А он недостоин.
Вертолеты зависли над каким-то склоном, более-менее расчищенным, в десантных отсеках замигали красные лампы — выброска. Раскрылись широкие сдвижные двери — и воины Аллаха один за другим начали выпрыгивать на промерзшие склоны гор, это был уже Афганистан, провинция Хост. Кто замешкался — тех буквально выталкивали инструкторы, которые летели вместе с ними, по одному на каждую машину.
Вертолеты долго не могли находиться здесь — выгрузка шла одновременно со всех, и как только она была завершена, как только последний из муджахеддинов-штрафников оказался на афганской земле — вертолеты ушли обратно, обдав напоследок боевиков снежной пылью.
Только когда шум вертолетов затих, растворился в горах — боевики услышали и другой звук, далекий, но грозный, некоторым из боевиков он был знаком более чем хорошо. Как будто великан бил по горам, равномерно, ритмично и неотвратимо — бум, бум, бум. Горы накрывали советские установки залпового огня Ураган, самое мощное оружие Советской армии из всего, что было в Афганистане. После него остаются только оплавленные камни.
— В колонну по два — вперед! — приказал инструктор, араб с аккуратными, пышными усиками, становясь в хвост колонны — быстро!
— Абу-Абдалла**, они не уходят! Мы выпустили половину из имевшихся у нас мин, а они не уходят!
Человек в пуштунской одежде и накинутом поверх привычной безрукавки теплым кяффирским трофейным ватником внимательно рассматривал позиции окопавшихся на высоте кяффиров в подзорную трубу. Там продолжался ожесточенный бой. Ему приходилось прятаться, что недостойно истинного воина — но таков современный джихад. До позиций русских было примерно полкилометра, и они не могли навести сюда артиллерию, опасаясь задеть своих. Осама Бен Ладен, он же Абу-Абдалла хоть и не был опытным воином сам — но набрал свой отряд Тор Лаглак*** из лучших, и они подсказали ему, где разместить КП, чтобы не попасть под огонь русских, чтобы артиллерия и самолеты не накрыли их.
Командир Тор Лаглак посмотрел на позицию русских — без того чтобы ее не смять, они не могли пройти вперед, огладил рукой бороду.
— Пришли ко мне Абу Малика.
— Абу Малик стал шахидом, о эфенди…
— Тогда пришли аль-дабита****.
Через некоторое время на КП появился человек, одетый в такую же пуштунскую одежду как и все но выделявшийся аккуратными усиками, какие носили многие офицеры пакистанской армии, подражая президенту страны.
— Ты сказал, что мы возьмем высоту — спокойно сказал Бен Ладен.
Офицер раздраженно махнул рукой
— Твои люди недостаточно стойкие в бою! Надо продвигаться вперед, пока работают минометы — но они вжимаются в землю, а как только минометный огонь затихает — они поднимаются в атаку со звериными воплями прямо на пулемет русских. Надо повторить. Собрать всех снайперов, какие у нас есть и бросить оставшихся в атаку. Как только пулемет проявит себя — снайперы заставят его замолчать. ННЕ пройдет и получаса, как эта высота будет наша и мы выйдем основной группе шурави во фланг.
Бен Ладен улыбнулся
— Я верю тебе аль-Дабит, потому что будет так, как ты скажешь. Ты лично возглавишь атаку, чтобы своим примером показать братьям, как надо атаковать.
— Что? — не понял офицер
— Ты лично возглавишь эту атаку, и да будет с тобой благословение Аллаха, ты сокрушишь высоту и засевших на ней шурави.
Офицер попятился, но наткнулся на кого-то. Повернулся — у него за спиной стояли моджахеды, чьи чалмы были черными а не белыми, и мрачно смотрели на него.
Отметка 3234
07 января 1988 года 16.30
Младший сержант ВДВ Вячеслав Александров, единственный член пулеметного расчета, оставшийся на позиции озабоченно смотрел на небо, которое на глазах затягивало серой хмарью, космы тумана спускались вниз, плыли ущельями, обтекали колючие склоны гор. Нелетная погода. Моджахеды никогда не упускают возможности атаки в такую погоду — не опасаясь кары с неба от летающих колесниц.
Словно отвечая его мыслям — все его существо пронзила отрывистая трель командирского свистка — моджахеды переняли это у китайцев.
— К бою!
Черные Аисты снова появились как из-под земли — здоровенные, затянутые в бронежилеты, в касках или черных чалмах — моджахедов в касках или бронежилетах было сложно усидеть на афганкой войне, обычно они оставляли все на волю Аллаха. Проклятый, поросший лесом, промерзший насквозь склон *****, прячась за этими деревьями можно подойти к позиции почти вплотную, только огонь НСВ пробивает стволы насквозь.
