– Меня не интересует лейтенант. Дело в том, что мы с Пеппер… ну, словом, наши отношения сошли на нет, если можно так сказать. В настоящий момент мы с ней не более чем деловые партнеры. Поддерживаем видимость на публике. Я ни в коем случае не хочу ничем ей повредить, пока она каждый вечер выкладывается на сцене. Я ее очень уважаю, восхищаюсь ею, хотя… между нами все уже не так, как было когда-то.
Он бросил на Пибоди преданный щенячий взгляд, и она сделала все от нее зависящее, чтобы в ответ посмотреть на него с сочувствием, хотя в эту минуту спрашивала себя: «Черт, неужели я на вид такая желторотая?»
– Должно быть, вам очень тяжело.
– Шоу-бизнес похож на ревнивую любовницу, причем по обе стороны занавеса. Я рассказал почти что правду про ту ночь. Ну, я не упомянул, что мы с Пеппер на самом деле не общались, когда она вернулась из театра. Я провел ту ночь точно так же, как слишком много других ночей. Один.
– Значит, некому подтвердить, где вы тогда находились?
– Боюсь, что нет. Во всяком случае, не напрямую, хотя мы с Пеппер всю ночь пробыли в одном доме. Это просто была одна из многих одиноких ночей, и, сказать вам по правде, они сливаются в памяти. А может, поужинаем вместе?
– Гм…
– В уединении, – пояснил Фортни. – Я не могу себе позволить выйти в свет с красивой женщиной, пока мы с Пеппер еще держимся нашей официальной версии. Сплетни причинят ей боль, а у нее такой бурный темперамент… Ей надо думать о спектакле. А мне надо с этим считаться.
– Это так… – Слова, крутившиеся в голове у Пибоди, были далеко не лестными, но она выдавила из себя нечто противоположное: —… Благородно с вашей стороны. Я с удовольствием, если сумею выкроить время. Из-за этих убийств лейтенант работает по двадцать четыре часа в сутки без выходных. А когда она работает, я тоже работаю.
– Убийства… – На миг вид у него стал озадаченный. – А что это за разговор про какую-то Грегг? Ее тоже убили? Еще одна проститутка?
– Было еще одно нападение, – уклончиво ответила Пибоди. – Вы бы мне очень помогли, если бы рассказали, где вы были утром в воскресенье, между восемью и полуднем. Тогда вы были бы чисты, а я уж постаралась бы уговорить лейтенанта Даллас, чтобы она вас больше не беспокоила.
При этом Пибоди попыталась кокетливо похлопать ресницами, но сама почувствовала, что вышло не слишком убедительно.
– В воскресенье утром? Спал сном праведника часов до десяти. По воскресеньям я позволяю себе поспать подольше. Пеппер обычно встает и уходит с утра пораньше. У нее танцкласс, она никогда его не пропускает. Потом легкий завтрак: я люблю подзадержаться над воскресной газетой. Скорее всего, к полудню я даже не был одет.
– И вы опять были один?
Фортни одарил ее печальной улыбкой.
– Боюсь, что да. После класса Пеппер поехала прямо в театр. Воскресный утренний спектакль. Я, правда, поехал в клуб, но это было уже не раньше часа дня. Бассейн, сауна, массаж. – Он вскинул и уронил руки. – Боюсь, за весь день мне не выпало ничего интересного. Вот если бы у меня была спутница… такая симпатичная… мы бы с ней прокатились за город, остановились бы в каком-нибудь славном придорожном ресторанчике на ленч с шампанским и душевно провели бы воскресный денек. А так у меня ничего нет, кроме работы, иллюзорных отношений и одиночества.
– Не могли бы вы мне сказать, как называется ваш клуб? Я бы сообщила лейтенанту Даллас нечто существенное.
– Я хожу в «Золотой ключ» на Мэдисон-авеню.
– Спасибо. – Пибоди встала. – Я постараюсь ее усмирить.
