Короче говоря, для домашних, целей (то есть в качестве телевидеорекордера) система, установленная на L200, избыточно, на мой взгляд, сложна. Наверное, стремясь к тому, о чем Билл Гейтс заявлял уже чуть ли не десять лет назад: ввести компьютер в каждый дом, сделать его цифровым центром, а управление им – понятным любому, – Microsoft’у имело смысл заняться разработкой специальной домашне-мультимедийной операционной системой – более простой, предсказуемой и надежной (с нуля или на базе той же WinCE), – а не косметически модифицировать уже существующую универсальную. Правда, на это ушло бы много лишних времени, денег и труда, но…
Есть и другой путь, и по нему идут производители некоторых баребон-систем и многих ноутбуков: разнести операционную систему и развлекательную часть, – то есть смотреть (и записывать) телевизионные программы и DVD-кино, а также слушать музыку, не загружая операционную систему. Впрочем, это, кажется, противоречит концепции Microsoft по отношению к MCE 2005.
Ну ладно, ненадежность записи телевизионных программ смутит, возможно, не всех. Но ведь тут же еще и компьютер! Это правда, компьютер место быть имеет. Не какой-нибудь там особенный, однако достаточно мощный для дома: AMD Athlon 64; полгига быстрой памяти; ATI Xpress 200-й серии; DVD-писалка с поддержкой двухслойных болванок всех форматов (причем с эффектным слотом, а не с навязшим в зубах треем); стомегабитный Ethernet; LPT; достаточное количество USB-портов; FireWire; идущий в комплекте USB-Wi-Fi-адаптер; беспроводные клавиатура и мышь[Мне попалась инфракрасная и не бог весть какая удобная, но в Acer’е меня заверили, что в России L200 будет продаваться с радиоклавиатурой и радиомышью. Не помешал бы радиоинтерфейс и пульту управления. Сейчас проблема разнесения по разным комнатам системного блока и телевизора решается с помощью ИК-приемника на длинном шнуре, но согласитесь, – это как-то… не вполне современно]. Но с обычным телевизором, с его, как правило, VGA-разрешением, использовать L200 если и возможно в принципе, то не особо удобно. Кнопки «Медиа Центра» видны хорошо, неплохо смотрятся и специально, по просьбе Microsoft, сделанные интернет-странички с медиа-сервисами. Что же касается всего остального, – мне с этим остальным справиться не удалось. Мелко, мутно… Значит, надо либо одним концом подключать L200 к телевизору, другим – к монитору, терпеть провода и непростые настройки «двухголовой» видеокарточки (мне, признаюсь, с налета не удалось сконфигурировать L200 на монитор и телевизор одновременно); либо покупать современный цифровой телевизор с хорошим, реально HDTV, разрешением (1920х1080): его можно считать и вполне удовлетворительным компьютерным монитором (хотя, так заметно потратившись, будет очень обидно передавать на него аналоговый сигнал через D-Sub). Но все равно останется непонятным: работать ли с дивана или мягкого кресла (что, согласитесь, не всегда удобно, да и домочадцы, возможно, не согласятся пропустить очередную серию чего-нибудь там) или развлекаться – в одиночку, на рабочем месте.
И еще: размеры, делающие L200 похожим на «устройство для гостиной», несколько ограничивают вас в добавках и модернизации его как компьютера: даже большинство баребон-систем и то более гибки.
К тому же – коль уж компьютер, – то я плохо понимаю, чем стандартные средства вызова и настройки программ так уж сильно хуже специальных жирных кнопок «Медиа Центра», – а что касается всего остального: играния, звучания, таймшифтинга, записи, редактирования и так далее, – правильно собранный (или купленный) компьютер ни в чем специализированному не уступит.
Даже управляющие компьютерные «лентяйки» появились на рынке довольно давно.
