Прогулка в коридоре пошла Аскерову на пользу. Он вернулся обратно посвежевший, помахивая перед лицом сложенным вдвое чистой стороной наружу листом бумаги.
-Уже кончили? - он улыбнулся, обнажив ряд маленьких острых зубов, и действительно напомнил этим, чисто внешне, лису, но, разумеется, не коварную, а нормальную, веселую лису. - Подписались? Ай-ай-ай, как же так, это ведь юридический документ. - Он подождал, пока Рауф подписал свои показания, каждый лист отдельно. - Ничего не утаили?
- Все как есть, - ответил Рауф, протягивая бумагу. И хотя ему очень хотелось чтобы Аскеров поскорее прочитал его показания, он все же сказал: - Я вот что хотел попросить... Нельзя ли мне вернуть вчерашнее?
- Это вы о чем? - не понял Аскеров.
- Ну, эту бумагу, где я все отрицаю.
- Пустяки, - отмахнулся Аскеров. - Самое главное - это, - он отряхнул исписанные листки. - Сейчас почитаем, что вы здесь сочинили.
Первую страницу он прочел быстро, продолжая улыбаться, но уже с середины второй его лицо начало вытягиваться, а улыбка, превратившись на короткое время в удивленную, вскоре исчезла вовсе. Отложив бумаги в сторону, он уставился на Рауфа. Выражение лица у него было такое, будто вместо искренних показаний ему подсунули анонимку с подробным описанием аморального поведения кого-то из его ближайших родственников по женской линии.
-Это что? - он брезгливо ткнул пальцем в листы.
-Какие-то гнилые рога, зубы. У меня, например, зубы здоровые, их заговаривать не надо. Мы же с вами договорились о чистосердечном признании. Верно? А вы что тут написали? Вы что, смеетесь надо мной? Не надо. Я ведь только с виду глупый.
- О чем вы говорите? - закричал не на шутку встревоженный Рауф. - Все как было, так и написал. Что вам еще надо?
- А носорог? - желчно сказал Аскеров. - При чем здесь носорог? Я у вас спрашиваю. Хотите таким способом ввести следствие в заблуждение? Напрасно, это еще никому пользы не приносило.
На глазах Рауфа с человеком происходило что-то непонятное, и он, призвав себя к спокойствию, попытался перехватить инициативу.
- Послушайте, - внушительно обратился он к Аскерову. - Тут какое-то недоразумение. Давайте разберемся: вы меня из-за чего вызвали? Из-за носорога. Верно?
- Сейчас все выясним, - пообещал Аскеров, набирая номер. - О носорогах, слонах, крокодилах... Это Аскеров
Свидетели пришли? Давайте сперва ГАИ, - он положил трубку. - Когда вы мне обещали во всем признаться, я пожалел, что людей побеспокоил, из-за вас оторвал их от работы, от дел. А теперь вижу, правильно поступил. Сейчас встретимся со свидетелями.
- Как хотите. Но там никаких свидетелей не было - слова эти Рауф произнес автоматически, не вдумываясь в их значение, потому что все чувства и мысли его по давлением необъяснимого поведения Аскерова пришли в хаотическое состояние.
Аскеров сидел молча, мрачно уставившись на дверь. Вошли трое в форме ГАИ офицер и два сержанта. Рауф безучастно наблюдал, как они поздоровались и прошли к столу, еще не понимая, что их приход может иметь отношение к нему.
- Пожалуйста, повторите ваши показания, - обратившись к офицеру, сказал Аскеров.
- В ночь с 18-го на 19-е сентября мы, я и сержанты Багиров и Гадырли, были вызваны по рации на место аварии в районе шоссе Шихово. В 4 часа 40 минут наряд покинул место аварии И направился в город. Доехав до Баилова, рядом с зоопарком мы увидели машину марки "Жигули", номерной знаки-37АГУ...
Аскеров жестом, остановил офицера.
- Это была ваша машина? - обратился он к Рауфу.