— Аллах Акбар! Москва, сдавайся!
Застучал НСВ, вырывая из жизни то одного то другого душмана. Александров старался экономить патроны, помня. что он теперь один.
Но духи все равно шли.
Гранатометчики били из гранатометов, огонь был предельно плотный — но они кое-чего не рассчитали. Дистанция, с которой они вели огонь была элементарно меньше дистанции, на которой гранаты взводился — и они просто втыкались в деревья, в каменную кладку перед спешно натасканными камнями, сложенными в бруствер. Потом таких гранат найдут больше десятка.
Александров, выбрав ближе всего подобравшегося моджахеда, перевязанного лентой пулеметчика привычно прицелился по середине фигуры — промахнуться с такого расстояния было невозможно — нажал на спуск и…
Ничего. Пулемет молчал.
Аль-дабит, майор пакистанской армии из лагеря подготовки боевиков хмуро осмотрел боевиков, с которыми он должен был идти на гремевшую боем высоту. Смертники! Там, в Пакистане когда он готовил их в лагере — он воспринимал их как животных. Опасных — но в клетках. Здесь он впервые увидел их по-настоящему… злые фанатичные глаза, звериная, удушливая вонь, исходящая от них, спутанные бороды. Все они смотрели на майора — чужака среди них — как на волка, но из чужой стаи, словно раздумывая, куда бы вцепиться.
— Кто из вас старший? — нарочито резко и грубо спросил он
— Я, эфенди… — не склонив головы ответил один из боевиков
— Хорошо. Отбери тех, кто умеет очень метко стрелять. Очень меткою. Мне нужно четыре пять человек ты понял меня?
— Да, эфенди…
Через минуту пять метких стрелков были отобраны
— Задача у вас такая. Когда мы пойдем в атаку, вы не должны идти в атаку вместе с нами. Вы должны засесть позади нас и поддерживать нас огнем. Очень метким огнем, вы поняли меня?
— Да, амир — ответил один из снайперов. Майор надеялся, что они не подведут, потому что новое пополнение, которое приходилось готовить в лагерях сильно отличалось от тех кто начинал эту войну плохой точностью стрельбы
— Стреляйте по пулемету, поняли? Не по шурави, а по пулемету, все вместе стреляйте. Если от ваших выстрелов замолчит пулемет — остальное сделаем мы.
— Все сделаем, амер…
В числе снайперов, сейчас занимавших позиции, ползущих по перемешанному пулями снегу с камнями был и Горбат — несмотря на свои двадцать лет опытный снайпер. Горбат воевал не потому что ненавидел шурави, шурави ему по сути ничего не сделали. Он воевал потому, что так решило его племя…
Горбат, единственный из всех вооруженный не БУРом, а Ак-47 только русским и тщательно отобранным, полз вперед как ящерица, примеряясь к рельефу местности, заползая за поваленные деревья, большие валуны — он сам был небольшого роста, и спрятаться мог практически везде. В отличие от шурави у него не было бронежилета, его защищал только Аллах, да накидка из грубой верблюжьей шерсти. грязная и присыпанная песком — но этого было достаточно. Он был местным, а шурави были чужими. Он знал эти горы — а они нет. Они сложили бруствер и стреляли сейчас из пулемета, пробивающего насквозь стволы деревьев — но много грохота еще не значит много толка. У самой земли пули не доставали.
Приложившись — у него был специальный китайский магазин на двадцать патронов — Горбат понял, что это и есть его место. Отсюда он убьет шурави.
Когда с криками "Аллах Акбар!" душманы бросились в атаку — Горбат успокоил дыхание, прицелился. Автоматы с позиций шурави изрыгали огонь, в отличие от пулеметного он мог убить и того кто лежит на земле, Горбат мог подстрелить автоматчиков — но он выжидал, не желая раскрывать себя и ждал более подходящую цель. Потом пулемет вдруг замолк, он не знал почему, и шурави стреляли только из автоматов. А потом шурави — он сразу понял, что это пулеметчик — высунулся в пулеметную амбразуру, чтобы оценить обстановку, но Горбату хватило и этого, он нажал спуск и увидел, как пуля попала в шурави. Больше в них никто не стрелял…
Младший сержант Александров родившийся на Оренбуржье, в сельской местности не знал, что за этот поступок его сделают Героем Советского союза. Да ему в общем то было все равно. Не ради Героя, не ради звездочки он сделал то что сделал. Ему было всего двадцать лет, и он был сержантом, пусть и младшим — а потому отвечал за пацанов. Что Объедков, что Копырин — оба они прибыли в Афганистан совсем недавно, это была первая их крупная, настоящая операция. По сути они были никем — пацанами из учебки без боевого опыта, то есть пушечным мясом здесь. Не было смысла размышлять и над тем, что они сделают с пацанами, когда ворвутся на высоту — а обязательно ворвутся, их человек сто. Поэтому он их и отправил. Просто потому что это правильно.
