Действительно, день складывался удачно.
Игорь ехал на склад заранее. Надо было посмотреть, как там идут дела, потому что, закрутившись, давно этим не интересовался. Он не просто верил своим работникам, он знал, что выбирает лучших, таких, которые не подведут, независимо от того, на какой длительный срок их оставляет шеф без пристального контроля.
Также он хотел проверить систему контроля и наблюдения и заранее включить камеры на запись – чтобы иметь улики против Мураталиева, если надо будет его подставить.
И, в-третьих, имело смысл совсем отпустить охранника, чтобы избавиться от лишних глаз, чтобы не подставлять человека под случайную раздачу свинца на душу населения – никогда не знаешь, что может произойти в подобных случаях.
Игорь набрал номер Кузнецова.
– Пал Палыч, как наша с вами договоренность?
– Все в силе, Игорь! В шестнадцать ноль семь моя группа приедет к тебе на новый склад с проверкой и, если все будет хорошо, зафиксирует ложный вызов. Если что-то пойдет не так, то мы все равно разберемся должным образом.
– Отлично. Очень на вас рассчитываю. Сочтемся, как вы знаете.
– Да, ты старика еще не обижал. Мигалки и вой сирен будешь заказывать?
– Обязательно! Вся эти бижутерия предупредит загодя ваше появление и, как бы там ни шло дело, позволит развернуться в нужном направлении. Либо спрятать все, что необходимо, либо остановить эскалацию напряжения.
Игорю нравилась грядущая интрига. Он соскучился по адреналину в крови, по ощущению опасности, по напряжению мышц, готовых в долю секунды правильно отреагировать, чтобы унести тело в безопасное место.
– По твоему голосу мне кажется, что у тебя бодрое состояние духа, – точно подметил его состояние Кузнецов.
– От мудрого глаза истину не скроешь, – отозвался преисполненный добродушием Игорь.
– Но ты не теряй бдительности! Не знаю, чему ты так радуешься, но помни, что счастье больше чем горе притупляет окончания нервных рецепторов и, следовательно, интуицию. Поэтому люди оскальзываются чаще пребывая в состоянии счастья, чем в горе. А все потому, что они становятся слепыми, полагаясь на судьбу и неосторожно ступают прямо в пропасть.
– Я запомню это, Пал Палыч. Очень интересное наблюдение. Кстати, приглашаю вас вечером в ресторан. Охота отпраздновать сделку, а вы – мой почетный гость. Больше никого не будет.
– Вера?
– Не хочу. Только я и вы.
– От компании Веры я бы не отказался. Ты понимаешь, она мне и по делу нужна.
– Нет, это не получится, извините. Она в депрессии, потому что срывается выставка Цилицкого из-за того, что он пропал. В галерее аврал, срочно ищут и готовят замену, а жена моя впала в мозговой ступор и душевный паралич. Просиживает целыми днями у психиатра и ездит в подмосковный реабилитационный центр. Мы, кстати, собираемся через неделю уехать в Швейцарию.
– Неужели все так плохо?
– Именно так, – вдохновенно врал Жогов. – Так что – мы с вами сегодня вечером гуляем?
– Пожалуй, я соглашусь. Мне, старику, терять нечего, но, возможно, удастся что-то найти.
* * *Ворота склада оказались открытыми. Значит, понял Цилицкий, Вера уже на месте.
Из-за событий последних дней Виктор совершенно перестал верить в свое счастье и доверять судьбе, поэтому сильно сомневался в том, что все может закончиться для него вот так вот просто: погожий осенний день, тишина, чемодан денег, новые документы, билет в другую жизнь, свобода и презумпция невиновности. Все его чувства были обострены, мнительность зашкаливала, а разум работал как бешеный – мысли скакали, будто капли, которые стучат о землю во время проливного дождя. Соблюдая предельную осторожность и из-за этого неустанно озираясь по сторонам, Цилицкий заглянул во двор.
Mini Cooper Веры должен был бы стоять в самом центре площадки или хотя бы поближе ко входу. Но его там не было. Это озадачило и разочаровало Виктора. Во дворе вообще ничего и никого не было. Только ветер, случайно влетевший в этот бетонный колодец, тыкался от стены к стене, гоняя по кругу легкие куски каких-то строительных материалов. Дверь в ангар склада была закрыта. Виктор машинально посмотрел на крышу, потом по сторонам.
Некоторое время назад он ясно и четко представлял, как все случится. Он подсядет к Вере в машину, проверит сначала чемодан, потом паспорта, скажет ей: «Спасибо и прощай навсегда», выйдет и уйдет. Один и гордый. Он дотащит любой чемодан до магистрали, каким бы тяжелым тот ни оказался – потому что своя ноша не тянет, – но принимать еще хоть какую-то заботу этой женщины, даже простое предложение подвезти его до метро, он не станет.
