— Приняты, — сказал он коротко. — Думаю, Беннет вам все рассказал, как о работе, так и об оплате?
Один вежливо, но с достоинством поклонился.
— Да, ваша милость. Меня зовут Андреас, а это Юрген и Рольф. Для нас честь служить под вашей рукой. Мы видели, как у дороги развесили остатки шайки Твердолобого.
Беннет сказал, ухмыляясь:
— Ваша милость, они не от меня услышали про вас, клянусь!
— Но ты все равно приврал, — буркнул Гай. — Ладно, ребята, Беннет вас и дальше будет вводить в курс дела. Кстати, мне еще понадобятся настоящие воины… Шериф не должен ходить по окрестным лордам с протянутой шапкой и просить, чтобы помогли своими дружинами!
Андреас смотрел очень серьезно, кивнул и сказал, даже не посмотрев на товарищей за поддержкой:
— Знаем некоторых…
— Люди надежные?
Андреас чуть позволил себе ухмыльнуться.
— Будут такими.
— На вашу ответственность, — предупредил Гай.
— Ваша милость, — сказал Андреас серьезно, а Беннет за его спиной кивнул, — у вас будет свой отряд.
— Сильный, — прогудел его друг Юрген, могучий здоровяк.
— И верный только вам, — добавил Рольф, тоже здоровенный, белобрысый и наверняка тоже германец, судя по имени, как и оба его приятеля.
Гай промолчал, это само собой разумеется, если касается германцев, они всегда верны командиру и всегда держат слово, даже если дали случайно или по пьяни.
Пришли вести, что в Риме умер папа римский Климент, для Англии вроде бы все равно, но Гай ждал, что же сделает принц Джон. Его лютый противник епископ Лонгчамп считался и был папским легатом, что обеспечивало ему весомую поддержку Рима…
Как Гай и предположил, принц Джон мгновенно воспользовался крохотным преимуществом, нажал везде, где мог, и Лонгчамп, чувствуя себе менее уверенно, из осторожности вывел свои наемные отряды из Линкольда, однако и с принца Джона взял обещание, что тот не введет туда верные ему части.
Окрыленный успехом, принц Джон быстро усиливал свое влияние на местных лордов и сумел вынудить Лонгчампа дать торжественное обещание, что, если король Ричард погибнет, не достигнув берегов Англии, он, королевский канцлер Уильям Лонгчамп, поддержит занятие английского престола принцем Джоном.
Гай ломал голову, не понимая, на пользу ему или во вред усиление принца, и молился перед сном, чтобы удалось поскорее выкупить из плена короля Ричарда. Тот вернется в Англию и наведет порядок…
Хильд некоторое время пропадал в ближайших монастырях, но сегодня с торжеством принес оттуда «Книгу Страшного Суда», как ее называли в народе. Вильгельм Завоеватель, едва стал королем, сразу же объявил себя верховным собственником в королевстве, все землю побежденной Англии раздал своим соратникам, а также тем из покоренных саксонских лордов, которые признали его своим хозяином.
В том же году он велел переписать всю Англию, что в Европе вообще-то никогда не делалось. Королевские посланцы по всей стране проводили расследование через шерифов графств, баронов, священников, старост и вилланов из каждой деревни, которые под присягой давали показания о том, «как называется данное поместье, кто держал его раньше, сколько плугов на домене, сколько у людей, сколько вилланов, сколько рабов, сколько свободных людей, сколько леса, луга, пастбища, мельниц, рыбных прудов, сколько всего этого прибавилось или убавилось, сколько все это давало прежде и сколько дает теперь, сколько имел здесь свободный человек и сколько имеет теперь, и все это в трех видах: во время короля Эдуарда, в то время, когда это поместье дал король Вильгельм, и как оно есть в настоящее время; и может ли оно давать больше, чем дает теперь».
Гай читал, крутил в удивлении головой, книга, оказывается, периодически пополняется, в ней есть данные за позапрошлый год, а это же все равно, что и сегодня, в сельской жизни мало что меняется так быстро.
— Прекрасно, — сказал он с чувством. — Спасибо, Хильд!.. Ты даже не представляешь, как помог.
— Надеюсь, — сказал Хильд с надеждой. — Мне почему-то хочется, чтобы нас король не выгнал со службы.
Беннет обронил предостерегающе:
— Но и усердствовать нельзя.
Хильд спросил непонимающе:
— Почему?
Беннет взглянул на него с легким презрением.
— А кому нравится, когда с них дерут налоги? Сунут нож под ребра или достанут стрелой из-за дерева.
Аустин буркнул:
— Не суетись, монашек.
— Я не монашек, — сказал Хильд печально, — еще недостоин.
— Все равно.
