И я заменила прикосновения поцелуями, без страсти, искр, всего того, что каждый раз соединяло нас. Только жалость и нежность, сочетаемые и не сочетаемые понятия. То, чего я никогда ему не показывала. Как сильно он дорог мне.
— Знаешь, это странно. У нас с тобой непреодолимая тяга заниматься этим под открытым небом, — заметила я, глядя на звездное небо.
— Этим? — выгнул он бровь.
— Этим. Я, между прочим, девочка приличная, да еще по магическим меркам, несовершеннолетняя. Кстати, а у вас статья имеется за совращение?
— Еще неизвестно, кто кого совратил, — хмыкнул этот нахал.
И он прав. Впрочем, он и сам не очень-то спешил меня останавливать.
— Перестань хмуриться, — проговорил он и провел пальцем по складке между бровями. — Кажется, ты начинаешь жалеть.
— Нет, — ответила я. Причем истинную правду. — Это другое. С тобой мне хорошо.
— Просто хорошо? Кажется, только что мое самомнение разбилось об асфальт первого этажа.
— Оно совершило самоубийство? — попыталась пошутить я, но нам обоим было не очень весело. — Мне кажется, я использую тебя.
— Да, мне тоже так кажется. Но, я может, Америку открою, только я тоже использую. Не тебя, конечно, но ситуацию. Почему нет? Ты зависишь от меня. Это очень удобно.
— Уверена, ты уже все просчитал. И даже свой следующий ход, — улыбнулась я.
— С тобой сложно что-то предугадывать. Но, да. Следующим моим шагом будет свидание.
— Свидание? — удивилась я.
— Да, а почему нет? Знаешь, я заметил, что за весь период наших отношений мы ни разу не были на настоящем свидании.
— Ни разу? Даже в те, забытые мной две недели?
Диреев промолчал. И если бы я не смотрела на него сейчас, то не заметила бы, насколько неприятными были для него именно эти вопросы.
— Ты ведь понимаешь, что я не устану задавать вопросы об этом периоде моей жизни? И поцелуями ты меня не заткнешь.
Хотя… если меня будут так целовать, я. Эх, умеет же он отвлекать. В этом ему равных нет, впрочем, и в остальном тоже. Особенно в невероятной способности заставлять меня забывать обо всем, кроме него, одним прикосновением.
— Диреев, а что ты делаешь со всей этой силой, что получаешь от меня? — спросила я, когда мы прощались.
— Ты ведь не об этом хочешь спросить, — скривился он. — Ты все еще ищешь во мне изъяны.
— Потому что иногда ты кажешься мне идеальным, понимающим, справедливым, умеющим и знающим все на свете. Это же просто невыносимо.
— Хм, я знаю далеко не все.
— Например?
— Например, я не знаю, что ты чувствуешь? И боюсь спрашивать.
— А я боюсь, что спросишь, — ответила я и потерялась в его глазах. Они у него такие… особенно при лунном свете. Загадочные и немного страшные.
— Ну, а что касается силы. — он взмахнул рукой и вытащил, как фокусник из воздуха, красивую белую розу. А я отчего-то вздрогнула. Потому что белые розы мне уже дарили. И отнюдь не друг.
— Диреев, ты это… с цветами… не надо больше. Родители не поймут.
В ответ он нахмурился.
— Прости, не думал, что тебя так расстроят цветы.
— Дело не в тебе и не в цветах. Просто. — я замолчала, не совсем уверенная, стоит ли говорить. А вдруг он подумает, что я все надумала, или еще хуже, что сделала это специально, а потом посмотрела на руки, обнимающие меня, в спокойное лицо, немного усталый, но счастливый взгляд и поняла: не подумает. И рассказала ему о загадочном типе и подаренном букете. И только много позже, когда он уже ушел, вдруг пришла мысль, что может я и зря. Потому что у этой медальки есть и обратная сторона, под названием гиперопека. А мой Диреев по мелочам не разменивается. Боюсь, с него станется снова устроить все так, чтобы я оказалась в глубокой… кхм… изоляции.