Он взял ее руку и, заглядывая в глаза, поднес к губам.
– Ужин?
– Звучит волшебно. Я дам вам знать, как только освобожусь. – Пибоди взмолилась, чтобы бог послал ей сил покраснеть. – Лео, – застенчиво добавила она и выбежала из кабинета в приемную, где стояла Ева со своим телефоном.
– Я все еще в образе, – доложила Пибоди. – Он может спросить одну из своих куколок, что здесь происходит, так что вам следует выглядеть раздосадованной и недоверчивой, а главное, готовой в любой момент дать мне нагоняй.
– Прекрасно. Значит, мне тоже не придется выходить из образа, тем более что я в нем существую на постоянной основе.
– Он полное дерьмо, и твердого алиби у него нет на оба случая. Но мне трудно поверить, что такой слизняк мог это сделать. – Пибоди посмотрела на свои ботинки и убедилась, что они сияют, надеясь, что со стороны ее поза выглядит покаянной. – Кроме того, он изменяет Пеппер. Регулярно, насколько я могу судить. Ко мне приставал. У него это выходит прямо само собой. Банальностей в этом парне больше, чем в дневной «мыльной опере», а таланта и того меньше.
– Ты ему подыграла?
– Ну разве что для поддержания разговора. Не настолько, чтобы мне вынесли порицание, если будет официальное расследование. Может, вам пора гневно развернуться и отправляться к лифту? А то мне уже тяжело сохранять покаянный вид.
Ева удовлетворила ее просьбу и вошла в лифт с такой скоростью, что Пибоди еле успела втиснуться следом за ней в закрывающиеся двери.
– Хорошо, что я не растолстела еще больше, а то бы зад прищемила. Он поменял свою историю на ночь убийства Вутон. Утверждает, что они с Пеппер теперь просто деловые партнеры и только притворяются любовниками на публике, чтобы не было негативной рекламы, пока идет спектакль. Все еще утверждает, что был дома в ночь убийства Вутон и утром в воскресенье. Один. Настоящий одинокий странник.
– И какая дура может купиться на такую чушь? – удивилась Ева.
– Дур на свете много, и чушь всегда в цене. Все зависит от упаковки. – Пибоди пожала плечами. – Он, в общем-то, был не так уж плох. Но действовал слишком торопливо и грубовато. Ну, словом, он утверждает, что поехал в клуб «Золотой ключ» на Мэдисон-авеню около часу дня. Думаю, на гарнир он трахает одну из своих куколок. Он не из тех, кто будет обращаться к проституткам. Не станет платить за то, что может получить бесплатно, заморочив голову какой-нибудь дуре. И что-то мне подсказывает, что Пеппер еще не знает об их деловом партнерстве. Для нее это будет новостью. И вообще, мне кажется, что он невысокого мнения о женщинах.
«Заткнись, Пибоди», – устало подумала Ева, привалившись к стенке лифта. Пибоди же продолжала как ни в чем не бывало:
– Конечно, он о них все время думает, ему небось хочется переспать с любой женщиной, если она хоть сколько-нибудь привлекательна, но он их не любит. Он все время называл вас «этой женщиной». Ни разу не назвал ни по имени, ни по чину. И он вкладывал в это слово много личного.
– Хорошая работа.
– Не думаю, что мне удалось узнать что-то действительно стоящее. Разве что теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, он и вправду мог совершить оба убийства.
– Ты узнала, что он обманывает свою любовницу, изменяет ей направо и налево и готов проделать это даже с тобой. Ты обнаружила, что у него была возможность совершить оба убийства. Ну, стало быть, он обманщик и изменник. Это еще не делает его убийцей. Но он не просто обманщик и изменник, у него была возможность, у него есть доступ к бумаге, найденной в обоих случаях, и вполне определенное отношение к женщинам. Неплохой результат за одно утро.
