– Ясно, можете садиться! – махнул рукой Виноградов. – Ладно, видимо, как всегда, надо разжевать и в рот положить. Все нам, старикам, приходится разруливать, – печально развел академик руками. – Итак, чем вам… нам, господа и товарищи биологи, надо заниматься? Для начала – кто-то из присутствующих занимается темой микромутаций? Вижу, нет. А зря, потому как на примере хотя бы алого припятского папоротника известно, что при определенных условиях Зоны могут порождать виды, способные жить и размножаться и вне ее.
На лицах присутствующих возникли улыбки, мол, чудит старик. Ну какой вред от маленького – с ладонь – папоротника с красным цветом листьев, который многие держат у себя дома вместе с кактусами и фиалками?
– Вижу, товарищи, вы недооцениваете опасность, – продолжил Семен Семенович, глядя на реакцию аудитории. – А вам бы задуматься: что, если дело не ограничится алым папоротником или жучком-серебрянкой? Но и со стандартными мутантами все не так благополучно, – удрученно покачал головой академик. – В Московской Зоне уже есть, например, «подвальная гниль». Она, как показывают наши исследования, вчистую выедает человеку легкие за полгода с небольшим. Да, пока человеку достаточно просто выйти за Периметр, и через три дня его организм чист. Но если что-то подобное окажется способным жить вне «особой геофизической аномалии»? – Он обвел присутствующих пронзительным взглядом. – Ну и дальше, это информация закрытая, но тут все свои… Отмечен рост числа людей с эмпатическими способностями из числа побывавших какое-то время в Московской Зоне, причем это качество сохраняется у них и в нормальном мире. Что особенно печально, таких много среди детей, вывезенных из Зоны. Поэтому, несмотря на то, что всегда считал себя либералом, я склонен одобрять ужесточение нашими властями карантинных мер…
При этих словах в душе Антона неприятно кольнуло. Если уж наука одобряет, то дела Киры и тех, кого она хочет спасти, совсем неважные.
– Конечно, – вещал далее академик, – никто не думает никого пугать нашествием контролеров в человеческом обличье. Эмпаты не могут подчинять себе людей, но они могут воздействовать на их настроения. Уже отмечены случаи суицидов – и самих эмпатов, и их близких, аварии, вызванные тем, что рядом с водителем находился впавший в депрессию беженец… Признаю, фактов пока еще мало, чтобы утверждать однозначно… Тем не менее это грозит стать большой проблемой.
Семен Семенович откашлялся, хлебнул воды из стоявшего перед ним стакана и продолжил:
– Теперь далее. Вот скажите, сколько, по-вашему, мутант может выжить вне Зоны? Максимально?
– Э-э-э, до девяти дней! – высказался кто-то.
– Одиннадцать! – поправил Виноградов. – Трупный червь живет одиннадцать дней, причем почти все время достаточно активен. Так вот, цикл размножения трупного червя девять дней. И никто не даст гарантии, что если по какой-то причине личинка червя разовьется полностью вне Зоны, то получившееся потомство не окажется устойчиво и в нашем мире…
Собравшиеся приуныли. Да, трупный червь – это еще тот подарочек.
– Вот об этом надо думать и заранее подготовить методы борьбы с возможной мутантной инвазией! – наставительно произнес академик. – А вам, коллеги, пока, как я вижу, интереснее изучать особенности брыжейки какого-нибудь крысолака и варить из мутантов очередной эликсир жизни – ведь на этом можно недурно заработать.
При этих словах сидевший за три человека от Антона упитанный штатский, как показалось начлабу, спал с лица и нервно заерзал на месте.
– А поэтому с сегодняшнего дня…
Договорить Виноградов не успел. В дверь зала заседаний громко забарабанили, и через секунду на пороге появился старший лейтенант ВДВ в сопровождении нескольких бойцов.
– Кто здесь майор Арсеньев? – осведомился он.
– Я майор Арсеньев! – поднялся с места Антон. – А в чем дело?
– Старший лейтенант Раков, – козырнул офицер. – Пройдемте, господин майор. – И пояснил: – Биологическая угроза второй степени. Лично генерал Лазненко распорядился привлечь вас.
– А почему я? – только и вымолвил Антон.
– В метро прорвались подземные воды, – сообщил десантник. – И вместе с ними такие твари, что и во сне не приснятся…
* * *– А вот, помню, был случай… – начал Столяров одну из своих бесконечных историй.
Тут на посту на «Парке культуры»-радиальной их было двое – двое дозорных, ожидавших очередную ушедшую в коммуникации Метро-2 группу. Он, сержант Борисов Сергей Олегович, и старшина Петр Столяров – бывший, как он представился сам, питерский диггер из группы «Крот».
