Все…
Воняло — просто омерзительно. Упал в самое дерьмо — но как говорил их дрилл-инструктор: лучше валяться в грязи, чем в собственной крови.
У кабины — лежал убитый шофер. Один из торговцев — с какими-то бабьими вскриками терзал одного из убитых террористов ножом — видимо, родственник. Сержант поднял автомат, показавшийся ему самым новым, повесил его на плечо. От второго — отсоединил магазин. Пошел к машине, обыскал водителя, пассажира и пулеметчика. Нашел карманный Коран, немного денег — медные монеты ОАЭ, интересно это кто это здесь ими рассчитывается. У пулеметчика — хорошие пулеметчики здесь ценились — оказались быры. Напоследок — он открыл бензобак и дважды выстрелил в него.
Машина вспыхнула…
Когда сержант Бунт поднялся наверх, чтобы ехать дальше — один из торговцев, пожилой — протянул ему новый, на вид приличный джинсовый костюм. Жестами показал, что не мешало бы переодеться…
19 июля 1996 года Сомали Могадишо Рынок Бакараха
Сержант Грегори Бунт неторопливо, несуетно шел по оружейным рядам рынка Бакараха, присматриваясь к товару…
Товар был самый разный, вплоть до карабинов М4, которые могли быть в руках у американцев, погибших в результате неудачной попытки захватить генерала Айдида. Обычных автоматов Калашникова китайского производства, ракетных установок РПГ — пруд пруди. Но сержанту — нужно было кое-что особенное, и потому — он не спешил делать покупку.
Пистолеты — пользовались здесь особой популярностью, потому что они были предметом первой необходимости, их можно было носить за поясом, не особо обременяя себя лишним весом и не занимая руки — и в то же время быстро и эффективно применить в уличной перестрелке. Доминировали пистолеты местного африканского и китайского производства. Много было ТТ, таких же, какой был у сержанта, китайских, югославских, самых разных модификаций. В том числе с дополнительным предохранителем. Из Египта ввозили производившиеся там Беретты старого образца с однорядным магазином, из Судана — местные копии CZ. Немало было русских Макаровых — их поставляли сюда русские почти бесплатно и они расходились по рукам. Были и Кольты-1911 тоже китайские и револьверы, судя по клеймам — югославские. Единственное, что он увидел необычного: Смит-Вессон 686 с деревянной рукояткой, хромированный и с шестидюймовым стволом. Откуда здесь взялся — Богу весь.
Или Аллаху.
Пистолетов-пулеметов почти не было, видимо потому, что пистолетные патроны довольно дороги. Он увидел несколько русских ППС и ППШ, пару Узи и МР-5. Зато автоматов — было море. Господствовал Его Величество Калашников — им были вооружены почти все армии здесь, он поставлялся и партизанам, этих автоматов было так много, что они стоили дешевле любого автоматического пистолета. Можно было выбирать все что угодно — от относительно нового югославского АК, непонятно как сюда попавшего до проржавевших или с вытертым до блеска воронением автоматов, которые когда то держали в руках бойцы местной армии, разбежавшейся после падения коммунистического режима и превратившейся в банды. Остальное — было представлено довольно редкими вкраплениями — G3, явно иранского производства, пара FN Fal, которая была популярна много южнее. Автоматы висели гроздьями на старых, пропитанных кровью и потом ремнях, стояли в корзинах, лучшие были горделиво разложены на прилавках. Тут же были и пулеметы — китайские ПК и РПК, иранские или суданские MG-42, непонятно как доживший до сего дня итальянский Бреда, патроны к которому не выпускались — он стоил меньше автомата, явно приманка для лохов. Выделялся русский Горюнов, тяжелое тело которого было прислонено к одному из прилавков и прицеплено цепью — чтобы не стащили. Станка видно не было — то ли продавец держал его отдельно, чтобы назначить на него отдельно цену, то ли его вообще не было, и пулемет предназначался для продажи в таком виде для установки на машину.
Но сержант пришел не за этим. Он пришел за снайперской винтовкой. Купил у одного из прилавков еще один ТТ, четыре магазина и две коробки патронов к нему — он продолжил поиски того, что ему на самом деле было нужно.
