Все помещение средних размеров, эта половина заполнена лордами, как он понял сразу, от каждого веет мощью и величием, а на той стороне под стеной помост с балдахином цвета крови, внизу такого же цвета ковер, посреди помоста королевский трон с высокой спинкой, Гай сразу увидел на ней изображение щита с леопардом, личный герб короля Ричарда Львиное Сердце. Справа и слева от трона по роскошному креслу, оба пустые, как и трон, но из зала как раз к помосту шел грузный человек, похожий на простоявшую зиму копну, в сутане малинового цвета и с огромным золотым крестом на груди.
Под взглядами всего зала он с кряхтением поднялся на помост, хотя там всего одна ступенька, так же тяжело опустился в кресло справа от трона.
Похоже, это и есть знаменитый епископ Уильям Лонгчамп, епископ Илийский, первое лицо в королевстве, оставленный лично Ричардом руководить королевством в его отсутствие. Грузный, очень немолодой, щеки висят по бокам, как у старой охотничьей собаки, сутана едва смиряет напор живота. Его поддерживает широкий полотняный епископский пояс, конец которого свисает вниз, на голове круглая епископская шапочка малинового цвета с коротеньким хохолком посредине.
На плечах поверх сутаны роскошная пелерина, именуемая мантией, на груди панагия, то есть овальный образ Богоматери, и массивный крест на золотой цепи.
Ни для кого в Англии не секрет, что всю власть король Ричард оставил в руках Лонгчампа, которому доверяет больше, чем брату Джону. Даже в Святую Землю доходили слухи о конфликтах между канцлером и принцем Джоном, что не желал смиряться с ролью послушной овцы. Ричард даже направил в далекую Англию епископа Руанского, чтобы тот уладил споры, а также повелел, чтобы Хью Бардульф, верный соратник Ричарда, сменил брата Уильяма Лонгчампа на должности шерифа провинции Йорк.
Лончамп возжелал взять под свою руку замок Линкольн, имеющий важное стратегическое значение, а также контролирующий богатые земли, но принц Джон к этому времени уже сумел найти сторонников среди оставшихся в Англии лордов и неожиданно осадил Линкольн, а также внезапно захватил замки Тикхилл и Ноттингем, где никто не ожидал нападения…
Через минуту через зал прошел и, легко вскочив на помост, в левое от трона кресло сел человек в строгой черной одежде с белым воротником.
Главный казначей, решил Гисборн настороженно, деятельный Жан Маршалл, брат Уильяма Маршалла… а если нет, то это граф Омальский Уильям де Мандевиль. Он с епископом Даремом Гуго возглавляет выездные суды графств, а де Мандевиль отвечает еще и за континентальные владения короля.
Гаю показалось, что всемогущий Лонгчамп его заприметил и брезгливо всматривается в пришельца из Палестины, хотя должен бы как раз проникнуться симпатией, ведь он в числе первых откликнулся на призыв папы выступить на защиту святыни христианства — Иерусалима, захваченного сарацинами…
Он почувствовал себя одиноко, как не ощущал даже в песках Палестины, когда в ночи оказывался один в абсолютно чужом мире, где вокруг только враги.
Неожиданно громко и звучно протрубили трубы, церемониймейстер прокричал с радостным подъемом:
— Принц Джон!
Глава 4
Полузакрывающие вход во внутренние покои шелковые полотнища колыхнулись, принц Джон вошел быстро и целеустремленно, несмотря на грузное тело. Почти такой же крупный, как и его брат Ричард. Но Гай не увидел в его лице ни отваги, ни свирепой ярости, что так часто вспыхивала на красивом и мужественном лице короля с львиным сердцем.
То есть все три сына Генриха II получили владения во Франции. Холодную и туманную Англию никто не любил и не хотел там вообще появляться, как и сам король Генрих II…
Придворные склонились в таком почтительном поклоне, что Гай стиснул кулаки, так кланяются только королю, да как смеет этот мерзавец…
Сам он лишь чуть-чуть наклонил голову, принц Джон на ходу скользнул по нему недовольным взглядом, но ничего не сказал, молча прошел к королевскому трону и сел уверенно и властно, откинувшись на спинку и положив руки на широкие подлокотники.
На голове холодно блистает корона принца, но Гаю показалось, что она слишком уж похожа на королевскую. Если верить слухам, страной правит Лонгчамп, однако в королевском кресле сидит принц Джон, и вид у него такой, что все-таки правит он и только он…
Когда принц начал прием, опять же — принц, а не Лонгчамп, — Гай больше присматривался к нему, брату короля, как все говорят, постоянно копающему под короля, чем слушал жалобы и прошения. Те настолько поразили мелочностью и склочностью, что сразу же перестал их воспринимать, словно боялся заразиться.
