Но в глубине души она понимала, что это правда – такую дикость, нелепость нельзя выдумать, она слишком бессмысленна, чтобы быть чьей-то фантазией.
Они с Печориным медленно двигались по направлению к метро, и Андреевская в наступающих сумерках до боли в глазах всматривалась в череду киосков, в людей вокруг, в толчею у подземного перехода в надежде увидеть знакомый профиль.
Сначала там, в костюмерной Останкино, Лена заметила женские туфли на низеньком каблуке, которые долго стояли перед ней. Она медленно подняла глаза. Невысокого роста полная женщина с привыкшими к улыбке глазами пристально, не моргая, смотрела на нее.
– Он… он у вас живет теперь? – нерешительно спросила Андреевская.
Женщина молчала.
– Вы не могли бы ему передать, что он – чист и никого не убивал, – твердо сказала Лена. – Его подставили…
– Убивал?
– Его подставили, я же говорю. Передайте, пожалуйста.
Женщина все так же смотрела на нее, только в глазах ее что-то мелькнуло, что-то похожее на жалость.
– Вы передадите? – Лена встала, собралась уходить.
– Какие же мы все дуры, – вдруг сказала женщина. – Тебя как зовут?
– Лена, – остановилась Андреевская.
– Я его понимаю, – грустно сказала Людмила, – была бы мужиком, тоже рядом с тобой ни одной бабы не видела бы.
Лена, чтобы не упасть, ухватилась за портьеру.
– Где он?
– Не знаю, – Люда развела руками. – Я его вчера довезла до метро и больше не видела.
– До какого метро? – не поняла Лена.
– Ну, где он работает, – сказала толстушка.
Она назвала станцию.
– Он работает совершенно в другом месте, – удивилась Андреевская.
– Побирается?
– Что?
– Побирается, – испугалась женщина, – Андрей мне сказал, что он – бомж, просит милостыню у метро.
– Может, он так глупо шутил? – Ноги плохо держали Лену, и она опустилась на стул.
– Нет, на шутку похоже не было. Как это у вас все получилось?
– Долго рассказывать, – ответила Андреевская, – я очень виновата перед ним. Но не могу себе представить, чтобы он… вот так… А в милицию он за это попал? За попрошайничество.
Слово выговорилось какое-то нелепое. Да Бог с ним. Этого не может быть. Не может…
– Нет, просто он был без паспорта, без пропуска, – Люда вздохнула, села рядом, – его один ханурик сдал.
– А ты его спасла?
– И до метро довезла.
– Можно, я что-нибудь для тебя сделаю? – вдруг спросила, поднимаясь, Лена.
– Иди, глупая, спасай своего мужика, – Людка вдруг заплакала, – вот это и будет для меня. И вот передай ему, – она протянула бумажку, – он в костюме вчера забыл.
– Я все равно так тебя не оставлю, – Лена вдруг сорвалась с места, побежала к выходу, – я тебя обязательно найду.
Андреевская стояла вместе с Сергеем у метро.
– Давай, ты направо по кругу, а я налево, – предложила она. – Обходим все, ты вот до того магазина, я – до этого подземного перехода.
Печорин кивнул, пожал плечами, каждый по-своему с ума сходит, и двинулся в указанную сторону.
– И еще, Сереж, – окликнула его Лена, – ты, если Андрея увидишь, не подходи, я хочу сама, первая.
Печорин, не оборачиваясь, кивнул.
Первый круг ничего не дал, Андреевская предложила пойти на второй, обменявшись направлениями, но рассудительный Сергей отказался.
– Надо спросить у этих, – он кивнул на местную тусовку.
– Молодец, – согласилась Лена, она оглянулась по сторонам, – только я теперь пойду одна, ладно?
– Хорошо, я в машине буду.
Толстый кавказец, стоявший у фруктового развала, на вопрос Лены, не видел ли он здесь высокого, симпатичного мужчину с каштановой бородой (про ухо она решила не упоминать, оставив это для собеседника как доказательство, что разговор идет именно о Дорине) довольно долго оглядывал ее с головы до ног, а потом сказал:
– Какой красивый женщин…
Киоскерша, продававшая газеты и журналы, протянула Лене пачку рублей и, только поняв, что это кто-то незнакомый, быстро спрятала деньги и отмахнулась:
– Да не знаю я ничего.
Андреевская страшно изумилась, увидев, что книги, пачки журналов и газет расположены в киоске так, что киоскерша сама не могла бы быстро выбраться наружу. Понадобилось бы не менее десяти минут и посторонняя помощь, чтобы проложить ей дорогу к выходу.
Старушка в очках, дремавшая на стульчике у телевизионного магазина и явно не понявшая вопрос, подозрительно покосилась на Лену и кивнула на противоположную сторону тротуара. Там тоже на небольшом стульчике сидел старичок в очках и с пышными усами. Андреевская, поняв свою ошибку, достала деньги, бросила в баночку десятку и задала свой вопрос.