Вот судьба у человека – жил себе, лазил по подземельям в свое удовольствие (занятие, по мнению Борисова, совершенно идиотское), учился в каком-то нелепом университете, чтоб в армию не идти, и вот на тебе. Понадобились стране внезапно диггеры, и сцапали его чуть не дома, одели в форму, словно в насмешку дали почти исчезнувшее звание старшины и назначили помощником командира взвода 541-го отдельного батальона МЧС по контролю и расчистке подземных коммуникаций района особой геофизической аномалии. То есть в бывшей Москве.
Сам-то Борисов угодил в него случайно. Полгода ровно до дембеля оставалось, когда в бригаду пришла разнарядка – выделить людей на усиление. Ну, его и выделили. Теперь вот до конца срока сиди под землей, иногда днями не видя неба. Да будет ли еще тот дембель? Ходят упорные слухи, что срок службы продлят на полгода. И еще полгода в этой чертовой Новой Зоне…
Борисов был родом из села со смешным названием Хохряковка, что на Красноярщине, и дальше областного центра в свои девятнадцать лет не выезжал, да и в том был всего-то пару раз. К городской жизни особого вкуса не имел и мечтал поскорее вернуться домой. Отец писал, что сейчас в их порядком обезлюдевшее село нагнали беженцев московских – всех этих бывших «мэнэнжеров» и «мерчендайзеров» с «супервайзерами» и «коучерами», тьфу, и не выговоришь. А работать все равно некому – понаехавшие от коровы шарахаются, а на грядках стонут. Так что по возвращении быть Сереге никак не меньше чем бригадиром – гонять бездельников городских.
Еще батя писал, чтоб не вздумал сын по возвращении жениться на беженке – эти фифы только и знают, что задом перед мужиком вертеть, а борщ нормальный человеческий сварить или баню истопить – никак. Да и из Москвы чтоб никакую бабу не привозил, добавил родитель строго-настрого. А то еще брата младшего женить – какой пример подашь? Это, конечно, батя сказанул. Какую бабу из Москвы-то нынешней (то есть бывшей) можно привезти? Тут только крысы да гиенозубы остались!
– Так вот о чем я, – голос старшего по наряду вернул его к действительности. – Тут мы и вспоминаем, что внизу остался еще один тоннель необследованный. Ну, Калоша и говорит, надо идти, когда еще случай будет! Бедовая девка… была. Это, спустились мы, и в самом деле – тоннель. Прямо идет, а временами встречаются сбойки, это значит параллельно другой проходит. – Диггер был явно рад поделиться с товарищем эпизодами своей мирной жизни. – Седой говорит, это скорее всего воздухоподводящий тоннель для вентиляции. Дальше наткнулись на еще одну герму – ну, понятно, что дальше не пройдем. Смотрим, а сбоку отворот, но какой-то странный. Небольшого диаметра, но длины приличной, и кончался он забутовкой с уходящими в нее рельсами. Ну, тогда Седой и говорит: «Братцы, а я знаю, что это такое!..»
– Серый, перекурить не дашь? – обратился к сержанту старшина, оборвав рассказ на полуслове.
С вздохом Борисов вытащил предпоследнюю пачку трофейного «Житана», взятую неделю назад в разгромленном бандитском схроне на Планерной. Там засели какие-то, видать, вчистую рехнувшиеся «братки», решившие пострелять по патрулям, и даже пытались выкурить армейцев из метрокоммуникаций, устраивая обвалы и поджигая кабели. Чикаться с ними не стали. Хотя комбат Кустовников и предлагал устроить штурм силами спецназа, но сделали проще – из-за Периметра привезли под охраной бойцов без знаков различия, пару баллонов с какой-то дрянью и опорожнили у входа на станцию. На третьи сутки Борисов с товарищами имели сомнительное удовольствие вытаскивать наружу синие трупы бандюков с перекошенными лицами и высунутыми раздутыми языками, причем тех не спасли даже надетые кое-кем противогазы.
Начальство великодушно разрешило подчиненным пограбить гнездо урок, хотя, конечно, большую часть добра забрали офицеры, но и простым солдатам кое-чего перепало.
– Спасибо, брат!
Столяров чиркнул дорогой позолоченной «Зиппо» – тоже трофей, правда, смародеренный из ларька в окрестностях «Парка».
Сергей украдкой перевел дух. По спине пробегали мурашки от нарастающего чувства опасности, заполнившего все вокруг. Кругом была угроза. Она скрывалась за мрамором и кафелем стен, осторожно выглядывала из тоннелей, шебаршилась под люками. Грозила в любую минуту ударом аномалии или быстрой атакой очередного мутанта… или пулей зверя двуногого.