Одновременно постоянно осторожно посматривал по сторонам, все еще непонятно, почему его перехватили прямо с корабля.
Прием длился и длился, в зале осталось уже совсем мало людей, наконец принц Джон вперил в него острый взгляд.
— Сэр Гай, — произнес он.
Гай вздрогнул, голос показался похожим на голос Ричарда, рассердился на себя за такое сравнение и пошел ровным шагом по расступившемуся проходу к помосту.
Принц наблюдал за ним с недоброжелательным выражением на рыхлом нездоровом лице. Вообще-то Гай намеревался преклонить колено, как делали все, но сейчас, озлившись, что посмел сравнивать это ничтожество с божественным королем Ричардом, гордо вздернул голову и, остановившись, поклонился коротко, даже не сгибая спины.
— Ваше высочество…
За его спиной недовольно загудели, послышались злые голоса, кто-то громко назвал выкормышем Ричарда, кто-то еще громче предложил вышвырнуть его из дворца и послать пасти свиней.
Принц Джон рассматривал его в упор, а когда заговорил, в голосе звучала злая издевка:
— Вы все-таки уцелели, сэр Гай?.. Мне кажется, из тех сорока тысяч человек, которых мой братец увел в крестовый поход, вы едва ли не единственный?
Гай твердо выдержал его взгляд, ответил ровно, скрывая гнев и бешенство на такое оскорбление:
— Позволю себе не согласиться с вашим высочеством.
— В чем?
— Что я единственный, — ответил Гай. — Уверен, добраться до Англии смогут многие.
Принц громко фыркнул.
— Добраться? А почему не вернуться с блестящей победой под гром фанфар и с развернутыми знаменами?
Гай стиснул челюсти и несколько секунд превозмогал бешенство, наконец ответил ровным голосом с холодной учтивостью:
— Ваше высочество настолько заняты важнейшими, без сомнения, делами, что забыли, крестовый поход одобрен папой римским, наместником Бога на земле.
Принц поморщился.
— Ах да, папа… Ну да, папы всегда воюют чужими руками. Если бы я так мог! Наверное, тоже бы воевал.
— Ваше высочество, — произнес Гай твердо, сердце его начало стучать часто и сильно, — есть ценности дороже наших бренных жизней!
Принц некоторое время рассматривал его из-под полуопущенных век. Гай замер в ожидании, придворные за спиной шушукаются все громче, а голоса звучат все злее.
Принц Джон рассматривал его внимательно, как коня на базаре.
— Крепкий, — пробормотал он, — в меру жестокий, выживший там, где погибли все сорок тысяч… И так и не ставший лордом, ведь проливал кровь за идею, а не награды. Гм… У вас, сэр Гай, нет ни земли, ни вообще угла в Англии, как я понимаю. Безземельный, а теперь даже безлошадный рыцарь-крестоносец!.. Прокаленный солнцем настолько, что уже не человек, а обгорелая головешка… Но я буду совсем уж ничтожным правителем, каким меня и считают, если не сумею выжать из вас и последние соки!
Епископ впервые шелохнулся, во взгляде его Гай читал неодобрение, но когда он наклонился к принцу и что-то сказал негромко, тот отмахнулся.
— Полноте, ваше преосвященство… У него спина крепкая. Если добрался до Англии живым…
Человек слева произнес тоже негромко, но Гай расслышал:
— Ваше высочество, люди из похода возвращаются опасные. Они ни во что не ставят как веру, так и власть…
Принц тоже отмахнулся, даже отвечать не стал, а обратился сразу к Гаю:
— Вы молоды, сэр Гай, дерзость у вас бьет через край… Я вот все стараюсь придумать для вас наказание, чтобы вы ощутили… гм… да-да, ощутили…
Гай гордо выпрямился и упер одну руку в бок, что вообще-то нарушение придворного этикета, но теперь плевать. За спиной громко предлагали бросить его в тюрьму, выставить из страны, послать на границу к шотландцам.
Принц все раздумывал, и Гай сказал дерзко:
— Ваше высочество даже не предполагает, что нам пришлось пережить в жарких песках мира сарацинов! Так что любое ваше наказание я встречу… со смехом.
Принц покачал головой, взгляд его стал острее.
