— Все это нам известно, мистер Хантер, — произнесла премьер-министр Ли. — Мы внимательно следим за развитием ситуации.
— Ну разумеется, — кивнул Хантер. — Я так вообще не могу думать ни о чем другом. Трахенди разыграли сцену первого контакта как по нотам. Они к ней явно готовились.
— На чем основаны ваши выводы?
— Разве не ясно? Встречу в космосе устроили таким образом, чтобы а) не вызвать паники; б) сообщить нам о своих намерениях и в) показать, что с ними следует считаться.
— Тем не менее мне непонятно, зачем понадобилось собирать нас всех вместе, — проворчал советник Гупта, представитель Индийской конфедерации. — Неужели вы надеялись, что мы дружно примемся дрожать от страха?
— Послушайте, — отозвался Хантер таким тоном, словно разговаривал с умственно отсталым ребенком, — я имею в виду не протокол и не тому подобную чушь. Как вы не понимаете?! Человечеству грозит смертельная опасность!
— Опасность? Вы хотите напугать целую планету одним-единственным звездолетом?
— Мне показалось, они настроены достаточно миролюбиво, — заметил Торне. — Если суммировать все, о чем трахенди говорили с майором Любчеком, сам собой напрашивается вывод, что они хотят установить обычные дипломатические отношения. Вспомните, о чем шла речь: иммиграционный контроль, дипломатическая неприкосновенность, импорт-экспорт, карантин для экипажей и пассажиров космических кораблей, торговые контракты и так далее. Что же вас напугало, мистер Хантер? То, что они прибыли к нам со звезд на корабле, который движется быстрее света?
Хантер со вздохом повернулся к Катерине Могуиба, представляющей Панафриканский Совет независимых государств:
— Мадам Могуиба, что произошло, когда нога белого человека ступила на Африканский континент?
— Не вижу никакой связи! Мы, земляне, — думаю, нас можно так называть — высоко цивилизо…
— Уверен, ваши африканские предки тоже считали себя далеко не последними людьми. Точно так же, как инки или североамериканские индейцы. А японцы и китайцы знали наверняка: по сравнению с ними европейцы — грубые варвары. И что в итоге?
Все эти народы столкнулись с культурами, более развитыми в техническом, научном, политическом, социально-экономическом отношении. С культурами, которые обладали передовыми для своего времени системами связи, отличались гораздо большей терпимостью и широтой взглядов. Короче, были просто умнее.
Могуиба, премьер-министр Ли и советник Гупта раздраженно переглянулись.
— Мистер Хантер, мы полагали, что с расизмом давно покончено…
— Европейцы в отличие от тех, с кем они столкнулись на других материках, кого в конце концов покорили, изобрели пароходы, открыли электричество, вывели дифференциальное исчисление, привыкли к многообразию политических и культурных систем. А те же американские индейцы, к примеру, не имели даже письменного языка! Вполне естественно, что за несколько столетий кучка европейцев покорила весь мир, — холодно заключил Хантер. — Если хотите, можете считать меня расистом, но факты остаются фактами.
— Полагаю, — проговорил президент Клейборн, постучав по столу костяшками пальцев, — пора перейти от истории к настоящему времени.
— Вы правы, господин президент, я как раз собирался это сделать. Преимущество Европе давали культура и наука. — Хантер сменил позу, подался вперед, ближе к экрану видеофона. — Что касается трахенди, они, во-первых, обладают теми же преимуществами, а во-вторых, еще кое-чем.
— Объяснитесь, мистер Хантер, — потребовал советник Торне.
— Отчет майора Любчека… Нет, по словам Раштакуты, это вовсе не бросается в глаза — по крайней мере, тем, кто принимает решения. Вот почему он выдернул меня…
— Простите?
— Нет, ничего. Дело в том, что трахенди просто-напросто умнее людей.
— Глупости! Откуда вы взяли?
— Теория множеств, теория игр, классические математические загадки… Представьте себе, как торговцы из Брюсселя пытаются обсуждать то же самое с эквадорскими индейцами! Любчек утверждает, что трахенди подсказали ему решение задачи о трех телах, и он понял, как надо ее решать, но пять минут спустя уже не сумел восстановить логику рассуждений. Затем, отвечая на его вопрос, трахенди на протяжении десяти минут читали лекцию о политическом устройстве своего общества, точнее, о том, что сами называли «Разумными протоколами взаимодействия, с точки зрения теории множеств». И Любчек снова почти уловил смысл! Может сложиться впечатление, что майора откровенно дурачили, но, уверяю вас, это не так. Как я уже сказал, Любчек профессионал и высококлассный специалист.
