Еще раз он попытался прожечь взглядом броню спокойствия, в которую заковал себя хозяин комнаты, надеясь увидеть хоть отблеск страха в его глазах, но потом чертыхнулся, развернулся на каблуках, уткнулся в грудь здоровяка, стоящего сзади.
– Никогда так больше не делай! – прорычал ему Сергей. – Не терплю тех, кто подкрадывается сзади.
Талгат сделал шаг в сторону, пропуская посетителя, потом зашагал следом за ним к выходу. Закрыв за собой дверь с наружной стороны, он проводил Сергея до самого гардероба и даже постоял на улице, пока тот садился в машину. Пока Сергей мог видеть через окно, охранник стоял на пороге кафе и смотрел в их сторону.
– Ну, все! Чернота нарвалась! – как будто о начале мировой войны сообщил Сергей ожидавшим его все это время в служебном автобусе ребятам.
– Что там было, командир?
– Они меня сегодня разозлили всерьез. Вот что было. Но сейчас – быстро давайте в «скорую»! На днях вернемся с большим бада-бум. Обещаю.
– Ну и на что этот прыщ рассчитывает?! – подхватили его возмущенное настроение парни.
– Зря он нас недооценивает!
– Это точно, бойцы, это точно. Зря! И в гробу я видал его Зуброва. Если я начну наступление, никто не защитит от полной разрухи. Камня на камне не оставлю, если добровольно не сдадутся!
На этом все замолчали и до «скорой» ехали, не проронив ни звука. Только Сергей иногда скрипел челюстями, а ребята не рисковали его трогать в таком состоянии. Они по собственному опыту знали, что сейчас любые расспросы закончатся взрывом, но если не трогать, то очень скоро он сам обо всем расскажет, но уже деловито и без излишних эмоций. Надо было подождать.
В приемное отделение Торчилин взял с собой Валеру Варкина. Остальным велел ждать.
– Не долго, пацаны, – пообещал главный. – Тут у нас старина Палыч что-то мутит. Сейчас, братва – за пару минут разберусь и на сегодня – все. Команда в полном составе идет на пивняк. Отказы не принимаются. Подождите, пацаны, малек!
* * *Кузнецов стоял в глубине коридора. Он разговаривал с дежурным врачом и нервно посматривал на часы. Старик явно спешил закончить работу. Торчилин внутренне усмехнулся, задумав помотать Палычу нервишки тем, что не отпустит его как можно дольше.
– У тебя тоже для меня подарок? – спросил он, подходя ближе. – Или ты задумал перевалить на меня свой камень?
Настроение стало быстро улучшаться. По крайней мере, тут он был безусловным героем.
Врач вместо приветствия протянул стопку медицинских карт.
– Это твое дело, Серега, – устало ответил он. – Отравление в результате передозировки, – уточнил врач. – Мы подозреваем, что это бутират. Но дети пока еще не отвечают внятно на вопросы.
– Так, минуточку! – Торчилин поднял вверх руку в жесте, прося внимания. – Спокойно. А теперь еще раз для тупых, то есть медленно, точно и с расстановками знаков препинания. В моментах «передоз», «бутират» и «дети» – особенно аккуратно. Чтобы я все правильно понял.
– Сергей, ты уже все правильно понял, судя по тому, как поставил акценты, – сказал, застегивая пальто, Кузнецов. – Я бы еще уточнил… исключительно для того, чтобы предельно сфокусировать твое внимание: «массовое наркотическое отравление». Потерпевших уже пятеро.
– Пока вы к нам ехали, – подключился врач, обращаясь к Торчилину, – поступил еще один вызов, похожий случай.
Торчилин наконец принял истории болезней и, начав просматривать их, попросил проводить его к потерпевшим.
– А вот и пополнение! – вдруг воскликнул Кузнецов, направившись к выходу.
В распахнутые двери влетела каталка с баночками, прицепленными горлышками вниз на железные стойки. Прозрачные трубочки направляли раствор в руки девушки, лежавшей на каталке.