Кармайкл Смит находился в студии в Новом Лос-Анджелесе, и Ева поняла, что в этот день ей придется обойтись без него. Найлз Ренквист был так завален бумажной работой, что она решила обойти его с фланга и нацелиться на его жену.
Резиденция Ренквистов в Нью-Йорке никак не походила ни на дом Брина в семейно-ориентированном районе, ни на артистическое ателье Кармайкла Смита. Это был настоящий городской кирпичный особняк – старинный, изящный, с высокими французскими окнами.
Домоправительница в форменном платье, которая могла бы дать Соммерсету сто очков вперед, весьма неохотно и с неодобрением впустила их в вестибюль, отделанный в кремовых и бордовых тонах. Благоговейно отполированная антикварная мебель излучала респектабельность и солидность. В хрустальной вазе на длинном низком столике у лестницы стояли кремовые и бордовые лилии в тон декору, наполнявшие воздух тонким ароматом. В вестибюле резонировало гулкое эхо, которое всегда ассоциировалось в уме у Евы с пустыми домами и с церквями.
– Похоже на музей, – прошептала Пибоди. – У вас с Рорком полно всяких клевых вещичек, как и положено богатым, но у вас все по-другому. У вас чувствуется, что в доме люди живут.
Не успела Ева ответить, как послышался стук женских каблуков по паркету.
«Здесь тоже люди живут», – подумала Ева. Правда, у нее было ощущение, что это совсем другие люди.
Подошедшая к ним женщина была такой же красивой, величественной и элегантной, как и обстановка в доме, хозяйкой которого она являлась. У нее были светло-каштановые волосы, идеально постриженные. Нежная матовая кожа чуть розовела на щеках и на губах. «Вот уж она точно не выходит из дому, не обмазавшись сначала с ног до головы солнцезащитным кремом», – мелькнуло в голове у Евы. На женщине были свободные расклешенные брюки, туфли на высоченных каблуках, воздушная блуза – все это кремового цвета.
– Лейтенант Даллас. – Изысканный выговор людей из высшего общества. Холодная рука, протянутая для приветствия.
– Памела Ренквист. Извините, но я в скором времени жду гостей. Если бы вы связались с моей секретаршей, я уверена, мы могли бы договориться о встрече в более удобное время.
– Постараюсь не задерживать вас надолго.
– Если это касается почтовой бумаги, вы с большим толком потратили бы свое время, если бы поговорили с моей секретаршей. Моей корреспонденцией занимается в основном она.
– Вы покупали эту почтовую бумагу, миссис Ренквист?
– Вполне возможно. – На ее лице застыло невозмутимо любезное выражение, она изъяснялась с рафинированной вежливостью, которую Ева всегда находила оскорбительной. – Я люблю делать покупки, когда бываю в Лондоне, но не веду учета всех приобретенных мелочей. Бумага у нас, безусловно, есть, поэтому вряд ли так уж важно, приобрела ли ее я сама, или это сделал Найлз, или кто-то из наших служащих. У меня создалось впечатление, что мой муж уже обсудил с вами эту тему.
– Обсудил. В расследовании убийства неизбежно повторение и дублирование одних и тех же действий. Не могли бы вы мне сказать, где вы с мужем были в ночь…
– Найлз уже сказал вам, где мы были в ночь убийства этой несчастной. Мы были именно там, где он сказал. – Ее тон стал ледяным, она явно давала понять, что говорить больше не о чем. – Мой муж очень занятой человек, лейтенант, и мне известно, что он уже уделил вам время для разговора по этому вопросу. Мне нечего добавить к тому, что он уже сказал, и я жду гостей.
«Не так быстро, милочка».
– Я еще не говорила с вашим мужем о втором убийстве. Прошу вас ответить, где вы оба были в воскресенье с восьми утра до полудня.
