Но увы, Магнус был занят тем, что срывал свой гнев на одной из собак.
Конн с грохотом опрокинул скамейку, рассчитывая шумом привлечь его внимание. Круто повернувшись, Магнус бросился к нему, и глаза его чуть было не вылезли из орбит, когда он увидел отца лежащим на полу.
— Мальчишка! — проревел Конн. — Лови мальчишку!
Магнус вернулся только через час. Разочарование и бессильная злоба были написаны у него на лице.
— Можно подумать, какой-то друид сделал его невидимым! — оправдывался он перед отцом.
Руки Конна сжались в кулаки.
— Собери воинов! Пошли их на поиски этого Оуэна!
От изумления Магнус застыл на месте.
— Воинов?..
— Ты что, оглох?! Тех, которым можешь довериться полностью! — «А лучше всего тех, кто ненавидит Нилла», — пронеслось у Конна в голове. — Мальчишка, часом, не проговорился, откуда приехал?
— С запада.
— Вот как! Значит, туда он и бросится теперь: наверняка надеется снова отыскать своего героя и рассказать ему… — Конн осекся и украдкой бросил взгляд на сына. — Именно там и начни поиски. Прочеши, если понадобится, всю страну! Прикончи каждого, кто осмелится спрятать гаденыша! Любой, кто первым отыщет его, получит награду, какая ему и не снилась. Но чтобы ни один не смел и словом перемолвиться с парнем, слышишь?
Магнус поклонился.
— Я даю тебе шанс показать, на что ты способен, — проговорил Конн.
— Я приведу к тебе мальчишку и того, кто его найдет, — поклялся Магнус.
— Нет. — Конн коснулся пальцем лезвия кинжала. — Ты убьешь их обоих.
Лицо Магнуса сделалось мертвенно-бледным.
— Но почему?!
— Тот, что вчера был предан, сегодня может изменить, а самый верный друг превратится в злейшего врага. И тогда он отомстит, оповестив весь мир о том, что ты хотел бы скрыть навеки. — Приникнув лицом к узкой прорези окна, Конн пристально вглядывался в темноту. — Пришло время учиться править, сын мой! Езжай и помни: не возвращайся ко мне, пока его кровь не обагрит лезвие твоего меча!
Глава 13
Как-то раз Фиона вихрем ворвалась в ухоженный маленький садик, держа в руках только что выструганный дротик. Как обычно, брови ее были нахмурены. Кэтлин тяжело вздохнула, гадая про себя, что будет, если личико Фионы останется таким навсегда.
— Послушай, я наконец поняла, что все это значит. — Фиона яростно взмахнула дротиком в воздухе. — Моему братцу ни за что меня не одурачить! Подлый негодяй задумал отравить меня!
Кэтлин не выдержала и рассмеялась:
— Фиона, ну что ты такое говоришь? Я уверена, он никогда…
— И чтобы наверняка избавиться от такой обузы, как я, он придумал еще один коварный план — на тот случай, если яд не подействует. Несчастный случай на охоте, когда он якобы будет учить меня, как обращаться с этим дурацким дротиком, предназначенным разве что для женщины! — И с этими словами она яростно воткнула изящно вырезанное оружие в кучу наполовину увядших сорняков, которые Кэтлин выдергивала все утро.
— Фиона, Нилл ни за что на свете не причинит тебе зла. Что за безумная мысль пришла тебе в голову?
— Между прочим, сегодня уже третий раз, как я, спустившись вниз, обнаруживаю на столе, как раз напротив того места, где обычно сижу, полную корзинку свежих ягод! Я догадалась, что есть лишь одна причина, почему Нилл оставляет их для меня. Наверняка каким-то дьявольским способом он ухитрился начинить их отравой, чтобы одурманить меня и заставить подчиниться его воле!
Встав на ноги, Кэтлин засмеялась и стряхнула пыль с подола платья.
— Ради всего святого, Фиона!
— И как будто одного этого мало, этот мерзавец совершенно недопустимо ведет себя с мамой! — задыхаясь от злости, выпалила побагровевшая Фиона. — Знаешь, что он выкинул в последний раз?
— Даже представить себе не могу.
— Взял ее на прогулку, чтобы она могла набрать цветов!
— Ну и что? Невинное развлечение, ничего больше!
— Сказал, что хочет положить цветы на могилу нашего отца. — Если бы Фионе пришло в голову обвинить Нилла в том, что он душит невинных младенцев, она бы и тогда не была в большей ярости, чем сейчас.
Какое-то теплое чувство всколыхнулось в груди Кэтлин — сочувствие к этой смущенной, сбитой с толку, сердитой девушке, к ее полубезумной матери и к человеку, который только еще делал первые, неуверенные шаги, стараясь сломать стену непонимания, разделившую их на многие годы.