Сергей, не глядя на врача, сунул ему бумаги и рванул вслед за Кузнецовым. Доктор, в свою очередь, сунул всю папку медицинских карт в руки проходившей мимо санитарки и поспешил следом за Торчилиным.
Из кабинетов выскакивали медработники. Кто-то услужливо протянул халаты Кузнецову и Торчилину. Следователь отказался, ФСКНщик, кивнув, взял и принялся натягивать его прямо поверх куртки.
– Эта – без сознания, – сообщил врач, который привез девушку, и скрылся вместе с дежурным врачом в кабинет, где, стоило думать, передавал по эстафете какие-то профессиональные данные о том, что обнаружил во время вызова.
Сергей пошел следом за каталкой, внимательно вглядываясь в лицо пострадавшей.
– Черт, она совсем ребенок! – ругнулся он.
– Они все такие, Сергей, – сказал в ответ на это Пал Палыч. – Ты, я думаю, без моего путанья под ногами сам лучше справишься. Желаю удачи!
Кузнецов похлопал Торчилина по плечу и остановился, провожая его взглядом. Сергей, согласно кивая в ответ, повернулся, чтобы послать прощальный салют, и тут увидел, что за спинами санитаров маячит какая-то фигура.
Это был парень, примерно того же возраста, что девочка. Он семенил следом за санитарами сопровождения и испуганно глядел то на каталку, то по сторонам.
Торчилин притормозил, пропуская процессию вперед и, поравнявшись с парнем, схватил за шиворот и прижал к стене между стульями.
Парень чуть не обомлел. Колени у него подкосились от страха и он, ошалело хлопая глазами и таращась на Сергея, начал сползать вниз. Торчилину пришлось хорошенько встряхнуть пленника, чтобы вернуть его в адекватное состояние, пригодное для хоть маломальского общения.
– Что она съела?!
– Ничего она не съела… – промямлил парень. – Ничегоонанеела.
– Ты – придурок? Или как? – шипел, вдавливая кулаки ему в тощую грудь, Сергей. – Она может умереть! Из воздуха такое состояние не случится.
– Мы шли. Шли. Ее вдруг затошнило, повело из стороны в сторону, потом она упала. Какая-то тетка вызвала «скорую», – бубнил парень, отводя взгляд в стороны.
– Скажите спасибо доброй женщине! – еще раз хорошенько потряс своего пленника Сергей. – Ты уже знаешь то, что вы тут – не первые? Боюсь, что на сегодня вы даже не последние!
– Ну и что? – как-то начал приходить в состояние нормального, сопротивляющегося всему на свете подростка, парень. – В больницах всегда много пациентов.
– Ты – дурак? Я спрашиваю! Или где?! – уже почти орал на него Торчилин. – Ты из какой школы?
– 3527.
– Так вот, придурок, из твоей школы за сегодня вы уже черт знает какие по счету!
– И че?
Торчилин, взбешенный, снова потряс парня и швырнул его в стену, потом угрожающе навис над ним, упершись рукой в стену чуть выше его головы.
– А то, что у вас там, по ходу, кто-то наркоту распространяет. А если ты покрываешь это дело, значит, ты – заодно. Я тебя, ты слышишь, тебя впишу в список виноватых. Ты же вот, целехонек! А подружка твоя – сдохнуть собирается! Это – убийство. Ты это понимаешь, урод малолетний?
– А при чем тут я?! Я тоже собирался принимать. Только мы с Олей решили по очереди. Ну, читали, что незнакомые препараты надо вдвоем и чтобы один не принимал, а контролировал…
Сергей зло стукнул кулаком в стену.
– Черт! Хорошо, хоть до этого додумались, придурки. А то валялись бы сейчас… кучей дерьма… Что пила она? Где взяли?! Отвечай правду! Не думая!
