– Вы слышали, Павел Дмитриевич?
– Государь, помилуйте! Ну как окаянных урезонить?
– Ввести обязательные контрольные промеры, милейший Павел Дмитриевич! – сказал Сергей. – А не дожидаться, когда контрольная комиссия проведет их. Я не сомневаюсь в вашей честности, граф, знаю вашу заботу о подчинённых, что редко встречается в министерской среде; отдаю должное вашей энергии, взвешенности поступков, последовательности в достижении цели. Но мне кажется, что вы несколько увлеклись проектом моего устранения из политики и, вместо того чтобы разбираться в реальных недостатках работы вашего министерства, взялись поддерживать тех людей, которые желают остановить каток реформ. Они и рады этому обстоятельству и вас, первого, под него и сунули. Я слишком хорошо знаю вашу роль в освобождении крестьян и проведении земельной реформы, поэтому мягко пока реагирую на недочеты в работе, милейший Павел Дмитриевич. И надеюсь, что вашей энергии будет достаточно, чтобы к маю закрыть имеющиеся недостатки. Полугода должно хватить.
Граф Киселев несколько раз хватал воздух ртом, чтобы ответить, но постоянно косился на улыбающегося императора, и его смелость как рукой снимало. Он был придворным до мозга костей. Выступать против «любимчика» царя он побоялся, видя, что государь того поддерживает.
А в далёком Йоханнесбурге вечером того же дня молодой князь Николай спросил Кобру:
– А ты давно знаешь князя Михайлова? – Его так воспитывали, он обращался на «вы» только к членам императорской фамилии. Впрочем, «Кобра» отвечал ему тем же. На недоуменный вопрос пацана: «Как же так?» ему доступно объяснили, что это другое государство, и власть династии Романовых сюда не распространяется. Каждый остался при своем мнении, но Александр II, отправляя сюда сына, приказал ему во всем слушаться Александра Ивановича.
– Давно. Мне тогда было на три года больше, чем тебе. Я тогда срочную в 76-й служил. Нас Хаттаб зажал под Бамутом, раскидав по склонам снайперов с крупнокалиберками. Вывели из строя всю технику. Осень, дожди хлещут, низкая облачность. «Вертухи» не летают, командование ничем помочь не может. Потом говорят, что к нам ушла «семерка». Что это такое – мы не знали. Ночью подошло семь человек. Что бросилось в глаза: кругом грязь, просто непроходимая, а они пришли с почти чистыми берцами. Одеты не так, как мы, за спинами большие рюкзаки, а не эрдэшки, как у нас. Все в «лешаках». Сразу сели чистить оружие, а не отдыхать. Один из них сказал нашему лейтенанту: «Доложи, «Седьмой» прибыл. И подготовь карту». А сам вытащил из чехла здоровенную КСВК и начал её чистить с неполной разборкой. Пятеро уже закончили чистку, вскрыли по банке консервов, поели и прикемарили. А двое с «крупняхами» продолжали готовить оружие. Они здорово отличались от нас. Настоящие «псы войны»: всё подогнано, ни одного лишнего движения или детали, всё бесшумно, очень молчаливые. Их командир собрал свою «пушку», набил два магазина и сунул их за пазуху. «Показывай! И где были потери?» – сказал он лейтенанту. Тот многословно начал давать информацию. «То есть постоянного наблюдения за противником не велось? Где труба?» Минут двадцать он смотрел куда-то во тьму, что он там видел, осталось никому не известно. «Всё, по коням!» Его бойцы встали, на головах были ноктовизоры, он рукой показал команду: «Попрыгать». Оставил на столе какую-то странную рацию, и они ушли. Под утро раздалось три выстрела из крупнокалиберных винтовок, потом несколько очередей из двух «печенегов». Чехи попытались было дернуться, но прозвучало ещё несколько одиночных выстрелов, очереди из пулеметов и АГС. Мы добавили, и всё стихло. Как только стемнело, чехи начали отход, сопровождаемые огнем этих двух групп. На склоне мы подобрали на утро четыре крупнокалиберных «Баррета 82». Снайперов у «чехов» было четыре группы. Группа «Седьмого» помогла нам починить один из четырех бэтээров, и мы все ушли вниз, оставив позицию. Уже в Ассиновской, на базе, я подошел к «Седьмому» и попросился в его группу. «Сержант, у меня в группе только офицеры». – «А где их готовят?» – «Сейчас? В Новосибе». На следующий год я поступил туда, на разведывательный факультет. А потом оказался в бригаде, которой командовал «Седьмой». Ну, а потом здесь.
