– Мэвис Фристоун! Я так рада! Я так долго мечтала познакомиться с вами! Разумеется, я знаю Леонардо с незапамятных времен. Он такой душка!
– Да, мне он тоже нравится.
– Присядьте, прошу вас. Что я могу вам предложить? Может быть, кофе со льдом?
– Я стараюсь избегать кофеина. – Оставшись на ногах, Мэвис погладила себя по животу. – Да-да, конечно. Поздравляю. Когда у вас срок?
– В феврале.
– Какой чудный подарок ко Дню святого Валентина! – Демонстративно не обращая внимания на Еву и Пибоди, Джульетта подвела Мэвис к креслу. – Дайте отдых ногам. Мы выпьем сока, холодного фруктового сока.
– Что ж, мы с удовольствием. У тебя хватит времени выпить соку, Даллас?
– Я могу выделить время, раз уж мисс Гейтс нашла «окошко» в своем деловом расписании. – Опершись на спинку кресла, в котором устроилась Мэвис, Ева перенесла вес на одну ногу. – Мои вопросы много времени не займут.
– Простите, я не понимаю.
– Лейтенант Даллас, полиция Нью-Йорка. – Ева вынула и показала жетон. – Моя помощница, офицер Пибоди. Ну теперь, когда мы все знакомы и устроились с удобством, может быть, вы ответите на несколько вопросов.
– Повторяю… – Джульетта обогнула свой стол и села, заняв таким образом командное место, – я не понимаю. Я согласилась принять мисс Фристоун. Мы хотели бы сделать большую иллюстрированную статью о вас, Мэвис.
– Конечно. Можем это обсудить, когда вы ответите на вопросы Даллас. Мы с Даллас дружим с давних пор, – добавила Мэвис с обворожительно невинной улыбкой. – Когда она сказала, что никак не может договориться о встрече, я ее заверила, что это просто недоразумение и вы непременно выкроите для нее время. Мы с Леонардо считаем крайне важной поддержку местной полиции.
– Хитро придумано, – сказала Джульетта.
– Я тоже так думаю. – Ева осталась на ногах, хотя хозяйка кабинета села. – Если вам неловко, я уверена, Мэвис не будет возражать и охотно подождет снаружи, пока мы не закончим.
– В этом нет нужды. – Джульетта откинулась на спинку вращающегося кресла. – Вы уже говорили с Томом. Не представляю, что вам могло понадобиться от меня. Я не вмешиваюсь в его работу, а он – в мою.
– В работу, безусловно, нет. А как насчет жизни?
Голос Джульетты не утерял ни грана холодной любезности.
– Какую именно часть нашей жизни вы имеете в виду?
– Когда вы в последний раз были в Лондоне?
– В Лондоне? – Джульетта наморщила лоб. – Не понимаю, какое отношение это имеет к чему бы то ни было.
– Помогите мне, ответьте.
– Я была там несколько недель назад по делу. – Все еще досадливо хмурясь, она взяла карманный электронный календарь и вызвала из памяти дату. – С восьмого по десятое июля.
– Одна?
Какая-то искра промелькнула в глазах Джульетты, она положила календарь на стол.
– Да, а что?
– Ваш муж когда-нибудь ездит с вами?
– Мы ездили в апреле. Том решил, что Джеду понравится. У меня были дела, а он хотел заняться какими-то исследованиями. Мы задержались на два дня для семейного отпуска.
– Покупали сувениры?
– К чему вы клоните?
– Я так понимаю, вы бываете в Европе довольно регулярно, – решила Ева зайти с другой стороны. – По делам.
– Так и есть. Я бываю на показах мод, на светских мероприятиях, встречаюсь с коллегами из европейских журналов. Не могу только понять, какое отношение это имеет к Тому и к тому, что он помогает вам в расследовании?
– Это часть моего расследования.
– Я не… – Джульетта умолкла, так как в этот момент зазвонил ее телефон. – Извините, это моя частная линия. Я должна ответить. Она перевела звонок со стационарного аппарата с громкой связью на сотовый, установила индивидуальный режим, надела миниатюрные наушники и повернулась таким образом, чтобы Еве не была видна видеопанель устройства.
– Джульетта Гейтс. Да. – Ее голос потеплел сразу на несколько градусов, слишком тонкогубый рот изогнулся в улыбке. – Безусловно. У меня все записано. Ровно в час. Угу. Да, у меня совещание. – Наступило долгое молчание, пока она слушала, и Ева заметила, как легкая краска заливает ее щеки. – Жду с нетерпением. Да, непременно. До свидания. – Она отключила связь, сняла наушники. – Извините, у меня в час деловая встреча. А теперь…
– Не могли бы вы мне сказать, где вы были в воскресенье утром?