И вот он увидел, что нужной машины нет.
Холодная испарина покрыла лоб мужчины. Он понял, что это – засада. Он еще раз глянул на крышу, но ожидаемого снайпера не обнаружил. Вероятно, тот прячется где-то в другом месте и уже целится, чтобы пристрелить его, Цилицкого, при первой же попытке вторжения на территорию.
Но тишина сбивала с толку. Она успокаивала и убаюкивала разум. Виктор еще раз глянул по сторонам. Вроде, все чисто. Все еще осторожничая, он вошел во двор.
Пустота тоже действовала умиротворяющее. По крайней мере, тут было невозможно спрятать какие-либо коварные замыслы. Окруженный четырьмя голыми бетонными стенами, он почувствовал себя в безопасности и расслабился. Но что дальше делать, он не знал. Судя по всему, оставалось ждать, когда приедет знакомый Mini Cooper и привезет желанные документы, билеты и деньги.
Не зная, чем себя занять, мужчина пошел по кругу, рассматривая те куски и обрывки, с которыми играл ветер. И вдруг, заставив его перевозбужденную нервную систему вздрогнуть, зазвонил телефон. Виктор за время, проведенное взаперти у Зуброва, даже успел забыть, как звонит мобильный телефон. Включил же он его только сейчас, потому что предполагал, что это может понадобиться, чтобы встретиться с Жоговой.
Определитель номера показывал, что это Вера. Виктор насторожился, потому что она давно уже должна была приехать сюда лично, а не звонить. Вероятно, что-то пошло наискосок. Дрожа от напряжения, он нажал кнопку связи.
– Ну и чего ты там бродишь?
– Где?
– Зайти внутрь не додумался? У тебя вообще мозги отшибло, Цилицкий. Тебе срочно надо ехать на курорт.
– Откуда ты знаешь, где я? – настороженно и испуганно спросил мужчина, оглядываясь по сторонам.
– Я за тобой наблюдаю, глупое ты создание.
Виктору показалось, что он теряет сознание. Мысль о том, что именно тогда, когда он думает, что защищен и пребывает в безопасности, за ним, как раз-таки, и наблюдают, довела его разум до ступора, он отказывался дальше как-то реагировать на мир и сделал попытку отключиться. Виктор чуть пошатнулся.
– Не бойся, деревня! – вернул его к жизни голос из трубки. – Все путем. Заходи внутрь. В ангаре справа увидишь железную дверь. Иди туда. Найдешь меня.
Он послушно выполнил все предписания.
Вера сидела перед панелью с мониторами, на которых можно было видеть не только двор, но и прилегающую к складу территорию, а также, наверное, все-все внутренние помещения.
– Ты же говорила, что склад мертвый, – с растущим подозрением и предположением, что против него точно что-то затевают, напомнил Виктор.
– И что с того? Разве на нем, при всем при том, не может быть живой системы слежения? – искренне удивилась Вера наивности художника. – Тут давно все готово к работе, и чтобы запустить слежение, достаточно одну кнопку нажать. Более того, тут и сторож есть.
– Ты, что ли? Я кроме тебя никого не вижу.
– Я его подкупила и отправила погулять на часок.
– А где твоя машина?
– А я разве похожа на идиотку? Тоже мне придумал: мне на своей машине ехать! Ты разве не в курсе, что тебя ищут с собаками? За мной же могут присматривать.
Виктор оглянулся, как будто боялся нападения со спины, он совсем забыл, что они разговаривают в меленькой комнате при закрытых дверях и никого, кроме их двоих, тут нет.
– Что ты такой пугливый стал? Совсем тебя семейная жизнь доконала, я смотрю.
При упоминании о семейной жизни Виктор вспомнил свое последнее произведение, которое оставил в подарок Зуброву за его доброту и заботу прямо на его стенах, на полу и даже немного на потолке. Одновременно Виктор осознал, что семейная жизнь ему больше не угрожает, и вдруг все подколки Веры по этой теме показались ему нелепыми. Да и сама Вера с такими шуточками показалась глупой и напыщенной гусыней, не заслуживающей ни внимания, ни уважения с его стороны. Виктор распрямил плечи и ухмыльнулся прямо в лицо своей бывшей хозяйке. Та, заметив перемену, сбавила спесь и продолжила уже спокойнее, без оттенка язвительности:
– Я добиралась на перекладных. Пришла довольно давно, чтобы подготовиться. Всю территорию с помощью вот этого, – она кивнула на панель мониторов, – просмотрела. Все чисто, уверяю тебя.
– Отлично. Дай мне, что я заказывал, и разбежимся по-хорошему.
– Вон там твой чемодан.
– Отлично. Дай мне, что я заказывал, и разбежимся по-хорошему.
– Вон там твой чемодан.
