Старик, сидевший напротив Эюба, возразил Асадулле-киши:
— Слушай, что тут могут объяснить газеты и книги? Их люди пишут. А то, что творится в мире, — на то воля всемогущего аллаха. Как он хочет, так и правит этим бренным миром.
Мовсум Велизаде, безразлично слушавший рассказ Эюба, вмешался в разговор:
— Вы так увлеченно и так горячо рассказывали о Бермудском треугольнике, что можно подумать — сами там были и все своими глазами видели…
Похвала Мовсума Велизаде пришлась по душе Эюбу, он слегка откашлялся и выпрямился, победоносно глянув на Асадуллу-киши.
А Велизаде повернулся к старику, уповавшему на волю аллаха:
— Не примите на свой счет, но издавна повелось: когда люди не могли понять существа того или иного явления природы, они приписывали его богам. Потому что это самый легкий выход из необъяснимого положения. Вот, например, то, что происходит в Бермудском треугольнике, люди объясняют по-разному… Говорят о чудовищах, которых никто не видал. Это, конечно, вымысел. Ученые тоже по-разному объясняют исчезновение судов и самолетов.
— Как же они это объясняют? — спросил Эюб. — Это очень интересно.
— Ученые выдвигают на этот счет несколько теорий. Одна из них такая…
Старик, сидевший напротив Эюба, перебил Мовсума:
— Значит, пароходы и самолеты все-таки исчезают?
— Да, и ученые, работавшие в том районе, пришли к выводу, что в Бермудском треугольнике, то есть на глубине океана, при определенных условиях образуются гигантские водовороты, способные в один миг поглотить любой корабль.
— Вот это понятно. Ну, а самолеты? В небе-то водоворотов нет?
Асадулла-киши с трудом сдерживался, чтобы не ответить этому невежде.
— В небе — точнее, в воздухе — есть свои течения, вихри. Исчезновение самолетов, пролетающих над Бермудами, объясняют так: там, где в океане возникают водовороты, уровень воды резко падает, при этом образуется воронка; эта воронка засасывает в себя воздух, и самолеты, пролетающие в это время, попадают в воздушную яму, теряют устойчивость и падают в океан…
Многих удовлетворило такое пояснение, но Асадулла-киши мог бы даже дополнить Велизаде, однако счел неуместным затягивать разговор. Только старик, сидевший напротив Эюба, с сомнением покачал головой:
— Не стану врать, но до меня, хоть убей, не доходит, как получается, что исчезают самолеты. Океан не дракон, чтобы своим дыханием засасывать и проглатывать, словно птицу, летящие высоко самолеты. Пустое это!
Асадулла-киши не вытерпел:
— Не обижайтесь, дорогой, вы, конечно, не виноваты, что не можете понять этого. Для того чтобы понять смысл явлений природы, в том числе и то, что происходит в Бермудском треугольнике, надо обладать хоть не большими научными сведениями…
Старик согласился:
— Да, в этом отношении я обделен, у меня двухклассное образование, когда нужно — могу расписаться, вот и все.
— Вот потому-то ты и не можешь всего этого понять, — сказал Эюб: он имел за плечами семилетку.
Агадаи сидел, подперев подбородок ладонью, и думал в продолжение этого спора совсем о другом, — он думал, как бы ему наедине переговорить с Мовсумом Велизаде. Переговорить так, чтобы Алибала не узнал об этом разговоре.
Пришла на поминки еще одна группа мужчин. Комната была невелика, мест на всех явно не хватало, и поэтому те, что пришли давно, поднялись и попрощались. Мовсум Велизаде тоже встал. Алибала пошел проводить уходящих.
Приход новых людей успокоил Агадаи. «Как они вовремя пришли! А то этот болтун Эюб завел бы сейчас новый разговор и никому рта открыть не дал бы».