– О, ради всего святого! – простонала Джульетта. – По воскресеньям я даю Тому поспать подольше и веду Джеда погулять в парк или на аттракционы. Я стараюсь идти вам навстречу, лейтенант, раз уж об этом попросила Мэвис, но нахожу ваши вопросы невыносимыми.
– Я почти закончила. Как насчет ночи на второе сентября, между полуночью и тремя утра?
Джульетта вновь схватила календарь, набрала комбинацию клавиш. И опять Ева заметила легкую перемену в ее лице.
– У меня была встреча с коллегой. Не могу вам точно сказать, когда я вернулась домой, у меня не было причин записывать время, но, по-моему, это было после девяти, возможно, ближе к десяти. Я чувствовала себя усталой и сразу легла спать. Том еще работал.
– Значит, он был дома всю ночь?
– А где же еще ему быть? Он работал. Я приняла таблетку и легла спать. Я его предупредила, что ложусь спать: он просто никак не мог уйти из дому из-за Джеда. Том очень предан сыну, иногда он даже впадает в крайность. А в чем дело?
– У меня пока все. Спасибо, что уделили нам время.
– Мне кажется, я имею право на какого-то рода об…
– Мы можем поговорить о статье, если хотите, – вмешалась Мэвис, вскакивая на ноги. – Только извините меня на минутку. – Она выскользнула из кабинета вместе с Евой и понизила голос до шепота. – Ну что? Она кого-то зарезала или как?
– Вряд ли. Скорее всего, самое тяжкое ее прегрешение состоит в том, что она изменяет мужу с тем, кто позвонил ей по частной линии.
– Она изменяет мужу? Откуда ты знаешь?
– Ее поведение было достаточно красноречиво. Слушай, если ты не хочешь иметь с ней дела, можешь уйти вместе со мной и Пибоди. Мы доставим тебя домой.
– Нет, это клево. Иллюстрированная статья в «Ультра» – это мечта всей моей жизни. И продажа дисков подскочит. И бизнесу Леонардо тоже не повредит. Выходит, мы все в барыше. Здорово мы обтяпали это дельце?
– Мы здорово обтяпали это дельце.
– Звони в любое время. Слушай, как тебе Виньет или Видаль?
– А кто они такие?
– Мой ребенок. Виньет – для девочки, Видаль – для мальчика. Это французские имена. Мы экспериментируем с французскими именами, имя Фифи я уже забраковала. Ну кто назовет своего ребенка именем Фифи?
Ева не знала даже, кто мог бы назвать ребенка именем Виньет, но промолчала, отделавшись неопределенным междометием.
– Кто-нибудь назовет ее Винни, – вставила Пибоди. – А в школе ее будут дразнить Винни-Пухом.
Мэвис пришла в ужас.
– Вы так думаете? Вычеркиваем Виньет. – Она успокаивающим жестом погладила живот. – Не волнуйся, детка, мы придумаем что-нибудь получше. Времени у нас полно. Увидимся, – бросила она на прощание и вернулась в кабинет Джульетты.
– Впечатления, Пибоди, – спросила Ева по пути вниз.
– Выглядит она потрясающе. И конечно, она придумает что-нибудь получше, чем Виньет или Видаль.
– Я спрашиваю о Джульетте Гейтс!
– Знаю. Я просто хотела вас поддеть. Лейтенант, – добавила Пибоди, встретив грозный взгляд Евы. – Она привыкла чувствовать себя звездой любого шоу, и ей это нравится. Одевается не столько даже по моде, сколько с целью доминировать. Честолюбива. Но без этого никак, иначе она не достигла бы таких высот в своем возрасте. Мне она показалась расчетливой и холодной. Нет трелей в голосе, когда говорит о своем ребенке. Насчет внебрачной связи вы попали прямо в яблочко. Честно говоря, от меня это ускользнуло. А потом, когда вы сказали и я все проиграла в уме, это стало ясно как божий день. У нее и голос изменился, и жесты. Полный интим.
– И, судя по тому, как ее лицо вспыхнуло, я бы сказала, ее собеседник намекал на некие игры, в которые они будут играть в час дня. Я хочу идентифицировать ее левого партнера на случай, если нам придется надавить на нее в будущем.
– Будем за ней следить?
– Нет, не стоит рисковать. Мы только что от нее, она может узнать любую из нас на близком расстоянии. Посмотрим, может, Бакстер с этим справится. Ее сын… Они в этом возрасте уже разговаривают?
– В этом возрасте они рта не закрывают. Их понимают только самые близкие родственники, но это не мешает им болтать без умолку.
– Она встречалась со своим леваком в воскресенье, в этом можно не сомневаться. И сын был с ней. Он разболтал бы об этом папочке?
– Она, наверное, сказала ему, что это секрет.
– Гм… – Для Евы это была чужая территория, и она положилась на мнение Пибоди. – Дети умеют хранить секреты?