Снайперские винтовки были и даже в некотором ассортименте — он опасался обратного. Явно от армии остались снайперские винтовки Драгунова, многие без прицелов и в таком виде, что страшно было смотреть. У одной — приклад, явно расколотый, был замотан тряпкой. Еще у одной — его и вовсе не было — какой-то придурок сделал из снайперской винтовки обрез и гордо предлагал его покупателям. У многих винтовок приклад был либо покрашен в зеленый цвет, либо к нему был прикреплен портрет какого-нибудь лидера либо — амулет, для добавления точности винтовке. Африка…
Сержант имел дело со снайперскими винтовками Драгунова — как и все морские пехотинцы, он прошел краткий курс обращения с оружием вероятного противника, а потом, отправляясь в Сомали прошел и продвинутый курс. Драгунов был не таким уж и плохим оружием, как о нем думают. В хорошем состоянии он показывал точность равную примерно трети точности М40,[13] из нее вполне можно было гарантированно попасть в ростовую фигуру с четырехсот-пятисот метров. Приклад был нерегулируемым и довольно коротким для сержанта — но удерживать винтовку было удобно. Прицел был странным — без перекрестья, без делений, очень малой кратности — но и к нему можно было приноровиться, для посильных для винтовки дистанций он был вполне пригоден. Полуавтоматический механизм и отъемный магазин на десять патронов давал винтовке неплохую огневую мощь, в каких-то условиях позволяя использовать ее как штурмовую — тем более что она была легче М40. Однако, сержант не знал, с какого расстояния ему придется стрелять и при каких условиях. Поэтому, он решил продолжить поиски и взять СВД, только если ему не приглянется ничего больше…
Классические снайперские винтовки с продольно-поворотным затвором тоже были. Немного — но они были. В этой стране никогда не было ни диких зверей, ни нормальной охоты — поэтому охотничьих карабинов и штуцеров не было — но снайперские винтовки были. Он заметил один прилавок, где снайперское оружие занимало большую часть выставляемого к продаже товара и, кружа кругами, все время возвращался к нему. Хозяин товара — пожилой негр — приметил странного покупателя, но подзывать его посмотреть товар тоже не спешил. Вероятно — он был не просто торговцем, которому надо продать товар и неважно какой именно — но и снайпером. Возможно — в прошлом снайпером, хотя отставных снайперов не бывает, эта работа остается с человеком до смертного одра. Поэтому — он терпеливо сидел на перевернутом ящике из порта и ждал, пока странный покупатель подойдет сам. Если ему нужно будет подойти — подойдет…
Вероятно, этот человек имел какие-то контакты за границей, позволяющие ему получать оружие из складов распавшихся армий и мобилизационных ресурсов Восточного блока, стран Восточной Европы, освободившихся от коммунистической тирании — потому что практически все оружие у него было новым и оттуда. Автоматы АК двух видов — югославский и чешский,[14] причем новые. Еще какие-то пистолеты-пулеметы, похожие на советский ППШ — но все же не ППШ, с голым, без радиатора стволом, возможно — китайские. Пистолеты — причем неплохие. И снайперские винтовки. Драгуновы, но было кое-что еще.
Снайперские винтовки комблока. Во-первых — винтовки Мосина-Нагана, они были на вооружении советской армии до Драгунова, а потом — их распространяли в Африке и Азии, немало их было и во Вьетнаме и в Ливане. Классические, похожие на Маузеры винтовки, с простым, коротким прицелом времен Второй мировой войны. Непонятно в каком состоянии — но он знал, что вооруженные таким оружием снайперы Вьетконг наделали немало дел во Вьетнаме, и это оружие нельзя было недооценивать. Но и брать его как основное он не собирался: винтовки были выпущены в тридцатых-сороковых годах, им не меньше пятидесяти лет и в чьих руках они побывали, сколько выстрелов сделали — Богу весть. В Африке — не особо заботились о своем оружии, привычки такой не было.
Были и винтовки с более современными прицелами. Он выделил Мосин и кажется Маузер, обе — с прицелами, похожими на прицелы СВД с резиновыми наглазниками. Кажется… после войны советский блок передал производство таких винтовок своим сателлитам, а может быть на старые винтовки поставили новые прицелы. Как бы то ни было — надо было разбираться…
Во время очередного круга — он резко свернул к нужному ему лотку.
— Ас саламу алейкум — поздоровался сержант приветствием, которое было универсальным для Востока и приемлемым для Северной Африки, где было сильно арабское влияние.
— Ва алейкум ас салам — степенно поздоровался пожилой негр, пристально наблюдавший за новым покупателем из-под приопущенных век.
