Тем не менее, и тот и другой принцип сохраняли справедливость, но только в разных условиях. И в семье, и в общине человек был уверен: какие бы новые веяния ни овладели его отцом или общиной, никакой несправедливости лично с ним не произойдет.
Из принципа семьи вытекал и другой принцип, или особенность, — община весьма пренебрежительно относилась к «священному праву» личной собственности вообще, и к личной собственности на землю, в особенности.
В семье не может быть у кого-либо какой-то личной собственности на то, благодаря чему вся семья существует. Непризнание личной собственности на землю — вот подлинно священная русская идея, пронесенная через тысячелетие. Только общая собственность, и находиться земля должна в распоряжении только того, кто ее обрабатывает.
Третий русский принцип, единый для всех общин: решение на собрании общины могло быть принято только единогласно. Община не утруждала себя подсчетом голосов. Если был хотя бы один несогласный, решение не принималось.
Это такой принцип, о возможности которого парламентские умники и не подозревают. Ну, как, действительно, хоть в какой-либо «говорильне» мира этот принцип внедрить? Ведь это тупик. Парламент не примет ни одного решения. Действительно, в парламентах это невозможно, а сотни тысяч русских общин на протяжении тысячелетия управлялись этим принципом. Решения принимались только единогласно.
Тут нужно понять вот что. Русский мужик, русский человек в своей коренной сути — истинный демократ, то есть он всегда понимал, что общественный интерес выше личного, причем не просто понимал, но и руководствовался этим. И на мирских сходках крестьяне думали именно об интересах общины, а не о своих собственных. Но общий интерес — он один, следовательно, разногласий быть не могло ни у кого.
А в парламенте идет борьба личных интересов, даже если это интересы групп, или партий, или слоев населения. Этих интересов много, поэтому невозможно достичь и единогласия.
Далее. Для крестьянина община — это дом, в котором живет он, и будут жить его дети. Разорение общины — разорение его лично. Крестьянин персонально отвечал своей судьбой за свое решение, за свой голос.
А в парламентах депутаты за свои решения лично не отвечают и поэтому могут позволить себе голосовать как бог на душу положит, вернее, за что им заплатят.
Крестьянские сходки, особенно по запутанным вопросам, могли длиться много вечеров подряд и порой принимали весьма грубую форму, доходило чуть ли не до драки. Там не стеснялись и не обязаны были стесняться, обсуждались все мелочи, все аспекты решаемого вопроса, даже если они затрагивали деликатные стороны чьей-либо жизни, о которых в обычное время спорящие не рискнут спросить. Общинная проблема выворачивалась наизнанку, рассматривалась абсолютно со всех сторон — до тех пор, пока каждый член общины не начинал понимать, что обсуждаемое решение должно быть принято, пусть оно лично его и не устраивает, но для всей общины в целом это решение единственно возможное. И решение принималось только тогда, когда затихал, соглашаясь, последний спорящий.
В сравнении с традиционной крестьянской сходкой сегодняшние парламентские бдения выглядят крайне позорно. Депутаты собираются обсуждать тяжелейшие вопросы государства, но начинают с того, что договариваются, когда закончить свое собрание. А кто сказал, что отведенного времени хватит? Ведь вопрос еще и не начинали обсуждать!
А могло ли случиться, что, несмотря на длительность обсуждения, какой-либо член общины, преследуя личный интерес, все-таки не согласится с большинством? Да, могло. В этом случае, устав от споров, две или три сотни человек могли уступить одному и принять решение, выгодное только этому человеку. Но община — не институт благородных девиц — в нее входили занятые тяжелой работой, лично преданные обществу и достаточно решительные люди. Человеку, пошедшему против мира, никто и ничего не прощал. Он обязательно за свою дерзость расплачивался и часто вынужден был из общины уходить. С ним начинали случаться всякие неприятные вещи — тонула в болоте корова, сгорало сено, внезапно ломались колеса у подводы — и так далее, пока человек не начинал понимать смысл поговорки: «Против мира не попрешь!»
Кулаки-мироеды, впоследствии насиловавшие общину благодаря деньгам, всегда строились только в центре села, только в тесноте других домов, настолько тесно с ними, чтобы пламя от их горящего дома обязательно перебросилось на другие избы. Понимали, что только в этом случае их не подожгут.