ГОЛУБЯТНЯ: Бум грувить! Часть первая
Загадочное английское слово groovy не давало покоя с детства. В жизнь мою оно пришло из музыки: «Life, I love you, all is groovy!» – нудили Сёма с Гарфункелем[Simon And Garfunkel – The 59th Street Bridge Song (Feelin’ Groovy)]. «Wouldn’t you agree, baby you and me, we’ve got a groovy kind of love», – стонал Фил Коллинз[Phil Collins – Groovy Kind of love]. «I’m gonna find me a groovy little hippie pad», – радовались жизни волосатики из ZZ Top[ZZ Top – Groovy Little Hippie Pad]. «It’s a groovy night, and I can show you how to use it», – охмурял девиц король рок-н-ролла[Elvis Presley – A Little Less Conversation].
В условиях советского дефицита живых носителей иностранных языков и демонстративного презрения академических словарей ко всякому сленгу и разговорным оборотам пришлось отложить точное понимание смысла groovy до лучших времен и положиться на ощущения. Ощущения же подсказывали: groovy – это «клёвый»: «клёвая житуха», «клёвая любовь», «клёвый хипповый шалман», «клёвая ночь».
Долгие годы оставалось непонятным, как у «желобка», «паза», «щели» и «прореза» (=groove) возникли ассоциации с кайфом. Разве что «щелевато» по русской аналогии… Как бы то ни было, сегодня, убеленный сединами, я в состоянии раскрыть читателям всю подложку.
В современной Американии слово groovy накрепко привязано к движению хиппи. Даже саму эпоху Детей Цветов (60–70-е годы) называют «Groovy Era». Вспомните Скуби-ду с его отмороженным на всю голову хозяином Шэгги, лузгающих это словечко по каждому поводу и без повода! В те славные времена пипл «желоби,л» и «нарезал резьбу» (=to groove) по-взрослому: «groovy pad» ZZ Top не какая-то там гастрономическая корчма, а полноценный наркопритон для волосатиков-пацифистов, кумарящих косяк и загоняющих Кундалини в Сахасраару-чакру.
Сами хиппи позаимствовали groovy у единомышленников-музыкантов, которые научились «нарезать резьбу» в далекие 30-е годы, когда впервые прозвучала фраза «to be in the groove» – «быть в ударе». Генезис очевиден: ведь groove – это дорожка, прорезанная в грампластинке. Ты классно отыграл, Джерри, на вечеринке, и твоя композиция достойна нарезки на виниле! Не случайно в 40-е и 50-е groovy было неотъемлемой визитной карточкой джазменов, «желобящих» на джем-сэшнах до полного баклажана[Как известно, негры не чернеют от напряжения, а синеют].
Вот, собственно, мы и вышли на тему сегодняшней «Голубятни»: новогодние каникулы напролет я грувил в прямом смысле слова – «нарезал резьбу» в стиле эпохи Digital Sound. Иными словами, оцифровывал любимые грампластинки коллекции, предварительно отмотав три дня в поисках идеального софтверного алгоритма. Занятие это далось мне большой Кровью, Потом и Слезами и потому достойно отдельного разговора.
Казалось бы, кизяк-вопрос: соединяем деку с компьютером, записываем пластинку и прожигаем полученный wav-файл на компакт-диске. Однако вы и представить не можете, сколько препятствий возникает на пути:
через какой канал записывать: микрофон или сквозную линию (Line-In)?
что делать, если пластинка в нескольких местах «заедает» и изъян не устраняется никакой продувкой иглы и протиркой винила?
куда девать шипение, треск и щелчки, постоянно возникающие на 90% старых пластинок?
какую из тысяч программ выбрать для записи, для обработки звука и для прожига?
Перед нами хрестоматийная иллюстрация «парадокса современного супермаркета», возникающего от переизбытка опций и описанная еще Александром Галичем:
И беру я чтой-то вроде закуски,
Захудаленькую баночку, с краю.
Но написано на ей не по-русски,
А по ихнему я плохо читаю.