Они разговаривали, лежа в гамаках, неподалеку от дома, в котором жил Кобра и его семья. Густая африканская ночь была наполнена звуками ночных птиц и животных. Дом был огорожен глинобитным забором, на котором стояли датчики объема. У подростка накопилась куча вопросов по терминологии. Вдруг в руках Кобры появился АПС, а с веранды послышался квакающий звук сработавшей сигналки.
– К бою! Отходим к веранде! – тихо скомандовал он и подтолкнул замешкавшегося князя к входу в дом.
– Не бежать! Медленно! – сказал Сашка, доставая второй «стечкин». Николай пытался расстегнуть неудобную кобуру с револьвером. Вдруг раздалась очередь из АПС, звериный рык с визгом и из кустов выскочил косматый лев. Ещё очередь! Лев, в прыжке, заверещал и упал, не долетев до цесаревича. Раздалось ещё два выстрела, уже в голову за ухо. Задергались лапы, хвост, пошли судороги. Через минуту лев затих. Князь смотрел на это широко раскрытыми от ужаса глазами.
– Попался, хромоножка! – «Кобра» держал в руке лапу льва, с разодранной гниющей пястью. Достал нож и вырезал из нее колючку акации, похожую на трезубец, с отогнутыми назад двумя отростками.
– Это – лев-людоед! Он хромой, поэтому перешел на охоту за людьми. Месяц назад он от нас ушел у Ратанды, убив одного из загонщиков. Можешь подёргать его за усы. Уже не кусается!
Николай отрицательно покачал головой и ушел в дом. Там его долго успокаивала Наталья, жена Астафьева. У мальчика легкий нервный срыв. Атаки льва он не ожидал. Потом ему подарили его уши и один из клыков, нанизанных на золотую цепь.
– Почему он атаковал меня?
– Ты меньше и находился чуть ближе к кустам. И не успел достать оружие. Вот и стал потенциальной жертвой.
– Но ведь ты попал в него раньше, чем он прыгнул?
– Чтобы одним выстрелом убить льва, требуется более мощное оружие. Этот пистолет предназначен для людей, а не для охоты. Останавливающее действие у этих патронов недостаточное для такого крупного животного.
Так как шкура была испорчена несколькими попаданиями, да и просто была облезлая, поскольку животное болело, в подарок она не годилась. Зулусы принесли и подарили князю несколько шикарных шкур различных кошек. Отлично выделанных и великолепного качества.
Африка понравилась молодому человеку, и, прощаясь, он обещал вернуться. Он прибыл в Петербург через два месяца. Заканчивалась весна 1860 года.
По пути на родину в Копенгагене он познакомился со своей невестой – принцессой Дагмар, дочерью Христиана IX, короля Датского. Четырнадцатилетняя принцесса должного впечатления не произвела, зато он оставил неизгладимый след в сердце девушки. Ещё бы! Охотник на львов, возвращавшийся с обучения в загадочном русском «SpetzNaz», покоритель зулусов, водитель «bronetranspoter». И всё с фотографиями, и даже цветными! Вот он возле убитого буйвола (действительно, сам убил атакующего буйвола, уже после атаки льва). Вот он держит в руках толстенную отвратительную шумящую гадюку в песках у Уолфиш-Бея. Вот он за рулём аутомобиля и бронетранспортёра! Герой, да и только. Много ли нужно, чтобы покорить сердце молоденькой девицы? Тем более что церемония обручения состоялась, и они официально стали женихом и невестой. Вскоре его отправили в Севастополь, правда, не на полный, а на ускоренный курс обучения, на три года.
А в Соединённых Штатах началась шумная и знаковая президентская кампания. Многочисленный Север решил непременно победить богатый Юг. Россия соблюдала полный нейтралитет, газеты Канады практически не освещали события, происходящие на юге. Полным ходом шло строительство Трансканадской магистрали. Брат министра Госимуществ, генерал-губернатор Канады получил строжайшее указание Михайлова успеть до весны следующего года пустить поезда по всей линии от Квебека до Ванкувера. К сожалению, не удалось договориться о поставках рельсов на западное побережье. Тот минимум литых рельсов, который смогли поставить из Южной Африки, смог закрыть только проблему с конками в Ванкувере и был использован для строительства вокзала и сортировочной станции там. На большее ни на что не хватило. Проблема заключалась в том, что прокатных станов в Западном полушарии ещё не было. Западное побережье было представлено двумя городами, со спутниками, где в этот момент шла золотая лихорадка. Знаменитая Калифорнийская золотая лихорадка. Был организован массовый завоз китайцев с континентального Китая. Собственного белого населения было не так много, но через прерии и индейские территории сюда потянулись многочисленные повозки искателей приключений с Востока. Почувствовали отток населения и канадская Колумбия, и Русская Америка. Да, немало русских пыталось бросить заниматься пушным делом и рыбной ловлей, а стать миллионерами в Калифорнии.
Помочь Киселёву было нечем! Поэтому увеличили поставки катаных рельсов из Донбасса. Для окончания работ требовалось перебросить почти двести тысяч рельсов. Благо, что шпалы перебрасывать не требовалось. Работы велись уже за Виннипегом, вышли в канадские прерии, где скорость укладки возросла до восьми километров в сутки. Но впереди были Скалистые горы! Плюс совершенно дурацкая граница со Штатами. Дорогу приходилось вести вдоль самой границы. Туда, в Скалистые горы, уже переброшены строители. Но возникли проблемы с их снабжением, так как сама дорога проходила почти в семистах километрах! Все возили на фургонах.
К строительству удалось подключить многих американцев, правда, их конечной целью был не Ванкувер, а Фриско! А на строительстве они зарабатывали «стартовый капитал», чтобы заплатить за столбики на участке. К сожалению, дезертирство среди этой части рабочих было обычным явлением. Слегка заработав, они бросали это грязное дело и устремлялись на Запад, который их манил золотым песком и многочисленными рассказами о нечаянном и быстром обогащении. Из-за них Киселёву приходилось держать многочисленную охрану как в отрядах, так и на путеукладчиках. Не бандитствовали там только ленивые! Великий уравнитель «Его Величество Кольт» в шпилечном варианте уже выпускался, и выстрелы на Западе гремели вовсю. Но на локомотивном заводе в Квебеке уже заканчивают строительство последнего, из шести предусмотренных, бронепоезда и начинают изготовлять дизельные пушечно-пулемётные бронеплощадки.
Продолжается накопление колёсных пар для американской колеи в 1435, 1473, 1588 и 1581 миллиметров. Там ещё продолжались «колейные войны» и единой ширины просто не было. «Канадская» же 1495 миллиметров, которой насчитывалось около 500 километров на востоке страны, уже была полностью заменена «русской» 1524 миллиметра. В общем, канадская Россия вовсю готовилась к будущей войне, стараясь не привлекать к этому внимания. В этот критический для стройки момент Сергей дал указания объявить о находке золота на острове Ванкувер, но право на лицензию можно было получить только отработав на строительстве Трансканадской магистрали не менее шести месяцев. Гарнизона в Ванкувере хватало, чтобы отбить любые попытки незаконного проникновения к месторождению. От желающих принять участие в строительстве не было отбоя. Свежие кадры формировали в Монреале в отряды, грузили в вагоны и отправляли на Запад под охраной русской железнодорожной и канадской конной полиции. Недостатка в финансировании не возникало, так как оно шло из трех источников: акции магистрали, бюджет России и бюджет Капской провинции. Собрать в самой Канаде средства для строительства было бы невозможно. Саму эту дорогу построили уже после первой мировой войны, финансировали строительство банки Англии, чтобы предотвратить гражданскую войну, вызванную Великой депрессией 20–30-х годов ХХ века.
Не меньшую активность проявляли в этот момент Змей, который договорился с генерал-капитаном Франсиско Серрано-и-Домингeс об аренде порта Гуантанамо, и Адмиралтейство. Не шибко богатый будущий маршал Испании с удовольствием взял ассигнациями и, вместе со своей любовницей, королевой Изабеллой II, сумел продавить это решение через парламент: собрание кортесов. Арендная плата составляла 5000 рублей в год и 500 в месяц лично генерал-капитану. Таманская нефтепромысловая компания скупила акции «Merrimac Company» в Порт-оф-Спейне, и в Гуантанамо начали накапливать соляр и мазут для русского флота. Строились стационарные причалы, сухие доки.