А что давало единогласие при принятии решений отдельному человеку — понятно всем. Это гарантия того, что твоим голосом, твоим личным интересом никто не пренебрежет. Поскольку интерес общества — это учесть интересы всех. Никто не прекратит прений, не захотев выслушать твое мнение, не дождавшись, пока выскажутся все желающие. Можно много болтать об уважении к каждой отдельной личности, а можно ввести в закон уважение к ней. Можно кричать, что раз в этом государстве свобода слова, то это очень цивилизованное государство, и при этом забыть, что свобода слова без обязанности слушать — это забава для идиотов. Что толку говорить, если тебе никто не собирается внимать?
Крестьянская община России в отличие от подавляющей части российской интеллигенции, предпочитающей умничать на западный манер, это понимала и этим руководствовалась.
Еще одно правило, общее для всех крестьянских общин — справедливость в распределении средств своего существования — земли. Конкретные способы размежевания земельных угодий у каждой общины были разные.
И наконец, единой для всех общин была коллективная ответственность по внешним обязательствам — уплаты налогов, поставки рекрутов в армию.
Если, к примеру, в общине было 200 человек, обязанных платить подати царю, то ни один из них непосредственно свои положенные 12 целковых в налоговое ведомство не носил, все 2400 рублей община платила одной суммой, а сколько с кого взять, решала самостоятельно. Община исполняла свои обязательства добросовестно и требовала к себе такого же отношения. Если помещики или чиновники, нарушая уложения и обычаи, наносили общине обиды, а та законным путем не могла добиться справедливости, она решалась на крайние меры.
Вплоть до бунта. Между тем и цари понимали, что причины волнений часто коренятся в действиях самих властей, сознавали, что пролитая кровь может вызывать потоки ответной. Понимая это, государство при вспышке бунта всегда старалось погасить его без крови, насколько это было возможно. Характерно, что орденом Св. Владимира, четвертая степень которого уже давала дворянство, награждались те офицеры и чиновники, которые сумели погасить крестьянские волнения, не прибегая к оружию. Это действительно требовало мужества, так как возмущенная община не щадила ни себя, ни своих обидчиков.
Если, к примеру, общине не удавалось мирными способами призвать к порядку своего помещика, то она могли не бунтовать, а сделать, скажем, следующее. Выбирались несколько мужчин, которые шли и убивали помещика с семьей, а усадьбу поджигали. Затем сдавались властям. Россия не знала смертной казни, вернее, смертная казнь применялась в исключительных случаях по узкому перечню статей уложения. Поэтому суд приговаривал преступников к каторжным работам на тот или иной срок и дальнейшему поселению в Сибири. Брачные узы почитались священными, считалось, что браки заключаются на небесах и не людям их разрывать. Поэтому, по существовавшему закону, семья осужденного (при ее желании) на казенный счет также отправлялась в Сибирь к месту каторги и ссылки, поселялась у тюрьмы, и там же ей за счет казны назначалось содержание. Но помимо этого вся община регулярно собирала деньги и отправляла их в Сибирь осужденным, поскольку в ее глазах, естественно, это были не преступники, а герои, «пострадавшие за мир».
Мы видим, что русские люди были объединены в полностью самоуправляемые общины, имевшие хотя и строгие обязательства перед государством, но по очень небольшому перечню вопросов. Община была способна в ряде случаев эффективно защитить свой суверенитет перед кем бы то ни было, как это может сделать только семья.
Приоритет духовных ценностей, таких, как преданность обществу, готовность к самопожертвованию ради него, обостренное чувство справедливости и пренебрежительное отношение к абсолютизируемым ценностям материальным, таким, как неприкосновенность частной собственности, включая собственность на землю, определяли различие в поведении русских людей, с одной стороны, и людей Запада и приверженцев их мировоззрения в России (так называемых западников»!), с другой.