Когда я вернулась домой, Крыс ехидно прищурился.
— С чего это ты такая довольная?
— Много будешь знать, скоро состаришься, — ответила я. Не дождется хвостатый. Я в прекрасном расположении духа, почти счастлива. И даже он мне настроения не испортит.
— Не актуальная поговорка, — парировал Крыс. — Колись, Элька, с кем встречалась? С кем из двоих Егоровых?
— А может, мы заодно о Милене поговорим?
Крыс насупился и обиделся. Вот-вот. Как в мои дела лезть, так он первый, а стоит о его сердечных муках заикнуться, так я гадина, высыпавшая на его рану целый пуд соли.
— Крыс, не обижайся. Я не со зла. Ну, прости меня, дуру глупую. Пожалуйста, Крыс, ну, пожа-а-а-луйста.
— Ладно. Колбасы принесешь, прощу.
— Договорились.
— Только докторскую неси, краковская для меня жирновата.
— Ух, как быстро ты к роли кота приспособился. И я уже жалею о твоем прошлом образе карпика.
— Карпика? Мр-р-р, как же хочется карпика, — не поддался на провокацию хвостатый, — У нас там точно рыбешки никакой не завалялось?
Крыс невозможен, но именно таким я его и люблю. Обидчивым, ленивым, но дающим иногда такие бесценные советы.
Спать я легла в приподнятом настроении, потому что кончилось, наконец, мое вынужденное затворничество. Завтра иду обкатывать родительский подарок. Свой чудесный, замечательный, розовый скутер.
Глава 3 Утренние сюрпризы и старые подарки
Утро началось с неожиданности. Ровно в семь, когда родители и Женька завтракали, а я только-только выползла водички попить, в дверь настойчиво позвонили.
— И кого в такую рань принесло? — спросил папа и, как единственный двуногий и видимый мужчина в семье, пошел открывать. А мы что? Нам тоже интересно. Поэтому подорвались следом за папой.
Оказалось, это курьер.
— Эльвира Панина здесь проживает? — вежливо спросил он и, дождавшись утвердительного ответа, протянул планшет и ручку для подписи. Папа расписался, а взамен получил небольшой подарочный пакет.
— Всего доброго, — откланялся парень, а мы остались разглядывать неожиданный подарок. Внутри оказался мобильник. Красивый, новенький, белый и даже с чехлом. А когда он зазвонил, мы все подскочили.
— Ты ответишь? — спросил озадаченный и немного настороженный папа.
Конечно, отвечу. Потому что я знаю, кто решил отказаться от красивых, но совершенно непрактичных цветов, и начал дарить, действительно, необходимые подарки.
— Доброе утро. Не разбудил?
— Скорее, поразил, — улыбнулась я в трубку и пошла к себе. Все-таки это личное. Очень личное. — Это, конечно, мило и неожиданно, но мне сейчас папа допрос с пристрастием устроит.
— А ты скажи, что так всем будет спокойнее, когда ты на связи.
— До следующей неприятности с силами?
— Мы постараемся больше подобного не допускать.
— И каким же образом?
— Для начала сходим на свидание, сегодня.
— На нормальное свидание или магическое?
— Думаю, магических с тебя хватит. Мы пойдем в ресторан. Самый обычный ресторан, с совершенно обычными людьми и едой, как самая обычная пара.
— Какое красивое слово.
— Пара?
— Нет. «Обычные». Как давно я не была обычной.
— Сегодня будешь. Я заеду в семь. Люблю тебя.
— А?
Отключился. Это надо же. Он только что, просто так, между прочим, сказал, что любит. А я даже не знаю, как реагировать. Стою, как дура, и улыбаюсь.
— Элька, у тебя сейчас такой вид.
— Какой? — заинтересовалась я и посмотрела в собственное, растрепанное отражение в зеркале.
— Влюбленный.
