Он облизнул пересохшие губы. Похоже на то, что ребята попали в беду. Что у них какие-то крупные неприятности. Он тоже, как и Голышев, узнал голос Антона Кривцова. И то, что он услышал – равно как и то, каким голосом и с какими интонациями это говорилось, – ему очень не понравилось.
Игорь Валентинович еще какое-то время вызывал по рации «Астру» (это позывной «ученых»). Но тщетно: на его призывы никто не отвечал.
Голышев потянулся за микрофоном их другой стационарной рации – обеспечивающей связь с Баренцбургом. Она была включена на дежурный прием. Секундой позже, покачав головой в такт каким-то своим мыслям, он передумал делать сообщение для дежурящего на этой волне оператора.
– Дай сигарету, Коля, – сказал старший чуть севшим голосом. – Вот же беда…
Пинчук бросил на него удивленный взгляд. Игорь Валентинович бросил курить – на спор – в канун Нового года. С тех пор так и не выкурил ни одной сигареты. Мало того, здесь, в штабном вагончике, он запрещал курить даже в ту пору, когда еще сам смолил одну сигарету за другой. Место для курения они оборудовали в дальнем конце ангара, поставив там обрезанную бочку с водой, которая частенько замерзала вместе с окурками…
Николай достал сигареты из кармашка висящей на крючке спецовки, прикурил сразу две…
– Значит, так, – сказал Голышев, сделав несколько глубоких тяжек подряд. – Иди-ка ты, Николай… готовь скутер!
– А чего его готовить, – хмуро сказал Пинчук. – Он на ходу. Разве что полозья сменить… И топливо в бак долить. Что ты удумал, Валентиныч?
– Мне тут кое с кем надо связаться… – Голышев передвинул по столу поближе к себе небольшой кейс со спутниковым телефоном. – Ну? Чего застыл?! Давай, Николай, действуй! Действительно, поменяй полозья! Поставь те широкие, что ты опробовал, когда на озеро катался.
– Это которые я у норгов выменял? Они в мастерской. Я на углепластик еще в два слоя эпоксидкой меховые полоски наклеил. Я думаю, чудные будут полозья!
– Ты мне вчера об этом говорил.
– По самому глубокому и свежему снегу будут держать, как по фирну!
– Отлично. То, что надо… Сколько времени понадобится, чтобы поменять полозья?
– Минут двадцать примерно.
– Добро! Горючку долей в бак. И канистру с запасным топливом – на сани!
– Ты же не собираешься…
– Делай что тебе велено!
Пинчук, помрачнев, сдернул с крючка возле входной двери спецовку, нахлобучил шапку, потом надел ватник и рукавицы. Он уже взялся за ручку, когда старший окликнул его.
– Николай… давай без обид! Дело серьезное… Я не могу тебе всего сказать, но… Но так надо!
– А я что? Я разве что-нибудь говорю?
– Не говоришь, так думаешь.
– Мало ли что я думаю. – В словах Пинчука все же сквозили нотки обиды. – Мое мнение тут никого, похоже, не интересует.
– Подожди… Минутку!
– Ну? – Пинчук обернулся. – Так мне готовить снегоход?
– Вот что, дорогой мой товарищ… – Голышев встал из-за терминала и вплотную подошел к Николаю. – Похоже на то, что с ребятами случилась какая-то беда.
– Я это уже понял. Но я не понимаю другого… Не врубаюсь, что именно ты задумал, Валентиныч!
– Я собираюсь прокатиться до Второго лагеря.
– «Прокатиться»? Ничего себе… Ты выходил из ангара?! В курсе, что делается снаружи? Видимость совсем хреновая! Метет!
– Тоже мне новость… Погода как погода. Обычная для наших мест.
– Игорь, почему бы тебе не связаться с нашими из Баренцбурга? Или даже с норгами? Пусть вышлют партию спасателей.
– С норгами по этой вот теме – никаких контактов!
– Даже в случае форс-мажора?
– Даже в случае форс-мажора. Ну а наши сейчас ничем не смогут помочь. Погода-то нелетная для вертушки!
– Это точно… Тут нечего и надеяться на помощь летунов.
– А на вездеходе сюда им пробиваться долгая канитель!
– Если прямо сейчас вызвать, к вечеру будут здесь.
– Да пойми же ты! – Голышев досадливо поморщился. – Нет у меня таких инструкций и полномочий, чтобы подключать Баренцбург к этому вот делу! Мне сначала надо связаться… кое с кем… по спутниковому терминалу. Сделать соответствующее сообщение. Но, я так думаю, мне нужно будет по-любому двигать во Второй лагерь.
– Это же почти в сорока километрах отсюда!
– А что делать, Коля? Ближе нас к ним никого сейчас нет. И никто им, кроме нас, не сможет помочь.
