Шурф надолго задумался, наконец кивнул:
– Ты прав, это бы все объяснило. Включая тот факт, что я не заметил чужого заклятия, чего по идее все-таки не может быть. Интересные дела. Меня, конечно, довольно много народу не любит, особенно после скандального назначения в Орден Семилистника. Но ненавидеть настолько, чтобы посвятить последние минуты жизни попытке меня убить… Я даже отчасти польщен. И совершенно не представляю, кто бы это мог быть.
– Интересно другое, – сказал я. – На самом деле, на действие проклятия Йарра похожи вообще все случаи, произошедшие с начала лета… Ладно, все, не все, но некоторые из них – факт. Леди Тайяра, наевшаяся иллюзий, и другая леди, нечаянно слизнувшая с руки яд, с которым до этого много лет профессионально работала. И парень из Ордена Потаенной Травы, свалившийся с крыши – ну слушай, даже я способен в случае чего плавно спланировать! Хотя с детства магии не учился, в Орденах не состоял и в Смутные Времена не жил, а просто взял полтора частных урока на бегу – собственно, у тебя. И твой бывший коллега по Ордену Дырявой Чаши, который, по идее, физически не мог утонуть. И Старший Магистр Ордена Зеленых Лун, на которого упал книжный шкаф, – это вообще ни в какие ворота. Насчет остальных я не так уверен, просто пока не разбирался, но слушай, даже этих случаев более чем достаточно, чтобы открылась фантастическая картина: где-то сейчас целая толпа очень злобных колдунов умирают один за другим, выкрикивая напоследок убийственные заклинания. По-моему, бред собачий. Зато многое объясняющий бред.
– Боюсь, у меня в голове сейчас примерно такая же каша, – вздохнул Шурф. – Все-таки довольно странно ощущать себя счастливо спасенным от неминуемой смерти. Хотя давным-давно мог бы привыкнуть, что время от времени такое со мной происходит, ничего необычного в этом нет. Надо бы подсчитать, сколько жизней я тебе уже задолжал.
– Подсчитай, дело хорошее, – согласился я. – Благо с тебя наконец-то есть что взять. Отдавать долги будешь камрой своего повара. Одно чудесное спасение – дюжина кувшинов. До конца года небось сочтемся, и можно будет начинать с нуля. Хотя я бы предпочел просто немного спокойно пожить. Без этого романтического пронзительного ощущения хрупкости самого фундамента бытия. Но ладно, нет, так нет… Ты мне лучше вот что скажи, как потомственный интеллектуал невежественному грызу[26]: а это проклятие Йарра может наложить специально воскрешенный для такого дела мертвец? Скажем, вроде Джифы Саванхи и его развеселой банды[27]? Или тех бедолаг, которых я ненадолго воскрешал для допросов? Может такое быть?
В кои-то веки всеведущий сэр Шурф был озадачен.
– Понятия не имею. Не верю, что такое возможно, но неверие – не информация. Попробую узнать.
– Попробуй, – кивнул я. – Потому что если все-таки да, абсурдная толпа злых колдунов-самоубийц, в которых при всем желании трудно поверить, превращается в своего рода фабрику смертных проклятий. С одним-единственным ловким хозяином, придумавшим отличный эффективный и безопасный метод уничтожения всех подряд. В него даже верить не надо, мы точно знаем, что такие прекрасные люди в Мире есть.
Шурф задумчиво кивнул. Потом внимательно посмотрел на меня. Спросил:
– Ты вообще когда в последний раз спал? Выглядишь гораздо хуже моего трупа, по крайней мере, как ты его описывал.
– Не далее как нынче утром, зато очень недолго и совершенно отвратительно», – вздохнул я. – Но ничего не…
– Еще как поделаешь, – перебил он. – Ложись спать. Прямо сейчас. А я пока соберу информацию. И поговорю со всеми, с кем об этом нужно поговорить. Все равно такие вещи у меня получаются лучше, нет никакого практического смысла преждевременно загонять тебя в гроб.
– Звучит неплохо. Но если ты думаешь, что я после всего этого вот так просто усну…
– «Так просто», может, и не уснешь. А магия нам на что? Самое время усыпить тебя как минимум до полудня. Не беспокойся, если потребуется для дела, разбужу раньше. Возможно даже получу от этого некоторое удовольствие. Когда-то мне нравилось мучить людей.
– Ни за что бы не согласился, – усмехнулся я. – Но твой последний аргумент меня убедил.
* * *Проснулся я, тем не менее, совершенно самостоятельно. Причем хорошо за полдень. Вот и верь после этого злым угуландским колдунам: сперва обещают зверски замучить, а потом забывают. И справляйся как можешь сам.