На лестничной площадке Алибала попрощался с каждым. Он поблагодарил Мовсума Велизаде и его товарища за то, что они пришли выразить соболезнование по случаю смерти его жены.
Пока Мовсум Велизаде и Алибала разговаривали, Агадаи вызвал лифт.
— Я провожу уважаемого Мовсум-муаллима, Алибала, — сказал он, пропуская Велизаде в кабину, и уже оттуда кивнул Алибале: все будет как надо.
Мовсум Велизаде чувствовал, что Агадаи хочет что-то сказать ему.
— Вы брат Алибалы? — спросил он.
— Да, мы братья. Даже больше, чем родные братья, Мовсум Велизаде не понял:
— То есть как это больше, чем родные братья?
— Мы с Алибалой друзья с детства. Выросли в одном квартале. Больше шестидесяти лет живем душа в душу.
— Да, Алибала такой человек, с которым можно дружить. Я был свидетелем того, как он по дороге в Москву встретил своего товарища и как заботился о нем.
— Вы говорите о том человеке, у которого не было билета?
— Да. Откуда вы его знаете?
— Алибала рассказывал.
Получилось очень кстати, что Мовсум Велизаде сам заговорил о Дадаше и отношении Алибалы к нему в дороге.
— Зовут этого человека Дадаш, — продолжал Агадаи. — Я как раз хотел с вами поговорить об этом, Мовсум-муаллим.
Лифт остановился на первом этаже. Велизаде предложил Агадаи выйти первым. Когда вышли из блока, Мовсум Велизаде спросил:
— Вы сейчас хотели бы поговорить со мной?
— Если возможно, я займу у вас минут пять.
Они вышли во двор.
Был тихий осенний вечер. На узкой асфальтовой дорожке под деревьями стояла серая «Волга». Это была машина Мовсума Велизаде. Невдалеке под деревянным навесом мужчины играли в нарды. Стук костяшек по доске гулко разносился по двору.
По медлительности Агадаи Велизаде понял, что старик хочет поговорить с ним наедине. Он предложил товарищу подождать его в машине.
Они отошли от блока и остановились на углу высокого здания. Агадаи не стал тянуть и кратко рассказал историю с чемоданом, о своей встрече с майором Ков-сарли…
— Вот в какой переплет попал Алибала по своей доброте. Когда вы рассказали эту историю с портмоне, я подумал… Не знаю, удобно ли сказать…
— Не стесняйтесь, я слушаю.
— Мовсум-муаллим, вы с первой встречи произвели на всех впечатление отзывчивого человека. Поэтому я подумал… если бы майор Ковсарли знал о бескорыстии Алибалы, он по-другому к нему относился бы, без подозрений.
— Я уверен, что Алибала порядочный человек, — сказал Мовсум Велизаде, терпеливо выслушав Агадаи. — Я позвоню майору Ковсарли, поговорю с ним. Постараюсь помочь…
— Излишне напоминать вам, Мовсум-муаллим, что Ковсарли не должен знать, что злополучный чемодан принадлежит Дадашу, — раз Алибала назвался владельцем вещей, во имя его спасения, наверное, так и должно быть. Он очень щепетилен и не хочет подвести товарища, кем бы он ни оказался. Дал слово, и на том держится…
— Вопроса о принадлежности чемодана я вообще касаться не стану. Я знаю Алибалу как человека и об этом буду говорить.
— Вся надежда на вас, Мовсум-муаллим. Я простой человек, ни на что не способен, кроме как сожалеть о случившемся. А ваш авторитет и эта история с портмоне показывают Алибалу в истинном свете. Хотя, честно говоря, Дадаш недостоин того, чтобы Алибала его выручал.
— Я тоже думаю, что Алибала зря взял на себя эту обузу. Дадаш — не тот человек, которого надо спасать от наказания. — Мовсум Велизаде протянул руку Агадаи. — Но что поделаешь, ввязался он в это дело, и мы должны помочь ему выпутаться.