– Нет, но вряд ли она хорошо знает собственного сына. А мальчик крепко привязан к отцу. Я бы сказала, он хранил секрет, пока она была рядом, но стоило ей выйти из комнаты, как он и брякнул: «Папа, мы с мамой и Левым Дядей качались на качелях, но это секрет».
– Нет, но вряд ли она хорошо знает собственного сына. А мальчик крепко привязан к отцу. Я бы сказала, он хранил секрет, пока она была рядом, но стоило ей выйти из комнаты, как он и брякнул: «Папа, мы с мамой и Левым Дядей качались на качелях, но это секрет».
Ева проиграла эту сцену у себя в голове и кивнула.
– И вряд ли это было в первый раз. Папочка знает, что происходит. И разве это может оставить его равнодушным? Разве он не почувствовал себя обманутым? Он сидит дома, заботится о ребенке, хлопочет по хозяйству, а она тем временем носится по всему городу – нет, даже по всему миру! – с каким-то другим мужиком. Идет гулять с сыном в парк и встречается там со своим хахалем. Да, это может здорово разозлить.
Они дошли до машины, и Ева села за руль.
– Мать и шлюха, – задумчиво продолжала она. – Мы все время возвращаемся к этому. Он с легкостью мог выбраться из дома для обоих убийств, и он мог купить бумагу, заплатив наличными, во время весенней поездки в Лондон. А может, ее и вправду поклонник прислал, какая разница? Он мог решить, что ему это только на руку. Он хорошо знаком с подробностями первоначальных убийств и с их исполнителями.
– Средство, мотив, возможность.
– Верно! Томас А. Брин только что перескочил в самое начало нашего списка.
ГЛАВА 15
Стоило Еве отключить телефон после разговора с Бакстером, как аппарат снова засигналил, и на видеопанели появилось лицо Уитни.
– Он встретится с вами в десять сорок пять. Смотри не оплошай.
– Да, сэр. Спасибо.
Пибоди внимательно изучила довольную улыбку на лице Евы.
– Неприятности?
– Собери мне данные о Софии Ди Карло, живущей в семье Ренквист няне, а я тебе все объясню по пути в ООН.
– Мы едем в ООН к Ренквисту? А вы не боитесь, что нас арестуют федералы?
– Мы едем извиняться, унижаться и ползать на коленях.
– Да вы понятия не имеете, как это делается! – воскликнула Пибоди. – Может, лучше сразу в тюрьму?
– Ты давай добывай данные. Если я не умею извиняться, унижаться и ползать, то лишь по одной причине: мне не приходилось попадать в такое положение, когда это требуется. Прежде чем извиняться, надо чтобы было за что.
Убедившись, что ответа не последовало, Ева глянула на свою помощницу.
– Комментариев не будет?
– Моя бабушка все время говорит: «Если не можешь сказать что-то умное, лучше держи рот закрытым».
– Вот если бы ты к ней прислушивалась, было бы совсем хорошо. Ренквист разозлился, его жена разозлилась, их положение позволяет им помешать расследованию. Никто так не умеет топить дело в бюрократии, как политики. А поскольку оба они произвели на меня впечатление напыщенных ослов, я решила, что, если завести волынку на тему «Я всего лишь на государственной службе, какой с меня спрос», это может сработать.
– София Ди Карло, двадцать шесть лет, не замужем. Гражданка Италии с зеленой картой и разрешением на работу. Родители и два брата живут в Риме. Ага, родители – домашняя прислуга, работают у Анджелы Дайзерт. Держу пари, это какая-то родственница миссис Напыщенной Ослицы. София служит у Ренквистов няней последние шесть лет. Судимостей не имеет.
– Ладно, девочка – дочь Ренквиста – уже школьного возраста, так? Ну-ка, посмотри, что можно найти по этому поводу.
– Лейтенант, можно здорово вляпаться, нарывая данные на несовершеннолетних, особенно на иностранцев, без особого разрешения.
– Добудь все, что сможешь.
Пибоди принялась за работу, пока Ева вела машину через весь город. Над головой в дрожащем от марева небе вспыхивали огни рекламы, проносились гондолы туристических трамваев. Ева попыталась прорепетировать в уме свою покаянную речь. Это оказалось нелегким делом, хотя она твердила себе, что действует ради благой цели.
– Все данные о ребенке заблокированы. Стандартная процедура, – объявила Пибоди. – Особенно среди состоятельных семей. Родители не хотят, чтобы похитители или извращенцы что-то разузнавали об их детях. Без особого разрешения вы ничего не получите.
– Я не могу просить о разрешении. Ренквисты не должны знать, что я их подозреваю. Ладно, все это неважно. Няня наверняка выводит девочку погулять, а может, и одна выходит по своим делам, это было бы еще лучше. Должен же у нее быть официальный выходной.