Впрочем, грех жаловаться. Для полноценных утренних мучений у меня было все, что требуется: одиннадцать трупов в городе, потрясенная смертью учительницы Базилио в доме и воспоминания о вчерашнем походе на Темную Сторону в голове, сердце, желудке и прочих совершенно не подходящих для воспоминаний местах.
В гостиную я спускаться не стал, потому что позорно струсил. А вдруг Базилио сидит там и по-прежнему ждет утешений? С утра я, пожалуй, не придумаю ни одного. Лучше уж пусть собаки и кошки стараются, для того они и нужны.
Посылать зов Джуффину я тоже не стал, потому что опять же струсил. Вдруг он сейчас сообщит мне о двенадцатом трупе? Или даже тринадцатом. И назовет знакомые имена. Не то чтобы я надеялся всю жизнь избегать этой информации, но не мог не воспользоваться возможностью хоть немного оттянуть момент прозрения.
Но больше всего я, конечно, трусил посылать зов Шурфу. Потому что если он не ответит сразу же, я совершенно точно решу, что мои старания были напрасны, заклятие подействовало, видимо я его сдуру как-то недостаточно отменил. И чокнусь, не сходя с места, прежде, чем успею сообразить, что мой друг может быть по делам в Холоми, где Безмолвная речь не работает. Или на Темной Стороне, ровно с тем же эффектом. Или просто поставить защитный барьер от Безмолвной речи, чтобы спокойно читать не мешали. Сэр Шурф в этом деле великий мастер, а я – наоборот.
Из всего вышесказанного следует, что по утрам я фантастический трус. И стараюсь хотя бы на полчаса спрятаться от жестокого реального Мира, полного ужасающих новостей, в своей спальне. Или в кабинете. А еще лучше – на крыше, в надежде, что туда по мою душу никто не сунется. Хотя дураку ясно: если срочно понадоблюсь, именно оттуда и начнут искать.
На крыше было хорошо, как, впрочем, всегда. Очередной восхитительно пасмурный летний день, бледное небо, затянутое тучами, теплый ветер и чашка кофе, которую я добыл из Щели между Мирами, благо этого запредельного магического действия не страшусь даже по утрам. Может быть, кстати, зря. Всегда есть некоторый шанс извлечь оттуда вместо завтрака какую-нибудь ядовитую гадину, вроде арварохского зайца клец. Мне же потом придется за ней по всему городу гоняться. А изловив, войти в ее положение, накормить, утешить, забрать домой и усыновить.
Надо же, – думал я, сделав первый, самый сладкий, хотя на самом деле конечно же горький глоток. – Еще вчера утром единственной заслуживающей внимания проблемой мне казались собственные переживания о судьбе Шурфова се… Стоп. Секретаря. Ах ты ж черт.
Я даже не вспомнил, что буквально минуту назад больше всего на свете боялся неудачной попытки поговорить с Шурфом. Дело есть дело, какой может быть страх. Поэтому я без колебаний послал ему зов и сразу, не здороваясь, ни о чем не спрашивая, сказал: «Твой секретарь!»
«Что – мой секретарь? – переспросил Шурф. И, не дожидаясь ответа, поспешно добавил: – Погоди немного. Сейчас закончу разговор и приду, все равно собирался. Ты где?»
«На крыше, где мне еще быть», – ответил я. И приготовился мужественно крепиться, чтобы не лопнуть от нетерпения. Но ждать пришлось совсем недолго. Я не то что лопнуть, даже кофе допить не успел.
– Надо же, ты сам проснулся, – сказал мой друг. – Я думал, после моего заклинания можно дюжину дней проспать, если я не разбужу. Видимо, не учел силу твоего сопротивления любому чужому влиянию и вообще всему на свете… Ладно, в следующий раз учту. Так что – мой секретарь?
– Он болтается между жизнью и смертью! – выпалил я. – Уже много лет. К тому же одержим идеей, что всякое зло непременно должно быть наказано, иначе нарушится какой-то там мистический баланс и треснет фундамент Мира. Чем не кандидат в убийцы?
Шурф смотрел на меня как громом пораженный. Или, напротив, всем своим видом выражая готовность поразить громом меня. Говорю же, я совершенно не разбираюсь в нюансах.
– На самом деле он мне очень понравился, – сказал я. – Потрясающий тип. Даже не припомню, кто в последний раз производил на меня настолько сильное впечатление. Но это не отменяет того факта, что технически Клари Ваджура…
– Если говорить о технической стороне вопроса, Клари присутствует здесь лишь отчасти, – напомнил Шурф. – Понимаю твою логику, но к счастью, уже неоднократно было доказано, что сновидцы не могут вредить нам смертельными заклинаниями. По крайней мере, не в полную силу. Как ни старайся во сне, у бодрствующей жертвы максимум голова заболит или, к примеру, рука отнимется – при условии, что ты очень могущественный человек. В сновидениях относительно легко убивают только других сновидцев. В этом вопросе разная природа материи, из которой мы состоим, оказывается решающим фактором.