– Я с тобой отправляюсь?
– А вот и не угадал. Ты-то останешься здесь. Будешь на связи.
– Значит, один пойдешь?
– Не пойду, а поеду. На «Тайге». Сани закрепишь на жесткой сцепке. И лыжи мне на всякий случай положи.
Пинчук прерывисто вздохнул.
– День совсем короткий, Валентиныч! Можешь не успеть обернуться до темноты.
– Ну так и что? Поеду налегке; только рюкзак, аптечку и оружие возьму. Там во Втором лагере, в укрытии, оборудован тайник. Я это место хорошо знаю.
– Палатка запасная там у них имеется?
– И палатка, и грелка, и топливо, и продукты… Я сам закладывал осенью этот складик. Мне показалось, что Антон сказал, что он – или они – находятся именно там, где-то у Второго лагеря.
– А не у Первого? Это же ближе к нам километров на десять.
– Может, и так. Ты слышал то же, что и я. Особой разницы нет, расстояние между этими двумя точками сравнительно небольшое.
– Ну а если ты не найдешь там ни их самих, ни их следов?
– Ты будешь первым, Николай, кто об этом узнает. Будем держать связь на УКВ… Если не найду там ребят, то поставлю палатку и заночую на месте. А утром… вот утром я и определюсь.
– Значит, все же пойдешь в одиночку? В такую-то погоду?
– Как будто мне не приходилось раньше этого делать… Ладно, мы с тобой уже по второму кругу пошли. Делай то, о чем я сказал. И учти, дорога каждая минута!
ГЛАВА 3
Пинчук, выбравшись из штабного вагончика, направился в дальний конец ангара. Включил верхнее освещение. Минувшей осенью сюда, в поселок, доставили новенький отечественный снегоход марки «Тайга Атака». У него ушло всего минут пять на то, чтобы снять чехол и поддомкратить сноускутер, а затем и отвинтить рычажную подвеску со штатными лыжами. Закончив с этими приготовлениями, Николай надел поверх ватника тулуп. Браму он открывать не стал, чтобы не выстудить внутренний контур. Выбрался из ангара через дверь, сбоку от этих ворот. В ангаре, кстати, имеются еще одни ворота, они расположены с другой его стороны.
Погода за то время, пока он находился в ангаре, нисколечко не улучшилась. Разве что слегка развиднелось. Сквозь снежную пелену уже вполне можно различить силуэты ближних «коробок» поселка, окна первых этажей которых заколочены досками и ДСП.
Нагнув голову, косолапо ступая ногами в толстых меховых унтах на цепкой «агрессивной» подошве по гладко выметенному ветром фирну, уворачиваясь от порывов колючего ветра, норовящего швырнуть в лицо горсть снега, Пинчук направился к ближнему строению, до которого всего с полсотни метров. В этом небольшом кирпичном здании находится их основной дизель-генератор, здесь же оборудованы мастерская и кладовка ЗИПа. Зачем потребовалось выносить основную «дизелюху» за пределы ангара, для Пинчука так и осталось тайной. Это было, мягко говоря, не очень удобное для обслуживающего персонала инженерно-техническое решение. С другой стороны, не он это придумал и сконструировал. А значит, не ему и менять устоявшиеся здесь порядки.
Дверь этого строения они никогда не запирают на замок, лишь ставят специальную деревянную подпорку под дверную ручку. От кого запираться? Особенно в такую пору и такую погоду, как сейчас. До середины марта, пока на смену уходящей полярной ночи не придет световой день, пока не прекратится сезон снежных бурь и адских холодов, ни свои, из Баренцбурга, ни чужие – те же норги или туристы – здесь не появятся… А подпорку эту ставят для того, чтобы какой-нибудь «умка» не вломился в строение и не перевернул там все кверху дном.
Пинчук прошел внутрь сухого и теплого помещения «генераторной». Температура обогрева регулируется автоматически и близка к обычной комнатной температуре. Задержался немного у приборной доски, глянув – раз уж сюда пришел – на показатели датчиков. Затем спустился в цокольный этаж, где находится еще одно служебное помещение. Две пары широких полозьев из сверхпрочного, но и эластичного углеводородного волокна, армированного металлическими нитями, он нашел там, где он их оставил еще пару дней назад, когда делал дополнительное усовершенствование – в мастерской.
Взяв под мышку «лыжи», Николай поспешил обратно. Уже в генераторной, проходя мимо единственного окна, зарешеченного и выходящего в аккурат на ангар, он вдруг остановился. Что именно заставило его остановиться и еще раз – уже более внимательно – посмотреть в это слегка тонированное двойное окно, он поначалу и сам толком не понял. Что-то ему почудилось… какое-то движение за окном. Такое случается порой, когда срабатывает периферийное зрение.
