинные курчавые волосы спросонья торчали во все стороны. Светлые – то серые, то голубые, в зависимости от поворота головы – глаза обаятельно щурились.
– Да я просто красавец! – Неожиданно вырвавшаяся фраза заставила меня рассмеяться. Настроение стремительно поднималось от «ничего себе» до «восхитительно».
Поэкспериментировав с кранами – кажется, производители сантехники соревнуются друг с другом в стремлении изобрести как можно более непонятный дизайн, – я все-таки сумел принять душ. Вкус зубной пасты мне понравился, сам бы себе выбрал именно такую. Может, это мое тело и моя ванная? И кстати, мой банный халат. В меру теплый, легкий, уютный, словно специально созданный для того, чтобы начинающий день завтрак становился абсолютным удовольствием.
И кстати, о завтраке. Где тут у меня кухня?
Ох, знаю. Причем знаю не только это. Пожалуй, ничего более странного я никогда еще не испытывал. Информация хлынула в мой разум, как вода в ванну. Впрочем, нет, не так. Взаимодействие с потоком разнообразных сведений больше напоминало ответы на вопросы. Стоило мне бросить мысленный взгляд в интересующем меня направлении, как Вселенная (или Высшие Силы, или Единый Мировой Информационный Центр, кто их разберет) сообщала мне все необходимое. Нет, никаких голосов, читающих длинные подробные лекции. Скорее, мгновенный, но очень содержательный киноролик, картинка. Только содержание этого «ролика» попадало в мою голову не снаружи. Все уже было, а очередной мой «вопрос» словно бы включал нужные воспоминания. Так просыпаешься после глубокого сна: где я? кто я? что это? – а потом вдруг не только количество собственных рук-ног вспоминаешь, но и правило буравчика, и название бара, где вчера отжигали.
К моменту, когда я приканчивал четвертый бутерброд с малосольной форелью (где-то когда-то читал, что рыба очень полезна для мозга, а соображать мне сейчас придется со страшной силой, это-то я понимал), прихлебывая крепкий, сладкий, невероятно ароматный чай, моя голова уже заполнилась разнообразнейшими сведениями. Это даже воспоминаниями назвать было нельзя. Я просто знал: меня зовут Миша, но, поскольку это слишком просто, я предпочитаю, чтобы меня называли Майкл. Мне недавно исполнилось девятнадцать, перешел на второй курс университетского юрфака, коммерческое отделение (юридические термины, водоворотом закрутившиеся в моем мозгу, казались почти незнакомыми, но, во-первых, сами-то термины я все ж таки помнил, значит, откуда-то знал, во-вторых, «платные» студенты вроде бы грызут гранит науки не слишком усердно, значит, поверхностность знаний смущать не должна), обожаю вечеринки и умею их устраивать. Короче говоря, душа общества и вообще баловень судьбы.
Несмотря на следы присутствия женщины в комнате, все остальные пейзажи и натюрморты свидетельствовали о том, что я нахожусь в жилище одинокого молодого холостяка. И тут же, стоило направить внимание в эту сторону, я «вспомнил», что квартиру мне подарила мать (почему-то «вспомнить» ее лицо мне не удавалось, ну и ладно), а то ездить в университет из загородного дома слишком далеко, да и вообще «большой мальчик должен жить один». Действительно, баловень судьбы, «золотой мальчик».
Кстати, о «золоте». Я двинулся обратно в комнату и, порывшись на столе, выудил из-под завалов банковскую карточку – действительно, «золотую». После секундного размышления-«вспоминания» внутри верхнего ящика стола нашелся приклеенный сбоку листочек с пин-кодом и четырьмя словами: «Не разбрасывай где попало!» Почерк был женский. Надо полагать, как раз материнский.
За сдвижной зеркальной панелью напротив дивана (интересно, а почему я сразу это зеркало не заметил? спросонья, что ли?) обнаружился гардероб: слева полки со стопками джинсов, маек, свитеров, справа вешалки с явно недешевыми костюмами. Мне хотелось выглядеть поэлегантнее, и я выбрал легкий льняной костюм цвета топленого молока, удивительно приятный на ощупь и, как тут же выяснилось, практически не мнущийся. Натягивая брюки, я повернулся, и взгляд мой упал на не замеченный до сих пор плакат, с которого едва не выпрыгивал блестящий черно-серебряный «Харли-Дэвидсон». Мотоцикл был окружен рисованным лозунгом: «Трасса одна, но скорость у каждого своя». Я едва не задохнулся от восторга и, точно повинуясь указанию плаката, выдернул с одной из полок черную футболку с изображением кнопок Ctrl, Alt, Delete – перезагрузка системы, вот забавно! – немного ниже левого плеча. Сперва-то, балбес, собирался рубашку надевать, как приличный сладенький мальчик. Фу, скукотища!