— Извините, я и так задержал вас, Мовсум-муаллим, но как мне узнать, удалось вам поговорить с майором Ковсарли или нет?
— Вот вам телефон, позвоните завтра во второй половине дня.
Агадаи проводил Мовсума Велизаде до машины ивер-нулся к Алибале.
XVII
Подошел и второй четверг со дня смерти Хырдаха-нум, снова готовились поминки. Женщины перебирали рис, собирались варить плов. Алибала и Агадаи, не вмешиваясь в эти дела, сидели в комнате, разговаривали.
Алибала настолько был занят мыслями о жене, что история с чемоданом даже не вспомнилась ему. А между тем она могла обернуться чем угодно. И если Алибала не думал о новом ударе, который мог обрушиться на него, то Агадаи думал. Как условились, он позвонил Мовсуму Велизаде, но тот не сообщил ничего утешительного. Он говорил с Ковсарли, но взаимопонимания не было… Ничего не добившись у майора, Велизаде позвонил начальнику Управления внутренних дел железной дороги — того, как назло, не оказалось на месте; сказали, что его можно поймать в понедельник утром. Приходилось ждать понедельника. «Да, худо», — думал Агадаи. В довершение всего портной-шекинец тоже ничем его не обрадовал — да, он говорил с племянником, и племянник нашел знакомого человека и подослал его к майору, но майор и слушать не захотел своего земляка, отклонил даже просьбу такого уважаемого человека, как Мовсум Велизаде. Значит, намерен засадить Алибалу. И Агадаи пожалел, что не рассказал всю историю Вагифу — тот после седьмого дня уехал к месту службы… Еле дождавшись понедельника, Агадаи позвонил Мовсуму Велизаде. Тот сказал, что разговаривал с начальником; полковник обещал лично заняться этим делом и, если Алибала Расулов не совершил ничего противоречащего закону, помочь ему.
Потом Агадаи звонил Велизаде ежедневно, пока не узнал, что полковник ознакомился с делом Алибалы и сказал, что помочь проводнику Расулову можно, и он поможет ему. Поблагодарив Мовсума Велизаде от своего имени и от имени Алибалы, Агадаи впервые за эти дни спокойно вздохнул.
И вот они сидели вдвоем и беседовали, но Агадаи пока что и словом не обмолвился об участии Мовсума Велизаде в злополучном деле Алибалы. А так хотелось сказать! Ну хотя бы намекнуть Алибале, что дело его улаживается. Да прямо и сказать об этом нельзя было — Алибала непременно спросил бы, откуда ему это известно, а узнав, что Агадаи привлек к этому делу Мовсума Велизаде, возмутился бы.
Говорили о том о сем, вокруг да около; Алибала не заикался о чемодане, и Агадаи не знал, как к этой теме подступиться. В конце концов он спросил:
— Что это о твоем кубинском товарище ничего не слышно?
— Слышно, — ответил Алибала. — Дадаш звонил сегодня утром.
— Да? И что же он говорит?
— Что он может сказать? На всякий случай, приличия ради, справился о здоровье. Спросил о чемодане. Я-то ему на что? Да и кто я ему, чтобы он справлялся о моем горе?
— Своя рубашка ближе к телу, — согласился Ага-даи. — А ты не сказал, что держишь траур, что у тебя умерла жена?
— На что ему это знать?
— Надо было бы ему это сказать. Должен понимать, что человеческие чувства важнее его барахольных интересов. Ты потерял самого дорогого человека, а он об этом и не догадывается. Так пусть по крайней мере не звонит без конца, не надоедает.
— О чем говоришь, Агадаи! Он озабочен тем, что долго не возвращают чемодан. Тревожится. «Пойди, говорит, узнай, почему тянут. Может быть, чемодан уже в руках того человека, который хочет что-то получить? Так пусть не тянет, пусть скажет, сколько просит, сообщи мне по телефону, пошлю с Явузом или сам привезу».