— Может быть, пришло время им обоим оплакать его? — мягко предположила Кэтлин.
— Оплакать?! Нилл ненавидит нашего отца! И не делает из этого никакой тайны. Это просто еще один коварный способ заморочить нам голову. Ах, как это похоже на него — усыпить притворной добротой подозрения врагов, улучить момент, когда они несчастны, предложить им все забыть!
Кэтлин недоумевающе уставилась на нее:
— Неужели ты в самом деле веришь, что Нилл способен на такую подлость по отношению к кому бы то ни было?! Бог с тобой, Фиона! Нилл — самый благородный человек из всех, кого я знаю!
— Да ведь он вообще единственный, кого ты когда-либо знала! — возмущенно крикнула Фиона. — Ты же выросла в аббатстве, откуда тебе знать, на что способны мужчины! А я видела! Да, среди них есть разные — такие, как Киф, который пожертвовал своей рукой, и если бы это понадобилось, то и жизнью, чтобы защитить нас с матерью. А мой отец, с его мужеством и чувством чести! Но я видела и других — тех, что грабили и разоряли замок.
Фиона принялась расхаживать вдоль грядок, где ровными рядами из земли торчали небольшие пучки зеленого пастернака, даже не замечая, что наступает на них. Затем, круто повернувшись, она обвиняюще ткнула пальцем в Кэтлин:
— Теперь-то уж я знаю, как вести себя с Ниллом! Теперь…
И вдруг всего на одно мгновение в лице ее что-то мелькнуло и оно стало беспомощным, как у маленькой девочки. Но так продолжалось недолго — Фиона быстро овладела собой.
— Ты боишься, что он обманывает тебя? — спросила Кэтлин.
От возмущения Фиона задохнулась.
— Ничего подобного! И вовсе я не боюсь! Если хочешь знать, Нилл для меня — пустое место!
— Что ж, если это так, тогда мне жаль вас обоих. По крайней мере ты для него значишь очень много.
— Ба! — презрительно фыркнула Фиона. — Ты сошла с ума!
— В тот день, когда я сбежала из замка, чтобы поискать травы, он…
— Должно быть, чуть не разорвал тебя на куски за то, что ты осмелилась нарушить его приказ, да?
— Ну, поначалу да, — созналась Кэтлин, немало удивленная той теплотой, которая разлилась в ее груди при этом воспоминании. — Не забывай, ведь Нилл разыскивал меня много часов подряд, он был вне себя от страха и тревоги.
— Только не вздумай снова говорить мне о чувстве ответственности, якобы присущем моему брату! И это когда мы в Дэйре умирали с голоду!
Тяжкое обвинение — и все же оно было правдой. Кэтлин понимала это, но что-то подсказывало ей, что несправедливо было винить в этом одного Нилла. То, что произошло между Фионой и Ниллом на земле, которую оба они считали своей, было намного сложнее. Боль и обида, поруганная честь и предательство сплелись в такой клубок, который Кэтлин пыталась распутать вот уже несколько бессонных ночей. Порой ей казалось, что это безнадежно, и только жалость к обоим заставляла ее вновь приниматься за дело.
— Я могу только попытаться представить себе, чего тебе стоило потерять разом и отца, и старшего брата, остаться с больной матерью на руках и каждый день бороться за то, чтобы выжить. Когда Нилл отыскал меня среди холмов, он рассказал мне о последнем дне, который вы провели всей семьей, о том, как радовалась ваша мать, как смеялся отец. Он вспоминал, как ты карабкалась по деревьям, словно лесной эльф, как набирала полные пригоршни вишен. И вот теперь эта корзинка с вишнями на столе… Может быть, Нилл надеется, что его подарок скажет тебе о том, что не решается сказать он сам?
Фиона строптиво выпятила нижнюю губу.
— Если Нилл и в самом деле хочет сделать мне подарок, пусть убирается из Дэйра и оставит нас с мамой в покое! Мне ничего от него не нужно!
— Если бы это было так на самом деле, ты бы давным-давно швырнула в огонь его деревянный меч, а не хранила бы его многие годы!
Фиона сдавленно ахнула, щеки ее предательски зарделись, будто Кэтлин уличила ее в каком-то постыдном проступке.
— Откуда… как ты узнала?
— Мы с Ниллом обнаружили меч на могиле. Как там красиво, Фиона! Твой отец был бы рад, что спит вечным сном в том самом месте, которое он так любил. Даже воздух вокруг, кажется, напоен любовью и воспоминаниями, которые ты так бережно хранила долгие годы. И после того, что я там увидела, тебе никогда не удастся убедить меня в том, что ты с радостью вырвала бы Нилла из своего сердца.
— Нет! — негромко и жестко сказала Фиона. — Он и в самом деле навеки останется в моем сердце. Я похоронила его там, вместе с отцом. Тот брат, которого я люблю, давно умер.