Дамы и господа, давайте смотреть в лицо фактам. Трахенди просто-напросто умнее людей или, если вас оскорбляет эта формулировка, продвинулись гораздо дальше по пути интеллектуального роста. На переговорах с ними мы, сами того не заметив, обязательно угодим в ловушку и потеряем в результате все, что только можно потерять.
Собеседники Хантера долгое время молчали.
— Не хочу сказать ничего плохого о вашем майоре Любчеке, мистер Хантер, — нарушила наконец тишину премьер-министр Ли, — однако в Китае очень много самых настоящих гениев, которые вполне могут представлять человечество на переговорах с трахенди.
— Госпожа премьер-министр, гении, как правило, гениальны в чем-то одном. Несмотря на всю гениальность Эйнштейна-физика, в житейских мелочах лично я не доверил бы ему элементарный поход в магазин.
— Да, но…
— Подумайте, а вдруг эти трахенди — типичные представители своей расы? Что, если они и впрямь заурядные торговцы, коммивояжеры, пионеры, лесные разведчики вроде Дэниела Буна[2]? Если так, кто же прилетит следом? Уже сейчас мы столкнулись с тем, что не можем догадаться об их истинных намерениях, а через три месяца они выкопают нам такую яму, из которой мы будем выбираться лет этак сто.
— Мистер Хантер! — презрительно бросил советник Гупта. — Ваши неоправданные опасения…
— Сколько времени понадобилось семинолам или апачам, чтобы понять, что с ними произошло в действительности и что нужно делать, чтобы снова не угодить в западню? И что им было известно о промышленной добыче меди, правах собственника прибрежной полосы, о разнице между опционом и контрактом или о праве аренды на нефтяные месторождения?
— Позвольте заметить, — произнес советник Гупта, сердито щелкнув пальцами, — что перед тем как согласиться на встречу, мы проверили состояние вашего здоровья, мистер Хантер. Не помню точно, как это сформулировано в медицинском заключении, однако вы, по-видимому, подвержены острым приступам депрессии и неоднократно выражали желание остаться навсегда в мире виртуальной реальности. Указанные обстоятельства мешают нам принимать ваши заявления всерьез.
— Да, на меня подействовала гибель жены и детей. Но я не хочу, чтобы такое горе постигло других людей, поэтому и пытаюсь добиться вашего понимания. После того что случилось со мной, я стал ценить жизнь гораздо больше, чем прежде.
— Хорошо, мистер Хантер, — вмешалась премьер-министр Ли, — допустим, что вы ничуть не преувеличиваете грозящую Земле опасность. Что отсюда следует? И что, по вашему мнению, необходимо предпринять?
— Все очень просто, — отозвался Хантер. — Нужно, чтобы человечество на переговорах с трахенди представлял кто-то умнее нас шестерых вместе взятых.
— Однако вы сами сказали, что для подобной роли не годятся даже гении.
— Разрешите мне прибегнуть к сравнению. Скажем, у советника Торне есть французский пудель, самый умный пудель на свете, настоящее чудо природы. Если показать ему газету и попросить принести свежий номер, он выполнит вашу просьбу. Тем не менее, несмотря на то, что этот пудель — умнейшая собака во Вселенной, он все равно был, есть и останется собакой. В состязании с человеком у собаки нет ни малейшего шанса, конечно, я имею в виду интеллектуальное состязание, а не выяснение того, у кого лучше нюх или кто громче лает.
Дамы и господа, я убежден, что переговоры с трахенди, если мы попытаемся вести их самостоятельно, неминуемо закончатся принятием каких-нибудь кабальных условий. Однако в отличие от собак люди способны совершенствовать свой интеллект. Мы можем создать нового человека, который сумеет противостоять чужакам.
— За три месяца? — недоверчиво переспросил президент Клейборн. — Что вы такое говорите, мистер Хантер?
— Я имел в виду, что мы можем построить мощный нейристорныи компьютер и подключить его напрямую к человеческому мозгу. Мозг будет обеспечивать ввод-вывод информации и организовывать мыслительный процесс, а компьютер ускорит обработку данных и позволит человеку размышлять сразу о нескольких вещах. Если повезет, этот гибрид спасет Землю. Мистер президент, я не специалист по компьютерам, поэтому излагаю то, что предложили профессионалы. Следует использовать машину класса ПОП-1271 с высокоскоростной шиной и силиконовым биоинтерфейсом. Такого компьютера на сегодняшний день, естественно, не существует, поэтому нужно его создать, и как можно быстрее.