— Гай Гисборн, — произнес он пренебрежительно, — преданнейший вассал и соратник моего братца… родом из Кардифа, обладал неплохим уделом, но продал, чтобы на вырученные деньги купить хорошие доспехи, оружие, боевого коня и отправиться с моим братцем за море восстанавливать справедливость… как будто в Англии с нею уже все в порядке. Двенадцать лет боев, множество ран, часто захватывал богатую добычу, но жертвовал на нужды похода, оставляя себе только на нового коня и доспехи взамен изрубленных… И вот теперь вернулся в Англию без средств к существованию…
— Гай Гисборн, — произнес он пренебрежительно, — преданнейший вассал и соратник моего братца… родом из Кардифа, обладал неплохим уделом, но продал, чтобы на вырученные деньги купить хорошие доспехи, оружие, боевого коня и отправиться с моим братцем за море восстанавливать справедливость… как будто в Англии с нею уже все в порядке. Двенадцать лет боев, множество ран, часто захватывал богатую добычу, но жертвовал на нужды похода, оставляя себе только на нового коня и доспехи взамен изрубленных… И вот теперь вернулся в Англию без средств к существованию…
Лорд-канцлер заметил с улыбочкой:
— Ваше высочество почему так уверены? Несколько крупных бриллиантов любой человек на его месте точно бы себе оставил!
Принц нервно дернул щекой.
— Да вы посмотрите на него, — сказал он хмуро. — Разве такой себе что-то возьмет? Не-е-е-т, он только отдавал. Чем я, конечно, и воспользуюсь.
Гай сказал дерзко:
— Ваше высочество, я, конечно, весьма польщен, что вы так досконально знаете мою биографию. Но я все-таки не понимаю…
Принц сказал пренебрежительно:
— Зато понимаю я.
— Но я тоже… как бы… принимаю участие?
Принц отмахнулся.
— Очень слабое. Даже незначительное.
Гай посмотрел исподлобья.
— Ваше высочество?
— Вот изволю, — сказал принц, — чтобы вы, сэр Гай, отдали себя всего без остатка. Судя по скудным сведениям, что докатываются до нас, вы не однажды брали на себя руководство войсками?
Гай слегка поклонился.
— Ваше высочество, это преувеличение. Всего лишь небольшими отрядами. И то лишь в критических ситуациях.
— Хорошо-хорошо, — согласился принц, — а кто сумел выстроить укрепленный лагерь в пустыне, когда обоз не смог двигаться через жаркие пески?
Гай пожал плечами.
— Была острая необходимость, ваше высочество. А никого из более знатных рыцарей близко не оказалось. Вот и пришлось…
— Но ваш лагерь оказался неприступен, — напомнил принц, — и отражал атаки почти месяц, пока к вам не пришли на помощь войска графа Блаутерского. Вот потому вы сейчас и стоите здесь, сэр Гай.
Гай позволил себе чуть искривить губы в иронической улыбке.
— Мне предстоит строить лагерь в болотах Англии?
— Вы почти угадали, — согласился принц безмятежно. — Я намерен назначить вас шерифом в самые опасные земли Англии, что фактически выходят из-под контроля королевской власти. Думаю, после этого ваши трудности в песках Палестины померкнут… да, померкнут после того, как проедетесь по Англии… нынешней.
Гай вздрогнул, он даже пропустил мимо ушей то, что его посылают едва ли не на верную смерть, все равно показалось, что ослышался.
— Ваше высочество?
Принц буркнул:
— Что вам непонятно?
— Должность шерифа, — ответил Гай. — Это достаточно высокое место, но я… у меня нет ни земли, ни титула.
Принц смотрел на него с нескрываемой насмешкой.
— Это все есть у меня, — ответил он высокомерно, — и я могу назначать кого угодно и куда угодно. Но если думаете, что я к вам вдруг вот так ни с того ни с сего проявил благосклонность, вы глубоко ошибаетесь. Вы получите участок земли… но вот сумеете ли удержать… и вообще удержаться?
Гай покачал головой.
— Ваше высочество, я вынужден отказаться от этой, без сомнения, высокой и почетной должности.
Принц спросил:
— Могу я поинтересоваться, почему?
Гай ответил сумрачно:
— Можете. Но я предпочел бы, чтобы вы этого не делали.
— Почему?
— Не люблю говорить неприятные вещи, — признался Гай.
Все затихли, принц посмотрел на него испытующе.
— Понятно, это как-то связано с моим братцем?.. Гнушаетесь принимать из рук, как говорят в народе, узурпатора трона? Но должен вам напомнить, что мой великий канцлер, мудрый епископ Лонгчамп, целиком и полностью поддерживает меня, по крайней мере в этом вопросе… Дорогой канцлер, вы ведь поддерживаете?
Епископ чуть склонил голову.
— Если вам так угодно, ваше высочество. Хотя затея вообще-то глупая.
— Так я же дурак, — ответил принц, — и вообще сволочь. Могу же самодурничать в отсутствие брата?
Канцлер усмехнулся уголком рта и смолчал, а принц вперил требовательный взгляд в стоящего перед ним крестоносца.