— Я уверен, что дорожная милиция рано или поздно вернет чемодан, — сказал Агадаи. — В спекулянты тебя зачислить нелегко. Допустим, чемодан действительно твой. Мои ребята сказали, что вещи вез для них. Перехватили первый раз. А ты столько лет работаешь безупречно, награжден орденом Трудовой Славы. Вдобавок ко всему, такая уважаемая личность, как Мовсум Велизаде, написал твоему начальству лестный отзыв о твоей работе. Все это говорит в твою пользу.
— Не знаю, Агадаи, не знаю. Сегодня утром приходил Садых, мой напарник, с которым вместе работаем. Привез из Москвы индийский чай на поминки. Говорит, железнодорожная милиция затребовала характеристику на меня, и наше управление написало очень хорошую характеристику.
— Ну что еще хочешь? Теперь я на твоем месте позвонил бы в Кубу и сказал Дадашу, что требуется тысяча рублей, иначе тебя засадят как спекулянта.
— Но с меня никто ничего не требует, Агадаи! Зачем мне обманывать Дадаша и что делать с этой тысячей, если он даст?
— Что делать? Да ты возьми ее с него, а куда израсходовать, мы найдем. Как-то по телевизору показывали интересную картину. Наверное, ты тоже ее видел. Кажется, «Украли автомобиль» называется. Там один парень ловко крадет автомобили, купленные на нечестные деньги, продает их и переводит деньги в детские дома. Такие фильмы для чего показывают? Для того, чтобы люди смотрели и учились, брали пример. Так что возьми у Дадаша деньги. Может, подумаем и тоже переведем в какой-либо детский дом.
— Я не смогу, Агадаи.
— Да что тут такого?
— Не смогу, клянусь, не смогу клянчить деньги, врать. Мне чужие деньги не нужны, тем более деньги таких людей, как Дадаш, и детским домам не нужны, это же не сиротские приюты прежних времен! Государство заботится о детских домах.
В коридоре зазвонил телефон. Месмаханум, оказавшаяся рядом, сняла трубку, потом позвала Алибалу:
— Тебя просят.
Алибала вышел в коридор.
Звонил Асадулла-киши. Просил разрешения зайти. Повесив трубку, Алибала открыл дверь соседу. Старик, едва волоча ноги, но многозначительно улыбаясь, вошел, держа в руке две книги, сказал:
— Наверное, подумаешь, опять этот Асадулла со своими книгами, а тебе не до них. Но на этот раз я нашел кое-что для тебя интересное.
— Что я могу подумать, Асадулла-муаллим? Я всегда, в любое время вам рад. Пожалуйста, проходите в комнату.
Асадулла-киши поздоровался с Агадаи, с которым познакомился здесь в дни поминок. Агадаи встал и уступил старику свое место.
— Мне здесь удобно, — Асадулла-киши опустился на крайний стул и перевел дыхание. — В четверг я видел здесь очень почтенного человека… да, который позже пришел, да, с бородой. Понравился он мне. Рядом со мной сидел ваш старый сосед, кажется Эюб, да, разговорчивый такой. Так вот, он шепнул мне, что мужчина с бородкой — шейх-уль-ислам. Я сначала поверил, но все же сомнение какое-то оставалось, потому что лицо этого человека показалось мне знакомым, я где-то видел его. Я такой — если заинтересовался кем-нибудь, должен выяснить, кто он. — Старик многозначительно посмотрел на Алибалу и Агадаи. — И вот хочу преподнести вам сюрприз.
Ни Агадаи, ни Алибала не знали, что значит слово «сюрприз», и на всякий случай смолчали. Асадулла киши открыл одну из принесенных им книг и показал фотографию:
— Кто это? Посмотрите внимательно, не знаком ли он вам?
Алибала плохо видел без очков; прищурившись, он поднес книгу к глазам:
— Это Мовсум Велизаде.