— Натака кунунуа бандуки — сержант на суахили, самом распространенном языке Африки, который он хорошо знал, сказал, что хочет купить винтовку. Он был слишком большим и упитанным чтобы быть из Сомали, страны, где в начале девяностых от голода умер миллион человек. Поэтому — он говорил как пришлый, человек из более благополучных стран.
— Воте мими — унаона[15] — не слишком приветливо сказал старик.
— Натака кунунуа бандуки мзури — настойчиво повторил сержант — ква федха нунги.[16]
— Нипе мконо вако[17] — внезапно сказал старик.
Удивленный сержант протянул правую руку, которую моментально прихватили цепкие пальцы старика. Что-то бормоча себе под нос как деревенский знахарь, он щупал ладонь и каждый палец сержанта.
Указательный палец! Вот что он хочет видеть.
Выпустив руку американца, старик пронзительно крикнул — и сержант положил руку на рукоять Токарева. Хотя связи здесь нормальной нет, как нет и полиции — новости разносятся быстро. И вполне возможно — на этом базаре есть те, кто мечтает с ним посчитаться.
Указательный палец. У любого стрелка, стреляющего из винтовки — жесткая ладонь, потому что она постоянно воспринимает отдачу и мозоль на указательном пальце от спускового крючка. Еще один признак — синяк на плече. Жаль, что они это узнали после того, как ушли из Могадишо.
Но подбежал всего лишь мальчишка и сержант понял, что старику нужно, чтобы кто-то присмотрел за товаром.
— Кутембеа на ме[18]… - бросил старик, выходя из-за прилавка…
Протискиваясь за стариком через шумную толчею рынка, придерживая оттягивающий карман тяжелый Токарев — сержант подумал, что он, наверное, свихнулся. Здесь давно уже не было ничего того, что отличает нормальное государство и нормальное общество — ни чести, ни совести, ни доброты, ни сострадания. Здесь нормой являются бомбежки и артиллерийские обстрелы городов, атаки до последнего человека под действием наркотика, вырезание противостоящих семейств и племен до последнего человека. Он только что признался, что у него есть деньги и старик уже явно понял — что он не местный, и следовательно — за него не придут мстить местные бандиты и экстремисты. А это значит, что старик может привести его в такое место, где ему дадут ломиком по башке или воткнут нож в печень, обчистят карманы и бросят на растерзание местным собакам и крысам, которые после голода и геноцида вовсе не возражают против человечинки. Но как бы то ни было — он морской пехотинец США, выживший в девяносто третьем в этой стране, дыша пропитанным злом воздухом Могадишо. У него есть оружие — и он не продаст свою жизнь задешево…
Старик внезапно свернул, и сержант едва успел заметить, куда. Оказалось — он прошел между двумя торговыми точками, в узкий проход между ними, такой узкий, что протиснуться в него можно было только повернувшись боком. Сержант протиснулся следом за стариком — и никто не остановил его.
Они оказались в месте, где в импровизированных складах хранился товар. Здесь отвратительно воняло дерьмом, мочой и гниющими объедками, под ногами шевелилось — то ли черви, то ли крысы, то ли и те и другие вместе. Где-то на рынке сиреной воздушной тревоги взревел осел — и сержант выхватил пистолет…
— Усиджали, аскари — сказал старик, гремя ключами — ситакужа кукуа.[19]
— Куниуа сийо рахиси сана — ответил сержант — венги вамиджарибу.[20]
— Наджуа, аскари — ответил старик, отпирая замки на большом, облезлом сорокафутовом контейнере — хийо баси ни бинаму янгу. Алисема кува уна миконо я мпиганажи харака кама умеме на мойя ва мфалме. Мими нина кууза веве бундуки на била кучукуа киаси.[21]
Твою мать!