— Класс ПОП? — пробормотал советник Торне. — Что это значит?
— ПОП расшифровывается как «параллельный оптический процессор». Эти процессоры появились лет сорок — пятьдесят тому назад, однако наступили Черные Годы с их антинаучной истерией. Когда же интерес к компьютерам возник снова, выяснилось, что все разработки ПОП — собственность Всемирной Федерации. Чтобы договориться о чем-то с Бюро секретных проектов, даже сегодня требуется заручиться одобрением исполкома.
— Мы совершенно сознательно не снимаем с проекта ПОП гриф секретности! — заявила Могуиба. — А то, что вы предлагаете, просто неслыханно! Ни один человек в здравом уме…
— Мадам, я признаю, что мой план продиктован отчаянием и почти наверняка провалится, но выбора у нас нет. На карту поставлена судьба человечества. Ответьте, пожалуйста, на один вопрос. Готовы ли вы принять на себя ответственность за то, что африканцы, столько лет боровшиеся за свободу и независимость, снова окажутся в рабстве? Готовы ли отдать свою расу на растерзание новым захватчикам?
— Но кто будет тем человеком?…
— Конечно, я, — откликнулся Ройс Хантер.
Около двух часов ночи Джейкоб Латтек отодвинулся от Хантера, присел на стул и поднес к губам четвертую чашку кофе.
Хантер сидел в инвалидном кресле на воздушной подушке. Протезы помогали ему выполнять различные движения. Искусственные пальцы на удивление легко управлялись с автоматикой кресла.
— Ну что, Джейкоб, получится у нас? — спросил он, сделав глоток теплого чая (после взрыва организм не воспринимал ни горячего, ни холодного).
— Машина, которую нам предоставила Федерация, для начала вполне сгодится. Разумеется, ее необходимо усовершенствовать…
— Хватит вилять! Получится или нет?
— Может быть.
— А когда ты дашь мне окончательный ответ?
— Через пару месяцев.
— Через пару месяцев трахенди уже будут на Земле!
— Вот именно. — Латтек покачал головой. Внешностью он сильно смахивал на древнего викинга: длинные усы, густые светлые волосы, ниспадавшие ниже широких плеч, массивная грудная клетка. В его присутствии лаборатория базы Неллис уменьшалась до размеров собачьей конуры. — Во всяком случае, шанс есть, но неизвестно, сумеем ли мы им воспользоваться. А чтобы установить, да или нет, нужно как минимум два месяца.
— Господи, Джейкоб, перестань пудрить мне мозги! Меня интересует, что думаешь лично ты!
— Я? Это другое дело. — Как обычно, нейрокибернетик проигнорировал кислую усмешку, что появилась на лице Хантера, стоило Латтеку употребить излюбленную фразу. — Что ж, мне кажется, должно получиться. По крайней мере, начало положено. — Он ткнул пальцем в дальний конец лаборатории, где семеро техников в белых комбинезонах облепили только что доставленный компьютер.
Разумеется, мощности у него недостаточно, однако создать на его базе 1271-й не составит труда, поскольку в архитектуру компьютера заложен принцип мультишины. Чипы подключены к общей высокоскоростной оптической шине, которая обеспечивает доступ к памяти и к периферийным устройствам. Объем коллективной памяти составляет 640 миллиардов бит. У каждого процессора имеется собственная память объемом 64 миллиона бит, а размер общей постоянной памяти практически неограничен. Шина напрямую соединяет каждый чип с четырнадцатью соседними.
— С четырнадцатью? — переспросил Хантер, наморщив лоб.
— Представь себе куб с чипом посредине. От чипа в углы куба тянутся линии, вот тебе восемь соединений. Плюс шесть линий к сторонам куба. Итого четырнадцать.
Но самое главное, на машине стоит многофункциональная динамическая операционная система. К примеру, если дать компьютеру задание определить местоположение каждого камешка в Солнечной системе, он сначала установит, сколько процессоров требуется для работы, а затем организует из нужного количества рабочий блок под названием что-нибудь вроде «мультицессор».
Сам по себе этот мультицессор будет действовать как независимая нейристорная сеть: разобьет задачу на фрагменты, распределит между своими процессорами (которые, не забудь, напрямую связаны друг с другом). Решив задачу, он передаст результат через оптическую шину в коллективную память. Таким образом, в нашем распоряжении машина, обладающая чуть ли не бесконечными возможностями.