От встроенной в Windows утилиты «Звукозапись» до Total Recorder и SoundForge, от незамысловатой Groove Mechanic до бронебойной Audition, от культового Nero до солидного Exact Audio Copy – что выбрать-то? Короче – ща расскажу. Полагаю даже – обойдемся без традиционного дискламера о полной безответственности автора, потому как пластинки грувить – не вентиляторы мамкины отключать: портиться нечему! Что касается «тоталитарного навязывания собственного субъективного мнения», о котором сладкоголосо поют злопыхатели «Голубятни», тут ничего не попишешь: такой уж он у нас уродился, ежик Северный Олень, – терпите!
Шаг первый: записьНачинаем от сохи: куда втыкать деку? Только не в гнездо микрофона! Оцифровывать музыку нужно через сквозной канал. Между прочим, запись через Line-In служит замечательным лакмусом для отсеивания убогих записывающих программ, поскольку доходяги ничего кроме микрофона не понимают. Если ваш проигрыватель подключен к усилителю или ресиверу, отстыкуйте кабель и воткните его напрямую в гнездо Line-In компьютерной звуковой карты. Если у вас в доме давно нет никакого проигрывателя (как в моем случае), то позаимствуйте агрегат на пару деньков у менее продвинутых в компьютерном отношении знакомых (поганеньку «Соню» мне достал со своих пыльных антресолей Антонелло): тот факт, что вы просите напрокат только деку и не покушаетесь на весь «музыкальный центр» – алтарь современных обывателей, существенно способствует оборению жабы и повышает ваши шансы на заем.
Разъем Line-In звуковой карты – как правило, джек, а на выходе деки – два тюльпана (RCA), поэтому вам понадобится переходник типа «джек – два тюльпана». Только не перепутайте: вам нужны тюльпаны-мамы (с дырочкой), а не папы (со штырьком). Переходники эти продаются в злачных местах типа «Горбушки», стоят ровно 100 рублей и ломаются уже на второй день: пластмасса дерьмовенькая, вот и колются пополам аки орехи. Ну да и черт с ним: сравните цену переходника с ценами, которые грузят хитрокурдючные конторы, предоставляющие услуги «профессиональной» оцифровки звука, и – прощай тоска-печаль!
Разъем Line-In звуковой карты – как правило, джек, а на выходе деки – два тюльпана (RCA), поэтому вам понадобится переходник типа «джек – два тюльпана». Только не перепутайте: вам нужны тюльпаны-мамы (с дырочкой), а не папы (со штырьком). Переходники эти продаются в злачных местах типа «Горбушки», стоят ровно 100 рублей и ломаются уже на второй день: пластмасса дерьмовенькая, вот и колются пополам аки орехи. Ну да и черт с ним: сравните цену переходника с ценами, которые грузят хитрокурдючные конторы, предоставляющие услуги «профессиональной» оцифровки звука, и – прощай тоска-печаль!
Как только начнется запись, вас сразу же неприятно уде,вит ее уровень: в районе –20 дБ. Хотя для цифрового CD стандартным является диапазон от –6 до –3 дБ (рис. 1, 2).
Пугаться, однако, не стоит (предупреждаю, потому как сам поначалу запаниковал): уровень записи – дело легко поправимое, главное – это чистота звука, а на сквозном канале она самая что ни на есть девственная (чего не скажешь о микрофонном входе, где сигнал усиливается – читай «искажается»! – кривой по определению аудиокартой).
Теперь – программа для записи. Использовать можно любую взрослую «кузницу звука»: Steinberg WaveLab, Sony Sound Forge или Vegas, Cakewalk Sonar, Adobe Audition 1.5. Я перепробовал все и остановился на Audition не только потому, что это бывший CoolEdit Pro (до покупки его Adobe), о котором у меня остались очень теплые воспоминания, но и потому, что Audition мне показалась самой удобной для «чайников с претензиями» (ах, простите – «продвинутыми пользователями»!).