Община обеспечивала каждому своему члену право на труд безо всяких оговорок. Хотел человек работать — ему предоставляли для этого равные со всеми условия. Община являлась и органом социального обеспечения. Обычно немощные старики доживали свой век у детей, а сироты-малолетки воспитывались и взрослели у близких родственников. Но случалось, когда и старики оставались одни, и дети. Чаще всего в таком случае они «шли по миру». Это означало, что они жили в каждой семье общины по очереди определенное время, скажем, неделю, а одевались — за общинные деньги. Способы вспомоществования могли быть разные. Скажем, община снабжала стариков хлебом и кормами, собранными с миру, или же они жили за счет того, что члены общины регулярно носили им уже готовую к употреблению пищу. И это не было подаянием, благотворительностью. Община попросту обязана была содержать своих немощных членов, и того, кто нуждался в помощи, не заставляли унижаться, ее выпрашивая.
Община обеспечивала каждому своему члену право на труд безо всяких оговорок. Хотел человек работать — ему предоставляли для этого равные со всеми условия. Община являлась и органом социального обеспечения. Обычно немощные старики доживали свой век у детей, а сироты-малолетки воспитывались и взрослели у близких родственников. Но случалось, когда и старики оставались одни, и дети. Чаще всего в таком случае они «шли по миру». Это означало, что они жили в каждой семье общины по очереди определенное время, скажем, неделю, а одевались — за общинные деньги. Способы вспомоществования могли быть разные. Скажем, община снабжала стариков хлебом и кормами, собранными с миру, или же они жили за счет того, что члены общины регулярно носили им уже готовую к употреблению пищу. И это не было подаянием, благотворительностью. Община попросту обязана была содержать своих немощных членов, и того, кто нуждался в помощи, не заставляли унижаться, ее выпрашивая.
Община собирала больше денег, чем требовало от нее государство. Дополнительные средства шли на те цели, достичь которых сегодня пытается государство за счет увеличения налогов. Община создавала резервы хлеба, община строила школы и нанимала учителей, а если была достаточно сильна, то и врачей или фельдшеров. Фактически ее член платил налог больший, нежели предусмотренный правительством, но размер взимаемого сверх подати устанавливал сам крестьянин и тратил эти излишки тоже сам. За то, что могло сделать только центральное правительство, деньги платились царю; на то, что могла сделать сама община, деньги собирались ею и в руки бюрократии не попадали. Это важно отметить, чтобы понять конечные цели борьбы бюрократии с общиной.
Во всех русских общинах существовала система взаимопомощи. Но особенность ее состояла в том, что каждый, к кому обращались за поддержкой, оказывал ее не от щедрот душевных, а потому, что обязан был помочь.
Русская крестьянская община, хотя и была по сути своей более коммунистической, чем сам основоположник научного коммунизма, но законы поведения людей учитывала. Крестьянин, трудясь в общине, обрабатывая надел принадлежавшей общине земли, получал за свой труд не зарплату от начальника, а сам конечный результат своих усилий в полном объеме и натуральном виде.
Ведь не только сейчас, но и в те времена подлецы с подпевающими им идиотами носились с идеей частной собственности на землю, как дурак с колокольчиком, не понимая, что для крестьянина земля сама по себе как товар ценности не представляет. Подлинная ценность, подлинный товар — это урожай. А земля — один из инструментов, при помощи которого урожай получают. Доход крестьянина, его материальная заинтересованность — в урожае, а чья земля — личная или государственная — не важно. Как не важно рабочему, на чьем станке он точит болты — принадлежащем ему ли, капиталисту ли, или государству. Если он получает за болт 10 рублей — это хорошо, это повышает заинтересованность в работе, а если всего рубль, то какой толк с того, что станок его личный? Чтобы понять это, болтливым идиотам надо самим поработать.
Образ мысли русского, русская идея — в том, что лично тебе может принадлежать только то, что ты сделал своими руками. Землю ты не делал, она божья, и сама идея личной собственности на то, что ты не сделал — на землю, для русских была крамольной. Да, сегодня образовался слой русских с западным мышлением, русских, смекнувших, что хотя земля и божья, но на спекуляциях с ней можно неплохо поживиться; что земля может быть не только местом приложения своего труда, но и местом вложения денег.
Из недр русской крестьянской общины выходила и развивалась демократия высшей пробы, настоящая демократия. Но буржуазия с бюрократией при царе, а затем уже одна, победившая бюрократия при коммунистах основательно подрезали ей крылья.
Итак. Народ — это население страны и будущие поколения. Государство — это население, законодательная и исполнительная власти. Цель государства — защитить народ. Защищает себя государство руками и жизнью населения. Команды населению по защите народа дает законодательная власть. Организует население на эту защиту — исполнительная.