Вот опять. Определенно под полом станции какое-то тихое скрежетание – то ли оседает грунт в умирающем городе, подмытый водой, которую перестали откачивать, то ли норник или слепонос роет свой ход…
– Старшина, а ты крыс в метро часто встречал? – зачем-то спросил Борисов.
– Это огромных, что ли, и на двух лапах? – рассмеялся Столяров. – Сказки все это… Нет, конечно, крысы в метро водятся. Помню, на Балтийской линии попалось нам с полдюжины, и здоровущие – с фокстерьера. Сначала даже подумали, что это нутрии из зоомагазина удрали, а смотрим, нет, крысы…
– Крысы-шмысы, – проворчал Борисов, бравадой пытаясь отогнать тревогу. – Лучше скажи как опытный человек, если что, мы отсюда хоть куда-нибудь сбежать успеем?
– Да как два пальца обсосать! – охотно успокоил его экс-диггер. – Я тут уже вчера полазил, кое-что прикинул. Мы сейчас у входа в кабельный коллектор. По нему дойти до электроподстанции, оттуда спуститься на второй уровень. Дальше прем техническим тоннелем до ближайшей вентиляции и поднимаемся наверх, правда, полсотни метров пешочком по трапам – так себе прогулка. Но ничего, со мной не пропадешь. – Он хлопнул приятеля по спине.
И в этот момент все и случилось… Не было ни вздыбленных мраморных плит пола, как в фильмах ужасов, ни летящих кверху обломков и грохота… Напротив – негромкий треск, шорох, и в центре станции в полу возник почти идеальный круг – уходящий вниз колодец… Растрескавшийся пол и бетон осыпались вниз…
– Ну ни хрена ж себе! – только и вымолвил опешивший Борисов.
А через секунду из провала поднялась вода и начала растекаться по станции. Зажурчали ручейки, стекая на рельсы, с каждым мгновением усиливаясь. Не успели они опомниться, как вода уже почти достигла щиколоток двух бойцов МЧС.
– Б..! Давай наверх! Пока не затопило нах..! – выкрикнул команду старшина. – Быстро к переходу!
Но тут их окатила волна поднявшегося над устьем циклопического колодца смрада. Смердело не тухлятиной или канализацией, как обычно в московских подземельях, а чем-то непонятным, но от этого не менее омерзительным. А потом смрад стал почти невыносим, и из провала высунулась голова.
– А-а-а, э-э-э… – только и смог прохрипеть Борисов, от неожиданности выронив «Абакан».
Десятки глаз цвета желтого янтаря пристально пялились на него с вздымающегося под потолок конуса плоти. В первую секунду помертвевшему от ужаса Сереге почудилось, что глаза парят над телом кольчатого, – было ясно видно разделенное на сегменты, как исполинский бамбук, тело. Он хотел было крикнуть или броситься наутек, но ощутил, что не может двинуться с места. И вместо страха и растерянности пришел умиротворяющий покой.
А Столяров вдруг подумал, что похожие создания являлись ему, когда в юности он вкушал на питерских кухнях те дикие смеси, что варили друзья: наркоши-экспериментаторы, мечтавшие выйти в иные миры с помощью разной химии. Они умели варганить такие коктейли, от которых человек не то что видел всякую нечисть, но и ощущал себя драконом или оборотнем.
Борисов тем временем как завороженный всматривался в покачивающиеся на стебельках очи чудища. Зрачки у них были разные – и вертикальные, узкие, и круглые, похожие на черные провалы. Тело исполина засияло зловещим багровым пламенем, причем не снаружи, а изнутри, как будто в утробе червя медленно остывал раскаленный металл.
С вершины конуса выдвинулось что-то серое, гибкое, похожее на хобот слона, но раз в пять толще. Оно замерло прямо над головой Сереги, дохнуло отвратительной вонью и стало раздуваться. Потом кольчатая труба, напоминавшая самого червя в миниатюре (Господи, сколько же еще его там, внизу!), начала раздуваться на конце, став похожей на чудовищный рот.
Миг спустя хобот наделся на сержанта, как чулок, но Борисову почему-то показалось, что хобот шарит у него в груди. Он заскользил куда-то вверх, нос и рот Сергея оказались забитыми чем-то липким, мерзкая слизь заполнила горло и потекла в легкие… Так он и умер внутри огромного чудища еще до того, как мириады стрекательных клеток пищеварительного тракта впрыснули в него ферментизированный коктейль желудочного сока твари и начали переваривать.
В момент, когда его напарник исчез внутри живого кошмара, бывший диггер почувствовал невероятный, животный страх. И принял единственно верное решение – броситься наутек. Он забыл об автомате за спиной, о гранатах на поясе, о рации на поясе… Обо всем.