Правда? Хм, а мне идет. Не знаю, правда, влюбленность это или что-то еще, но мне мое состояние нравится. И хочется пойти на свидание в ресторан. Самое обычное свидание. Быть может, мы даже потанцуем.
За дверью меня ждал крайне озабоченный папа, уже не так озабоченная мама и любопытствующая Женька.
— Это Диреев. Узнал, что у меня проблемы с телефонами, вот и прислал.
— Может, он нам еще домашний подгонит? — хмыкнула сестрица.
— Евгения! — воскликнула мама.
Папа тоже возмутился, но его все же больше волновал другой вопрос:
— А с чего это твоему учителю дарить тебе такие дорогие подарки?
— Ну, мы вроде как… встречаемся.
— Доча, напомни, насколько он старше?
— Пап, ну при чем здесь возраст? Тебе же он нравился.
— Нравился, пока за моей дочкой ухаживать не стал. И давно это у вас.?
— Андрей, ну что ты завелся, — очень вовремя вмешалась мама. — Эля у нас уже взрослая, а этот парень произвел на нас самое благоприятное впечатление. Ты же сам говорил, что он идеально ей подходит.
Папа аж задохнулся, не зная, что ответить. А мама незаметно мне подмигнула.
— Неужели не помнишь?
— Помню, — буркнул папа. — Что-то такое говорил. Но почему этот тип не хочет, как положено, прийти, спросить разрешения встречаться с моей дочерью. А он дорогие подарки присылает. И как же учеба? Тебе готовиться надо, а не с парнями встречаться.
— Пап, ты еще меня в монастырь отдай.
— Пап, ты еще меня в монастырь отдай.
— И отдам, если придется. Мне хватило твоего предыдущего любовного опыта. На всю жизнь хватило. Не разрешаю! Пока не придет, не заявит о своих намерениях и не поклянется, что больше я не буду отмывать кровь собственной дочери с пола ванной.
Мое настроение испортилось. Окончательно и бесповоротно. Папа не просто наступил на мою давнишнюю мозоль, он на ней потоптался с силой и чувством. Ну, зачем он напомнил? Тем более о таком. Вот только я не на папу сержусь. Он имеет право и злиться, и беспокоиться, и напоминать. Я на себя злюсь, что когда-то была такой кретинкой, что из-за парня чуть не свела счеты с жизнью. Хорошо, что папа не в курсе, что этот парень тоже мне подарки шлет. Кстати, надо и это прекращать. И как можно скорее.
— Пап, если ты хочешь, он придет. И я не буду с ним встречаться без твоего дозволения. А еще, обещаю тебе, такого как тогда, больше не будет. Я выросла и поумнела.
— Надеюсь, — ответил папа, притянул меня к себе, поцеловал в макушку.
— Как насчет сегодня?
— Сегодня? Устроит. Но учти, я спрошу очень строго.
— Да хоть экзамен устрой.
— Ты так в нем уверена?
— Я в тебе уверена, пап. Ты ведь все видишь. Даже больше, чем я сама иногда. А Диреев, он… меня любит. Ты поймешь.
— Любит, — вздохнул папа. — Посмотрим, как он любит.
— Па-а-п, а я хочу на свой подарок взглянуть. Ключики дашь? — решила подлизаться, раз уж папа оттаял.
— Хитрюга ты, доча, — погрозил он пальцем.
— А то! Вся в тебя, — улыбнулась и чмокнула его в щеку.
Фух, кажется, буря миновала. Папа у меня суровый иногда, но отходчивый. Самый лучший.
— Эль, если ты скутер пойдешь обкатывать, то я тоже хочу, — выдала сестрица, уходя в школу.
— Почему бы и нет. Погода чудесная. Я тебя дождусь.
Сестрица обрадовалась, неловко обняла меня и убежала точить зубки о гранит науки. Что мне тоже не помешает. Пятнадцатого сентября я вроде как должна переселиться в общежитие МЭСИ. Раньше я не понимала, почему так? Ведь городским никогда не предоставляют общежитий, а тут все наоборот. Переселение — чуть ли не главное правило обучения. Такое же важное, как соблюдение устава института. Надо с Катериной об этом пообщаться и выяснить, а что она обо всем этом думает?
