Правда, усатенький головы не терял – в нагрудном кармане его полосатой рубашки Мазур моментально узрел небольшую черную коробочку с коротким столбиком антенны – а «Беретта» лежала тут же, возле колена. Что ж, возможно, этот тип и не был особенно беспечен – просто-напросто он руководствовался прошлым жизненным опытом, никак не предусматривавшим существования Мазура, выученного сваливаться, как снег на голову. Возможно, водная гладь казалась ему неодолимой преградой, надежно защищавшей от любых поползновений. Тем горше будет разочарование...
Вернувшись тем же путем в коридор, Мазур быстренько добрался до двери капитанской каюты, обозначенной соответствующей надписью, и ворвался туда незамедлительно.
Усатый оказался парень не промах. Он просто-таки моментально, без всякого перехода оставил в покое блондинкины округлости, потянулся одновременно и к взрывателю, и к пистолету, но не с Мазуром ему было тягаться. Два удара – и он стал тихим, вырубленным, совершенно безопасным для кого бы то ни было. Не было времени на эгоистические забавы, но Мазур все же выкроил секундочку, нанес еще два хлестких удара, ничего не сломавшие и не отбившие, но тем не менее обрекавшие усатого на недельку непрерывных болей в ушибленных регионах тела. Спутал его, запечатал ротовое отверстие, бесцеремонно привлек к себе ошарашенную блондиночку – а она хороша, у революционера вкус отменный! – зажал рот и прошептал на ушко:
– Все в порядке, никто тебя не обидит... Американский спецназ, майор Джонс. Соображаешь? Кричать не будешь?
Она закивала, всхлипывая. Убрав ладонь с ее плеча с мимолетным сожалением – хороша очень, лапочка – Мазур огляделся, поднял с пола легкое пестрое платьице, сунул хозяйке. Она торопливо напялила его, позабыв о своих розовых кружевных тряпочках, в художественном беспорядке валявшихся тут же. Ее взгляд, уже осмысленный, со злобной мечтательностью проследовал от лежавшего тут же автомата до скрученного обидчика. Мазур ее понимал, но, увы, приказ обрекал его на полный и законченный гуманизм...
Побыстрее завладев автоматом, он тихонько распорядился:
– Сиди здесь и носа не высовывай! Мы еще не очистили весь корабль, соображаешь?
Она закивала. Убедившись, что лапочка более-менее опомнилась и способна следовать указаниям, Мазур выскользнул в коридор, от греха подальше поставив автомат на предохранитель. Бесшумно двинулся в сторону главного салона. Теплоход был прогулочный, а потому его внутреннее устройство оказалось не особенно сложным – ни пассажирских кают, ни запутанных переходов, одна-единственная палуба...
В салоне, занимавшем едва ли не всю надстройку, произошли кардинальные перемены. Пассажиры все так же сидели и лежали вповалку, согнанные в центр помещения, но к ним прибавилась парочка упакованных злоумышленников. А Лаврик, грозно стоявший с автоматом наперевес так, чтобы его не смог выделить снайпер с берега – огромные окна, панорамные, ничуть не похожие на обычные иллюминаторы – порой повелительно рявкал на тех, кто, обнадеженный переменами, пытался встать. Была выполнена лишь половина работы, и никак не стоило разводить на борту парламентскую демократию с митингом в честь освобождения и полной анархией...
В двери появился Викинг и, так же держась в простенке меж высокими окнами, жестом доложил, что в машинном отделении все обстоит в лучшем виде. Мазур столь же выразительным кивком велел ему туда вернуться, прошелся мимо сгрудившихся заложников – даже в полумраке видно было, какие удивленные у них лица. Они решительно не понимали, почему их по-прежнему держат под прицелом, если все кончилось. Стоя в картинной позе, рявкнул:
– Внимание, дамы и господа! Майор Джонс, специальные силы армии США! Прошу оставаться на местах и сохранять спокойствие, операция еще не закончена, вам все потом объяснят!
Присмотрелся к троице в белых форменных кителях. Этих знаков различия он не знал – мало ли на свете гражданских моряков, запоминать все цацки памяти не хватит. И выбрал среди них капитана по простейшему признаку: у него были самые широкие золотые нашивки на рукавах да вдобавок разлапистая золоченая эмблема на кителе слева, какой у других не было. Нагнулся:
– Капитан?
– Вот именно, сэр, – чуточку сварливо отозвался «первый после бога», пытаясь сохранять хотя бы видимость осанистости. – Почему ваш парень по-прежнему...
– Вам всем потом объяснят, – сказал Мазур, подпуская в речь столько американских оборотов, сколько мог. – Операция гораздо сложнее освобождения одного вашего корабля... Живо за мной!