Все трое посмотрели на Гая, тот буркнул, не отрывая взгляда от страниц толстой книги:
— Для того чтобы не сунули нож в ребра, надо, чтобы крестьяне видели не только дрателя налогов, но и власть, защищающую и помогающую. Вот и думайте, как это делать.
Они переглянулись, Аустин мудро предпочел промолчать, только смачно отхлебывал пиво из огромной деревянной кружки, похожей на маленький бочонок, а Беннет возразил с усмешечкой:
— Ваша милость, это вы думайте. А мы больше привычны исполнять да ворчать, что приказы какие-то дурацкие.
— А если не дурацкие?
— Все равно дурацкие, — уверенно возразил Беннет. — Когда это одобряли руководство? Разве что если в лесу сдохнет что-то совсем уж огромное…
— Привыкайте, — прогудел Аустин. — Власть для простого человека — плохо всегда.
Гай невесело вздохнул.
Его личный отряд пополнился еще двумя, теперь замок охраняют семь надежных воинов, что хороши с мечами, секирами и пиками, а также неплохо бьют из луков. И они же объезжают деревни, успокаивают, мол, власть не спит, охраняет.
Он разрешил пойманных разбойников вешать на месте без суда, главное, чтобы народ видел и мог подтвердить, что да, это именно разбойник, а не любитель ходить по ночам к чужим женам.
В одну из ночей в замок примчался гонец с письмом от секретаря королевского суда. Гай вскрыл и ощутил, как его накрыло холодной волной. Непривычно коротко и сухо ему предписывалось явиться в замок Ротервуд, где сейчас находится королевский суд, у него очередная выездная сессия, дважды в год объезжает страну и расследует все случаи нарушения законов.
Ротервуд совсем близко, неполный конный переход, если утром выехать — к обеду там, потому остаток ночи Гай уже не спал, сердце стучит часто и трусливо, а голова гудит от тревожных мыслей, как выкрутиться, отгавкаться, оправдаться, объяснить, что из всех вариантов он выбирал наиболее… правильные, что ли?
Утром, как ему показалось, Беннет и Аустин уже были слегка навеселе оба, когда он немедленно вызвал обоих к себе, но моментально протрезвели, как только увидели его лицо.
— Ваша милость, — сказал Беннет встревоженно, — что стряслось?
— Допрыгался, — ответил Гай мрачно. — Все-таки лорды… это лорды. У них и власть, и влияние, и связи. Вызывают в королевский суд.
— В Лондон?
— Нет, у них выездная сессия. Дважды в год объезжают Англию. Сейчас прибыли в Ротервуд.
Аустин спросил:
— А по чьей жалобе?
Гай пожал плечами.
— Даже не знаю. Кто-то из лордов, видимо. Хоть король и заявляет постоянно, что перед судом все равны, как лорды и простые крестьяне, так саксы и норманны, но мы же все видим…
Беннет молча принес кувшин вина и налил Гаю, а потом по чашке себе и Аустину. Гаю показалось, что оба смотрят на него, как на смертельно раненного, которого не спасет уже никакой лекарь.
Явился Хильд, ему тихонько все рассказал Аустин, Хильд тут же заявил твердо:
— Я с вами, господин!
— А тебе зачем?
— Не знаю, — признался Хильд, — но вы, ваша милость, в судах понимаете еще меньше меня.
Беннет посмотрел на послушника с признательностью.
— Езжай, друг. Даже если ничего не подскажешь, все равно живая душа рядом… Ваша милость, его нужно взять! А мы справимся и без него, сами знаете.
Гай допил вино, со стуком опустил чашку на столешницу.
— Все, еду, — сказал он резко. — А вы тут сидите тихо. Ни с кем не задираться. Помните, вы — защитники, а не нападальщики! Но даже с этим лучше дождаться… либо меня, либо того, кто придет на замену.
Беннет рыкнул зло:
— Я с другим работать не буду!
— И я, — заявил твердо Аустин.
А Хильд сказал хитро:
— А я сориентируюсь на месте… Я еду с вами, сэр Гай, даже если вы против. Без меня вы пропадете, как воробей в мышеловке.
Гай пробормотал:
— Да, конечно, ты же у нас единственный знаток законов. Хорошо, заодно повидаешься со своими братьями-монахами, о которых так хорошо рассказываешь.
Хильд отвел взгляд в сторону и оживленно заговорил, что они сумеют отгавкаться в суде, и самое большее, что грозит шерифу, — это штраф или отлучение от должности, но уж никак не тюремное заключение.