Решила свое желание в долгий ящик не откладывать. Мы с того дня, как я сдала ее родителям, не виделись и даже не перезванивались. Она обиделась, наверное. Блин, если бы не мой арест, побег Егора, его оправдание и загадочный J, который пишет пугающие записки, я бы не забыла, что у меня кроме проблем еще и друзья имеются. Не только Катя, но и Ленка, у которой свадьба на носу, а я не звоню.
— Да уж, Элечка, плохая из тебя подруга выходит, — сообщила своему отражению в зеркале. Оно согласно кивнуло и тяжело вздохнуло. Что ж, будем исправлять.
В первую очередь позвонила Кате. Она откликнулась почти сразу, предложила пообщаться в скайпе, а я с горечью поведала о моей войне с техникой, в которой обе стороны несут катастрофические потери.
— Так тебе и надо, — заключила Катерина. — Будешь знать, как подруг подставлять.
— Ну, прости.
— И ведь по голосу слышу, что ни капли не раскаиваешься. Меня, между прочим, заперли до конца каникул.
— Чего это твой папа так посуровел?
— Понятия не имею. Он вообще, в последнее время нервный. Думаю, последние события сыграли не последнюю роль.
— Поверь, твой домашний арест лучше инквизиторской темницы.
— Элька, пообещай, что больше в такие заварушки не полезешь.
— Кать, даже если я пообещаю, они сами меня найдут.
— Блин, что есть, то есть. Ладно, а как у тебя с… с кем, кстати?
— А как у тебя с Ником? — задала встречный вопрос я.
— Ты стрелки-то не переводи.
— Сама не переводи.
— Темнишь ты что-то подруга.
— Да и ты прозрачностью не блещешь.
Так мы ни до чего и не договорились. Мне не хотелось посвящать ее, особенно по телефону в мои отношения, а ей меня в свои. В общем, остались мы обе со своими тараканами, точнее с бывшими.
— Эль. Папа через пару дней оттает и нам надо будет план на первый день в институте составить.
— Это еще зачем?
— А затем, что я в лузеры в первый же день попадать не хочу. Попроси бабушку устроить нам экскурсию.
— Ни за что, — ответила я. — Я своим родством с ректором светить не собираюсь. Подумают еще, что я благодаря бабушке поступила.
— А тебя все еще волнует, кто что думает?
— Вообще-то, я тоже в лузерах ходить не хочу. Но и быть ректорской внучкой тоже не собираюсь. Знаю я, как к детям преподов относятся. Помнишь, Максима Галыбина?
— Наш кудряшка одноклассник? Кажется, у него с мамой проблем не было. И друзей у него было полно.
— Так то оно так. Но я помню, как за малейший промах его в учительскую вызывали. И отнюдь не поговорить.
— Постой, так ты и от преподов собираешься скрываться? Это невозможно.
— Я очень надеюсь, что бабуля убедит деканов о нашем родстве не распространяться в целях моей же безопасности. Для них я искра, а для студентов буду обыкновенной ведьмой со странной человеческой аурой.
— А ты оптимистка, подруга. Спорим, они уже через неделю просекут, что к чему?
— Кать, хватит меня обламывать. Дай хотя бы помечтать.
— Да я что? Мечтай себе на здоровье. Сказочница.
— Кстати о сказках, ты что-нибудь о Ленке слышала? И вообще, ты знала, что Ульянов, Олег, и она сама регистраторы?
Подруга подозрительно замолчала.
— Кать? Ты знала?
— Я знала, что Ульянов из наших, а про Кузнецовых… догадывалась. А как ты-то узнала?
— Олег поведал. Сказал, что работает на инквизицию.
— Вопрос, на кого работает твоя дорогая подружка?