— Нет! — негромко и жестко сказала Фиона. — Он и в самом деле навеки останется в моем сердце. Я похоронила его там, вместе с отцом. Тот брат, которого я люблю, давно умер.
— Нет, он жив, Фиона! И к тому же ему невыносимо стыдно. Вспомни, ведь когда Конн приехал в Дэйр, Нилл был еще совсем мальчик, а на него свалилось горе. Он потерял отца — потерял так же, как и ты, но у тебя оставались мама и Дэйр, где все вокруг напоминало о любви. А он уехал, оставив позади все и всех, кого он прежде любил.
— Не можешь же ты всерьез надеяться, что я вновь привяжусь к нему?!
— Но он и не рассчитывает на это, поверь! Он не просит даже, чтобы ты простила его! Все, о чем мечтает Нилл, — это чтобы ты, Фиона, дала ему еще один-единственный шанс!
— Какой шанс? Снова поиграть в драконов и сказочных фей? Перевязывать мне разбитые и ободранные коленки? Вновь стать членом той же семьи, которую он когда-то проклял?
— Да, это верно. Я никогда не знала, что такое семья. Все они уже умерли. В первую же ночь после того, как мы уехали из аббатства, Нилл пытался убить меня прямо там, в лесу. Но я ни на минуту не пожалела о том, что дала ему еще один шанс!
Изумленно раскрыв глаза, девушка растерянно смотрела на Кэтлин, видимо, совершенно сбитая с толку.
— Но что, если…
— Что, если он снова обманет тебя? Что ж, тогда все будет так же, как и в тот день, когда мы познакомились, — ты по-прежнему будешь одна. Но если ты сделаешь все, чтобы исчезла пропасть, разделяющая вас с братом, тогда вы оба больше не будете одиноки!
Кэтлин заметила, как луч надежды на мгновение озарил лицо девушки.
— Именно так твои монашки отговаривают людей вести грешную жизнь?
Кэтлин усмехнулась:
— Никогда не поверю, что кому-то удалось бы заставить тебя сделать то, что тебе не по вкусу! Но если ты хорошенько обдумаешь мои слова, почему бы не попробовать?
Бормоча сквозь зубы проклятия в адрес монахинь, старших братьев и тех, кто не дает ей даже разозлиться как следует, Фиона повернулась и убежала. Кэтлин вздохнула, сокрушенно покачав головой.
Упрямая, мужественная, обиженная и пытающаяся нанести ответный удар, девушка тем не менее уже прочно поселилась в ее сердце, так же как и ее брат.
Розовые и золотые нити рассвета ласково протянулись поверх сонных холмов Дэйра, и небо запылало в лучах восходящего солнца, наполнив сердце Нилла восторгом и благоговением перед этой красотой. Проржавевший нож, который он случайно отыскал в груде хлама, совсем затупился, но Нилл забыл о нем. Выпрямившись, он обвел задумчивым взглядом то, что когда-то прежде было его родиной. Он всегда был слишком занят, чтобы обращать внимание на колдовское очарование этого места, а став приемным сыном Конна, старался не думать о Дэйре — слишком велика была горечь потери. И вот теперь он смотрел на эту землю, как много лет назад смотрел на нее его отец, — с нескрываемым чувством гордости. Нет, с неожиданной печалью в душе подумал Нилл, никогда больше он не будет принадлежать Дэйру. Очень скоро, заподозрив неладное, Конн начнет гадать, куда подевался лучший из его воинов. Ему нужно уехать, оставить Дэйр. Как странно, что место, которое он ненавидел прежде, так быстро подчинило его себе, навсегда похитив его сердце!
Нож с размаху воткнулся в дерево, и Нилл, хрипло выругавшись, отдернул порезанный палец. Прищурившись, он долго смотрел, как багровые капли крови падают вниз, медленно впитываясь в землю у его ног. Да, это его кровь, кровь его отца и отца его отца — она питала эту землю, превратив ее в святыню. Как ужасно, что он понял это так поздно, но теперь по крайней мере унесет с собой воспоминания, которых никому не отнять.
Он повернулся спиной к тому, над чем сосредоточенно трудился три дня подряд. Может быть, когда его здесь не будет, это поможет Фионе понять, как он относится к ней?
Чьи-то шаги прошуршали по тропинке. Инстинкт опытного воина заставил Нилла молниеносно вскочить на ноги и обернуться. За его спиной стояла Фиона и насмешливо улыбалась, глядя на его окровавленный палец. Щеки Нилла вспыхнули.
— Неужели тебя так и не научили осторожно обращаться с острыми предметами, братец? — спросила она.
На языке уже вертелся резкий ответ, но Нилл, сделав над собой усилие, проглотил грубые слова. Взгляд Фионы неожиданно упал на сундучок, над которым он трудился столько дней. Деревянная поверхность его, тщательно выструганная ножом, отливала золотом.