Впервые с тех пор, как жена Ренквиста предстала перед ними, на ее лице проступили признаки замешательства. Легкие, мимолетные – всего лишь чуть более яркая краска на щеках да едва заметные складочки в уголках губ. Миг – и она вновь превратилась в безупречную английскую розу.
– Я нахожу это крайне утомительным, лейтенант.
– Представьте, я тоже. Но что поделаешь! Воскресенье, миссис Ренквист.
Памела резко втянула воздух сквозь свои точеные ноздри.
– По воскресеньям мы завтракаем в десять тридцать. С девяти до десяти мой муж наслаждается заслуженным часом расслабляющей терапии, как и всегда по воскресеньям, если расписание позволяет. Я в то же самое время присоединяюсь к нему в нашем домашнем оздоровительном центре, где посвящаю час воскресным упражнениям. В одиннадцать тридцать, после завтрака, наша дочь ушла со своей au pair[6] в музей, а мы с мужем стали готовиться к поездке в клуб на парный теннисный матч с друзьями. Это достаточно подробный отчет для вас, лейтенант?
Слово «лейтенант» она ухитрялась произносить таким тоном, каким другая на ее месте сказала бы «наглая дрянь, сующая нос куда не просят». Ева даже невольно зауважала ее за это.
– Вы и ваш муж были дома в воскресенье с восьми утра до полудня.
– Как я уже только что сказала.
– Мама!
Они обе обернулись и посмотрели на девочку с золотистыми волосами, белой кожей и розовыми щечками, хорошенькую, как пирожное с глазурью, появившуюся на лестнице. Женщина лет двадцати пяти с черными волосами, уложенными аккуратным узлом на затылке, держала девочку за руку.
– Не сейчас, Роза. Перебивать невежливо. София, отведите Розу наверх. Я дам вам знать, когда прибудут гости.
К своей дочери и ее няне Памела обращалась тем же отчужденно вежливым тоном, что и к посетителям.
– Да, мэм.
Няня легонько дернула девочку за руку и потянула за собой, что не укрылось от Евы, как и легкое сопротивление ребенка, не сразу подчинившегося приказу. Впрочем, девочка почти тотчас же повернулась и послушно отправилась обратно вверх по лестнице.
– Если у вас есть еще вопросы, лейтенант, вам придется договориться о встрече либо со мной, либо с моим мужем через наших представителей. – Памела подошла к двери и открыла ее. – Надеюсь, вы скоро найдете того, кого ищете, чтобы можно было закрыть это неприятное дело.
– Не сомневаюсь, что Джейси Вутон и Лоис Грегг придерживаются того же мнения. Спасибо, что уделили нам время.
ГЛАВА 10
С помощью невестки Лоис Грегг Ева вычертила на доске ежедневный распорядок жизни жертвы.
Лия Грегг подала чай со льдом в тесном обеденном уголке при такой же тесной, но уютной кухоньке. Ева видела, что ей хочется чем-то занять руки. Более того, Ева видела, что ей хочется всеми силами помочь следствию по делу об убийстве свекрови.
– Мы с ней дружили. Честно говоря, Лоис была мне гораздо ближе, чем моя родная мать. Моя живет в Денвере с моим отчимом. У нас есть разногласия. – Лия улыбнулась, не разжимая губ, как бы давая понять, что разногласия серьезные. – А вот Лоис была лучше всех. У некоторых моих подруг напряженные отношения со свекровями. Непрошеные советы, попреки, вмешательство. – Лия пожала плечами и села напротив Евы. Увидев обручальное кольцо на пальце Евы, она кивнула. – Вы замужем, значит, знаете, как это бывает, особенно с маменькиными сынками. Маменьки не хотят выпускать сыночка из-под своей опеки.
Ева неопределенно хмыкнула. Не было смысла объяснять, что она не знает, как это бывает. Мать ее мужа была вынуждена выпустить сыночка из-под своей опеки очень, очень давно.