В своей первоначальной идее демократия в России строилась по следующей схеме.
Царь — законодательная власть и глава исполнительной — брал на себя обязанность дать населению команды по защите народа и организовать население на исполнение этих команд только в тех случаях, когда само население себе таких команд дать не могло. Это команды по защите народа от внешнего врага, уголовника (на всей территории России). Это команды по защите интеллекта народа — посредством подготовки научных и инженерных кадров, научных исследований. Это команды по части экономической защиты — путем создания государственной промышленности, наконец, это защита граждан России за рубежом. В остальных случаях население России, объединенное в общины, команды по своей защите давало себе само.
Можно оспаривать целесообразность отдельных элементов устройства России — крепостное право, монархия и т. д. Но никто не докажет, что российская идея управления для осуществления демократии (власти народа) была порочна. Она была абсолютна верна. Мало провозгласить власть народа, нужно народу предоставить способы управлять. Население (крестьяне) не лезло в вопросы управления тем, чего оно понять не могло (армией, внешней политикой и т. д.), и не избирало от себя депутатов, чтобы те в эти вопросы лезли.
А правительство не влезало в те вопросы, в которых оно было некомпетентно — в вопросы внутреннего управления общинами, их экономическими и социальными делами.
При этом государственный аппарат был минимальным по численности, а соответственно, и расходы на него — то есть налоговое бремя народа — были не слишком велики. Подавляющая масса и военных, и гражданских чиновников действительно отвечала за нужное народу Дело, и налоговые средства, взимаемые с народа на их содержание, были оправданны.
И, разумеется, каждый гражданин мог ответить на вопрос, зачем ему нужно государство, поскольку видел, что оно существует для его защиты в случаях, когда он и его община сами себя защитить не могут.
О парламенте
Читатели могут подумать, что неприятие русскими парламентской формы управления и приверженность к самодержавию определена их отсталостью и умственной тупостью. Что, дескать, они просто не понимают, как это хорошо, когда твою свободу отстаивает в парламенте профессиональный депутат и большинством голосов принимаются мудрые решения.
За сотни лет в России видели всё, в том числе и «демократию» по-западному. И твердо знали, что большинством голосов принимаются решения, нужные не всему государству, не всему народу, а только большинству голосующих. И про то, что большинство голосующих в парламенте руководствуется чаще всего не пользой страны, а исключительно своим, корыстным интересом, в России тоже знали. А этот корыстный интерес легко купить, были бы деньги. И сама самодержавная Россия на протяжении всей своей истории только и делала, что покупала голоса «демократов».
Речь Посполитая три столетия вела войны с Россией, и, пока это государство было монархией, Россия терпела от нее непрерывные поражения. Дошло до того, что русские не в состоянии были в открытом поле сопротивляться полякам. Отчаявшиеся бояре во время Смутного времени покупают в Швеции наемников, чтобы хоть что-то противопоставить профессионализму и удали поляков.
Но вот Речь Посполитая ступила на «цивилизованный» путь развития, «демократизировав» свое общество. Короля отодвинули на второй план, на первое место вышло «демократическое» собрание — сейм. Сейм очень быстро довел Польшу до полного политического и военного бессилия — до полного маразма.
…1 февраля 1733 года умер польский король Август II. Предстояли выборы нового короля.
Россию по-прежнему терзали набегами крымские татары — вассалы Турции. Органическим врагом Турции была Австрия. Враг моего врага — мой друг. Так надолго Австрия стала пусть и неверным, но союзником России. Но соперником Австрии на континенте была Франция, по тем же причинам для нее любой враг Австрии и России был другом. В Швеции нарастали силы, жаждавшие реванша за поражения, нанесенные ей Россией. Пруссия спокойно выжидала в нейтралитете, чтобы отхватить в этой драке куски пожирнее.
Европа разделилась на два лагеря — в одном Россия с Австрией и лишь потенциально Англия — традиционная противница Франции. В другом — Франция, Турция, Швеция. Оба лагеря бросились в Польшу с тем, чтобы обеспечить там короля, лояльного к своему союзу. Франция боролась за Станислава Лещинского, Россия — за курфюрста саксонского Августа.
22 февраля 1773 года российская императрица собрала министров и генералитет, которые постановили: