– Жарко не станет. Ты чего высматриваешь?
– На чем жарить станем. Жаль, деревьев нету.
– Не переживай, придумаем что-нибудь.
Семка на ходу отрезал небольшой кусок мяса, подвесил его в воздухе и обработал ультразвуком и паром. Потом разрезал на восемь совсем уж маленьких порций и вновь тщательно пропарил. Раздал каждому по порции.
– Пробуем. Плохих последствий не ожидается, но до конца уверенным можно быть лишь после пробы.
– Не стану я есть непонятно что! – неожиданно возмутился Ефремов. – Вдруг отравимся!
– Эй, отдай мне, – тут же предложил Жиба.
– Я тоже не откажусь, – заявил, облизывая пальцы, Кантур. – А ты учти, ослабнешь с голодухи, мы тебя нести не станем. Одно дело, когда человек ранение получил или контузию, другое – по своей дурости всем помехой сделался.
Ефремов от такого напора растерялся, скрипнул зубами и, закрыв глаза, вонзил зубы в свою порцию.
– Ну как?
– Соли бы.
– И еще мясца пять раз по столько же! – хохотнул Кантур.
Остальное мясо уложили в корзинку из травы и в котомку, которую сметливый Ахметка смастерил из паутинного кокона. Семка укрыл их защитой, чтобы запах не привлек хищников или насекомых.
Проверка прошла успешно, расстройство желудка коснулось только несчастливого в последнее время Кантура. Но тот признался, что автоматически пожевал какую-то оказавшуюся очень горькой травинку. Так что обед у них был маловкусным, но сытным.
– Осталось придумать, как и из чего построить плот, – сказал Семен Барсуку, умывающемуся под струйкой воды.
– Вот это радостная весть, – обрадовался лейтенант и плеснул водой в Семена. – Будем думать по пути.
– Вы о чем? – спросил полковник Разуваев, стоявший в очереди к «умывальнику». – Впереди река?
– Нет. Впереди степь, кое-где рощи и еще несколько глубоких оврагов, – объяснил Семка.
– Так зачем плот?
– Пусть это будет сюрприз.
Отряд несколько раз останавливался у заболоченных низин – собирали местную осоку, или, может быть, местный камыш, вполне пригодный, чтобы сплести из него веревки. Личный состав пребывал в не меньшем недоумении, чем полковник, непонятный приказ исполнялся, но, конечно, и обсуждался, выдвигались разные гипотезы, только Семен и Барсук как в рот воды на брали.
– Вон у горизонта роща темнеет. Там должны найтись подходящие жерди.
– Должны, – согласился Семен и принял правее, чтобы выйти к роще с правой ее стороны, рассчитывая таким образом уменьшить крюк маршрута.
– Да уж, – протянул Семен. – Чего только не увидишь.
– А я по телевизору видел, что у нас на Земле тоже нечто подобное есть, – сообщил Куликов. – Мангровые заросли, например. А, нет. Там про мангры тоже было, а похожее про фикусы.
– Фикус у моей бабушки в кадке растет, – засомневался Кантур.
– Так это домашний, а там про дикие рассказывали.
– Совсем дикие? – спросил Жиба. – На людей кидаются?
Честно говоря, Семен ни про мангры, ни про фикусы ничего похожего не помнил. Кажется, вся эта не такая уж маленькая роща – шагов в шестьсот длиной и в четыреста шириной – состояла из одного дерева. То, что они видели сейчас, остановившись рядом с опушкой, заставляло думать именно так. От стволов высотой метров в десять на разной высоте отходили ветки, мало чем уступающие по толщине самому стволу. Чтобы не держать на весу такую тяжесть, дерево пускало с веток к земле ростки, которые врастали в почву и сами становились стволами. И колоннами для поддержки ветвей одновременно. Издалека было отчетливо видно, что в центре рощи высота деревьев раза в три выше, чем на краю.
А еще во многих местах побеги опускались на нижние ветви и врастали корнями не в грунт, а в них. Ветви кое-где сплетались причудливыми узорами, изгибались арками. Если добавить к этому, что если заглянуть чуть глубже в эту рощу-дерево, голой земли там и не увидишь – сплошь торчат отовсюду кривые, порой толстые, порой, наоборот, тонкие, извитые, словно лента у гимнастки, корни, – то картина получалась завораживающая и слегка жутковатая.
– Не, точно фикус, – не унимался Куликов. – Вон и листья растут только на самом верху.
– Фикус-пикус… – проворчал в ответ Жиба. – Больше на лабиринт похоже.
– Одно другому не противоречит. Вот жаль не помню, какая у того фикуса кора была.
Кора точно заслуживала отдельного взгляда. Не кора, а сеточка, натянутая на дерево. В некоторых местах старая кора отслоилась от ствола, висела чем-то наподобие рыбацкой сети, и сквозь нее проглядывала молодая серо-зеленая кора, контрастирующая с почти черным цветом стволов, ветвей и корней.
– Тебя что-то насторожило? – тихонько спросил Барсук Семку. – Учуял кого или что?
– В том-то и дело, что никого и ничего. Тут вон какое раздолье для всякого зверья, а его нет. Насекомых тоже мало.
– А главное, нет ни палок, ни веток сухих. А отпиливать живые ветки мне отчего-то не хочется.
Сверху ветер сорвал несколько листьев и сыпанул какой-то трухи. Тотчас ближайший к месту их падения плод в форме амфоры лопнул и высыпал несколько пригоршней мохнатых гусениц очень яркой расцветки.
– Ну хоть что-то прояснилось, – хмыкнул Семка.
– А что прояснилось? – тут же спросил Жиба, которому уже надоело спорить с Куликовым о сходстве этого дерева с фикусом.
– Кто и как тут чистоту поддерживает.
– Разрешите вопрос? А какую задачу мы здесь выполняем?
– Нам необходимо набрать дюжину жердей, из которых можно будет связать легкий, но прочный помост, – ответил ему Барсук. – Некоторое подобие плота. Так что лясы точить предлагаю с целью решения поставленной задачи. К дереву пока не подходим, руками не трогаем. Смотрим, изучаем, обсуждаем.
– Разрешите сразу сказать? – спросил Куликов. – В этом месте вон те болтающиеся как веревки корешки слишком тонкие. А вон те, которые в землю уже вросли – наоборот, слишком толстые стали. Как понимаю, мы в глубину забираться не хотим? Значит, нужно пройти вдоль опушки и внимательно смотреть, уж обязательно попадутся жерди нужной длины и толщины.
Семен еще не решил, станет ли он вообще трогать это дерево, но с предложением согласился. Вдруг при осмотре встретится и такое, что его сомнения развеет. Ну или усугубит, что тоже результат важный.
Буквально через две дюжины шагов увидели несколько стволов и веток, сплошь покрытых яркими красными цветами. Росли они аккуратненько между нитями странной коры. И вокруг них жужжали пчелы! Это немного успокаивало.
Чуть дальше пришлось обойти заболоченное место. И снова небольшое открытие. Вновь цветы, но цветы совершенно иного рода.
– Вон дерево сплошь устрицами обросло, створки то открываются, то закрываются, – сказал полковник Разуваев. – Или это тоже цветочки?
– Похоже, что цветочки. А может, еще что, но на дереве растет.
Эти цветы действительно были похожи на устричные раковины. Створки периодически раскрывались и захлопывались – ловили залетавшую с болотца мошку.
Эта новость Семену не понравилась – дерево явно было всеядным. Так что, вполне возможно, зверье его избегало, чтобы не быть съеденным. А еще дерево было очень уж разносторонним. Им за десять минут повстречались десятки разновидностей цветов, плодов, наростов и бог его знает чего еще, произраставшего то на стволах, то на ветвях, то на корнях, то на всем вместе. И у каждой новой разновидности были своя специализация и свое предназначение. По большей части охотничьего характера.
Вскоре нашелся участок, где в изобилии имелись «жерди», подходящие для их плота.
Семен все еще пребывал в нерешительности и велел отряду отступить на сотню шагов в сторону и устроить небольшой привал. Пока отдыхали, принял-таки решение. Без плота его способности к перевозке пассажиров и грузов останутся неиспользованными, и шагать им придется еще три-четыре дня. Другие рощи в округе – точно такие же фикусы или что там еще. Так что? Даже кустов нигде не растет, вплоть до ближайшего оврага, а до него день хода. А что сейчас творится на базе, его очень сильно волновало, и очень хотелось вернуться обратно как можно быстрее.
Вот чего Разуваева понесло в эти Отражения?! Чего не сиделось на месте, когда проблем невпроворот, когда всю базу перекорежило и разворотило, оторвало от внешнего мира… По двухсотому и трехтысячному уровням бродят чудища… Впрочем, об этом он Полкана спрашивал, не очень вежливо, кстати сказать, тот и сам не мог теперь себя понять. Мямлил о том, что в отсутствие ученых специалистов по внеземным проблемам вынужден был взять на себя инициативу и ответственность за хотя бы за беглое изучение открывшихся планет и условий жизни на них. Даже меньше, за простую короткую рекогносцировку.
– Да выслужиться он хотел, – сказал, оставшись наедине с Семкой, Барсук. – Понял, что едва связь с поверхностью восстановится, ему достанется так, что мама не горюй. Даже тем, что исполнял приказы, не отмажется. Вот и решил проявить инициативу. Мог бы исподтишка у нас что-то выведать, узнать, как себя вести, и прочее. Нет ведь, кинулся сломя голову и солдат повел.
Семен тогда с ним согласился. А сейчас вот расхлебывал вместе со всеми последствия этой дурацкой инициативы.
Все, решено. Ничего этому дереву не сделается, если он аккуратно отрежет несколько стволиков и веточек. Тогда уже завтра к вечеру они будут возле узла миров и скорее всего сразу же смогут вернуться.
– Виктор Иванович, – позвал он Пехова. – Сколько нам жердей нужно заготовить?
– Дюжину продольных и полдюжины поперечных.
– Сейчас сделаем. Только очень быстро. Я подрезаю снизу, поднимаюсь вверх и подрезаю сверху. Внизу уже стоит человек и принимает. Ну и передает по цепочке на опушку. Надеюсь, углубляться в лес не придется.
– Хотя было бы…
– Конечно, интересно глянуть. Но не будем рисковать.
Семку порой самого тошнило, каким он стал рассудительным. А что делать, если ответственность за живых людей несешь?
Шагнул он под своды – в данном случае именно, что под сплошной свод из сплетенных ветвей, опирающихся на колоны стволов, – с опаской. Но ничего вокруг ни на каплю не изменилось. Так что Семка успокоился. Почти. Потому что предстояло еще поработать лесо рубом.
Он тщательно выбрал ровный стволик нужной толщины и чиркнул по его основанию когтем. Тихо, спокойно, никто не заголосил, не кинулся на супостата отбиваться. Семка подрезал еще два стоящих неподалеку ствола и взлетел вверх. Остановился на полпути к кроне, хотел сесть на ветку, но передумал.
– Куликов, принимай.
Сержант, засмотревшийся на летающего Семку, стоял, чуть приоткрыв рот.
– Куликов, чтоб тебя!
– Виноват. Принимаю, режьте.
Первая жердочка, им срезанная, тоже никаких последствий не имела. Равно как и вторая, и третья, и десятая. После десятой встал вопрос – вернуться на опушку и искать подходящий материал, продолжая обходить рощу по кругу, или углубиться еще на десяток метров и срезать виднеющиеся там стройматериалы?
Семен сверху видел всех и каждого, ни с кем ничего дурного не случилось. Разве что на Кантура вывалились сразу два мешка с гусеницами. Но те, несмотря на свою грозную красно-желто-черную раскраску, не обожгли его едкой слизью, не плюнули в него ядом, в общем, единственным ущербом оказался испуг.
– Куликов, сейчас перейдем вон к тому стволу, что с арки свисает. Видишь? Передай по цепочке, пусть все ближе подойдут и чуть растянутся. Да, тут вот придется вокруг этого сгущения передавать, нужно, чтобы Кантур к тебе ближе подошел. А остальные, наоборот, пусть растянутся, лучше пару шагов навстречу друг другу сделать, но сразу на опушку доставить.
– Понял.
Куликов принялся передавать распоряжение по цепи, а Семен, воспользовавшись крохотной паузой, взлетел повыше.
– Хм! А вон там кто-то все-таки живет, – пробормотал он себе под нос, прислушиваясь к происходящему внутри одного из стволов. И крикнул вниз: – Ну что там, готовы?
Ответа не последовало, Семен юркнул ниже, на свою прежнюю позицию, откуда недавно видел всех, начиная от сержанта Куликова, принимавшего у него срезанные жерди, и кончая полковником Разуваевым, укладывавшим их в пяти шагах от опушки. Ну или от крайнего ствола этого многоствольного дерева. И не увидел никого, ни одного человека. На опушке лежали жерди, котомки с мясом. И все!
То, что кричать бессмысленно, Семен понял тотчас. А вот то, что он остался один в этом чужом мире, до него дошло не сразу.
15
Семка никогда в жизни не оставался совершенно один. Понятное дело, он мог уединиться в своей комнате или даже пойти побродить по лесу. Но он в точности знал, что совсем недалеко, в крайнем случае в часе ходьбы, есть люди. А чуть дальше есть родные или просто нечужие люди.
Сейчас рядом не было никого! Даже клоны-телохранители исчезли неведомо куда. Поняв это, Семен схватился за голову. Только вчера размышлял о том, что вот, дескать, позавчера его клоны были слеплены по образу и подобию Семена Кольцова, находящегося в прекрасном состоянии, а следовательно, и большую часть его возможностей усвоившими. А новые им в подметки не годятся. Так почему же утром, проснувшись почти полностью восстановившимся, он не подумал обновить их? Целы пока, главное, что от них требуется, выполняют, ну и пусть свой короткий век доживут. А оно вон как обернулось! Может быть, всех дел было бы телепортировать охраняемого человека обратно. Или не дать затянуть в… тут надо сообразить, как похищен его отряд… очень уж все быстро произошло. Семка дернулся было переместиться прямиком в самый центр этой злополучной рощи и выдрать там все с корнями, но взял себя в руки. Опрометчивыми действиями редко можно добиться нужного результата. Он проверил тех клонов, что осуществляли дальнюю разведку. Целы. Но, как и он – он-то вообще рядом был, так что с них спрос невелик, – ничего не увидели и не почувствовали. Люди пропали в единый миг и совершенно бесследно.