Все перечисленные программы относятся к категории «профессиональных», обладают заоблачной (и нам не нужной) навороченностью и стоят немыслимых денег. Зачем же их выбирать? Затем, что цена для нашего человека еще не повод для беспокойства, а качество обработки звука у тяжеловесов на порядок выше, чем у «шкурок с мастерками». Последний неологизм – мое определение бесчисленной группы программ, объединенных, помимо, разумеется, шареварно-кустарной убогости, интенсивным использованием skins («шкурок») с непременными Wizards (Мастеров подсказок).
Кроме того, профессиональные звуковые редакторы обладают необходимой универсальностью, которая позволяет не только записывать, но и производить всю последующую обработку материала.
Итак, мы соединили все кабели, провели батистовой портянкой по винилу, смахнув назойливые пылинки, и приготовились к бою. Запускаем Adobe Audition и сразу переключаемся в режим Edit View для работы со стереоканалом (на рис. 3 обозначен цифрой 1). Говорю это потому, что Audition – программа профессиональная и по умолчанию открывает экран Multitrack View, позволяющий звуковым инженерам работать с множественными дорожками. Сразу же нажимаем на кнопку записи (чай, не маленькие – сами догадались, что «красная кнопка»!) (на рис. 3 обозначена двойкой).
В окне установок (тройка) выбираем:
Sample Rate (частота дискретизации): 44100 Hz
Channels (число каналов): Stereo
Resolution (разрядность): 16 bit
Оставим терминологию на совести технически одаренных авторов журнала, сами же по-ламерски удовлетворимся тем, что эти настройки соответствуют стандартным характеристикам обычного звукового компакт-диска (CD-Audio). Нажимаем «ОК», и сразу же запускается запись. Кричать при этом не нужно, тем более – судорожно бросаться к проигрывателю и царапать диск иглою, забыв про автоподъемник. Понимаю, что рефлексы – штука серьезная, однако между синхронной записью пластинок на кассетный магнитофон и современными цифровыми алгоритмами разница еще серьезнее. Так что смело можете покурить или испить кофейку, а минут через десять вернуться и запустить пластинку – любую «лишнюю» запись вы удалите по окончании сессии кликом мыши.
Точно так же, не прерывая записи, можно перевернуть пластинку и записать в старый файл ее вторую сторону. Тем не менее рекомендую так уж откровенно не изгаляться и записывать каждую сторону отдельным файлом. Такой подход не только традиционен, но и удобен для дальнейшей обработки материала – в конце концов, вы же не собираетесь лепить музыку общим «вавом» (wav), тем более что нам еще предстоит нарезать файлы на треки по числу музыкальных композиций на диске.
Шаг второй: чисткаПосле окончания записи программа ужимает трек целиком на экране, позволяя увидеть содеянное с высоты птичьего полета (рис. 4).
Семи ламерских пядей во лбу хватает за глаза для определения фронта предстоящих работ:
отрезать холостой пробег в начале дорожки (время между началом записи и установкой иглы на пластинку) (на рис. 4 – цифра 1),
повысить уровень записи до положенного значения (цифра 2),
избавиться от множественных щелчков и электростатических кликов, коими усыпана дорожка (цифра 3).
Всем этим займемся через неделю. Линки, помянутые в «Голубятне», вы найдете на домашней странице internettrading.net/guru.
Наука: Эта странная мультивселенная
Мультивселенная – какое красивое и загадочное слово! Так обычно переводят на русский язык неологизм Multiverse, изобретенный, насколько я знаю, английским писателем-фантастом Майклом Муркоком (Michael Moorcock). Впрочем, по сути он скрывает под собой старую как мир идею множественности миров (пусть читатель простит меня за невольный каламбур), которую можно найти еще у античных и средневековых мыслителей. Однако куда интересней, что в последние годы это слово и такие его аналоги, как Megaworld, Megauniverse и Metauniverse, замелькали в трудах серьезных ученых. И не случайно: многие уверены, что эта идея имеет все шансы стать одним из краеугольных камней новой парадигмы науки о структуре мироздания.В последнее время концепции Мультивселенной обычно разрабатываются в космологическом контексте. Однако в физику двадцатого столетия идея многомирности впервые вошла значительно раньше и в совершенно ином контексте. Она восходит к весьма парадоксальной интерпретации квантовой теории измерений, которую в 1957 году предложил аспирант Принстонского университета Хью Эверетт (Hugh Everett). С нее и начнем.