- Не понимаю, для кого вы разыгрываете эту комедию? - усмехнулся Рауф. - Я же полчаса назад написал вам, слово в слово, то же самое и вы это прочитали.
-- Очень хорошо, - удовлетворенно сказал Аскеров, - значит, показания обвиняемого и свидетелей до этого места совпадают. Продолжайте.
- Водитель стоял рядом с машиной.
- А почему вы решили, что это водитель, может быть, рядом с машиной стоял посторонний человек? - снова перебил свидетеля Аскеров.
- Не станет посторонний человек стоять у раскрытого багажника под фонарем и при этом еще здороваться с работниками ГАИ, - снисходительно улыбнулся офицер. - Да и лицо мне показалось знакомым!
Аскеров покачал головой. .
- Всякое может быть. Но не будем зря спорить. Водителя вы могли бы узнать?
- Так вот он сидит, по-моему, - сказал офицер, кивнув на Рауфа. По-моему, мы, как вошли, поздоровались.
- Вы видели в ту ночь - с 18-го на 19-е сентября, работников ГАИ старшего лейтенанта Алмазова сержантов Багирова и Гадырля? - спросил Аскеров.
- Видел и поздоровался, - повторил Рауф.
Аскеров тяжело вздохнул, как человек, которому предстоит тяжелая и неприятная работа, и, пристально глядя на Рауфа, сделал паузу, а затем снова обратился к Алмазову.
- А теперь, свидетель, мы приступаем к самой важной части ваших показаний. Помните, что за дачу ложных или заведомо неправильных показаний вы по закону несете ответственность. Расскажите все, что вам известно о ценном животном, похищенном подследственным в ночь с 18-го на 19-е сентября в зоопарке?
- Я за свои показания в любое время могу ответить, - высокомерно произнес Алмазов. - Мне в этом деле никакого интереса или корысти нет. А насчет ценности животного, я его не покупал и не продавал, не знаю. И вообще в ту ночь никакого животного я не заметил. Могу рассказать, что видел. Водитель стоял у открытого багажника машины, номерной знак 50-37 АГУ, и держал обеими руками птицу.
- Какую птицу?
- Что значит какую?
- У каждой птицы есть свое название, - терпеливо объяснил Аскеров. - Что было в ту ночь в багажнике машины 50-37 - гусь, индюшка, курица, утка?
- Не знаю, - сказал Алмазов, - я успел только заметить, что это была крупная птица,
С той самой минуты, как Аскеров впервые упомянул о птице, Рауф начал горестно покачивать головой, но некоторое время всеми присутствующими это осталось незамеченным.
- Теперь я наконец все понял, - сказал он. - Об этой проклятой птице я могу рассказать все,
- Долго же вы вспоминали! - деланно восхитился Аскеров. - Ну, а теперь, что вы скажете, когда свидетельские показания неопровержимо доказали, что птица похищена вами?
- Не похищал я никакой птицы, - упавшим голосом сказал Рауф. - Товарищ Аскеров, разве я похож на вора?
- А я, - свирепо рявкнул Аскеров, - а я разве похож на следователя? - Он встал и вытянулся во весь свой чрезвычайно невысокий рост. Тщедушное тело, соединенное худой шеей с головой, с трудом, казалось, вместившей мозг, бегающие хитрые глазки, длинный тонкий нос и все остальное еле втиснулось в узкий треугольник между массивными ушами и торчащими к верху редкими, но жесткими, как стальная проволока, волосами. - Похож?
И Рауф был вынужден сказать "нет", потому что если среди всех находящихся в кабинете одушевленных в неодушевленных предметов и находился какой-то меньше всего напоминавший следователя прокуратуры, то им бесспорно был сам хозяин кабинета юрист 1-го класса Дамир Аскеров.
- Если у вас есть возражения против показания свидетелей, заявите, и я немедленно внесу ваше заявление в протокол, - заботливым тоном предложил Аскеров.