– Не знаю такого, – заворчал старик, но по отведенным глазам Лена поняла, что он врет.
– Ну скажите, пожалуйста, скажите, где он, – начала неожиданно для себя канючить Андреевская.
Она достала сто рублей и положила в «тару». Старичок метнул взгляд на женщину напротив, руку протягивать не стал, но сотенная каким-то невероятным способом исчезла из баночки.
– А почему вы считаете, что мы должны его знать? – сварливо спросил он.
– Мне сказали, – неуверенно ответила Лена, цепляясь за эту реплику, как за последнюю надежду, – мне сказали, что он здесь милостыню собирает.
– А он вам кто?
– Муж.
– Муж ее милостыню просит, – неожиданно вступила из-за спины старушка, – а она сама вон в каких нарядах щеголяет.
– С Дона и из Израиля выдачи нет, – развел руками усатый.
– А вы-то сами кто? – не поняла Андреевская. – Казак или еврей?
– Мы тут все, – старик важно провел рукой по своей роскошной растительности, – еврейские казаки.
– Ну, я вас очень прошу.
Старик смотрел в сторону.
– Но это же… это же подло, – дрожащим голосом сказала Лена. – Ему нужна моя помощь.
– Не говори ей ничего, Леонид. Смотри, какая она сытая и чистенькая, – опять заскрипела старуха за спиной, – вдруг милицию позовет.
– Я? Милицию? – задохнулась Андреевская. – Да я…
Она осмотрелась по сторонам, сделала несколько шагов к метро, потом вернулась обратно и вдруг… Стянула с себя куртку, вывернула наизнанку, надела обратно и сразу стала выглядеть как-то неопрятно. Подошла к киоску с фруктами, взяла помидор (пышнотелая блондинка за прилавком открыла было рот, чтобы начать орать, но так и осталась в таком положении), раздавила его и частью красной жижи вымазала себе джинсы, а остатком натерла лицо. Достала из урны пустую двухлитровую бутылку и ножом, взятым у той же блондинки, отрезала половину. Двумя резкими движениями взлохматила себе волосы, потом села прямо на асфальт, рядом с усатым, поставила свою «тару» и дрожащим голосом завела:
– Люди добрые, подайте бывшей миллионерше, бывшей жене, а ныне дуре последней…
Оторопевший кавказец смотрел на нее, вытаращив глаза, но на других Ленин маркетинговый ход произвел нужное впечатление. Через пару минут не меньше десяти монет, среди которых были две пятерки, лежали в обрезанной бутылке. Андреевская глянула на старика, потом на старуху, но оба сидели с каменными лицами. Только сейчас она поняла, что отнимает у них хлеб. Надо было вставать и уходить, признав свое поражение. Она протянула руку к своей «таре», когда туда упало что-то тяжелое и знакомый голос произнес:
– А деталями японского меча принимаете?
ГЛАВА 39
– Я уже в котельную шел, когда твой голос услышал, – в который раз возбужденно повторял Андрей, сидя уже в «десятке», – сначала думал, показалось, а потом решил все же посмотреть.
Лена все время держала его за руку, за мизинец. Наверное, боялась, что опять исчезнет, старалась удержать. Дорин поехал с ними только тогда, когда она смогла убедить его, что никакого преступления за ним не числится и милиция его не ищет.
Лишь после этого Андрей отдал сине-голубую куртку, в которой щеголял со вчерашнего дня, Нюсе, попросив передать ее Маркизу. Еще он хотел оставить ему записку, но ограничился устным посланием:
– Скажи ему, что я чистый – никто меня не ищет. И что я обязательно завтра приеду к нему.
Еще Дорина страшно удивило, почему они на «Жигулях», а не на «Ауди». Пришлось Сергею, который с любопытством разглядывал хозяина, еще раз повторить свою историю. Андрей выслушал внимательно, кивнул:
– Теперь многое понятно.
– Ты меня долго будешь мучить? – Лена прихватила еще один палец Андрея. Второй, свободной рукой она гладила его по лицу. – Расскажи сейчас же, что с тобой произошло?
До этого момента, кроме осмысленных реплик про то, как он услышал Ленин голос, просящий милостыню, а также слов про куртку и «Жигули», все остальное время было занято невнятными восклицаниями. Ленино «Прости, прости меня…» перемежалось с доринскими «Ты… Ты здесь…» и «Я свободен…».
Переполнявшие их чувства вылились в какой-то странный то ли танец, то ли просто объятия прямо на пятачке у метро. Андрей совсем забыл о сломанных ребрах. Собравшиеся, как местные, так и случайные прохожие, даже зааплодировали нашей парочке, а толстый кавказец опять повторил:
– Какой красивый женщина…
Даже его пышнотелая блондинка, которой в пору было начать ревновать, прослезилась от умиления. Наверное, встреча наших героев действительно напоминала сцену из мексиканского сериала. Простим им это – все счастливые семьи счастливы одинаково.
– Куда едем, хозяин? – перебил их вопли и воздыхания практичный Печорин.
– Вообще-то у меня есть ряд вопросов к ряду персонажей, – как-то слишком спокойно сказал Дорин, – но сперва – домой. Под душ, переодеться. Соньку потискать и все остальное, – он сжал Ленину руку и выразительно посмотрел на жену, явно давая понять, что «тискать» сегодня он собирается не только Сонечку.
– Да она спит уже, – засмеялась счастливая Лена, – а насчет вопросов, и у меня есть их много, но только к одному человеку – к Мите Волу.
Зазвонил телефон. Андреевская посмотрела на светящийся экран, не отпуская доринский мизинец, нажала кнопку ответа:
– Я не понимаю, что происходит, – без предисловий начал Гришка, – Семенович, когда я ему позвонил днем, рассвирепел и сказал, что если это – правда, то кому-то будет сегодня очень нехорошо. Обещал перезвонить, но целый день молчит и телефон у него отключен, – он вздохнул устало. – Про Андрея ничего не слыхать?
– Сидит рядом со мной, передает тебе привет, – сияя от радости, важно сказала Лена.
– Да ты что! – заорал Гришка, куда только усталость подевалась. – Тогда с него коньяк. То есть с меня коньяк. Ну не важно с кого, надо просто выпить коньяка и немедленно. Я сейчас приеду.
– Не-е-е… Ни за что, – горячо запротестовала Лена. – Завтра – в любое время, а сегодня мы только встретились, хочется побыть вдвоем.
– Ну да, извини, – поперхнулся Брайловский. – Конечно, конечно. Я что-то совсем не подумал.
– Гриш, не обижайся, – попросила Андреевская, – а лучше скажи, ты все знаешь: кто такой или такая, или что такое Эллери?
Дорин внимательно посмотрел на жену и крепче сжал ее руку. Она в ответ улыбнулась ему и, прижав телефон подбородком к плечу, погладила по лицу.
– Эллери – известная стриптизерша в клубе «Топь и Лес», – удивленно ответил Гришка. – А почему ты вдруг спросила?
– Что за странное название? – вопросом на вопрос ответила Лена.
– Ну, там у них все стилизовано под русские сказки, водяные всякие, русалки, Соловей-Разбойник.
– А я думала дамы без лифчиков.
– Это – по желанию, – ответил Брайловский. – Так в чем дело?
– А когда они работают?
– Вообще-то, по-моему, с семи, но основная тусовка часа через полтора начнется. Вы что, хотите сегодня с Эндрю на стриптиз пойти? – несколько ошарашенно спросил Гришка.
– Это вряд ли, – засмеялась Лена. – Мне просто для одного дела нужно кое-что узнать.
– Ну ладно, – перевел дух Брайловский. – Завтра проснетесь – позвоните, я – по первому зову.
– Эллери звали женщину, которая была в красном «Мицубиси», – тихо сказал Дорин, напряженно вглядываясь в лицо жены. – Помнишь, недели две назад, я рассказывал? – Лена кивнула. – И потом, во время моего «стриптиза», – он выделил голосом последнее слово, – вместе со «мной» танцевала она. А ты откуда знаешь это имя?
– Когда я дозвонилась Мите вчера поздно вечером, он явно где-то гулял и хор голосов скандировал «Эллери». А сегодня, когда я спросила в Останкино, где может быть Вол, мне человек ответил: «Отсыпается у Эллери…»
– Прямо хочется без пересадки поехать в этот самый клуб, поговорить с милым мальчиком Митей, – вдруг резко сказал Дорин.
Лена оглянулась на него.
– Каким ты стал… Жестким, наверное, правильное слово… Только Гришка сказал, что там все начнется часа через полтора-два. Давай все-таки домой и все дела отложим на завтра. И расслабься, пожалуйста, очень хочется побыть с мужем, а не с бойцом невидимого фронта.
Андрей погладил жену по руке и кивнул. В нем тоже, похоже, жил страх потерять ее еще раз, и он не отпускал ее руку ни на секунду.
– А ты к кому собирался на разборки? – спросила Лена, начисто забыв, что минуту назад запретила говорить о делах.
– Надо рассказывать всю историю.
– А что нам мешает?
Дорина сначала несколько напрягало присутствие Печорина, но потом он вспомнил про найденную им «закладку» и как он себя повел в той ситуации и перестал обращать на него внимания. Истории как раз хватило до дому.
А потом было все, что полагается: и душ, и теплый домашний халат, и свежее белье, и вкусный ужин, и причитания Веры Васильевны, и счастливые всхлипы Лены, и даже проснувшаяся поплакать Сонечка, которая, увидев отца, узнала его и плакать перестала.