Он всмотрелся в снежную пелену… и охнул!
Возле ворот ангара – спиной к нему – стояло какое-то существо. И не разберешь вот так сразу, что это или кто это: то ли человек в белом маскхалате, то ли… полярный медведь!
Пинчук шумно проглотил подступивший к горлу комок.
Белые медведи, надо сказать, в «мертвом городе» – частые визитеры. Их следы то и дело встречаются на занесенных снегом улицах поселка. Бывало и так, что какой-нибудь любопытный «умка» отирался непосредственно возле ангара. И тогда приходилось отгонять незваного гостя либо выстрелами из карабина, либо палить – для острастки – из ракетницы…
Николай коротко матюгнулся. О-от же растяпа! Не взял с собой ружье. И ведь не салага, не турист. Полярник с немалым стажем, итти твою!..
Есть простое и апробированное многими человеческими жизнями правило полярника: собрался выйти за порог – возьми ружье. Особенно если рядом нет собаки – той же лайки, способной загодя предупредить о приближении зверя.
Пинчук от огорчения и досады на самого себя даже сплюнул. Вот незадача… И что теперь ему делать? Это только так кажется, что дистанция в тридцать метров до ангара – пустяк. Поди-ка пойми, что на уме у забредшего сюда ошкуя. Может, именно голод его сюда привел. Да если даже и простое любопытство. Все равно на виду у местного хозяина, который отирается как раз у ворот ангара, совершать подобные маневры крайне опасно для жизни…
Николай, ругая себя последними словами, прислонил «лыжи» к стенке. Затем вновь направился в помещение мастерской. В каком-то из ящиков он видел ракетницу и коробку с патронами…
Через пару минут он вернулся в «генераторную». Остановился у окна.
Переломил ракетницу, загнал в ствол сигнального «Корнет-ПРС» патрон с красной маркировкой. Еще два патрона – на всякий случай – сунул в карман тулупа. Хотя, если пальнешь «умке» под ноги, этого бывает достаточно, чтобы тот развернулся и дал деру. Главное, не подходить слишком уж близко. И еще важно оставить зверю путь для отступления. Не следует загонять медведя в угол – иначе может и наброситься…
Закончив эти приготовления и не прекращая себя ругать за невнимательность, Николай вновь прикипел к окну. Просто хотел убедиться, что «умка» по-прежнему отирается непосредственно у брамы.
Увиденное им в оконном проеме и поразило, и озадачило одновременно. То существо, которое он принял в снежном заряде за ошкуя, оказалось хомо сапиенсом. Причем человеком, облаченным в белый маскхалат…
В руках у этого субъекта оружие – винтовка, обмотанная бинтами или полоской белой материи… Более того, в нескольких метрах от этого странного типа, который как будто кого-то здесь подстерегает – судя по позе и по тому, как он держит оружие, стоит снегоход. Причем скутер этот имеет серебристый – почти сливающийся с местностью окрас. Похоже, это «Поларис»… У них ни в этом поселке, ни даже в Баренцбурге такой машины точно нет. Ребята вернулись?.. Да нет, не может быть. «Ученые» обходятся вообще без снегохода. Они передвигаются на широких коротких лыжах с металлической окантовкой. А сани с небольшой поклажей таскают за собой…
«Что это еще за дела? – Пинчук был не только удивлен, но и встревожен. – Похоже, какие-то гости пожаловали в поселок…»
Он разрядил ракетницу и положил ее на низкий приступок у окна. «Скорее всего, – размышлял он про себя, – это как-то связано с «учеными». Может быть, норги услышали радиообмен. Или же сами нашли кого-то из этих двух. И приехали в поселок, чтобы известить Russisk об этом…»
Ну что ж. Пусть Голышев сам с ними объясняется. Он старший, у него большой опыт общения с норгами. Он знает их язык, да и по-английски «спикает». И что важнее всего в данной ситуации, Игорь Валентинович наверняка имеет на сей счет инструкции от вышестоящих инстанций…
Не задержись Николай у окна еще на пару-тройку секунд, его судьба могла быть иной.
Он сунул под мышку пару полозьев и уже собирался идти к выходу, как вдруг, бросив еще один взгляд через оконный проем в сторону ангара, увидел нечто такое, что заставило его задержаться еще на некоторое время.
Как по заказу, видимость заметно улучшилась. Такое здесь, на берегу фьорда, случается частенько. Особенно – по утрам.
Пинчук застыл у окна. Он увидел, как через открывшуюся настежь «калитку» из ангара вывели… Голышева! Игорь Валентинович был без головного убора – ему не дали даже надеть шапку. Сразу двое субъектов в грязно-белом, скорее даже сероватом камуфляже вытащили сотрудника треста «Арктикуголь» и местного «зимовщика» из ангара на площадку… Оттуда же вышел еще один – четвертый. Он что-то спросил у Голышева. Игорь Валентинович, которого двое громил в белом крепко держали под руки, как показалось, что-то ему ответил. Потом он вдруг рванулся… как будто попытался освободиться. Но не тут-то было: те двое, что стоят по бокам, крепко прихватили Голышева! «На какую тему они здесь появились? – пронеслось в мозгу у Пинчука. – О чем расспрашивают Голышева? А что если… что если они спрашивают… обо мне?! Мол, где твой второй товарищ, Голышев?..»
Между лопатками пробежал холодок. Пинчук не знал, что ему делать и как быть. Если он вмешается, то будет ли от этого толк? К тому же, кроме сигнального пистолета, у него при себе нет никакого оружия.
События у ангара тем временем приняли еще более неожиданный и драматичный оборот. Тот субъект, что стоял на «стреме» у брамы, пока его товарищи наведались в ангар и непосредственно в штабной вагончик, вдруг зашел к Голышеву из-за спины. Кто-то из четверых, по-видимому, старший, сделал жест рукой. Самый высокорослый из этой компании примерился… А затем ударил Голышева прикладом винтовки в затылочную часть.
Пинчук, он теперь стоял боком, чтобы его не разглядели через стекло, отшатнулся! Во рту появился неприятный металлический привкус. Во что это они с Голышевым вляпались? Что это за люди и почему они так себя ведут?..
По лицу – из-под песцовой шапки – ручьями покатил пот. Стало вдруг жарко. Невыносимо жарко и душно, как в натопленной сауне… Пинчук прислушивался к звукам: не хлопнет ли входная дверь, от которой его отделяет небольшой предбанник, и еще одна дверь? А что если они надумают осмотреть и соседнее с ангаром строение? Успеет ли он юркнуть по лестнице в цокольный этаж? И где ему спрятаться? Так, чтобы не заметили, не нашли, если вдруг надумают искать?! Здесь, в генераторной, особо нигде и не спрячешься… В мастерской укрыться? И запереть изнутри дверь? Или в каморке, где хранится кое-какой ЗИП? Если кто-то из них догадается обыскать и это, ближнее к ангару строение, то у Пинчука могут возникнуть крупные неприятности…
Он все же набрался смелости и выглянул в окно. Ненадолго так высунулся, почти мельком глянул, что творится снаружи у ангара – было до жути страшно!
То, что он успел увидеть, то, что он смог разглядеть, прежде чем отшатнулся и попятился в сторону лестницы, по которой можно спуститься в цокольный этаж строения, напугало его еще больше, еще сильней! Пинчук видел, как двое в камуфляже, взяв за ноги, втаскивали через открытые ворота тело старшего смены обратно в ангар. Руки Голышева безвольно мели пол. Еще один из этой компании бросил у входа пустую – опорожненную им только что – пластиковую канистру из-под бензина. Опустился на корточки. Зачерпнул снег пригоршней, принялся оттирать снегом голые, без перчаток, руки. Ружье, замотанное бинтами, переброшено на спину. Поднялся на ноги… Вытер руки о ткань камуфляжа, надел перчатки. Жестом подозвал вышедшего из ангара мужика в камуфляже (у них даже рукавицы, маски и очки под цвет местности).
Они коротко перебросились словами. После чего, держа оружие на сгибе локтя, направились прямиком к ближайшему к ангару строению.
ГЛАВА 4
7 марта
В течение девяти суток, начиная с 26 февраля, аэропорт поселка Лонгйир[8] был закрыт для приема воздушных судов в связи с погодными условиям. Череда циклонов, нарождавшихся где-то на просторах Северной Атлантики, под конец зимы обрушила на северное побережье Норвегии, на Кольский полуостров и расположенные севернее острова архипелага шквалистые, порой ураганные ветра, сопровождаемые небывалыми даже для этих суровых краев снежными метелями.
Ввиду непогоды были отменены либо задержаны несколько рейсов компании SAS Norge из Осло и Тромсё на архипелаг. Второго марта над Западным Шпицбергеном, невидимый в серой мути, в зарядах снега и тумана, где-то высоко над сплошным покровом облачности, долго кружил самолет метеоразведки Kongelige Norske Luftforsvaret. Но ни в этот день, ни в последующие несколько суток небольшой аэропорт столицы Свальбарда[9] так и не принял ни одного воздушного судна с материка.
Погода стала меняться в лучшую сторону лишь с уходом самого мощного циклона, быстро перемещающегося через Северную Атлантику и исхлестанное ветрами и снежными бурями местное море, носящее, как и архипелаг, имя голландца Виллема Баренца, знаменитого морехода и полярника XVI века.