Ротервуд, как слышал Гай, находится на краю Шервудского леса. Когда произносят «Шервудский лес», то может показаться, что это некий лес, окруженный долинами и пашнями. На самом деле Англия покрыта одним труднопроходимым лесом, а Шервудский — его часть, отделенная от общей массы с одной стороны рекой, с другой — редкими пашнями и двумя городами, а с двух других свободно переходит в общий лес, как все моря всего лишь прибрежные части Великого океана.
Хильд отвел взгляд в сторону и оживленно заговорил, что они сумеют отгавкаться в суде, и самое большее, что грозит шерифу, — это штраф или отлучение от должности, но уж никак не тюремное заключение.
Ротервуд, как слышал Гай, находится на краю Шервудского леса. Когда произносят «Шервудский лес», то может показаться, что это некий лес, окруженный долинами и пашнями. На самом деле Англия покрыта одним труднопроходимым лесом, а Шервудский — его часть, отделенная от общей массы с одной стороны рекой, с другой — редкими пашнями и двумя городами, а с двух других свободно переходит в общий лес, как все моря всего лишь прибрежные части Великого океана.
И вообще в Англии название каждого пятого города графства или замка заканчивается на «вуд», потому что вся Англия погружена в лес, и каждого седьмого — на «шир», потому что, в какую сторону ни пойди, выйдешь к берегу моря.
Едва выехали из Ноттингема, пошел дождь и сопровождал их всю дорогу. Несмотря на широкие плащи, оба промокли до нитки, а потом и до костей.
Когда из серой пелены проступили очертания, как он понял, Ротервуда, то сперва даже не понял, что именно эту мрачную башню-крепость королевский судья выбрал для выездной сессии в этом графстве.
Он полагал, что Ротервуд — это замок, но здесь только башня, центральное здание, вокруг которого обычно и нарастает замок, здесь же и сама башня выглядит пугающе древней, мрачной и умирающей, словно ее построили неведомые народы, населявшие Британию.
Нет, англы и саксы всегда строили свои крепости, как и дома, только из дерева, так же точно и полулегендарные бритты, которых перебили вторгнувшиеся в Британию англы и назвавшие ее Англией. Хотя каменные сооружения строили римляне, правившие здесь несколько столетий, однако стиль совсем не тот, не нужно быть знатоком, чтобы узнать руку норманнов.
Он вспомнил, сколько раз эти земли переходили из рук в руки, сколько здесь отгремело кровопролитных сражений, так что этой башне еще и повезло, могло вообще не оказаться камня на камне.
У них приняли коней, спросили имена и впустили в малый холл. В замке вообще людей, как семечек в переспелом огурце, на каждом шагу королевская охрана, а стража там же, в малом холле, потребовала сдать оружие.
Гай поинтересовался:
— Я уже арестован?
Начальник охраны посмотрел на него с высокомерием верблюда самого Саладина.
— В королевский замок иначе не входят!
— Ротервуд… — пробормотал Гай, — королевский?
— Летняя резиденция его высочества, — объяснил командир. — Идите вон по этому коридору, там комнаты для гостей. Если вы по вызову, то ждите, когда за вами придут.
Хильд сказал бодро:
— Спасибо! Пойдемте, ваша милость.
— Чему так радуешься? — спросил Гай.
— А что не сразу в тюрьму, — объяснил Хильд. — Еще оправдываться позволят!
— Но не дадут, — буркнул Гай.
В конце коридора их встретили старшие слуги, помогли расположиться и объяснили, что ждать им придется не очень долго, судьи разбирают хоть и по десятку дел в день, но не затягивают, стараются все делать быстро.
Оставшись наедине, Хильд заметил озабоченно:
— А вот это мне и не нравится. Наше дело будет в конце дня, судьи устанут, станут раздражительными, а приговоры будут все суровей и жестче.
— У нас нет выбора, — отрезал Гай.
— Может, прикинуться больными?
— А утром, — спросил Гай язвительно, — выздороветь?
— Ну и что, — отпарировал Хильд. — В судебной практике все уловки хороши.
— Я не адвокат, — сказал Гай, — я рыцарь.
Им принесли пообедать, а потом почти сразу сэра Гая, ноттингемского шерифа, пригласили в зал заседаний. Он собрался с духом и пошел гордо и прямо, стараясь не выказывать то, что чувствует, когда приближается к массивной металлической двери, у которой замерли королевские гвардейцы.
Под зал суда отвели холл на первом этаже, он самый огромный, декорирован красными полотнищами и обилием щитов на стенах, длинный стол на помосте и два десятка лавок для публики, но их недостает, люди толпятся и под стенами.
Глава 18
Гай прошел по освобождаемому для него проходу, с обеих сторон злорадно шушукаются, он успел уловить пару язвительных реплик насчет того, что отсюда только в Тауэр, а дальше на плаху, но держал голову прямо, вышел к помосту и остановился, не дожидаясь, когда к нему шагнет королевский стражник и скажет, что дальше запрещено.