Вместо ответа мальчик сунул руку в задний карман штанов и вытащил маленький пластиковый пакет с желтоватым порошком, плотно закрытый на пластиковый зип сверху. С одной стороны пакета виднелся полупрозрачный крестик.
– Это что?
– Я не знаю. Это надо выпить. У Оли была такая же доза.
– Кому это надо?!
– У нас есть совет… такой, ну, друзья просто. Сказали, что это посвящение-братание-испытанием. Для всех. У всех были пакетики. Раздавали приходящим. Я не знаю, кто принес.
Торчилин наконец выпрямился и больше не нависал над парнем. Он взял пакетик у него из рук и поднес к глазам, разглядывая на свет.
– Это я забираю. Вещдок. Пойдет на экспертизу. Скоро мы узнаем, что это такое. С тебя список фамилий всех, кто состоит в этом, как его… совете!
Парень промолчал.
– Валерка, – повернулся Торчилин к Варкину, стоявшему все это время чуть в стороне, – проконтролируй мальца, чтобы не сбежал! А ты, щенок, – помахал он пальцем перед носом у мальчишки, – молись, чтобы подружка твоя выкарабкалась с того света. И чтобы другие тоже выбрались. Через главный вход этой больницы, а не через трубу крематория! Ты понял?!
– Ну и шуточки у вас, – буркнул парень, поправляя одежду.
– Это у вас, придурки, «шуточки». А я, к сожалению, знаю жизнь, как она есть. Знаю, чем это заканчивается. Все! Ушли. Ты мне надоел. С тебя список и – пока – свободен. Не забудь себя и подругу в список вписать. Все равно найдем. До встречи.
Торчилин отвернулся, доставая телефон.
– А у меня тут еще один разговор будет непременно, – сообщил он сам себе под нос, выбирая нужный номер из списка звонков. – Да! Леня! Ты мне нужен. И лучше бы ты был в больнице! Дежуришь? Как мило! Тогда я составлю тебе компанию. Развлеку – смеяться будешь и плакать до утра. Уже иду по коридору.
Таинственный пакетик с порошком Торчилин швырнул на стол Прилепскому через весь кабинет, прямо от входа. Пока врач, брезгливо подняв его за самый кончик, рассматривал на свет, Сергей плюхнулся на железный стул, стоявший у стола, и, сильно откинувшись на спинку, начал весьма размашисто раскачиваться, рискую завалиться назад и, возможно, сломать себе при этом шею.
– Не ломай мебель, – равнодушно попросил хирург, небрежно кинув пакетик на стол.
Он молча и вопросительно уставился на гостя.
– А я думал, ты мне объяснишь происхождение этой дряни.
– А я думал, это по твоей части: узнавать, откуда тянутся нити темных наркотических дел и появляется всякая дрянь.
– Леня, мы с тобой – в некотором смысле партнеры. Ты помогаешь мне, я помогаю тебе, как могу. Но ты должен понимать, что если я сам просто вот так вот начну выяснять… И если это придется делать официально, то не имея предыстории, я могу найти то, что тебе, судя по этой упаковке, может совсем не понравиться.
– Я так понимаю, – невозмутимо предположил Леонид, – что ты тут по причине тех трагических отравлений, о которых гудит вся больница. Я слышал. Почему же ты пришел ко мне? Наверно, думаешь, что я знаю, потому что являюсь причиной. Ты ошибаешься.
Торчилин несколько раз качнулся на стуле, затем наклонился к врачу, облокотившись руками о стол.
– Леня, тебе должно быть все равно, поверю я тебе или нет. Нам не все равно, что подумают в моем ведомстве. Пойми, дружище, я не топить тебя пришел. Я пришел предупредить о том, что ситуация дерьмовая. Хуже некуда. Но тонуть придется тебе одному. Однако я этого не хочу. Не из любви к тебе, а из любви к себе. Я не намерен вот так, ни за что ни про что из-за каких-то ерундовых детских забав терять свою кормушку. Я с твоего прикрытия немало имею, моя доля меня радует. И только из-за любви к ближнему, а ближе себя самого у меня никого нет, я пришел сюда к тебе подумать вместе с тобой, как прикрыть это дельце. Хорошо, кстати, что подвернулся я, а не кто-то еще из наших. И хорошо, что зануда Кузнецов спешил свернуть свою смену!