— Ни на кого. Она не в курсе.
— Родители скрыли? Почему? Регистраторы хоть и не имеют активных сил, но не люди.
— Погоди, а я думала, что это одно и то же.
— Это не совсем так. Эль, это не телефонный разговор. Попробуй пока Крыса расспросить.
— Хорошая мысль, — задумчиво ответила я. Интересно. Кто же такие эти регистраторы? А еще интереснее, почему меня этот вопрос так волнует?
Мы договорились, что если до пятницы Катю не отпустят, я приду к ней. Нам и правда надо составить какой-то план, и вообще почитать хоть немного о предстоящем обучении, а то я ведь ничегошеньки не знаю. Хотя, нет. Кое-что знаю. У них странная пропускная система, наглые и подозрительные студенты, так и норовящие тебя в инквизицию сдать, чистильщики и какая-то безумная система баллов. Ах, да, еще есть всевидящий или всеслышащий голос, отбирающий у студентов эти самые баллы. Есть о чем задуматься на досуге.
Так, с Катей я поговорила, а вот до Ленки никак дозвониться не могу. Может, съездить к ней. Или не надо? Она наверняка с Ульяновым. А если нет? Если тоже обиделась на меня? Надо выяснить, пока есть и время, и возможность. Ох, чувствую, эта учеба окончательно отдалит нас друг от друга. И мне будет очень жаль. Мы с Ленкой дружим столько, сколько себя помню. И потерять нашу дружбу вот так, из-за недоразумения. Все, решено. Еду к ней. Заодно свой скутер испытаю. Папа ключики от гаража дал. А Женька… надеюсь, я успею до ее прихода из школы. А может, даже сюрприз решу устроить. Заеду за ней в школу, дам порулить. Но это в самом крайнем случае.
Глава 4 О спонтанных всплесках, которые мешают жить
Ох! Какой же он красивый. Розовый. Все как я хотела. И заправлен. Ух! Сейчас как прокачусь с ветерком. А урчит, урчит как! Хороший. Пантеренок мой розовый.
— Элька, кончай эту железяку наглаживать. Лучше меня погладь.
— Крыс, не мешай. Дай насладиться подарком.
— Да наслаждайся, кто же мешает. Только учти, вот так погладишь своей бесконтрольной силой и твой пантерчик.
— Ай!
Я вскрикнула, когда мой скутер в буквальном смысле встряхнулся, взбрыкнул и поскакал по гаражу к выходу.
— Вот, что я говорил, — закатил глаза кот.
— Эт-т-то что такое???
— Сама же хотела пантерчика, вот он и ожил.
— Ожил? Ожил?! Ой, мама!
В общем, побежала я догонять, а точнее загонять свой внезапно оживший транспорт обратно в гараж. А он упирался, не хотел, гудел, и отбивался рулем. Проходящие мимо прохожие явно решили, что, либо я спятила, либо они. Какой ужас! Я — ходячая катастрофа. Что делать? Куда звонить? Куда бежать?
— Крыс, хватит ржать, помоги лучше.
— Элька, ты сбоку, сбоку обходи. Загоняй его, загоняй. Да куда ты загоняешь? Сюда гони.
— Крыс, я тебя прибью сейчас. Кругом же люди.
— Да нет тут никого. Все любопытные давно смотались валерьянку пить. И как я их понимаю. Валерьяночка моя, где же ты?
— Тьфу, идиот, — плюнула я и побежала догонять заблудившийся в гаражах скутер.
Пока бегала и, как дура, зазывала это… недоразумение на двух колесах, к гаражу кто-то подошел. Я, было решила, что вор. Увидел открытые настежь ворота, решил поживиться. А там, между прочим, инструменты всякие, запчасти, и другие любимые папиному сердцу штучки, за утерю которых меня по головке не погладят. Но на вора данный объект смахивал мало, хотя, кто его знает. Может, темные и гаражными кражами промышляют на досуге? К тому же он молод, выглядит лет на семнадцать.