- Они говорят правду, но я эту птицу не похищал. Она сама влезла в багажник, и мне пришлось ее выталкивать. Аскеров взглядом показал Рауфу на свидетелей.
- Посмотрите, они улыбаются, честно говоря, мне тоже смешно, хотя при исполнении служебных обязанностей смеяться не положено. Значит, эта птица, обратите внимание, не какая-нибудь домашняя птица, а дикая, вольная птица стала ночью врываться к вам в машину?
- Да, - Рауф в упор поглядел на Аскерова. - Она влезла в багажник, и мне пришлось ее оттуда вышвырнуть.
- Свидетель Алмазов, - сказал следователь, - вы видели, как подследственный выдворяет птицу?
- Нет, - покачал головой Алмазов, - мы все видели, как он держит ее в руках.
- То есть, борьбы между ним и птицей вы не заметили? Может быть, вам издали не было видно?
- Не заметили - ответил Алмазов, - мы проехали совсем близко. Он улыбнулся и поздоровался с нами.
- Как только вы отъехали, я ее вышвырнул из багажника- сказал Рауф. И она осталась на там же месте, когда я отъехал.
- Этого мы не видели, - не дожидаясь вопроса Аскерова, с глубоким сочувствием в голосе признался Алмазов. - Если бы видели, то сказали.
- У меня здесь показания дворников, - как бы вскользь сообщил Аскеров, вытягивая из папки несколько исписанных листов. - Они вышли на работу в пять утра, то есть спустя десять-пятнадцать минут после вас. Никаких птиц им не попадалось.
- А я при чем? - уныло спросил Рауф. - Разве я могу знать, куда она ушла. Это ужасная птица, товарищ Аскеров. Просто непонятно, почему вы из-за нее так беспокоитесь?
- Птица действительно необычная, - согласился Аскеров. - Среди ночи, будучи дневной птицей, а не совой или, скажем, летучей мышью, она встает и заперев за собой на задвижку дверь птичника, находит дорогу на улицу и решает ворваться в багажник, который по чистой случайности именно в это время оказался открытым. Правильно я говорю?
- Можете не верить, но я сам удивился, когда увидел ее у машины. Если поискать на холме, наверное, можно найти ее следы.
- Молодец - одобрительно сказал Аскеров. Помнит, что в ту ночь был сильный ливень? Значит, подавай ему следы. Есть следы, вот снимки, только не птичьи, а ваши, сорок третьего размера, - он посмотрел на часы. - Вопросы к свидетелям есть?.. Подумайте, так и запишем. Вопросов к свидетелям нет. Можете идти. Спасибо.
С трудом разогнув отекшие от неподвижного сидения ноги, Рауф поднялся с места, но Аскеров остановил его:
- Вы останьтесь. Это я свидетелей отпустил, - и потянулся к телефону.
- Мне необходимо уйти, - успел сообщить Рауф, прежде чем Аскеров начал набирать номер. - На два у нас назначено совещание, и я обязательно должен присутствовать.
Аскеров с виноватой улыбкой развел руками.
- Ничем не могу помочь. Надо сегодня же закончить ваше дело. Сами видите, я из-за вас даже на обед не ушел. Хорошо, что напомнили, попрошу, чтобы нам принесли чай и бутерброды.
Несмотря на уговоры Аскерова, Рауф до еды не дотронулся. Он пил чай и с тоской слушал своего собеседника, с аппетитом поглощающего один за другим бутерброды с колбасой, сыром и шпротами.
- Вы же губите себя, - в коротком антракте перед заключительным бутербродом предупредил Аскеров.
Если бы не сложившаяся ситуация, Рауф с интересом понаблюдал бы, как внушительная бутербродная пирамида за считанные минуты перекочевала в аскеровское нутро. Говорил следователь при этом внятно и почти беспрерывно, замолкая лишь на несколько мгновений, когда выпирающий из-под тонкой кожи кадык, подобно грузовому лифту, медленно опускался вместе с разжеванным бутербродом до впадинки между выглядывающими из ворота рубашки тоненькими ключицами, а затем легко я плавно взмывал вверх на свое постоянное место.