– А что, тут был Кузнецов?
– Да. Он меня и вызвал. Старик совсем обленился, задом шевелить не хочет, дни до пенсии считает. Но нам это на руку.
– Да, это хорошо, что ты тут, а не Кузнецов, – согласно закивал Леонид. – Противно то, что это не наш товар. Это вообще что?
– Пока не знаю. Ты не узнаешь?
– Я – нет. Подозреваю, что бутират, в общем, безобидная штука, если не злоупотреблять.
– Брось! У нас все безобидное, если не злоупотреблять. Просто нам повезло, что оно такое клевое, что потребитель не может не злоупотреблять. Нажиться можно только на пороках человечества. Нажиться на добродетелях не удавалось никому и никогда!
– Брось философию. Что делать будешь?
– Я когда философствую – думаю. И сейчас думаю, что закрыть этот case просто так, то есть тупо замять его, мне силенок не хватит. Я просто обязан притащить этот вещдок в отдел.
– Я понимаю… – задумчиво протянул Леня, покручивая в руках карандаш. – Из-за этого у нас тут тотальный досмотр начнется. Что за хрень?!
– Думай, как отмазывать госпиталь будешь. Соображай живее.
– Прежде всего, я думаю, стоит так сделать, чтобы необходимость отмазываться вообще не возникла. Чтобы у нас она не возникла. Пускай другие отмазываются. А пока они будут отмазываться, о нас, дай Бог, даже не вспомнят.
– То есть?
– Надо кого-то подставить. Вопрос – как? Ну и кого, конечно. Хотя тут мне лучше с тобой советоваться, потому что ты лучше знаешь, у кого нос больше всех в пудру замазан.
– Дело говоришь, доктор! – обрадовался Торчилин и снова занялся раскачиванием на задних ножках стула, только теперь с более приподнятым настроением. – У меня даже клиент есть. Знаешь Мураталиева?
– Наслышан. Но мне он не враг. Значит, и тебе тоже. Мы ему то-се сливаем. Реализует шустро, платит сполна. Работает, короче, честно. Его подставлять – рубить сук, на котором сидишь. Думай дальше.
– Да фиолетово мне на его сеть. Он меня лично обидел! – разозлился Сергей. – Его проще всего зарыть. По крайней мере, дети все тусуются на его точках. К тому же отмазываться он умеет…
– Пока он будет отмазываться, у нас товар ляжет.
– Утром мы решили, что нам вообще надо полежать. А Марат тем временем пусть попляшет. А мы посмотрим и поржем.
Сергей громко расхохотался, отчего и в самом деле чуть не полетел затылком вниз. Вовремя сгруппировавшись, он уцепился руками за край столешницы и смачно выругался.
– Короче, Прилепа, дискуссия закрыта. Давай придумывать, как мы его подставим.
– Скажем, что в бреду один из детей проболтался, будто взял пакетики в кафе.
– Чушь голимая. Я уже с одним поговорил. У них там коллективная гулянка на эту тему была и ни о каком кафе речи не было.
Торчилин пересказал разговор с парнем в приемном отделении и добавил свои соображения о том, что удержаться в рамках версии, что порошок пришел из кафе, при том, что допрашивать будут многих по списку, нереально.
– Ну ты сам говоришь, что нам не надо делать так, чтобы это было правдой. Нам надо пустить сомнение. Как только клиент начнет оправдываться, он сам утонет. Подожди, я сейчас один вариант промониторю на работоспособность.
Прилепский набрал какой-то номер и спросил:
– Ты еще не ушла? Это чудесно. Зайди, дорогая. Нет. Поговорить. А что-нибудь – еще не сейчас. Я не один, и разговор у нас будет на троих.