Я еще раз взглянул на легендарный мотоцикл и, точно повинуясь бессознательному толчку, из-под свисающей с подоконника рубашки вытащил ключи от автомобиля. Перед внутренним взором нарисовалось что-то ярко-красное, хищно приземистое и явно очень дорогое. «Ягуар»? «Феррари»? Ладно, там увидим.
«Здорово-то как, черт побери!» – ликовал я, едва не прыгая до потолка: бурлившего внутри восторга хватило бы, чтобы запустить меня на орбиту, честное слово. И ведь есть от чего приходить в восторг, а? И деньги, и внешность, и – молодость, сказочно прекрасная изобилием шансов и возможностей. Самое начало жизни. Старт. И какой старт! Сколько впереди удовольствий, встреч, событий, побед… да хоть бы и поражений! В двадцать лет даже сиюминутные неудачи – не более чем приключения. Я чувствовал, как меня переполняют азарт и жажда жизни, жизни во всех ее проявлениях. А ведь чуть было не профукал, балбес, все эти чудеса! Как мне только мысль-то такая в голову могла прийти – отказаться от игры с Голосом?! Даже если Майкл – не настоящая моя сущность (хотя я уже чувствовал себя в его теле буквально «как дома»), мне же дают возможность выбора! То есть, когда закончатся пробные девять дней, я смогу и дальше наслаждаться всеми радостями жизни «золотого мальчика»!
Я подбросил на ладони ключи, звон которых звучал в ушах как самая сладкая музыка. Голова кружилась от открывающихся перспектив…
Полно тебе. Разве бывают люди, у которых все настолько великолепно? Может, у Майкла какие-то проблемы?
Но эта здравая мысль меня почему-то не испугала. Я вспомнил, что Голос обещал мне тридцать три года жизни в выбранном теле. Значит, смертельных заболеваний у «золотого мальчика» точно нет. А все остальное… Да ладно! С деньгами – а я точно знал, что у Майкла их более чем достаточно, – любые проблемы решаются в два счета! Не об этом ли я всегда мечтал?
Стоп!
Я на мгновение замер, пораженный внезапной догадкой. Деньги… значит, настоящий я всегда мечтал разбогатеть? Я плюхнулся в заваленное джинсами и майками кресло, пытаясь собрать бешено летящие мысли. Мечта о богатстве – это мое собственное воспоминание? Или Майкла? Может ведь так быть, что «золотым мальчиком» он стал совсем недавно? Но тогда столь же возможно, что я и есть Майкл? И чувствую то, что чувствует он, не только потому, что оказался «в его шкуре», а и потому, что это – моя собственная шкура. Окончательно запутавшись, я стиснул руками голову, которая, казалось, была готова разорваться от противоречивых мыслей. Надо успокоиться. А то вон даже в ушах звенит.
Ан нет, не в ушах. Я вытащил откуда-то из-под себя мобильник, поднес к уху… тишина!
Идиот! Это же не вызов, а смс!
Нажав кнопку, я открыл сообщение от какого-то Кирилла: «Сегодня ко второй паре, помнишь? Не опаздывай, ленивая задница».
Возле кресла скучал дорогой кожаный портфель. Я наугад побросал туда какие-то книжки и тетрадки, сунул ноги в итальянские мокасины, на секунду восхитившись их комфортной мягкостью, подхватил с пола (чем тут вчера этот Майкл занимался? совсем на рогах был?) связку ключей от квартиры и выскочил из дома.
Надо же! Двух часов не прошло, а я уже начал называть эту безликую – за исключением разве что плаката с девизом – квартиру домом. Впрочем, оно и к лучшему, надо вживаться в образ. Пока вроде неплохо получается.
И с автомобилем я «угадал»: красный «Ягуар». Хищно прищурившийся, обтекаемый, низкий, точно приготовившийся к прыжку… ой, мамочки! Я же не умею водить машину, не помню, как это делается!
«Цыц! – осадил я сам себя. Прекратить панику! До сих пор все получалось, и сейчас не с чего трястись». И в самом деле: едва я скользнул в прохладный салон, все пошло как будто само собой: поворот ключа, мягкое урчание мотора… я все помнил! Ну или это Майкл все помнил, а я «подключился» к его навыкам.
«Цыц! – осадил я сам себя. Прекратить панику! До сих пор все получалось, и сейчас не с чего трястись». И в самом деле: едва я скользнул в прохладный салон, все пошло как будто само собой: поворот ключа, мягкое урчание мотора… я все помнил! Ну или это Майкл все помнил, а я «подключился» к его навыкам.