Тут они подъехали к комплексу зданий ООН, и Ева, отложив в сторону все свои мысли, приготовилась к многочисленным проверкам.
Им пришлось потратить двадцать минут, чтобы добраться до внешней приемной Ренквиста. Там их приветствовал администратор и попросил подождать. Ева решила, что лишние двадцать минут, проведенные в приемной, – это способ Ренквиста показать им, кто тут хозяин. Раздражение уже застревало у нее в горле, когда их пригласили войти.
– Прошу вас, будьте кратки, – с порога заявил Ренквист. – Я выкроил время для вас из очень плотного расписания только по личной просьбе начальника полиции. Вы и без того уже злоупотребили моим временем и к тому же потревожили мою жену.
– Да, сэр. Я глубоко сожалею, что пришлось побеспокоить вас и миссис Ренквист. Я перестаралась в своем усердии, стремясь как можно скрупулезнее провести расследование. Надеюсь, ни вы, ни миссис Ренквист не воспримете это как личное оскорбление и не станете выдвигать обвинения против департамента полиции.
Он выгнул бровь, в его глазах отразилось удивление, вскоре сменившееся самодовольством.
– Как еще прикажете воспринимать тот факт, что я стал подозреваемым в деле об убийстве? Только как личное оскорбление.
– Сожалею, что по моей вине у вас создалось такое впечатление. Процедура расследования требует рассмотрения всех возможных связей без единого исключения. Я… – Ева попыталась изобразить смущение и пожалела, что не может покраснеть. – Все, что я могу, это еще раз извиниться, сэр, и заверить вас, что лишь моя собственная досада вследствие неспособности прояснить это дело помешала мне проявить все должное уважение к вам и к миссис Ренквист. На самом же деле я лишь стараюсь удалить ваше имя из всех материалов, относящихся к данному делу. Мой разговор с миссис Ренквист, сколь бы он ни был опрометчив, все-таки принес пользу: он подтвердил ваше местонахождение на момент убийств.
– Моя жена была очень расстроена, так как этот неприятный предмет всплыл в разговоре, произошедшем в нашем доме в момент ожидавшегося прибытия гостей.
– Я это понимаю. Еще раз извиняюсь за причиненное неудобство. «Сукин ты сын!»
– Я вообще не понимаю, с какой стати мое имя должно фигурировать в каком бы то ни было списке лишь по тому, что я приобрел некую почтовую бумагу.
Ева опустила взгляд.
– Это моя единственная зацепка. Убийца нарочно оставляет мне эти записки. Он делает это мне назло. Вы не представляете, как я расстроена. Но это, конечно, не причина, чтобы беспокоить вашу жену, я понимаю. Прошу вас, передайте мои извинения миссис Ренквист. Вот теперь он улыбнулся, хотя и скупо.
– Непременно. Однако, лейтенант, у меня сложилось впечатление, что вы не пришли бы сюда с извинениями, если бы на этом не настояло ваше начальство.
Ева подняла взгляд, встретилась с ним глазами и позволила ему на секунду увидеть, что она думает на самом деле.
– Я всего лишь делала свою работу единственным доступным мне способом. Я не политик, я – простой полицейский. И я исполняю приказы, мистер Ренквист.
Он кивнул.
– Я уважаю тех, кто исполняет приказы, и могу проявить некоторое снисхождение к государственному служащему, преступившему в своем служебном рвении границы дозволенного. Надеюсь, вас не слишком сильно распекали.
– Не больше, чем требовали мои действия.
– И вы остаетесь ведущим следователем по данному делу?
– Да, сэр.
– В таком случае желаю вам успеха. – Ренквист поднялся и протянул руку. – Надеюсь, вам в самом скором времени удастся найти и арестовать лицо, совершившее эти деяния.
– Благодарю вас. – Ева задержала его руку в своей, задержала и его взгляд. – Я намерена лично посадить его в клетку и запереть в самом скором времени.
Он склонил голову набок.
– Это вера в свои силы, лейтенант, или самомнение?
– Называйте, как хотите, лишь бы сработало. Еще раз благодарю вас, сэр, за проявленное понимание и за то, что уделили нам время.
– Беру все свои слова обратно, – сказала Пибоди, когда они вышли из здания. – Вы классно все это разыграли. Извинения, принесенные через «не могу», с легким намеком на обиду. Рядовой солдат, уставший от своей службы, задерганный начальством, вынужденный стоически глотать навоз. Он купился с потрохами!
– Не так уж это было далеко от правды. Он мог бы здорово «поджарить» весь департамент. У него есть связи и в политических кругах, и в средствах массовой информации. Никто не приказывал мне извиняться, но никто не будет сокрушаться из-за того, что я это сделала. Политика хренова.