Через пять-семь минут в кабинет зашла улыбчивая девушка в идеально белом халате. Торчилин присвистнул и, нагло пялясь на бедра, проводил ее взглядом от двери до самого стола. Девушка остановилась, выжидательно глядя на Леонида.
– Серега, это Люся. Моя правая рука.
– В каком смысле твоя рука?
Люся стрельнула сердитым и презрительным взглядом на посетителя.
– Ассистентка.
– В чем? – снова, нагло оголив зубы в ехидной улыбке, спросил Торчилин.
– В медицинских операциях, – назидательно объяснила ему сама девушка.
– И только-то? Ну ты и дурак, Прилепа, если только в «медицинских». Такая красота, я думаю, тебе и самому не помешает, если, конечно, по назначению использовать, – и он снова откровенно уставился на бедра, обтянутые белым халатом. – А я смотрю сейчас на это и вижу, что это правда, что сестрички под халатиками только белье носят.
Решив не заводиться в споре с Торчилиным и не распалять его хулиганскую натуру, Прилепский в подчеркнуто деловом тоне обратился к девушке:
– Люся, этот милый человек является сотрудником Федеральной службы по борьбе с наркотрафиком в России. Он наш друг. Пока.
Девушка, кажется, совершенно не слушала, вперившись взглядом в белый пакетик, который Сергей крутил сейчас в руках.
– Милая, – поднял он свою игрушку, чтобы девушке было лучше видно, – что тебя так напугало? Или это – жажда у тебя в глазах? Хочешь попробовать?
Девушка взяла пакетик у него из рук и принялась его разглядывать.
– Вы где это взяли? – продолжая инспекцию, спросила она.
– Именно из-за этого предмета, Люсенька, весь сыр-бор, – сообщил ей Леня.
– Мне только так кажется, или этот объект и в самом деле вам хорошо знаком, милая дамочка? – подозрительно спросил Сергей, внимательно следя за поведением медсестры.
Видимо, он был слишком напорист, потому что девушка тут же закрылась, как лилия после захода солнца.
– Да так… Похож кое на что.
И она, как бы потеряв к пакетику интерес, бросила его на стол, поближе к Сергею.
– А что за сыр-бор? – с подчеркнутым вниманием повернула она голову к своему прямому начальнику. – Это не про тех ли детей, которые отравились целой группой?
– Именно так, – сказал Сергей, продолжая неотрывно следить за медсестрой. – Так, а что вам показалось в пакетике похожим на «кое-что» и что такое – это ваше «кое-что»?
– Люся, ты села бы. Разговор может получиться длинный, – предложил ей Прилепский.
Девушка оглянулась в поисках стула. Сергей тут же подскочил со своего места, сделал крупный шаг в сторону, где стояла целая череда стульев, и, вернувшись обратно, пододвинул к красавице один из них.
– Собственно, – начала она неуверенно, – просто пакетики на наши похожи. А что это за порошок? Вы уже знаете?
Она повернула к Сергею свое лицо. На него невинно уставились широко распахнутые глаза.
– Какая прелесть! – посмеиваясь над этой напускной наивностью, сказал ФСКНщик. – Что за порошок?! Вы только подумайте!
– А что такого смешного я спросила? – разозлилась Люся.
– Мы думаем, что это бутират, – подсказал врач.
– И что, этим серьезно кто-то отравился? Бутиратом?
– Не валяй дурака! – теперь разозлился Леонид. – Ты прекрасно знаешь, что все зависит от дозы и от того, насколько силен или слаб был тот, кто его принимал.
– Это были дети, – напомнил Сергей. – И, смею предположить, что знали они только то, что этот порошок можно пить с водой, а сколько ложек сыпать в стакан, им забыли сообщить.
– Прям-таки, «ложек»! – фыркнула медсестра. – Еще скажите – столовых.