Лихо припарковавшись возле университета (дорогу выбирал, положившись на инстинкт), я цыкнул на себя еще раз: «Помни, дорогой, – твердил я себе, – ты Майкл, Миша, баловень судьбы, «золотой мальчик» и будущий преуспевающий адвокат. Нос выше, плечи развернуть, глядеть на всех… да как на неудачников!»
Золотые ручки тяжелых дубовых дверей ехидно поблескивали, словно подмигивали.
Глава 3
Не успела за Мишей закрыться дверь аудитории, как на него налетело сразу полгруппы.
– Долго спишь, старик! Чуть не опоздал. – Здоровенный, под два метра ростом парень хлопнул Михаила по плечу. – Я так и решил, что та девица тебя совсем измочалила, потому и эсэмэску кинул, а то сегодня ж ведет эта злобная грым…
– Спа…
– Что еще за девица?! – взвизгнули откуда-то справа. – Майкл, что за дела? С девицами как бы шляешься, а ко мне даже типа на чашечку кофе не зашел?! – Стриженая, улыбающаяся «во все тридцать два» брюнетка ловко поднырнула под мышкой гиганта и, картинно уперев руки в бока, встала перед Мишей.
– Я… – начал было он, но договорить опять не дали:
– Светик! – Здоровенный парень легко приподнял брюнетку и, посадив на соседний стол, легонько постучал указательным пальцем ей по носу. – Ты же в курсе: Майкл ждет не дождется великую сияющую любовь. Но просто ждать скучно, приходится пока обходиться всякими промежуточными вариантами.
– Да иди ты, Кирюшенька! – Девушка, спрыгнув со стола, расхохоталась, чмокнула Мишу в щеку и, пританцовывая, вернулась на свое место в глубине аудитории.
– Может, и мне дадут наконец слово сказать? – пробасил Миша, набрав в легкие побольше воздуха.
Но стоявшие вокруг ребята только рассмеялись и начали ободряюще хлопать его по спине. Некоторые – девушки, разумеется, – попадали и пониже.
– Это что за бедлам?! – Дверь растворилась, и в аудиторию вплыла сурового вида дама. – Быстро по местам. Сесть, сесть, живо!
– Всем сесть. Суд идет! – прошептал Кирилл, пробираясь на свое место. Вокруг раздались сдавленные смешки.
– Встать… – задумчиво пробормотал Миша, почти наугад (интуиция, выручай!) доставая из портфеля какую-то тетрадку. – Всем встать.
– Сесть-встать, сесть-встать, упал-отжался, – фыркая от сдавленного смеха, подхватил было Кирилл, но, взглянув на приятеля, изобразил на лице гримасу подчеркнутой обеспокоенности: – Что-то ты нынче серьезен не в меру… Юноша, куда вы дели нашего веселого Майкла?
– Я его убил, а сам влез в его тело и теперь прикидываюсь, что я – это он, – честно ответил Михаил.
Кирилл прыснул в кулак:
– Да уж, приятель, любовь к фантастике до добра не доведет, скоро Ктулху, – он картинно вытаращился, изображая панический ужас, – в собственном портфеле искать начнешь. Да и та блондиночка, видать, веселую ночку тебе устроила: ты сегодня и впрямь как будто не ты, а какая-то тень отца Гамлета и умирающий лебедь в одном флаконе.
Миша томно закатил глаза и как бы в полном изнеможении откинулся на спинку сиденья. Вокруг тем временем продолжались шепотки, шутки и прочий веселый шелест. Преподавательница сурово поджимала губы, но добиться тишины и внимания не могла: начало семестра, до следующей сессии – как до Луны, за спиной – едва закончившееся лето, у всех масса новостей. Ну в самом-то деле, какая тут может быть учеба!
Весь день пролетел приблизительно по тому же сценарию: преподаватели ничего особо не требовали, бубнили свое, почти не обращая внимания на поведение аудитории, студенты в основном болтали и делились летними впечатлениями. С Мишей хотели поделиться если не все, то уж половина курса точно. Друзей у него было не много, а очень много! Ну ладно, пусть не друзей, а приятелей, но так даже веселее! Обязательств меньше, а удовольствия не в пример больше.
Несколько человек, однако, на бурлящее в группе веселье косились с явным недовольством. Лица их изображали готовность «учиться, учиться и еще раз учиться», а Мишина компания, видите ли, этому мешала. Подумаешь!
– Нищеброды и ботаны, что с них взять, – фыркнул Кирилл, когда их в очередной раз попросили вести себя потише. – Несправедливо, видите ли, что некоторые родители стараются для своих отпрысков, а некоторые и рады бы стараться, да сами никчемушники. Подумаешь, родители! Вместо того чтобы ныть и завидовать, помыли бы свои патлы и перестали сутками в Интернете торчать, на зловредную судьбу жаловаться. Может, и толк вышел бы!