— Я еще могу понять, когда ты тратишь столько времени, чтобы выстругать новый дротик. В конце концов, какое-никакое, а оружие. Но чтобы Нилл Семь Измен, прославленный воин Конна, работал как какой-то подмастерье?! — Сморщившись, она в притворном разочаровании прижала руку к груди. — Что же это за штука такая, из-за которой ты унизил себя до подобной работы?
— Это… — Нилл осекся, пораженный до глубины души страстным желанием удивить и порадовать ее. — Это… сундучок.
— Я уже поняла. — Фиона скорчила гримасу. — А для чего он? Собираешься хранить в нем головы своих врагов? Или проклятое золото, которым тебе будет заплачено за кровь Кэтлин?
Нет, стиснул зубы Нилл, он не позволит ей догадаться, как его уязвили эти ядовитые слова!
— Я сделал его для тебя.
Глаза Фионы расширились. Страх, радость и благодарность промелькнули на ее лице, оно вдруг осветилось надеждой.
Нилл набрал полную грудь воздуха.
— Я тут подумал: может быть, он тебе понравится. Он подошел бы, чтобы складывать в него свои сокровища: вещички, которые тебе дороги, ну и все такое. Когда мы уедем отсюда, ты смогла бы увезти с собой частичку Дэйра.
Смягчившееся было лицо Фионы потемнело от боли. В глазах вспыхнуло такое жгучее разочарование, что Нилл невольно похолодел.
— Боюсь, для этого он маловат, — презрительно процедила Фиона. — Вряд ли в нем поместится могила моего отца. Или ты думаешь, что я решусь оставить его тут? Предать его, как когда-то предал ты?
Обвинение ранило его больнее, чем лезвие меча. Нилл молча смотрел в искаженное ненавистью лицо сестры, чувствуя лишь печаль и щемящее чувство потери. Что он мог объяснить? Есть нечто такое, чего уже никогда не изменишь, как бы сильно он ни жалел, что так случилось.
— Я не предавал его! — с горечью сказал Нилл. — И не покидал. Я уехал только потому, что он приказал мне сделать это!
Фиона круто повернулась к нему:
— Повтори, что ты сказал!
— Может быть, настало время и тебе узнать правду? Ты уверена, что знаешь все, что я сделал много лет назад? И почему я это сделал?
— Какое мне, черт побери, дело?!
— Ну так сейчас ты это узнаешь! В тот день, когда Конн взял отца под стражу, я уехал с его людьми потому, что верил — может быть, я как-нибудь смогу его освободить. Сейчас, конечно, все это кажется вздором. Мальчишка против целой армии — смешно, правда? Но моя голова была забита сагами о подвигах героев, которые отец рассказывал нам долгими зимними вечерами. Кухулин, самый знаменитый воин, которого когда-либо знала Ирландия, был тоже всего лишь мальчишкой, когда совершил первый из прославивших его подвигов. А отец всегда говорил, что я так же силен, как сам Кухулин.
— Да, — растерянно прошептала Фиона, — я помню.
— И когда Конн усадил меня на лошадь позади себя, я подумал, что если бы не забыл накануне свой деревянный меч, то смог бы сбросить его на землю. Однако, одернул я себя, придется поискать какой-нибудь другой способ освободить отца.
Руки Нилла сжались в кулаки — он вдруг вспомнил ярость, смятение и детский страх, что окажется недостаточно сильным, мужественным и хитрым, чтобы сделать то, что повелевал ему долг.
— Когда мы оказались в Гленфлуирсе, отца куда-то увели, а меня отволокли в покои Конна. Каждый раз, встречая тана, я умолял его позволить мне увидеться с отцом. Я думал тогда, что стоит мне только оказаться рядом с ним, и он рассмеется, как мог смеяться только он, и скажет, что это просто шутка. И в конце концов все кончится хорошо. — Голос Нилла неожиданно дрогнул и оборвался. — Воины и сыновья Конна говорили про отца ужасные вещи — что он прикончил своего лучшего друга, а потом изнасиловал его жену. Конн попробовал их остановить, но они продолжали утверждать, что отец убил и эту женщину, чтобы не оставлять свидетелей своего предательства, а потом поджег замок, в котором она жила, и уехал, оставив ее маленьких детей лежать в луже крови.
— Я тоже слышала об этом, Нилл! — воскликнула Фиона. — Так говорили люди Конна, когда грабили Дэйр. Но я в это не верю!
— А ты думаешь, я хотел поверить, Фиона? Поверить в то, что мой собственный отец способен на такое злодейство?! Что он способен усадить меня в седло впереди себя, скакать по холмам и радоваться солнцу, играть со мной игрушечным мечом и плести венки для нашей матери, когда руки его по локоть в крови невинных людей?!