Гай произнес твердо, стараясь, чтобы это не прозвучало дерзко, но это все-таки прозвучало:
— Но вы не король, ваше высочество.
Тишина в зале повисла мертвая и такая тяжелая, что Гаю показалось, будто потолок прогибается и вот-вот рухнет.
Принц поинтересовался хмуро:
— И что? Пусть до возвращения короля в стране все больше усиливается беспорядок?.. Хорошо, тогда зайдем с другой стороны… Господин секретарь, прошу вас зачитать пункты о назначении шерифов королем…
Из рядов придворных один сделал шаг вперед, грузный и осанистый, поклонился и, вперив взгляд в пространство, заговорил монотонным голосом:
— Статья двенадцатая: «Отказываться от принятия должности шерифа запрещается под угрозою значительного денежного штрафа. Срок, на который назначается шериф, — годичный».
Принц пробормотал:
— Мудрый закон… Значительного денежного штрафа… гм… а если назначаемый шериф не внесет означенный штраф?
— Тюрьма, — бесстрастным голосом произнес личный секретарь короля, а теперь, как понял Гай, уже принца Джона. — Пока не заплатит полностью.
— Гм… — произнес принц с удовлетворением в голосе, — пока не заплатит… А если у него нет имения, чтобы продать и расплатиться… Или нет богатых родственников… то, как я полагаю, оставаться ему там навеки?
Личный секретарь возразил:
— Обычно по истечении некоторого срока таких направляют на тяжелые каторжные работы. Бессрочные.
Принц повернулся к Гаю.
— Хорошие у нас законы?
Гай с похолодевшим сердцем едва сумел разлепить замороженные в ужасе губы:
— Не мне судить, ваше высочество.
— И что скажете теперь?
Гай поклонился и, развернувшись, пошел деревянными шагами к двери. Принц вскрикнул в удивлении:
— Куда вы?
Стражи скрестили копья перед дерзким, не давая выйти. Гай обернулся, ответил спокойным голосом, хотя внутри все дрожит и сжимается от страха и безнадежности:
— В тюрьму, ваше высочество.
Глава 5
Принц вздохнул, лицо его омрачилось. Некоторое время рассматривал исподлобья, наконец проговорил с кривой улыбкой:
— Плохо бы я служил Англии, если бы гноил в тюрьмах таких стойких и принципиальных, способных еще послужить… не мне, так Англии. Тогда зайдем еще с одной стороны… вы, конечно, рассчитываете, что как только мой братец вернется в Англию, так все и наладится?
Гай ответил ровным голосом, стараясь не раздражать принца, все больше хмелеющего от ощущения королевской власти:
— Ваше высочество, скажу честно, я действительно надеюсь, что как только законный король вернется в Англию…
За спиной громко захохотали в несколько голосов, а принц сказал неприятным голосом:
— Да-да, если вернется… В том-то и проблема, сэр Гай. Вы, вероятно, еще не в курсе того, что случилось?
Гай ответил с настороженностью в голосе:
— Н-нет, ваше высочество.
— Гм, — сказал принц Джон, во всем его облике Гай увидел нескрываемое злорадство, — тогда вам придется кое-что узнать новое и не совсем приятное… для вас, верного вассала моего братца. Как вы, наверное, знаете, он заключил договор с Саладином, по которому оставил Иерусалим, за который так долго дрался, в руках мусульман. Святой Крест освободить тоже не сумел, христиан на землях Саладина защитить не смог, а крепость Аскалон, которую выстроили там на месте из камней собственными руками и которую так долго отстаивали, пришлось срыть.
Гай наклонил голову, чувствуя, как ярость и отчаяние заползают в сердце.
— Это не конец, — проговорил он с трудом. — Король Ричард сможет повести войска в новый Крестовый поход!
— Да? — спросил принц саркастически. — Вот уж сомневаюсь. Потому что мой братец, вне себя от горя и ярости, спешно отправился в Англию, где надеялся собрать новое войско, но так как к этому времени успел оскорбить всех государей Европы, через чьи земли идут дороги, то решился плыть по ничейному Адриатическому морю, что вообще-то глупость… однако около берега между Аквилеей и Венецией первый же ветер снес корабль человека, который не умеет ладить с окружающими, к берегу и посадил на мель.
Гай перекрестился и сказал отчетливо:
— Господи, спаси короля Англии Ричарда!
Принц поморщился.
— Да, Господь зачем-то его спас. Видимо, чтобы нас испытать. Мой братец сошел на берег и с тремя провожатыми, переодевшись в простого путника, двинулся через Фриауль, но вскоре о нем донесли герцогу Леопольду, знамя которого он сорвал в Акре, бросил в грязь и топтал в своем обычном припадке ярости. Словом, моего братца схватили и заперли в замке Дюренштейн.