Миша хотел было возразить, что от стартового положения все-таки немало зависит, но наткнулся на ненавидящий взгляд одного из «нищебродов» и подумал, что дело, может, и впрямь не столько в личном достатке, сколько в содержимом головы.
– Унылые задроты, – согласился он и отвернулся.
– Бюджетники! – ухмыляясь, подсказала Светка.
Те, кто учился «на свои деньги» (на самом-то деле на родительские, но какая разница), составляли на курсе абсолютное большинство. Студентов-бюджетников было по три-четыре человека на группу, так что вполне естественно, что воспринимали их как диковинку, как экзотических зверушек: надо же, что в жизни бывает! Чаще, впрочем, вовсе никак не воспринимали: ну грызут свой гранит и грызут, и пусть их, лишь бы под ногами не путались. Студенческие годы – самые веселые, это ж аксиома! А тут эти, заучившиеся, своим унылым видом половину кайфа портят!
– Вот уж ты не дашь заскучать, одно слово: Майкл – душа компании! – Кирилл продолжал вещать и во время перерыва, когда их компания оккупировала самый приличный из факультетских буфетов, тут даже соки были не из тетрапаков, а свежевыжатые. – Такие тусняки, как ты, ни у кого больше не выходят. Умеешь отжигать! Что бы мы без тебя делали!
– Да знамо дело, – ухмыльнулся Миша, довольный комплиментами, – грызли бы науку, как последние ботаники.
– Да вообще давным-давно бы со скуки перемерли, – поддержала Светка, звонко выстукивая тонким каблучком на мраморном полу какой-то латинский ритм. – Что ты там на вечер запланировал? Или опять сюрпризы готовишь?
– Увидишь. – Миша сделал загадочное лицо. – Подгребай к восьми, наших всех приводи. Веселье гарантирую.
– М-м-м… – Девушка мечтательно улыбнулась, прикрыв глаза. – Заранее предвкушаю. Ты лучше всех умеешь публику развлечь. Особенно когда ты и глотнуть, и покурить пригото…
– Тихо ты, – шикнул Кирилл, – совсем не соображаешь?
Вообще-то можно было бы и не шикать, ничего особенного в Светкиных словах не было. Чего такого она сказала, чего вздрагивать! Впрочем, мало ли кто что может подумать.
– Да ладно, – отмахнулась Светка, – подумаешь. Мишка же действительно достает превосходные… закуски. – И она лукаво подмигнула.
– Любой ваш каприз, – шутовски раскланялся он. – Все сделаем по высшему разряду. После пар заскочу в одно место, договорюсь насчет бухла, хавчика… ну и насчет… закусок.
– А в честь чего, кстати, собрание? – спохватился внезапно Кирилл. – Конец лета вроде отмечали, начало учебного года тем более. А сегодня даже не конец недели. Что праздновать-то собираемся?
– Ну-у-у… – протянул Миша, – скажем так. Я сегодня, проснувшись, почувствовал себя совершенно другим человеком. Так что можно назвать это днем рождения. И я на триста процентов уверен, что в ближайшее время – и в дальнейшее тоже! – все будет просто офигеть как зашибись!
– Это повод, – на удивление серьезно согласился Кирилл. – Я даже сказал бы «причина». – Он поднял стакан с соком. – За то, чтобы у всех нас все было офигеть как зашибись и зашибись как офигенно!
* * *– Михаил, вы опять опоздали, – безразлично констатировал лектор, едва взглянув на Мишу, влетевшего в аудиторию через добрых двадцать минут после звонка. – Садитесь и будьте добры потише, пожалуйста. Не мешайте.
– Спасибо, – буркнул Миша, радуясь, что не надо выслушивать нотацию стоя. Стоять не то что не хотелось – не моглось: предыдущий вечер удался на славу.
Парень потихоньку пробрался мимо приятелей, таких же сонных и осоловевших, в дальний конец аудитории. Тут можно было уложить гудящую голову на стол и прикрыть глаза. Может, даже подремать. Препод бубнит так монотонно, так усыпляюще… Если глаза закрыть неплотно, сквозь ресницы видны расплывчатые цветовые пятна, в сочетании с лекторским «бу-бу-бу» выходит отличная колыбельная. Пятна слегка покачиваются, покачиваются, покачиваются…
Справа виднелось что-то белое. Да не просто белое, а – Белое! Прямо сияющее. Какой придурок в аудиторию фонарь припер?!
Миша приоткрыл один глаз. Белое оказалось блузкой. Впрочем, действительно сияющей. Прямо ослепительной. Другие девицы стразиками с ног до головы обклеиваются, ворочалось в сонной Мишиной голове, а у этой блузка сияет, тоже ничего. Да и сама девица вроде ничего. Только почему-то он ее не помнил…