– У Клари Ваджуры есть настоящее тело, – напомнил я. – Которое лежит в какой-то темной пещере, уже не живое, еще не мертвое. И находится в этом состоянии почти сотню лет.
– Его тело сейчас спит и видит сны, а не читает заклинания.
– Ну, по идее, можно проснуться, быстренько прочитать нужное заклинание и спать дальше. И так много раз. Почему нет?
– Если Клари проснется, он сразу отсюда исчезнет, – сказал Шурф. – До сих пор вроде не исчезал; впрочем, специально я за ним не следил. На самом деле полностью исключать такую возможность не стоит, ты прав. Хотя знаешь, вообразить не могу Клари Ваджуру убивающим вполне невинных людей. Меня-то как раз запросто, если он решил, что моя деятельность наносит непоправимый вред его любимому Ордену. Но всех остальных – нет. У него обостренное чувство справедливости. Очевидцы рассказывают, Клари был воистину ужасен, когда возглавил охоту на послушников разгромленного Ордена Водяной Вороны, но он же употребил все свое влияние, чтобы не допустить расправы над несколькими задержавшимися в Ехо магистрами Ордена Потаенной Травы. Уперся: они заслуживают не смерти, а только изгнания, и точка. Даже не понимаю, почему Нуфлин Мони Мах так долго его терпел… Впрочем, стой. По твоим же словам, тот, кто наложил на меня заклятие, уже мертв. А Клари Ваджура все еще жив, я видел его сегодня. На мой взгляд, это веское алиби.
– И правда, – с облегчением вздохнул я. – Тогда извини.
– За что?
– За ложную тревогу и необдуманную клевету на твоего секретаря. На самом деле я только рад, что ошибся. Но тогда, получается, мы опять в тупике. Или нет? Ты насчет воскрешенных мертвецов, кстати, уже выяснил? Они могут накладывать заклятия?
– Не могут. Потому что у них, строго говоря, нет сознания. Так называемое «воскрешение» просто более-менее удачная имитация телесной и умственной подвижности, не более того.
– У Джифы Саванхи сознание точно было. На что угодно могу спорить. Я достаточно долго находился рядом с ним.
– Да, случаются исключения. Джифу, насколько я помню, воскрешала великая мастерица. Но ее самой уже давно нет в живых.
– Скажем мне за это спасибо. Но вряд ли она была единственная на весь Мир. Могут найтись и другие мастера-воскресители.
– Могут. Но стараться в данном случае бесполезно. Джифа Саванха все равно не смог бы применить заклятие Йарра. Потому что границу между жизнью и смертью он уже однажды переступил.
– Ты уверен?
– Совершенно. Все утро эту тему изучал. Могу теперь давать консультации всем желающим рационально использовать возможности искусственно воскрешенных мертвецов. Универсальная рекомендация: «Не связывайтесь, хлопот много, а пользы почти никакой».
– Ладно, – кивнул я, – нет, так нет. Жалко, красивая была идея про фабрику смерти с воскрешенными мертвецами, читающими заклятия от зари до зари. Слушай, а живого человека можно заставить?..
– Большинство живых людей можно заставить сделать вообще все что угодно. Подкупить, обмануть, запугать, убедить. Да и заклинаний подавляющих чужую волю пока никто не отменял. А сопротивляться им умеют единицы. Я понял, к чему ты клонишь. И вполне можешь оказаться прав. Мне самому гораздо проще поверить в одну злую волю, помноженную на незаурядные организаторские способности, чем в толпу одновременно умирающих разгневанных колдунов и другие небывалые трагические совпадения.
– Но чья это злая воля, пока никаких идей?
– У меня никаких, – признался Шурф. – Впрочем, совершенно не удивлюсь, если они уже есть у сэра Джуффина Халли и леди Сотофы Ханемер. Но оба почему-то не спешат делиться со мной соображениями. До сих пор обычно было иначе. Не ожидал, что мне когда-нибудь снова доведется почувствовать себя несмышленым мальчишкой рядом с занятыми важным делом взрослыми колдунами, которые на все рассеянно отвечают: «Пойди что-нибудь съешь». Хотел бы сейчас сказать, что мне нравится свежесть ощущений. Но, увы, нет.
– А некоторые, – заметил я, трагически заломив бровь, – вообще всегда рядом с вами так себя чувствуют. И ничего, как-то живут.
Сострадания я от него, конечно же, не дождался. Но хоть насмешил.
– Пойду сейчас в Дом у Моста, попробую поговорить с Джуффином, – решил я. – Может, что-нибудь путное из него выколочу после того, как он триста раз пошлет меня подальше. Я стойкий. В смысле настырный. И куда ни посылай, неизменно возвращаюсь.