– А вот у нас с Лоис никаких проблем не было. И вы не подумайте, что она не любила своих детей! Просто она умела держать свою любовь в разумных пределах. Она была веселая, умная, у нее была своя жизнь. Она любила своих детей и внуков, любила меня. – Лии пришлось долгим вздохом перевести дух. – Джеф и его сестра… да все мы, в сущности, просто раздавлены этим ужасом. Она была совсем еще не старая! Она была здорова, полна энергии и сил. Посмотришь на нее и думаешь, что такие женщины живут вечно. Но потерять ее подобным образом… это какое-то безумие. Это бесчеловечно! Ну ладно… – Лия вновь судорожно перевела дух. – Я думаю, вам все это известно. Вы не за тем сюда пришли.
– Я понимаю, как вам тяжело, миссис Грегг, и ценю то, что вы смогли уделить мне время.
– Да я все что угодно сделаю, мир переверну, чтобы помочь вам найти ублюдка, который сотворил такое с Лоис. Я не шучу!
Ева видела, что она не шутит.
– Вы с ней часто общались, как я понимаю.
– Два-три раза в неделю. Мы часто встречались, вместе ужинали по воскресеньям, ходили за покупками, устраивали девичники. Мы были подругами, лейтенант. Мы с Лоис… Кажется, я только сейчас поняла… Она была моей лучшей подругой. О черт! – Лия вскочила и достала бумажный носовой платок. – Я не буду плакать. Это не поможет ни ей, ни Джефу, ни детям, если я разревусь. Дайте мне только секунду.
– Не спешите.
– Завтра у нас отпевание. Лоис не хотела ничего официального и тоскливого. Она часто шутила на эту тему. «Когда мой час придет, – говорила она, – я хочу, чтобы отпевание было красивым, а главное, коротким. А потом откройте шампанское и устройте вечеринку. Отпразднуйте мою жизнь». Вот так мы и хотим поступить: ведь она сама этого хотела. Только никто не думал, что это будет сейчас. Никто не думал, что у нее будет такой конец. Не знаю, как мы сумеем это пережить. – Лия снова села. – Ну ладно, я знаю, что с ней сотворили. Джеф мне сказал. Он хотел меня поберечь, но не выдержал и все выложил. Из него просто полилось, так что я все знаю. Можете меня не щадить.
– Должно быть, она вас очень любила, – Пибоди впервые за все время подала голос, и ее замечание вызвало новый прилив слез у Лии.
– Спасибо. Так чем я могу вам помочь?
– Она носила кольцо на третьем пальце левой руки.
– Да, она считала его своим обручальным кольцом, хотя они с Сэмом формально не были женаты. Сэм был любовью ее жизни. Он погиб несколько лет назад в дорожной аварии, но она продолжала носить кольцо.
– Вы можете его описать?
– Конечно. Золотая полоска, выложенная маленькими сапфирами. Пять маленьких сапфиров, потому что он подарил ей кольцо на пятую годовщину. Очень простое, строгое, классическое кольцо. Лоис не любила вычурных драгоценностей.
Лия на минуту умолкла, задумалась, и Ева увидела по лицу, что наконец-то до нее дошло.
– Он его взял? Он забрал кольцо? Этот ублюдок, этот гнусный сукин сын! Она так дорожила этим кольцом!
– Тот факт, что убийца забрал кольцо, может помочь нам его изобличить. Когда мы найдем кольцо и найдем того, кто его взял, вы сможете опознать кольцо без тени сомнения. Это поможет нам выстроить дело против преступника.
– Ну хорошо, хорошо. Спасибо вам. Теперь я буду об этом думать именно так: кольцо поможет его засадить. От этого становится вроде бы легче.
– Она не упоминала, пусть даже вскользь, – спросила Ева, – что она с кем-то познакомилась, встретилась, что по соседству появился какой-то новый человек?
– Нет.
Блок связи на кухне Лии подал сигнал, но она не обратила на него внимания.