— Кажется, и впрямь должно получиться, — пробормотал Хантер, кресло которого, повинуясь сигналам с панели управления, покатилось к противоположной стене лаборатории.
— Послушай, Ройс, собрать необходимое количество процессоров и объединить их в одно целое несложно. С программным обеспечением проблем тоже не будет: оно вполне позволяет общаться с компьютером на нормальном человеческом языке. Плюс встроенная база данных и мультицессор…
— Что тебя смущает?
— Сможет ли машина давать разумные ответы на общие вопросы. Сможет ли проявлять инициативу, сопоставлять данные даже в тех случаях, когда никто не задавал вопроса. И сможешь ли ты взаимодействовать с ней в режиме реального времени. Лично я просто не знаю.
Размышляя над словами Латтека, Хантер продолжал забавляться с пультом управления. Кресло приподнялось над полом, начало медленно вращаться по часовой стрелке.
— Как быстро ты сможешь установить дополнительные процессоры и блок ввода-вывода данных для виртуальной реальности?
— Если работать в три смены и спать на рабочих местах, за неделю. Максимум — за девять дней.
— Значит, через неделю, максимум через девять дней, ты подключишь меня к машине, и мы выясним, получилось у нас или нет. — Кресло заложило плавный вираж, выплыло в коридор. Хантер возвращался в свой собственный мир — к Каролине, Морине и Чарли…
— Ты уверен, что готов? — Латтек подергал себя за усы. Хантер впервые видел нейрокибернетика настолько взволнованным.
— Все равно уже поздновато отказываться. Давай, Джейкоб, подключай.
Латтек хмуро кивнул и ввел в машину код, который активировал контакт между сознанием Хантера и модифицированным компьютером.
— Ну что? — спросил Ройс, которому показалось, что ничего не произошло. — Работает?
— А как же! Задай ему какой-нибудь вопрос.
— Сколько будет пятьсот умножить на сто? — мысленно поинтересовался Хантер.
У него в голове мгновенно возникло число 50000. Впечатление было такое, словно кто-то шепчет ему на ухо. Но кто именно? Нет, задачка для ребенка, надо попробовать что-нибудь посложнее.
— Сколько будет 397 разделить на 17?
— 23,352941, — прошептал голос.
— Работает! — воскликнул Хантер.
— И на что это похоже? — с интересом спросил Латтек.
— Словно кто-то нашептывает тебе фразу за фразой — вот самая близкая аналогия. Ты слышишь чей-то шепот, но никак не можешь сообразить, померещилось это или нет. Но главное, что компьютер вряд ли помешает мне вести переговоры с трахенди, вряд ли будет отвлекать. — Хантер задумался. — Правда, он всего-навсего решил простенькую математическую задачу. Ну-ка, предложим вопрос из другой области.
— Кто был лучшим питчером высшей бейсбольной лиги до начала семидесятых годов?
— Эд Уолш — рекордсмен по числу перебежек. У Дейва Фотца наибольшее количество выигранных матчей. Си Янг чаще всего побеждал в чемпионатах. Существуют и другие критерии, например, количество удачных бросков. Перечислить?
— Не надо. — Хантер состроил гримасу. — Промашка, — сообщил он Латтеку. — Я задал общий вопрос, а в ответ получил кучу информации из базы данных.
— Если тебе не понравился ответ машины, объясни ей, чего именно хочешь, а потом посмотрим, что получится.
— Ладно. Спрашивая, кто был лучшим питчером, я хотел узнать имя и фамилию того игрока, которого считают лучшим историки и специалисты бейсбола.
— Хотите ли вы на все вопросы, в контексте которых используется слово «лучший», получать ответ, основанный не на фактических данных, а на репутации и других, не поддающихся числовому выражению параметрах?
— Господи, Джейкоб! Она задала мне вполне разумный вопрос!
— Естественно. Если машине не хватает данных, программа запрашивает дополнительные сведения. Это далеко не новость.
— Для кого как. Лично я не ожидал ничего подобного.
— Привыкай, ведь тебе придется тренировать эту железяку день и ночь, если ты хочешь, чтобы она стала твоим партнером.
— Компьютер, — произнес (точнее, подумал) Хантер, — отвечая на мой вопрос, тебе следовало назвать Уолтера Джонсона или Нефти Гроува. Теперь я хочу проверить, сможешь ли ты… — Не докончив фразы, он вновь повернулся к Латтеку. — Минуточку, Джейкоб. Нужно придумать ему имя, не годится ведь обращаться к своему второму «я» просто «компьютер».