Капитан нехотя повиновался. Выведя его на палубу, Мазур кивком указал на лестницу вверх:
– Идите на мостик. Сможете в одиночку поднять якорь и управлять кораблем?
– Да, – угрюмо кивнул капитан. – У нас все по последнему слову...
– Вот и прекрасно, – нетерпеливо сказал Мазур. – Снимайтесь с якоря и идите вдоль берега, прочь от города. В машинном – порядок, а остальное я вам потом объясню... Живо! Полный ход!
Капитан, пожимая плечами и бормоча что-то, стал проворно взбираться в рубку. Мазур за ним не последовал – не стоило соваться под прицел, в этом вороньем гнезде он был бы как на ладони. Он хорошо знал, что такое снайперы САС – и потом, нужно было в темпе забрать пожитки...
Он успел к люку как раз вовремя – якорная цепь дрогнула, с лязгом поползла наверх. Рывками развязывая узлы, Мазур один за другим подхватывал мешки с аквалангами, укладывал их у борта.
Палуба под ногами чуть вздрогнула, забурлила вода под форштевнем – теплоход двинулся предписанным курсом. Не было нужды торчать у капитана над душой, если взбрыкнет, всегда успеется призвать его к повиновению...
По борту, обращенному к открытому морю, Мазур перебежал на корму и, стоя так, чтобы его от снайперов и наблюдателей загораживала надстройка, смотрел на город – россыпь огней и мельтешащих разноцветных реклам. Дорогие увеселительные заведения, надо понимать, работали в обычном режиме. Интересно, каким будет следующий ход спецов из британского «антитеррора»? Должны же они что-то предпринять в изменившихся условиях...
Так-так... В небе послышалось отдаленное тарахтение, и Мазур почти сразу же высмотрел на фоне звезд источник шума. Небольшой вертолет – не боевой, гражданский, обычная стрекозка со стеклянным пузырем кабины – поднялся откуда-то с набережной и держался примерно в километре позади, на высоте метров пятисот. Ну что же, логично. Следить на моторках не особенно и сподручно, а вертушка надежно висит на хвосте...
Он свистнул в два пальца, и, когда на палубу выскочили Викинг с Пешим-Лешим, одной фразой объяснил задачу. Сам направился в капитанскую каюту за самым доверенным человеком Аугусто.
Распахнув дверь, присвистнул без малейшего сочувствия. Усатый молодчик извивался на полу, тщетно пытаясь прикрыть наиболее деликатные части своего тела, а блондиночка, очаровательная растрепанная мисс Фурия, пылая нешуточной жаждой мести, неумело пинала его, от чего не было особого толку, потому что она так и осталась босиком. «Молодежь, – не без превосходства подумал Мазур. – Только пальчики себе собьешь, заинька, Пяткой надо, пяткой, да ты босиком...»
Но не было времени ее учить, и он, сграбастав прелестное создание в охапку, утихомирил не без труда. Блондиночка воинственно выдиралась и пробовала неумело ругаться – судя по неуклюжести попыток, у нее не было прежде особенной практики.
– Тихо-тихо-тихо, – сказал Мазур, ухмыляясь. – Это уже неспортивно.
– А вы знаете, что он собирался делать? – огрызнулась она, барахтаясь. – Я дочь сенатора США, а этот скот хотел, чтобы я....
– Трусики и лифчик подберите, – сказал ей Мазур на ухо. – Они на полу валяются. Неприлично...
Отчаянно ойкнув, она перестала барахтаться. Мазур ее отпустил и, глядя, как она кинулась подбирать вышеупомянутые детали туалета, спросил с любопытством:
– Я так понимаю, мне не дождаться горячего поцелуя в благодарность за спасенную добродетель?
– Все вы одинаковые, – огрызнулась она, зажимая в кулаке свои невесомые кружевные причиндалы. Не сердито, впрочем, огрызнулась, помнила добро. – Мужчины...
– Мисс, нам, военным, свойственно чувство прекрасного, – сказал Мазур. – И даже некоторые начала эстетики...
– Спасибо, – запоздало спохватилась она. – Вы, правда, так лихо его скрутили... Я про вас обязательно расскажу папе.
– Майор Джонс, – сказал Мазур, лихо отдавая честь на американский манер. – Дэвид Джонс, рота «С».
«Пусть ищут, – подумал он, – пусть голову ломают. Всех, кто был на корабле, наверняка не менее суток будут допрашивать, вымучивая все, что они видели и запомнили – а что они, собственно, видели и запомнили? Да ни хрена почти, нескольких субъектов с испачканными рожами, болтавших на классической американской мове...»
– Оденьтесь, – сказал Мазур. – А я доставлю этого скота куда следует. И оставайтесь в каюте, ладно? Ничего не кончено...