Ярко-красный чемодан действительно стоял в углу комнаты за небольшим стальным сейфом. Но его наличие не доказывало Виктору наличие в нем денег. Более того, мужчину весьма смутил яркий цвет.
– И меня не волнует, как ты собираешься с ним идти через весь город, – как будто прочитав его мысли, поспешила отговориться Вера.
– Ладно. Проехали. Паспорта? Билеты?
– Паспорта вот, – она выложила на стол два бордовых паспорта, – а билеты заказаны электронным образом на эти фамилии. В паспорт вложена распечатка информации о рейсе. Вы уже в базе аэропорта, поэтому тебе достаточно просто прийти, назвать фамилию и все – ты улетаешь.
– Когда?
– Вы улетаете двенадцатого утром. Подробности посмотришь в распечатке.
– Это через неделю!
– И что?
– Разве нельзя было придумать что-то поскорее?
– Нельзя. К тому же неделю с этим, – она махнула головой на чемодан, – вы нормально продержитесь где угодно, и останется еще и на пенсию. Тем более, вам надо это как-то вложить на счета на свои новые фамилии. Ты же, я надеюсь, не собираешься это все декларировать в аэропорту, нет же?
Цилицкий вытащил чемодан и положил его на стол, потом осторожно и не спеша расстегнул молнию. Чемодан был до самого верха заполнен пачками американских долларов.
– Хорошая работа, Вера, – кивнул он одобрительно.
Виктор провел рукой по деньгам, взял на выбор пару пачек и пролистал купюры. Потом он заглянул поглубже и поднял на Веру изумленное лицо:
– Я не понял, почему часть из них мелкого номинала? Ах ты, сучка! Ты хотела меня обмануть, как я и предполагал.
– Цилицкий, – ни на мгновение не смутилась женщина, – у тебя совесть есть?! Ты вообще когда-либо такую сумму в глаза видел? Ты что же думаешь, легко столько денег собрать наличными? И вообще, напомню тем, у кого память короткая, что они не называли, сколько им хочется денег в размере суммы, а назвали только примерный объем.
– Могла бы чемодан побольше состряпать.
– И этим сыт будешь, если с умом освоишь.
– Хорошо! Принимаю.
Виктор сунул паспорта во внутренний карман пиджака, застегнул чемодан и взялся за ручку, готовый уйти со своим имуществом.
– Оревуар, – с улыбкой сказал он Вере через плечо. – И я уже забыл, как тебя зовут. Хотя… было приятно познакомиться.
– Стоять! – скомандовала Вера и нажала какую-то кнопку на столе.
В двери щелкнуло.
– Начинается! – выдохнул он. – Что меня еще ждет?
– Ничего страшного, расслабься. Ты только подпишешь мне на прощание два документа.
Вера вынула из сумки несколько бумаг и ручку.
– Один, это договор на твое старое имя, а другой – на новое имя. Суть разнится только в мелочах. Старый договор мы оформляем задним числом. Ты мне завещаешь все свое имущество, включая картины. Договор на новое имя говорит о том, что все картины, которые будут тобой, новым, созданы на протяжении ближайших десяти лет, автоматически становятся собственностью моей галереи.
Цилицкий поставил чемодан на пол, достал из кармана паспорта, положил их на стол и повернулся к двери.
– Открывай. Я ухожу. Сделки не будет.
Вера, как ни странно, без возражений нажала кнопку. В двери снова щелкнуло. Виктор уже взялся за ручку, когда она сказала:
– Ты хорошо подумал? Чемодан баксов и американская виза против нескольких лет в тюрьме? Тебя же все равно посадят за содействие убийству, если еще раньше не пристрелит Жогов. А он намерен это сделать, если ты сделаешь хоть один неудачный шаг.
Услышав о намерении Вериного мужа его застрелить, мужчина вспомнил про свою новую игрушку и почти автоматически запустил руку в карман. Пистолет был на месте, он приятно скользнул в ладонь, приятной прохладой сообщил, что всегда готов прийти другу на помощь. Но пока – рано, решил Цилицкий, и вынул руку.
– Я своим творчеством так дешево не торгую! – гордо сказал он, но не сдвинулся с места.
– Но ведь ты и в самом деле не торгуешь. Ты просто даришь мне на память за все, что было между нами, несколько своих картин. Все равно, увезти ты их не сможешь, соображай, деревня! А если захочешь выкупить их у меня от своего нового имени как новоявленный коллекционер, то будь уверен, я назову сумму продажи гораздо более высокую, чем составляют те деньги, что лежат в этом чемодане.
Виктор повернулся к ней и укоризненно посмотрел в глаза.
– Мне не стыдно, Цилицкий, не старайся. Вижу, ты в конце концов понял, что попал в капкан. Ты сам это придумал, заметь.
– Оставь мне хотя бы новое.
– Нет.