Гвардии младший сержант Александров всегда старался поступать правильно. И в пионерские времена и когда вступил в комсомол. И когда попросился у военком в ВДВ и тот дал ему направление. когда попал в Афган. Правильно он поступил и сейчас.
Когда замолчал пулемет — разбираться что с ним было некогда — он схватил гранаты, лежазие рядом, его и те, что оставили ему его товарищи, бросил их в духов, одну за другой. Потом взял лежащий рядом автомат, выпустил длинными очередями весь магазин в духов, потом решил бросить в них оставшиеся гранаты, которые у него еще были. Высунулся — всего лишь на мгновение — и упал, сраженный снайперской пулей.
Увы, герои тоже смертны.
А в ста пятидесяти метрах от бруствера с погибшим но так и не сдавшимся моджахедам пулеметчиком поднялся во весь рост майор пакистанской армии, известный здесь как аль-Дабит. Он вовсе не желал лезть под пули пока шла стрельба, ведь на это есть моджахеды. Они воюют за Аллаха, а он… да если бы не вторая зарплата от ЦРУ США и ускоренное продвижение по службы — ноги бы его здесь не было! Но пулемет молчал план его сработал, и оставалось только подняться наверх и посмотреть, что это был за пулемет такой, что доставил им столько проблем. Майор сделал шаг, потом еще шаг, ничего не боясь — а потом кто-то словно шарахнул его в спину молотков, и вдруг он понял, что лежит на холодной мерзлой земле. Что с ним случилось, он так и не успел понять.
В сотне метров от него Зияутдин опустил автомат. Задание большого амира из Исламабада он выполнил. Майор Мехшуд, заместитель начальника лагеря подготовки моджахедов, больше не станет никому наушничать и помогать предателям, да покарает их Аллах как пожелает….
* процесс переговоров в Женеве о путях мирного урегулирования конфликта в Афганистане. Закончился подписанием 14 апреля 1988 года женевской декларации по Афганистану. СССР обязательства, взятые в Женеве выполнил, Пакистан и США нарушили их до последнего пункта. Кстати, этим объясняется и активизация дущманов в районе Хоста — им надо было есть за стол переговоров в Женеве, а для этого надо было захватить хоть одну провинцию в Афганистане и посадить там свое правительство
** Абу-Абдалла, одна из кличек Бен Ладена в движении моджахедов. Подлинная
*** Черные Аисты.
**** офицер (арабск.)
***** в фильме "Девятая рота" — сплошная ложь. Действие происходило зимой, а не летом, склоны горы, где держала оборону девятая рота были покрыты деревьями, это и бронежилеты дали возможность моджахедам подойти к позициям на расстояние броска гранаты
Отметка 3234
07 января 1988 года 17.30
Темнело…
Зимой, в горах вообще темнеет быстро, световой день короток. Только трассеры режут ночь, да крики "Аллах Акбар!" действуют на нервы. Горы — как часовые вокруг. Чужие горы…
— Крупняка нет больше… — сказал кто-то.
Все отчетливо понимали, что это значит. Не было ни АГС ни крупнокалиберного пулемета. Они были отрезаны на этой высоте и кроме нескольких пулеметов, в основном РПК — у них ничего не было. Те, кто поопытнее понимали что будет дальше. Сначала минометный и ракетный обстрел — только мин побольше подтащат. А потом, уже ночью — атака до рукопашной обкуренных моджахедов смертников — если еще кто останется в живых после обстрела.
Вертолетов ночью не будет, корректировщика артогня кажется убили — по крайней мере артиллерии не видно и не слышно. Значит, точно крышка. Хорошо что молодые — а их и в этой гвардейской роте, той самой что брала дворец Тадж-Бек было достаточно — не понимают еще, что их ждет. А старики… а старикам просто холодно лежать среди камней на холодной земле…
— Здоровые… — сказал кто-то, понятно о ком — как звери. В черном все.
— Отставить разговоры! Следить по секторам! — старший на этом направлении, младший сержант Цветков пытался не показать, что страшно и ему — магазины добили?
— Так точно, тащ сержант — ответил из темноты кто-то.
— Не ссать! Наши уже выдвигаются!
А наши действительно уже выдвигались. Вопреки позднее распространенной информации — взвод не был брошен, информация о нем докладывалась командующему 103 дивизией ВДВ генералу Павлу Грачеву и даже командующему сороковой армией генералу Борису Громову. К высоте на усиление был направлен разведвзвод под командованием старшего лейтенанта Смирнова, выделена артиллерия. К сожалению, нелетная погода а затем и ночь не дали возможности поднять авиацию.