– Мисс, нам, военным, свойственно чувство прекрасного, – сказал Мазур. – И даже некоторые начала эстетики...
– Спасибо, – запоздало спохватилась она. – Вы, правда, так лихо его скрутили... Я про вас обязательно расскажу папе.
– Майор Джонс, – сказал Мазур, лихо отдавая честь на американский манер. – Дэвид Джонс, рота «С».
«Пусть ищут, – подумал он, – пусть голову ломают. Всех, кто был на корабле, наверняка не менее суток будут допрашивать, вымучивая все, что они видели и запомнили – а что они, собственно, видели и запомнили? Да ни хрена почти, нескольких субъектов с испачканными рожами, болтавших на классической американской мове...»
– Оденьтесь, – сказал Мазур. – А я доставлю этого скота куда следует. И оставайтесь в каюте, ладно? Ничего не кончено...
Он развязал тот конец веревки, что спутывал ноги пленника, поставил его вертикально и подтолкнул к двери. Гнал по коридору, не церемонясь, пинками и подзатыльниками, поскольку это ничуть не нарушало инструкций далекой родины...
Викинг уже опускал большую спасательную шлюпку, повисшую вровень с бортом. Пеший-Леший гнал перед собой двух спутанных по рукам революционеров – ну вот, вся восьмерка в сборе, чтоб они сдохли еще маленькими...
Мазур посмотрел в небо. Вертолет надоедливо жужжал, прекрасно различимый в лунном свете, на фоне блистающего звездного неба – не та погодка, чтобы остаться невидимкой...
Оглянулся. Они достаточно уже удалились от города, чтобы надежно пропасть из пределов досягаемости любых ночных биноклей и ночных же оптических прицелов. Вертолет назойливо зудел, снизившись метров до трехсот, но от него особенных неприятностей ждать не приходилось: в такую птичку втиснется самое большее два-три человека. Там только наблюдатели, снайпера нет, один-единственный снайпер на такой вот пташке – совершеннейшая бессмыслица в данных конкретных условиях. Не исключено, что вслед теплоходу вышли моторные лодки, но их пока что не видно, так что и с этой стороны нечего опасаться.
Вот теперь можно было безбоязненно подняться в рубку, что Мазур и сделал. Хмурый капитан стоял у штурвала с видом человека, отчаявшегося что-либо понять.
– Ну, и что дальше? – спросил он не без сарказма.
– Подождите... – сказал Мазур.
Посмотрел на темный берег, на вертолет, быстренько проделал в уме последние расчеты. И сказал твердо:
– Пройдите еще полмили. Потом командуйте «стоп машина», отдавайте якорь и спокойно ждите, когда прибудут власти.
– А вы?
– А я повезу пленных.
– Ничего не понимаю...
– Простите, капитан, но вы сугубо штатский человек, – сказал Мазур. – И логику американского спецназа вам не понять, уж не посетуйте. Я просто не могу вам ничего объяснять... Скажете только, что на борту был майор Джонс с командой, рота «С». Этого достаточно. Все кончилось благополучно, зачем же вам что-то понимать, ломать голову? Удачи. Запомните, через полмили...
Когда теплоход остановился и заскрежетала якорная цепь, Мазур спокойно распорядился:
– Грузите этот сброд.
Его приказ выполнили практически моментально, орудуя прикладами захваченных автоматов и кулаками. На призывный свист из салона выскочил Лаврик, прыгнул в шлюпку. Мазур поднял свою «Беретту» и чесанул длинной очередью по назойливому вертолету.
Он вовсе не собирался никого сбивать, пули попали туда, куда он и целился – в длинные и широкие металлические полозья. От них веерами брызнули искры, вертолет шарахнулся в сторону, словно ворона, в которую шваркнули булыжником, помчался прочь над самой водой, и от соглядатая они избавились.
Шлюпка упала на воду, подняв скупой фонтан брызг. Викинг включил мотор, и они, описав широкую дугу, отвалили от борта, понеслись назад, к городу, возле самого берега. Мазур смотрел вперед во все глаза, но не увидел никаких моторок. Вертолет стрекотал едва слышно, держась на значительном отдалении.
– Стоп, – сказал Мазур. – Акваланги надеть!
Когда его команда была выполнена, он педантично побросал в море все захваченное оружие, надел баллоны, застегнул пояс, нацепил ласты. Скомандовал:
– Пошли!
Его товарищи попрыгали за борт, плавали рядом, держась за петли протянутого вдоль шлюпки троса. Подтянув к себе за локоть усатого – даже в полумраке видно было, как тот напрягся, ожидая чего-то нехорошего вроде незамедлительной расправы без суда и следствия – дернул узел, освобождая тому руки. Сказал спокойно:
– Развяжешь остальных. И можете проваливать к чертовой матери, я вам не нянька... – и, чтобы хоть чуточку себя побаловать, легонько приложил ему по физиономии на добрую память, наставительно сказал: – Девушек обижать нехорошо... Запомнил? Аста маньяна!