БЕЖАТЬ!!!
Ему повезло – желеобразный исполин при всем своем ментальном могуществе не имел и капли мозгов, ничем не отличаясь от своих дальних родственников вроде планарии или многощетинкового червя. Поэтому одновременно он мог обрушить свою пси-мощь лишь на одну конкретную цель.
И пока тварь поглощала останки Борисова, который был для нее не больше мышонка для кошки, старшина успел юркнуть в тот самый кабельный коллектор и понесся по нему, как заяц.
Просторный тоннель скоро закончился, и беглецу пришлось забраться в узкую трубу, ведущую к вентиляционным шахтам. Через них можно было выбраться к поверхности, а следовательно, к спасению.
Но, почти потеряв от страха рассудок, он свернул не туда и выскочил в сбойку, соединявшую Краснопресненскую линию с промежуточным депо.
Вода уже заполняла тоннели, неся густой запах разложения и тины.
Боец спрыгнул вниз и двинулся вдоль тоннеля, в свете фонарика на каске выискивая дверь или проход, что выведет его к спасению. Со страхом ощущая, как поднимается вода, с не меньшим страхам думая, что паршивая «электричка» или «колотушка» прикончат его сейчас вернее, чем любое чудище, и с отвращением различая студенистых уродцев, плывущих в холодной воде подземного потока, он наконец нашел, что искал, – утопленную в тюбинги дверь с черепом, пробитым молнией, – подстанцию или щитовую.
С трудом нашарив связку ключей, парень открыл двери. Вода хлынула за ним в подстанцию, а когда двери сомкнулись за его спиной, ударила струйками через щель между створками.
Потом он пробирался на четвереньках по коллектору среди обвисших кабелей, с ужасом ожидая, что вот-вот сдохнет фонарик или сзади его нагонит поток воды.
Затем выбрался в низкий тоннель, в котором еще горели пыльные лампочки, побрел по нему и вышел-таки к вожделенной вентиляционной шахте.
Забравшись по узким трапам примерно на высоту четвертого этажа, Столяров глянул вниз. Там, десятком метров ниже, в свете лампочек блестело зеркало прибывавшей воды и плавала какая-то непонятная дрянь с клубком щупальцев, источая гнойно-желтое свечение. И вот только тогда старшина позволил себе издать вопль ужаса и отчаяния…
Глава 12
Московская Зона. МедведковоСталкерский бар «Звезда» располагался в Медведково, в пяти километрах по прямой от армейского блокпоста при въезде в Зону.
Это обстоятельство не мешало, а скорее помогало. Ибо вояки частенько посещали бар, пили кофе и водку, обсуждая разные важные дела со сталкерами и прочей незаконопослушной публикой. При этом все происходило мирно и к всеобщему удовлетворению, принося прибыль обеим сторонам (а кто ж режет курицу, несущую золотые яйца)?
Так что дела у хозяина одного из трех московских сталкер-баров, Василия Кухаренко по кличке Повар, шли блестяще.
Заведение, надо сказать, выглядело своеобразно. Узкое длинное здание, обшитое вагонкой, имело вид солидного гроба (вероятно, у прежнего хозяина была недюжинная фантазия). Собственно внешний вид «Звезды» и заставил Повара сделать выбор в пользу заведения из числа полудюжины других мест.
Внутри, впрочем, все было довольно мило. Мягкие кресла, маленькие столики и кофейный автомат, напоминающий о прежнем беззаботном времени, теперь уже кажущемся едва ли не былинным. В баре работал огромный телевизор – «плазма» последней модели. Сейчас звук был отключен, на экране мелькали полуголые красотки.
Полумрак, клубы сигаретного дыма под потолком, приглушенный гул голосов, стук бильярдных шаров, возгласы, звон пивных кружек…
Со стороны ничего особенного – люди пришли отдохнуть и провести время в теплой компании. У бильярдного стола толпились любители погонять шары. Народ вкушал водку, пиво и нехитрую закуску – разогретую тушенку, мясную и рыбную нарезку; ел и пил, перекидываясь парой фраз с соседями.
Словно бы как в дохармовские времена пришли сюда всякие там менеджеры, автослесари, продавцы. Отработав дневную смену, просто заглянули в бар по пути – посидеть, попить «Жигулевского» или «Сибирской короны», обсудить футбол или очередную свадьбу очередной поп-дивы.
Кое-что между тем в убранстве с прежних времен изменилось. Вдоль стены выстроился ряд свежевставленных дверей из прозрачного пластика с занавесками. Обычно в них демонстрировали прелести работавшие тут «жрицы любви», и клиент просто входил к приглянувшейся секс-работнице и задергивал занавеску.