Рауф слушал невнимательно, стараясь что-то вспомнить. Это оказалось очень трудным делом, потому что Рауфу было неизвестно, с каким событием или человеком связана эта, лишь слегка коснувшаяся края застывшего в напряжении сознания, шероховатая бесцветная полоска случайного воспоминания. Не понимая всю бесплодность своих усилий, он все же пытался по нескольким песчинкам, захваченным встрепенувшимся сознанием, восстановить хоть что-то.
- Вы же гробите себя, - повторил Аскеров. - Только подумайте, какое впечатление ваши показания произведут на прокурора и, самое главное, - на судью. Вначале вы отрицали все, даже факт ночного пребывания в зоопарке. Позже признали, что в зоопарке все-таки побывали из-за желания оказать помощь больному носорогу и пополнить свою коллекцию рогов. Кстати, хорошая у вас коллекция?
- Приличная, - сухо ответил Рауф.
- Первый раз слышу, чтобы рога коллекционировали, - Аскеров взял с блюда последний бутерброд. - Вспомнил. Вы живете на улице Хагани. Мы с вами почти соседи. Большая у вас квартира?
- Три комнаты.
- Всего-навсего?
- Почему "всего-навсего". Нормальная квартира, - усмехнулся Рауф.
- А семья? Вы, жена и двое детей. И еще мебель. Квартира метров пятьдесят?
- Пятьдесят шесть, - машинально уточнил Рауф.
- Где же вы свою коллекцию разместили? - удивился Аскеров. - Эти рога антилопы, буйволов, оленей - наверное, много места занимают? Интересно было бы взглянуть. Прямо хоть сейчас съездили и посмотрели бы.
"Ну и назойливый тип", - подумал Рауф и, принужденно улыбнувшись, сказал:
- А нет, я ее на даче держу?
- Как раз в эту секунду я и об этом подумал. Поехали! Заодно свежим воздухом подышим. Если ключа при вас нет, съедем по дороге за ним к вам домой. Не хотите?
- То вы говорите, что у вас ни одной лишней минуты нет, то собираетесь ни с того ни с сего за город ехать. Непонятно.
- Непонятно другое, - приподнял брови Аскеров, - обычно коллекционеры так и рвутся показать свои богатства новому человеку, а вы не желаете. Мой приятель бутылки собирает, не пустые, конечно, а со все возможными напитками. Так он мне ночью иногда звонит - "приходи поскорее, я тебе кое-что покажу". Значит, где-то новую бутылку раздобыл с ромом или джином. И ни за что ни одну не откупорит... Вы, наверное, стесняетесь? А чего стесняться, на то они и коллекция, чтобы на нее смотрели. Тем более рога. Поехали?
- Нет, - сказал Рауф. - Мне, честно говоря, нужно уходить - дела. И потом я ведь все-таки семейный человек.
- А я думаю, вы пошутили, - улыбнулся Аскеров- Нет у вас никакой коллекции и никогда не было. Не было ведь, а?
- Какое это имеет значение? Разве так уж это важно?
- Конечно, неважно, - подтвердил Аскеров.
- У меня есть один приятель, он никогда ничего не коллекционировал, даже костюмы все время одинаковые покупает - одного фасона, одного цвета. Ну и что человек ведь нормальный, тоже семьянин. Я за вас даже рад, что нет у вас никакой коллекции. От этих рогов вам житья не было бы ни в квартире, ни на даче... Вот только теперь я понял, для чего вам понадобился этот гнилой рог.
- Для чего? - чрезвычайно изумился Рауф, совершенно не ожидавший от Аскерова такой проницательности.
- Для отвода глаз, - заявил тот и с удовольствием засмеялся. - Правильно? А цель была другая. Верно? Птица?
- Далась вам эта птица, - Рауф с трудом в последнее мгновение удержался от того, чтобы покрутить у лба пальцем. - Держите меня уже третий час и все из-за какой-то дурацкой птицы. Я просто не понимаю, чего вы от меня хотите?