И прыгнул в воду спиной вперед, неглубоко погрузившись, поплыл вдоль берега, скорее чувствуя, чем видя, рядом остальных. На душе было приятно – оттого, что все прошло так гладко. А впрочем, ничего удивительного, так оно обычно и бывает: долго учишься на пределе сил, набираешься опыта, чтобы потом разрядиться в великолепной вспышке, в считанные минуты провернуть все ювелирно. Это и называется – профессионализм...
Дальнейшее не представляло особых трудностей – всего-то выйти на берег в безлюдном месте и бездорожьем добраться до города, сложить акваланги у себя в домике и как ни в чем не бывало заявиться в дом на холме, где под присмотром Крошки Паши тревожилась Кимберли. Легенду ей преподнесли нехитрую: мол, они под покровом ночи должны встретиться с людьми, которые помогут достать новое суденышко, чтобы, если карантин продлится еще несколько дней, все же выйти завтра в море с противоположной оконечности острова. Кое-какими намеками он натолкнул девушку на мысль, что дело, в общем, чистое, вот только продавцы нового суденышка, как бы это деликатно выразиться, предпочитают проворачивать иные сделки ночной порой. Кимберли вроде бы скушала. Вряд ли она что-то заподозрит – кому, в здравом уме и твердой памяти, в голову придет, какое именно дельце провернули безобидные кладоискатели?
А, в общем, все складывается прекрасно: карантин, конечно же, снимут, Аугусто со товарищи будут старательно ловить, но вряд ли в этом преуспеют, учитывая специфику острова. Кроме сил правопорядка, все должны быть довольны: Москва, пассажиры теплохода, сенаторская доченька, сберегшая добродетель. Пусть до скончания веков ищут загадочного майора Джонса – британцы будут подозревать в происшедшем какие-то хитрые выкрутасы янки, последние от всего отопрутся, чем только укрепят подозрения... Истина столь невероятна, что до нее никто не докопается...
Глава восьмая, где события вроде бы стоят на месте, но тем не менее несутся вскачь
Он сделал последнее движение, медленное и сильное, и Кимберли забилась у него в руках, что-то бормоча сквозь стоны, вцепившись ногтями в спину, потом расслабленно вытянулась, замерла, разбросав руки, тяжело дыша. Мазур лежал рядом, медленно ее поглаживая, и это продолжалось долго. «Рассказать кому – не поверят, – подумал он лениво, – звездочка с обложки «Плейбоя»... Восходящая, ага... А в общем, славная девочка... пока… Если верить циничному Лаврику, а верить ему, увы, придется, всякая профессия уродует человека, мы тоже все поголовно были когда-то славными, ясноглазыми курсантами в необмятых форменках...»
– Джонни…
– А?
– Мне, правда, неудобно, – сказала Кимберли, повернув к нему лицо.
– Это почему?
– Потому что тебе от меня ничего не надо.
– Ну, кроме...
– Вот именно, ничего, кроме... А я тебя использую – вашу экспедицию, ваш галеон...
– Это не ты, – сказал Мазур, привычно ее обнимая. – Это старый циник Билли Бат. Самая деловая акула в Голливуде. Ты-то при чем? Тебе надо подняться...
– И все равно, неловко как-то...
Мазур усмехнулся:
– Это в тебе говорят остатки старомодной, провинциальной порядочности. Влияние незатейливого и сурового папы-капитана. Мисс Кимберли Стентон, дочь капитана...
– Если честно, мисс Пегги Харди, – сказала Кимберли, уютно расположившись в его объятиях. – Но ты сам подумай: можно ли чего-то добиться в кино, если тебя зовут Пегги Харди? Кимберли Стентон звучит гораздо утонченнее, явный намек на былой плантаторский Юг...
– Ах, вот оно что... – сказал Мазур. – Ну, у меня просто нет слов, чтобы описать всю глубину и трагизм разочарования. Я-то полагал, что делю постель с Кимберли Стентон – и вот, изволите видеть, оказался рядом с Пегги Харди... Всего-то… Я безутешен и лишен веры в человечество... Ох! – он отшатнулся, почувствовал крепкий щипок за бок. – Больно же!
– А что, тебе не нравится то, что позволяла Пегги?
– Да ладно, – сказал Мазур. – Все я понимаю. Норма Джин Бейкер – ну что это за имя, в самом-то деле. Вот Мерилин Монро... Это Билли придумал? Новое имя?
– Ага.
– Смотри-ка, а у него получилось...
– Джонни…
– А?
– Поехали со мной, когда все кончится. Когда ты найдешь свой чертов галеон...