– Я не буду ничего писать! – взвизгнул художник.
– Твое право. К тому же, может быть, в американском раю ты не сможешь найти вдохновение. Очень многие, если ты забыл, там сгорают, даже не начав трудиться после переезда. Так подумай, много ли ты теряешь? А десять лет пролетят быстро. Ну а мне будет приятно получать от тебя подарочки, если все у тебя сложится наилучшим образом.
– Хорошо, – кивнул Виктор. – Меня радует хотя бы то, что ты меня так высоко ценишь.
– Не мечтай! – усмехнулась женщина. – Глупые люди высоко ценят легенду о смерти творца. Как только ты исчезнешь, мы объявим, что ты, скорее всего, умер. Я стану очень богатой, независимо от того, сколько на самом деле стоит твоя мазня.
Виктор зло посмотрел на бывшую подругу, плюнул и потянулся к авторучке.
– Где подписывать, подлая жаба?!
– Стой! – вдруг выкрикнула Вера, выдернула у него бумаги и схватилась за чемодан.
– Что ты задумала? Это мое! – воскликнул Виктор.
– Идиот! Глянь на монитор! Мой муж сюда едет.
Она ткнула пальцем в один из мониторов, прямо в экран. Он свидетельствовал о том, что по дороге к ангару на всех парах несется машина.
– А почему тебя это пугает? – наивно спросил Виктор.
– Меня это не пугает, меня это настораживает. Его не должно тут быть. Он знать не знал, где я с тобой встречаюсь. Но он ушлый, он мог узнать. Везде шпионы. Я собственного отражения иногда опасаюсь. Раз он приехал, значит, что-то случилось. Возможно, он передумал. Денег пожалел. Возможно, он задумал тебя застрелить прямо тут.
– Черт! А что делать?! – растерялся Виктор.
Вера за это время успела-таки сунуть чемодан в шкаф и даже заперла дверь маленьким ключом. Ключ отправился в нагрудный карман ее леопардового пальто. Метнувшись к панели мониторов, она заявила, что уходить из ангара поздно, потому что им уже не успеть выбежать за территорию не замеченными.
– Значит так, Цилицкий, ты должен довериться мне, – тараторила она без умолку, поспешно убирая все следы их присутствия. – Мы спрячемся внутри, только ты шагай за мной без вопросов, без сопротивления быстро и четко. И не отставай!
Совершенно обалдевший, на ватных ногах, Виктор поплелся за ней, потому что ему больше ничего не оставалось. Ему казалось, что они летят со скоростью реактивного самолета, но Вера все равно время от времени требовала, чтобы он двигался еще быстрее.
– А как мы узнаем, что он уже ушел? – невпопад спросил Виктор.
– Вот это уже не самый важный сейчас вопрос. Как-то, да узнаем. Ты, главное, пошевеливайся!
Они еще были на открытом пространстве ангара и, как понимал Виктор, до двери, куда они спешили, оставалось довольно большое расстояние, а ворота уже загудели и начали плавно подниматься вверх.
Вера с силой толкнула его в сторону и, практически безвольного, впихнула между какими-то ящиками, как будто заткнула им щель. Сама она тоже просунулась следом и, вытянувшись, затаила дыхание.
В следующий миг Цилицкий услышал шум мотора. Игорь, похоже, въехал вовнутрь. Затем хлопнула дверь машины, послышались шаги, а дверь ворот медленно закрывалась, снова отрезая их от внешнего мира.
– Черт! – выругалась Вера немного расслабившись, когда решила, что первая опасность миновала. – Я подставила сторожа: хозяин приехал, а тут ворота открыты, сторожка открыта, камеры наблюдения включены, но никого нет. Ни души.
– Ну, охранник выдаст тебя, когда его вздрючат. Конечно, он скажет, что ты приехала и выдворила его.
– Это, Цилицкий, как раз не самое страшное. Задним числом мне ничего не будет. Я, конечно, скажу, что с тобой здесь встречалась. Просто я не хочу, чтобы он сейчас тебя видел. Он на тебя зол. К тому же, раз он сам приехал, значит, что-то затевает. Как бы мы не попали под раздачу.
– Искать, наверно, сейчас пойдет, – предположил Виктор, все еще стараясь отдышаться. – Мы можем куда-то быстро перепрятаться?
– Если мы двинемся, пока он стоит перед мониторами, он тут же нас обнаружит. Так что сиди и молись, если умеешь.
Дверь сторожки хлопнула.
– Сергей! – послышался сердитый мужской голос. – Малкин! Ты где?
– Смотри-ка, мы с тобой довольно удачно спрятались, – не к месту довольная собой сообщила Вера. – Он нас не увидел на мониторах. Та комната, куда мы не успели добежать, тоже не просматривается. Там камера сломалась, мне охранник доложил, как жене хозяина.