В ответ Аскеров рассеянно посмотрел на часы и потянулся к телефону, но тот зазвонил сам.
- Пришли? Проводите ко мне. Минуты полторы-две он сидел молча, наморщив лоб и полу закрыв глаза, и это могло произвести впечатление, что человек думает о чем-то более серьезном, чем судьба той малоприятной птицы. Когда раздался легкий стук, он вскочил и, встретив у двери молодую женщину, в которой Рауф узнал директора зоопарка, усадил ее за СТОЛ прямо напротив Рауфа.
К появлению нового посетителя у Рауфа сразу же возникло, что называется, двойственное отношение: с одной стороны, он опасался, что она может его узнать. А это в присутствии Аскерова ничего, кроме неприятных вопросов, не сулило, а с другой, - с приходом директора зоопарка у него появилась надежда услышать о том, что проклятая птица нашлась или хотя бы обнаружен ее труп в пределах территории зоопарка.
- Вы что-нибудь узнали о ней? - с надеждой спросила Алия-ханум у Аскерова.
- Пока нет, - ответил Аскеров, - пока мы только нашли человека, который имеет самое прямое отношение к ее пропаже, - кивком головы он показал на Рауфа.
- Какое отношение? - в недоумении глядя на Рауфа и явна не узнавая его, спросила Алия-ханум.
- Я не отрицаю, может быть, эта птица сбежала из зоопарка по моей вине, с достоинством сказал Рауф. - Отчасти по моей вине, - подчеркнул он, - но уносить ее я не собирался. Тем более, что это очень неприятная птица.
--Киви сбежала?-всплеснула руками Алия-ханум. - Это неправда, - и повернулась к Аскерову. - Она же очень ласковая, почти домашняя. А в последние дни почти не выходила из своего ящика. Мы ее даже кормили из рук.
- Киви, киви, - с удовольствием повторил Аскеров. - Я все старался вспомнить ее название. А с чего это последнее время она стала такой малоподвижной. Заболела?
- Слава богу, нет. Киви очень редко размножается в неволе. В мире известно всего несколько таких случаев. А наша киви, - тут Алия-ханум зарделась от гордости, - готовилась снести яйца. Кладка должна была произойти со дня на день. Это было бы событием для всех ученых-зоологов и вообще для научной общественности.
- А если это такая уж редкая птица, - спросил Рауф, пытаясь направить рвение Аскерова по другому направлению, - почему же вы ее оставили в старом зоопарке, в пустом помещении? Мне и то там было страшно, представляю, чего одинокая птица натерпелась.
- Всех птиц, в том числе и киви-самца, мы перенесли в новый зоопарк, сухо ответила Алия-ханум, обращаясь только к Аскерову. - А нашу киви мы специально оставили в привычных для нее условиях. Потому что в период кладки на эту птицу с чрезвычайно тонкой нервной системой новые незнакомые факторы могли бы повлиять отрицательно. Скажите хоть, она жива? - с откровенной неприязнью глядя на Рауфа, спросила директриса.
- Мне ничего о ней не известно, - сказал Рауф. - В последний раз я видел ее той ночью.
- Еще, может быть, вспомнит, - оптимистически сообщил директрисе Аскеров. - Поначалу наш друг вообще ничего не помнил. А сегодня с утра и про посещение зоопарка вспомнил, и про носорога.
Алия-ханум смотрела на него с таким изумлением, что Рауфу пришлось отвести взгляд.
- Здоров, здоровее нас с вами, - отозвался на ее немой вопрос Аскеров. Справки, правда, на этот счет не имеется, но суду свидетельство о состоянии здоровья представлено будет.
"Сама ты психопатка", - с неприязнью подумал Рауф. С чего это при первой встрече, несколько дней назад, директриса показалась ему приятной женщиной?
- Так вы утверждаете, что киви - очень редкая птица? - настаивал тем временем Аскеров.