– Я тоже на это надеюсь, – кивнул Шурф. – Если тебе понадобится помощь, можешь рассчитывать на меня. В кои-то веки у меня появилось свободное время, а все заранее составленные планы сейчас кажутся несколько несвоевременными. Давно у нас таких дел не творилось.
– Слушай, дела делами, но у меня тут еще и Базилио, – сказал я. – Осталась без любимой учительницы, задумалась, что бывает после смерти с людьми и, самое главное, с такими, как она. Не уверен, что у меня вчера получилось ее утешить, разве только отвлечь болтовней. А даже если получилось, вторая серия не помешает. И третья, и четвертая. Если до конца года приведем ребенка в порядок, будем удивительные молодцы.
– Мне кажется, ты сильно недооцениваешь твердость ее характера, – заметил мой друг. – Если хочешь, я с ней поговорю, но учти, в роли утешителя я обычно не слишком убедителен.
– Ни фига себе! – возмутился я. – Убедительней, чем ты, вообще не бывает.
– Разве только для тебя. Но ты, уж прости, человек не без некоторых странностей.
– А Базилио вообще чудовище, – напомнил я. – Чем тебе не «некоторая странность»?
* * *Чувство такта меня когда-нибудь погубит. Был бы бесцеремонным человеком, шагнул бы Темным Путем прямо в кабинет Джуффина, нарушив все мыслимые правила хорошего тона разом и поставив шефа Тайного Сыска в крайне неловкое положение, зато не стоял бы сейчас на пороге Зала Общей Работы, слушая дружный хохот, раздающийся из-за плотно закрытой двери. И не умер бы молодым от любопытства, гадая: один весельчак, предположим, сам Джуффин. Но второй-то, второй? И что такое должно было случиться, чтобы так ржать?
Я, впрочем, и так не умер. Но спасло меня только чудо. Так уж мне повезло, что буквально пару минут спустя дверь кабинета открылась, и оттуда вышел загорелый тип с длинной зеленой косой в блестящем халате, похожем на банный, который, впрочем, совершенно не мешал ему сохранять царственную осанку. Зато выражение лица у него было совершенно не царственное; с другой стороны, почему бы царям иногда не корчить уморительные рожи и не подмигивать посторонним в моем лице.
Впрочем, царем этот человек совершенно точно не был. И в ближайшее время не планировал. Насколько мне известно, бывшего Великого Магистра Ордена Потаенной Травы Хонну никогда не интересовала светская власть. В отличие от власти над человеческими умами, которые он морочит в Нумбане примерно с середины зимы. Ну, то есть, наоборот, проясняет и ставит на место. Отличный из него получился ярмарочный пророк.
Но на то Хонна и Великий Магистр, хоть и бывший, чтобы издеваться над талантливой молодежью. Вот и сейчас талантливая молодежь в моем лице получила от него пару дюжин уморительных гримас, довольно остроумно пародирующих отразившиеся на моем лице чувства – изумление, любопытство, тревогу, надежду, смятение и все остальное, что людям бывалым кажется забавной чепухой. Потом Хонна полез за пазуху, извлек оттуда ужасающего вида здоровенный черный леденец в виде двухголового индюка; на Нумбанской ярмарке я поначалу от них натурально шарахался, потом более-менее привык, но в руки ни разу не взял. Вручил чудовище мне и исчез, не дожидаясь благодарности. В смысле моего возмущенного рева.
Хонна исчез, а я остался в зале Общей Работы наедине с кошмарным индюком. Ну, по крайней мере, теперь у меня точно был веский повод вломиться в кабинет Джуффина. Я и вломился, драматически размахивая черным леденцом. Сказал:
– На меня только что напал мятежный Магистр и всучил мне вот это смертельное заклятие на палочке. Опытные люди советуют в таких случаях обращаться в Тайный Сыск.
К моему удивлению, Джуффин некоторое время внимательно рассматривал индюка и только потом вынес вердикт:
– Никакое это не смертельное заклятие. Самый обычный леденец. А я-то уже обрадовался, что Хонна и правда сумел его материализовать…
– Что он сумел материализовать? – опешил я.
– Смертельное заклятие, – невозмутимо ответствовал Джуффин. – Вообще-то, как ты сам уже знаешь, они овеществляются только на Темной Стороне, но все-таки Хонна есть Хонна. От него чего угодно можно ждать.
– Его что, тоже?.. – я умолк, не в силах заставить себя озвучить столь абсурдное предположение.
– Осчастливили смертоносным проклятием? Представь себе. Хонне от такого неаккуратного обращения, хвала Магистрам, ни холодно, ни жарко. Но он очень удивился, это да. Говорит, уже и не припомнит, когда к нему в последний раз обращались с предложением срочно умереть. Все вокруг знали, что любое наложенное на Хонну заклятие неизбежно обратится против самого заклинателя. И вдруг такой сюрприз!