Когда сержант учился — а он входил в нештатную разведывательную группу, специализирующуюся на операциях в Африке и состоящую только из чернокожих морских пехотинцев — помимо изучения суахили, зная который можно вполне сносно существовать в любом месте центральной и южной Африки — они много еще чего учили. Америка — перекресток миров, большой Вавилон, здесь можно найти выходцев из любой точки земного шара. С ними проводили занятия носители языков Африки, бывшие африканские военные, исследователи Африки, в том числе и те, которые были родом из Африки. Советский союз продвигал в Африке коммунизм — и тем, кто ему противостоял, нужны были хорошие военные советники. Они закончили курс обучения как раз в девяносто первом, в год, когда Советского союза не стало и коммунистическая угроза отошла на второй план — но навыки остались, причем те, какие сейчас уже не преподавали, этот курс был закрыт. Из лекций специалистов по Африке сержант запомнил, что в Африке, несмотря на отсутствие мобильных телефонов — информация распространяется очень быстро. Любого путника, пришедшего в деревню — расспрашивают о новостях и рассказывают ему свои новости, он идет дальше и несет информацию. На базары — женщины ходят не только для того, чтобы купить нужное — но и чтобы обменяться новостями, послушать чужие и рассказать свои. Информация о черном стрелке, в одиночку перебившем банду — уже дошла до рынка Бакараха и значит — через пару дней о новом шерифе будет судачить половина Могадишо. И информация может дойти до того, кому ее знать вовсе не обязательно и он может задуматься над тем, кто приехал в город, и зачем. А если старик будет судачить об иностранце, купившем у него снайперскую винтовку…
Придется…
Снайперы — особенные люди. Их профессия — наивысшая степень войны, они же — абсолютные воины. На войне большей часть ты убиваешь врага, не видя его. Ты нажимаешь на кнопку — и ракета или бомба отправляется в полет, чтобы убить того, кто в десятке километров от тебя. На поле боя — господствует артиллерия, основные потери в пехоте — именно от артиллерийского огня. Даже огневой бой — чаще всего происходит на дистанции, любой командир, допустивший сближение противника со своим подразделением — считается не совсем профессиональным. Ты видишь фигурки в прицеле своей винтовки и стреляешь в них. Некоторые падают. Или ты палишь из пулемета, над стволом поднимается горячий воздух, от грохота у тебя едет крыша, и ты вообще плохо понимаешь, что происходит. Но снайпер убивает не так. Оптический прицел позволяет прекрасно видеть того, в кого ты стреляешь. Ты опознаешь цель, принимаешь решение убить именно его, нажимаешь на спуск и видишь, как человек падает, сраженный твоей пулей. Это — квинтэссенция войны, хладнокровное убийство одного человека другим. Снайперов не любят не только в чужой армии, но и в своей — хотя опытный снайпер может обеспечить своему отделению безбедное существование даже на самом переднем крае. Снайперы всегда изгои — с ними не сыграют в бильярд, им не нальют кружечку пива в баре в знак признательности. Раньше — снайперы, взявшие на мушку офицера, нередко получали приказ отставить: считалось, что офицеры, чаще всего дворяне служат в армии не для того, чтобы их убивали простые солдаты. Сейчас все проще — умный ублюдок в очках с золотой оправой вызывает его и говорит — иди и убей вот его. И получишь сто тысяч долларов и внеочередное звание.
Сержант Грегори Бунт убил двадцать девять человек. Застрелил их по одному. Но он сделал это потому, что у этих ублюдков было оружие и они пытались убить его или его товарищей. Вчера — он убил еще семь человек, но если бы он этого не сделал — они бы убили его и еще несколько человек. У него был нож, был пистолет и были отработанные навыки убивать — но он просто не мог убить старика, который всего лишь слишком много услышал и мог разболтать это дальше…
— Усиджали, аскари. Мими си кумвамбия мту еоте кухусу веве на бундуки…[22]
Дверь контейнера, освобожденная от хватки замков — открылась…
Сержант решил поверить старику. Просто — поверить.
В контейнере — через проржавевшую крышу сочился свет. Было тесно, пахло машинным маслом и сталью. До самого верха — были наложены свертки…
Старик, покопавшись где-то в свертках — довольно причмокнул и вытащил из кучи один за другим два длинных, по метру свертка. Подмигнув, передал их сержанту. Потом — достал еще один сверток…
Устроившись поудобнее — сержант Бунт начал разворачивать предложенное.
В первом — оказалась снайперская винтовка с затвором Мосин-Наган, но какая-то странная. Явно не гражданское оружие, ложе сделано грубовато, но при этом из отличного, твердого как камень дерева. Странный приклад с высокой щекой и прицел — не из таких, какие ожидаешь увидеть на подобном оружии. Не русский четырекратный — а старый, но на вид неплохо сохранившийся Kahles! Один из самых дорогих европейских оптических прицелов, они поставлялись в армию Австрии, Германии и были сделаны по стандартам НАТО.