За столом пятеро судей, у всех усталый и помятый вид, а главный королевский судья, грузный человек с одутловатым синюшным лицом, явно обременен кучей болезней, порылся в бумагах и сказал скрипучим голосом:
— Шериф Гай Гисборн?
— Да, ваша честь.
— Шериф, — сказал судья, — вы находитесь на выездной сессии королевского суда, отнеситесь со всем уважением. На вас поступила жалоба в превышении полномочий.
— От кого? — спросил Гай.
— От баронов Леергука, Антиберга и виконта Генста, — объяснил судья.
— Но… я с ними не ссорился, — ответил Гай в растерянности.
— Это не важно, — сказал судья. — У них есть право и обязанность сообщать о злоупотреблении местных властей.
Гай возразил:
— Я не местная, я представитель центральной власти!
— Это тоже не важно, — сказал судья веско, — что вы можете сказать в свое оправдание?
— Невиновен, — ответил Гай. — И вообще… в чем конкретно меня обвиняют?
— Покушение на жизнь барона Тошильдера, — сказал судья, — и убийство его сына с оруженосцем. Давление на графа Ингольфа, которого вы сумели заставить уплатить вам лично огромную сумму!
— Эта сумма занесена в ведомость, — возразил Гай, — я себе не взял ни копейки!
— Проверим, — пообещал судья, — однако что насчет превышения полномочий?
Гай сказал с твердостью, которую сам не ожидал от себя:
— Ваша честь, я чего-то недопонимаю… У меня показания всех крестьян, которые наблюдали за происходящим, когда барон Тошильдер со своими людьми топтал их поля, а это около сорока человек! Вам этого недостаточно?
Генеральный судья замялся, но его помощник справа, явно более расторопный, сказал быстро, перехватывая у лорда инициативу:
— Мы пока не рассматриваем вопрос, кто на кого напал, и не спровоцировали ли вы стычку сами неправомерными словами или действиями…
— Но крестьяне…
Судья прервал, повысив голос:
— Крестьяне могут не улавливать некоторые тонкости.
— Например? — спросил Гай, не утерпев. — Вы считаете крестьян менее дееспособными, чем бароны?
Судья произнес строго:
— Не дерзите, сэр Гай. Вы могли оскорбить барона Тошильдера и его людей, но не прямо, что доступно пониманию крестьян, а… иначе, вот почему он и вспылил! Но я повторяю, мы это пока не рассматриваем, сейчас всех моих коллег интересует более насущный вопрос…
— Я весь внимание, ваша честь.
— …Не превысили ли вы вверенные вам полномочия?.. Мне трудно поверить, что на вас напали пятеро вооруженных людей, а вы вот так легко отбились!
Гай спросил сдавленным голосом:
— А как, по-вашему, все происходило?
Главный судья сказал громко, забирая инициативу ведения процесса:
— Гораздо проще поверить, что вы напали на пятерых безоружных, убили двоих и ранили одного, а еще двое вам сдались, не решаясь сопротивляться королевской власти!.. Это, по крайней мере, поддается объяснению!
— Объяснению? — переспросил Гай, едва размыкая челюсти, сведенные гневом. — На меня напали пятеро деревенских дураков, у которых мечи только для важности!.. И чтобы перед женщинами бахвалиться. Я же прошел сквозь огонь сражений от Акры до Иерусалима, дрался в сотне схваток насмерть, и если выжил, а мои противники нет, то не это ли говорит, что я что-то да понимаю в схватках? К тому же бойцом был только сам барон… да и то в прошлом, а еще его сын, погибший вместе с ним… Слуга, которого я пронзил его же мечом, и двое оруженосцев, что только начинали учиться обращаться с оружием… вы считаете их воинами? Не всякий, ваша честь, взявший меч, становится воином. Я не могу бросить вам вызов, но я прошу… даже умоляю выставить вашего человека на поединок, и я докажу вам, что одно дело — побеждать в ваших потешных схватках, другое — когда бьются насмерть!.. А мы будем биться насмерть!
Судьи, члены коллегии, советники, все замолчали и смотрели в полной тишине на разгневанного шерифа. Гай понял, что сейчас всякий представил ту жуть непрерывных боев, когда армия крестоносцев продвигалась, захватывая города и разбивая войска Саладина, к святыне христианского мира — Иерусалиму.
Судья с левого фланга кашлянул и проговорил таким же непримиримым, как и у его коллег, голосом:
— Вы свидетельствуете против себя, сэр Гай. Со своим умением прирожденного бойца вы могли намеренно спровоцировать барона и его людей напасть…