Квантовые миры Эверетта-УилераМодель Эверетта была не первой и не последней попыткой упразднить или хотя бы обойти серьезную внутреннюю логическую рассогласованность квантовой механики, выявленную еще в конце 20-х годов. Как известно, вся физически интерпретируемая информация о квантовомеханическом объекте заложена в его волновой функции (она же волновой вектор). Квантовое описание имеет статистический характер – например, вероятность обнаружить электрон в определенной точке пространства в данный момент времени определяется квадратом модуля того значения, которое принимает в этой точке и в этот момент его волновая функция. Чтобы вычислить это значение, надо решить уравнение Шредингера, описывающее поведение волновой функции во времени и пространстве.
Тут-то и зарыта собака. Предположим, что мы размещаем в пространстве детекторы, один из которых пошлет в момент T0 сигнал о поимке электрона. Это означает, что вероятность нахождения отслеживаемой частицы в этот момент в месте расположения детектора тут же превращается в единицу, тогда как вероятность ее появления в любом другом месте и в иное время сразу падает до нуля. Но если бы мы решили уравнение Шредингера до срабатывания детектора, то оказалось бы, что волновая функция непрерывно распределена во времени и пространстве (в принципе она не равна нулю даже в туманности Андромеды и в эпоху динозавров). Выходит, что акт измерения мгновенно модифицирует волновой вектор, причем не гладко, а с разрывом. Эту модификацию называют коллапсом волновой функции или редукцией волнового пакета. Однако все дело в том, что уравнение Шредингера просто не имеет подобных «коллапсирующих» решений. Так что же происходит с волновой функцией в процессе измерения и как эти процессы описать на языке квантовой механики?
Этим вопросом задавались многие. С точки зрения стандартной, так называемой копенгагенской интерпретации квантовой механики, проблема разрешается просто. Измерение – это акт взаимодействия квантового объекта с классической системой, в результате которого она переходит от одного макросостояния к другому (в нашем примере речь идет об электроне и детекторе, но понятие измерения в квантовой механике куда шире). Поэтому измерение и не должно описываться шредингеровским уравнением, которое действует лишь в чисто квантовой зоне. Копенгагенская интерпретация принимает редукцию как объективную данность и фактически вводит ее в рассмотрение особым постулатом, который не вытекает из уравнения Шредингера, но, строго говоря, и не противоречит ему. На этом постулате основан хорошо разработанный формальный аппарат расчетов поведения квантовомеханических объектов, дающий результаты, стопроцентно совпадающие с данными эксперимента.
Однако этот подход все же не удовлетворяет многих физиков, а в особенности философов. Поэтому не приходится удивляться периодически предпринимаемым поискам такой интерпретации квантовых измерений, которая не нуждалась бы в редукционном постулате. Поиски ведутся с немалой изобретательностью и подчас дают весьма остроумные решения, но за недостатком места я вынужден ограничиться интерпретацией Эверетта. Он разделался с редукцией весьма радикально, попросту отказав ей в праве на существование. С его точки зрения волновая функция вообще никогда не коллапсирует! Существует бесконечное множество параллельных и равноправных «копий», «воплощений» физической реальности. Волновая функция описывает единый квантовый Мир, который представляет собой суперпозицию бесконечного числа своих возможных состояний. В процессах измерений он расслаивается на классические «отображения», в которых и оперируют наблюдатели (то есть мы с вами). Любой возможный результат каждого конкретного измерения с разной степенью вероятности реализуется в той или другой из этих альтернативных проекций.