Такого коварства от треклятого фикуса Семен не ждал. Он мог палец отдать – дерево даже не почувствовало, что у него чуть-чуть позаимствовали его деревянной плоти. С другой стороны, он был уверен, что фикус этот не простой, что он сродни тем странным созданиям, которых они нередко встречали по пути к Каньону и которые одновременно могли считаться и растениями и животными. Те, правда, всегда были подвижными, иногда очень даже шустрыми. Это чудо-дерево перемещалось, только разрастаясь вширь. Ну может, еще и в ввысь, и в глубину.
Присев на сложенные жерди, он создал нового клона, поручил ему охрану самого себя и принялся сканировать всеми ему доступными способами рощу, ее окрестности и то, что скрывалось под ней. Не получив полезной информации, собрался уже отделить сознание и проникнуть в сердцевину рощи. Или послать туда клонов?
Тут его телохранитель сообщил о надвигающейся опасности. Семка, чтобы не оборачиваться и не терять сосредоточенности, глянул глазами клона и фыркнул. Тоже мне опасность! Полдюжины гиен того же вида, что вчера ночью, скандалили возле их лагеря. Морды противные, слюнявые, глаза как плошки… Нет, явно ночные звери, так с чего днем приперлись и слюни пускают, на него поглядывая? И не грызутся друг с дружкой, что для них вроде не характерно. Семен приготовился поставить защиту, но лишь тогда, когда и если эти твари полезут к нему. И они полезли, словно по команде, все разом и с места в карьер.
Впрочем, защитное поле ему не понадобилось, потому что ни один зверь до него не добрался. Еще на дальней дистанции бежавший первым отлетел вдруг назад и покатился кубарем, словно врезавшись в невидимую преграду. Тут же второй сделал кульбит назад. Третьего отшвырнуло в сторону, еще троих завалило на землю ударами в лоб.
Били с разбегу, набрав хорошую скорость, огромные шмели. Три гиены после их ударов так и не поднялись, три другие сумели встать на лапы и рванули в разные стороны, жалобно вереща противными своими голосами. Но шмели, опередив их, вновь атаковали лоб в лоб, так что и убегать стало некому. А шмели, довольно и басовито жужжа, подлетели к Семке. Ох, как он им обрадовался! Живые существа как-никак. И не чужие ему. Позавчера вылупились крошечными, а сегодня вон какими вымахали – здоровых зверюг в нокаут отправляют. Его одомашненные дикие пчелки вновь уселись ему на плечо и принялись что-то мастерить. Но Семену, как бы он ни был рад их появлению и как бы ни был благодарен за такую активную защиту, было не до них. Он лишь пальцем погладил каждого – ненароком обнаружив у них на лбах твердое утолщение, предназначенное, видимо, как раз для таких вот баталий, когда приходится бодать с разгона, – и переключился на поиск своих товарищей. А именно создал группу клонов и отправил их с пяти сторон в рощу.
Он мог бы видеть то, что видел каждый, но с одной головой смотреть пятью парами глаз (свои он вынужден был закрыть) бессмысленно, все равно мозг воспринимает что-то одно, самое яркое или самое важное. Так что пусть помощники сами определяют, увидели они стоящее или нет, если сочтут нужным, позовут его. А пока он сосредоточился на клоне, вошедшем в лес с противоположной стороны.
Клон сам по себе принял решение продвигаться не по земле и не в кронах рощи, а неспешно лететь на средней высоте, огибая стволы и ныряя в арки веток. Поначалу, первые метров сто, ничего нового видно не было – те же прихотливые переплетения толстых и тонких стволов, огромных и не очень веток, шуршание вверху длинных овальных листьев. Встречались «амфоры» с гусеницами, стволы, усыпанные яркими цветами.
Роща из двухъярусной почти без перехода превратилась в трехъярусную. Сделалось чуть сумрачнее, а само дерево-лес стало выглядеть загадочнее. Особенно колоритно смотрелись висевшие здесь повсюду отслоившиеся от стволов и веток «сети» его необычной коры.
В одном месте добрая дюжина стволов срослась кругом. Не идеальным, зато плотным, без единого зазора. Клон взлетел над центром этого круга и заглянул внутрь. Оказалось, что эта бочка доверху наполнена водой, в которой поселилось немало всяких водоплавающих существ. Что особо удивительно, были там и рыбки. Тут Семена позвал первый, если считать по часовой стрелке, клон. Семен «переключился».