Сам Цветков не мог понять, что происходит впереди — Утес уже давно молчал, но молчали и духи, уже более получаса, только по другим секторам вели беспокоящий огонь, а его и вовсе оставили в покое. Он предполагал, что Утес уже захвачен духами и больше всего боялся, что он захвачен исправным или почти исправным, и сейчас ударит по ним. Если ударит — головы не высунешь.
Началось…
Дикий, истошный вой в темноте, похожий на волчий — душманы так парализовывали волю к сопротивлению — и тут же разрыв, тяжелый хлопок снаряда безоткатного орудия Б-10. А потом — на их позиции с трех сторон обрушился огненный шквал.
— К бою! — перекрикивая разрывы заорал Цветков и сам стал стрелять. РПК бил короткими, точными очередями, трассеры уносились в ночь, рикошетировали от камней. Духи были едва видны — только по вспышкам выстрелов, и по темным силуэтам на более светлом фоне посыпанного снегом склона. Эти уже не шли в психическую — поднимались в гору короткими перебежками, под прикрытием огня остальных…
— Слева!
Ствол пулемета разворачивается, очередь, еще одна. Хлопают гранаты, пока что впереди них. Склон не заминирован как это делают духи. Минировать нечем.
Перебежка — очередь. Опять перебежка. Пулеметчик всегда под прицелом. духи отчетливо понимают его опасность и переносят огонь вслед на ним, стараются выцелить. Перебегать приходится под пулями, они летят градом, отражаются от скал, уходят в небо…
В этот момент погибает гвардеец Андрей Кузнецов. Захлебываются пулеметы, рвутся гранаты, их уже почти не остается. Группе душманов почти в двадцать человек удается приблизиться к обороняемой позиции вплотную, рвутся с обеих сторон гранаты.
Уже в самом конце этой части боя, когда выведены из строя почти все пулеметы, погиб и сам пулеметчик Андрей Цветков. К тому моменту он оставался единственным выжившим пулеметчиком, остальных душманам удалось вывести из строя. Он вынужден был перебегать от одной позиции к другой, чтобы поддержать огнем, их атаковали с трех сторон одновременно, духи подошли почти вплотную. Вот тут то и разорвалась граната…
Граната разорвалась, когда Андрей был рядом с гвардии сержантом Борисовым, командиром отделения. Сам Борисов отбивался как мог, мрачно прикидывая, сколько еще осталось снаряженных магазинов. Патроны в принципе были, в Советской армии всегда выдавали на человека больше патронов, чем в любой другой — но они были в пачках. А снаряжаться времени не было, духи лезли уже напропалую. Пацаны бросали гранаты, выкрикивая кто из какого города, чтобы самим не забыть, что они еще живы…
После того, как взяли высоту, на которой был пулемет, духи взяли себе небольшую передышку. Прямо на этой высоте у пулемета присели, достали вяленое мясо, жесткое как подошва и с солью, но на небольшом куске такого мяса человек может жить целые сутки.
Моджахеды вообще — надо отдать им должное — умели воевать и были истинными сыновьями этих гор. Они обходились малым, как пастухи, как кочевники, как странствующие дервиши. Большое, вытканное из грубой шести, пыльное и грязное одеяло — оно и одеяло, и постель, и маскхалат при необходимости, оно сливается с цветом гор и найти затаившегося под такой маскировкой опытного человека почти невозможно. Ночуют прямо в горах, три человека садятся спинами друг к другу, обертываются этими самыми покрывалами, а в центр живого круга ставят маленькую свечу. Этого хватает на всю ночь даже в двадцатиградусный зимний мороз. Пища — то же вяленое мясо, иногда сухпайки, сухари. Часто использовали кислое козье молоко, потому что в горах могли выжить и найти себе пропитание только козы — а оно в разы полезнее коровьего. Знали все травы, и лекарственные, и ядовитые. Метали гранаты с помощью пращи точно также, как раньше метали пращой камни.
Оружие — самое примитивное, то что есть под рукой. На первом этапе в основном старый британский Ли-Энфильд, потом как начались массовые переходы на сторону душманов (переходили целыми полками) и массовые поставки оружия доброжелателями из Лэнгли — основным стал автомат Калашникова. Чаще всего — нечищеный, ржавый, прицел заклинивали, чтобы стреляя на сто метров, лупили длинными очередями. По воспоминаниям британцев, тренировавших моджахедов — из крупнокалиберного пулемета — дашики — они лупили, даже не целясь и как можно дальше отодвинувшись от него — боялись. Самыми лучшими считались подразделения, которые перешли на сторону душманов от законной власти — их чему то учили, и большей частью — научили.