В военном отношении оборонительные сооружения в порту застыли на уровне конца XVIII века. Несколько береговых батарей с единорогами прикрывали фарватер. Площадки были открытыми, пороховые склады заглублены недостаточно. Но времени на «отделку помещений» практически не было. Командиром базы был назначен контр-адмирал Бутаков, он же командующий Карибской эскадрой, в его распоряжение выделялись два линкора типа «Император Николай I», новенькие, только что сошедшие со стапелей в Петербурге и Николаеве турбоходы с четырьмя турбинами «Путиловского завода» суммарной мощностью в 60 000 лошадиных сил. С броней до 265 миллиметров в наиболее ответственных местах. Но в основном применялась стодвадцатипятимиллиметровая хром-ванадиевая броня с поверхностным цементированием. В качестве главного калибра использовались орудия Обуховского завода 12'' (305 мм)/52, со съемными лейнерами. Для уменьшения износа стволов основным выстрелом был полузаряд. В этом случае начальная скорость снаряда составляла чуть более 520 метров в секунду. При стрельбе полными зарядами – 875 метров в секунду. Дредноутная схема, скорее всего, теперь она будет называться «николаевской»: две носовые башни МК-3-12 и две кормовые. Недостаточная мощность силовой установки компенсировалась большой автономностью. Форсажная мощность самих турбин была вдвое больше, но мощность была сознательно снижена производительностью котлов. Ещё одно котельное отделение и вторая дымовая труба могли быть установлены, но военной необходимости в этом не возникало, поэтому помещения были отданы под судовые запасы, дополнительные танки с топливом. Транцевая корма обеспечила увеличение скорости экономического хода до 14 узлов, а максимальная скорость равнялась 21,6 узла. Постановка второго комплекта котлов могла дать прирост скорости до 30 узлов. Планировалось построить двенадцать таких кораблей. Два готовы, два на достройке на плаву, и шесть находилось в доках. Четыре в Петербурге и два в Николаеве. Водоизмещение линкоров составляло 28 000 тонн.
Особое внимание уделялось мореходности: кораблям предстояло бороздить весь Мировой океан. Для их обслуживания заложены доки в Монреале, Капфорте, Гуантанамо. К сожалению, приходилось учитывать то неприятное обстоятельство, что два крупнейших судостроительных завода находились в мелководном Петербурге, где девятиметровая осадка была лимитирована. Поэтому от максимального «23 проекта» пришлось отказаться в пользу доработанного гибрида «Парижской Коммуны», из-за удачного бака, и «Бисмарка», но был добавлен носовой бульб. Как ни бился Сергей с командованием флота, убедить их не строить такие монстры не удалось. А состояние промышленности не позволяло запустить более современные проекты. Пока и такой гибрид требовал огромного напряжения всей страны. Но Александр II считал себя именно моряком! Как же! У него опыт шестимесячного рейдерства в Атлантике! Поэтому для него было невозможно отказаться от такого эпохального события: Россия – владычица океанов! Среди кораблей того времени это были настоящие монстры! Наличие артиллерийских и навигационных локаторов делало их по-настоящему чрезвычайно опасными для любого флота.
Максимальный калибр на остальных флотах был 9 дюймов, и орудия у всех были дульнозарядными. А здесь – поршневой затвор, пневматические досылатели, раздельное заряжание каждого из трех орудий в башне. Плюс – огромный калибр. Плюс возможность стрелять облегченным осветительно-зажигательным снарядом на расстояние 54 километра. В общем, ещё в 1852 году, артиллеристы вцепились в чертежи этого орудия и самостоятельно довели его до ума за шесть лет, замучив конструкторов и технологов Обуховского завода, а как только заработали мартены и была получена необходимая сталь, так и дело пошло. Все ж таки, крупнейшее русское орудие. А уж под него и кораблики понадобились! Не могут адмиралы без игрушек! Главный выигрыш – усиление возможностей береговой обороны. Орудия и башни производятся серийно, и в главные военно-морские базы такие башни начали поставляться на постоянной основе. Вход в Финский залив должны прикрывать четыре такие батареи. Вход в Ботнический залив – две + две. Подходы к Севастополю – две батареи, к Капфорту – четыре. То же самое проектировалось для Канады. В нашей истории эти пушки были сняты с вооружения аж в 1999 году. Если бы не Ельцин, то стояли бы дольше. Их главное отличие от аналогов: отсутствие приливов и цапф на корпусе ствола, что разносило остальные орудия в клочья. Вот этот маленький секрет мы и будем хранить! Ради того, что наши базы будут надежно защищены, можно и потерпеть присутствие на морях и океанах артиллерийских линкоров. Производство орудий поставлено на поток, артиллерийские локаторы идут как обязательный элемент к каждой башне. А для кораблей будущего разрабатывается автоматическое стотридцатимиллиметровое орудие в башне АК-130. Фактически главный калибр линкоров типа «Николай I» мог применяться для преодоления береговой обороны стран Балтийских проливов, Англии и некоторых других стран, но основную огневую мощь составляли сделанные в России сто– и тридцатимиллиметровые орудия универсальных башен «Бахча-1м», которых на каждом линкоре было сорок. Они выполняли роль противоминной артиллерии, расположены были в казематах по бортам, снабжены гиростабилизаторами и автоматизированы по самое не хочу.