А потом они остались вдвоем, и все было как-то по-новому, как не было никогда раньше. То ли потому, что они соскучились так сильно, то ли потому, что изменились за этот короткий срок, только все было непривычно и остро. И ласка перерастала в исступление, а исступление в нежность, а нежность вдруг расцветала какой-то почти дикой страстью.
– Завтра сбрею бороду, – прошептал Дорин в один из моментов их отдыха. – Чтобы забыть обо всем, чтобы ничего не напоминало. Надо было сразу это сделать, да только очень спешил к тебе.
– Оставь все как есть, – возразила Лена, – ты совсем другой с ней, мне интересно тебя узнавать. И пусть, пока во всем до конца не разберемся, ты как кубинец-барбудос будешь ходить…
– Ладно, как скажешь.
Они полежали молча. Дорин нашел на одеяле руку жены, сжал ее тонкие пальцы.
– Прости, но я все равно не засну, – сокрушенно сказал он, – давай все-таки съездим в эти «Сиськи-письки». Очень мне хочется побыстрее побриться.
ГЛАВА 40
Они прошли через тройной контроль. Сначала двое громил на улице, затем двое возле металлодетектора с пробором на голове и с прибором в руках, наконец, стоящие шпалерами путаны, сначала с интересом поднимавшие головы, но потом, видя, что Дорин не один, терявшие всякий интерес к нему. Одна, правда, продолжала вызывающе глазеть на Лену и Андрея, очевидно намекая, что может быть полезной обоим.
За шестисотрублевые билеты давали только один какой-нибудь напиток – бокал вина, рюмку коньяка или чашечку кофе. Дорину, который еще сегодня бродил по парку в поисках пустых бутылок, такая трата рвала душу, но он сдерживал себя, чтобы не схватить Лену за руку, понимая, что не прав.
– По-моему, мы здесь единственная пара, – сказала Андреевская, оглядев зал, – во всяком случае, особи мужского пола явно в преобладающем числе.
Зал был действительно декорирован в духе русских сказок. Наверное, приход Дорина и Лены совпал с короткой паузой в представлении, потому что, стоило им присесть, как на помост посреди зала вышла невысокая приятная девушка с длинными светлыми волосами и под ноктюрн Шопена (это Лена узнала мелодию) начала, страдая, раздеваться. Или раздеваться, страдая.
Дорин заказал себе безалкогольную «Пина-Коладу» (все-таки за рулем), а Лена – любимую «Маргариту».
– Как будем искать Митю? – спросила она.
Похоже, Андреевская немного злилась, атмосфера в клубе чем-то напоминала ей квартал Красных фонарей в Амстердаме, только здесь вместо марихуаны пахло обычным табаком. А так – тот же тяжелый, почти осязаемый запах чего-то вязко-грязного. Или она просто ревновала Андрея к этим девицам, просто так – он не давал никакого повода, просто звериным бабьим инстинктом ощущая опасность. Она сразу согласилась поехать сюда, а теперь жалела об этом, нужно было отпустить Андрея одного, а самой остаться дома.
– Правильно, – ответил он, оглядывая зал, – ловить на живца. Эй, молодой человек, – остановил он пробегающего официанта, – когда будет выступать девушка по имени Эллери?
– Через два номера.
– Надеюсь, что наш друг Вол к этому моменту окажется в зале, – констатировал Дорин.
Девицы, отработав свои номера, спускались в зал и танцевали перед столиками, вымогая деньги. Народ охотно закладывал им за оставшуюся на ноге резинку купюры, они меняли диспозицию, и все начиналось снова.
– Сегодня, надеюсь, мы разберемся с Волом. А завтра – Дудоладов, визит к Маркизу и надо съездить к трем вокзалам, поискать старичка – Божьего одуванчика. – Дорин посмотрел на Лену. – Я не верю, что это он сам все со мной проделал, сил не хватило бы, но кого-то он впустил в дом, что-то мне подсыпал. Должен знать кое-что.
На помосте несколько неожиданная для наших северных краев и волшебных сказок мулатка разбрасывала детали своего туалета по расставленным в зале столикам. Счастливые обладатели этих деталей с гордостью хвастались перед своими соседями. Трусики достались высокому, крепкому парню, который сидел за соседним столиком один. Он брезгливо поморщился, хотел сбросить их на пол, но оглянулся по сторонам, увидел, как «правильно» вести себя в подобной ситуации, и тоже продемонстрировал всем свой «приз».
– А следующим пунктом моего завтрашнего похода, – Дорин смотрел на здоровяка, но явно было, что он его не видит. Парень вдруг протянул к нему трусики, – будут ребята, которые меня били. Где-то должен быть телефон немого, он меня выведет на этих бедолаг.