Агадаи тоже посмотрел на фотоснимок:
— Да, это он. Что это за книга?
Асадулла-киши закрыл книгу и громко, прочел заглавие, написанное на обложке серебристыми буквами: «Мовсум Велизаде. История распространения ислама в Азербайджане и религиозные легенды и предания в нашей классической поэзии».
— Что, что? — переспросил Агадаи. Асадулла-киши еще раз протяжно, с расстановкой прочел название книги. Алибала сказал:
— Название я понял, но вот кое-чего не понял.
— Чего именно?
— Классическая поэзия и эти религиозные легенды и предания…
Агадаи подтвердил:
— И мне это не совсем ясно.
— Классическая поэзия — это те стихи, которые писали такие великие поэты, как Низами, Хагани, Насими. Что касается религиозных легенд и преданий, то Мовсум Велизаде имеет в виду легенды и предания, собранные в Коране. Например, «Юсуф и Зулейха».
— Что, «Юсуф и Зулейха»? — переспросил Агадаи. — Да это же сплошной дастан о любви! Разве он может быть в Коране?
— Может. И есть, можешь не сомневаться, уважаемый Агадаи. У меня есть Коран и на нашем, и на русском языках. На азербайджанский язык с арабского его перевел бакинский кази Мирмамедкерим Мирджафарзаде, напечатан в 1904 году в типографии «Каспий» Гаджи Зейналабдина Тагиева. На русский язык перевел известный ученый Игнатий Крачковский. Коран напечатан и в Москве в 1963 году. Так вот, в обоих изданиях имеется легенда «Юсуф и Зулейха»! Чтобы могли убедиться, могу дать любую из этих книг с условием возврата.
— Я этого не знал, — сказал Алибала.
— И ничего удивительного, дорогой сосед. Моллы много веков обманывали людей, не знавших арабского языка, и из Корана брали для проповедей только то, что их устраивало…
Алибала взял книгу, полистал ее, еще раз посмотрел на фотографию Мовсума Велизаде. Асадулла-киши сказал:
— Эту книгу он написал. В предисловии сказано, что академик Мовсум Велизаде — крупный специалист в области истории ислама и литературы Востока. Старик открыл вторую книгу. — А это избранные сказки из «Тысячи и одной ночи». С арабского на азербайджанский перевел Мовсум Велизаде. — Он приложил палец к надписи, набранной мелким шрифтом на титуле, и протянул книгу Агадаи: — Вот, прочти, тут сказано, что он переводчик и комментатор книги.
— Мовсум Велизаде?
— Да, именно он.
— Значит, — раздумчиво проговорил Алибала, — значит, Мовсум-муаллим большой ученый! А я думал — ахунд или шейх… И разговаривал с ним о всяком…
— И я тоже так думал. Этот Эюб сбил меня с толку. Но когда заговорили о Бермудском треугольнике, обратили внимание, как Мовсум Велизаде растолковал это удивительное явление природы? Будь он служителем религии, он сказал бы, что все, что творится на свете, творится по воле всемогущего аллаха, все в его власти, он все может, и не надо сомневаться в этом, грешно, и нельзя высказывать сомнения, если не хотите стать косоротыми…
Алибала закрыл книгу и вернул ее Асадулле-киши.
Снова зазвонил телефон, на этот раз продолжительно. Трубку снова сняла Месмаханум.
— Алибала, Куба вызывает. Асадулла-киши поднялся:
— Я пойду; поставил чайник, может выкипеть. — Кряхтя, вышел в коридор. Если хочешь, Алибала, я оставлю эти книги, посмотришь. Или унести?
— Унесите, Асадулла-муаллим, откуда у меня терпение прочесть их? В другое время посмотрю. — Алибала стоял с трубкой в руке, ожидая вызова абонента; старика пошел проводить Агадаи.
Наконец послышался голос Дадаша: