— Надеюсь, — вмешалась мать Куина. — Вам предстоит стать герцогиней, мисс Литтон, и уверяю вас, романтичная душа является серьезным недостатком у женщины в вашем положении. — Она многозначительно посмотрела на Оливию. — Уверена, нам всем бы хотелось поговорить о чем-то более возвышенном, чем слабые попытки лорда Джастина сочинять стихи. Леди Сиблторп, как продвигается ваша благотворительная деятельность со сбившимися с пути детьми?
Леди Сиблторп принялась с удовольствием перечислять, сколько синих рубашек и крепких ботинок ее организация передала бедным детям. Или детям из бедных семей: эти две категории пересекались.
— Как интересно, — произнесла Джорджиана, изо всех сил стараясь придать своему голосу искренность. — Как вы додумались до рубашек и ботинок, леди Сиблторп?
Кажется, она была и умна, и милосердна. Замечательно.
Леди, раздуваясь от гордости, принялась рассказывать увлекательную историю о шейных платках, чулках, рубашках и пальто.
Куин какое-то время из вежливости слушал, а потом повернулся к Джастину и Оливии. Они блаженно игнорировали наставления герцогини: Джастин читал вслух отрывки из своих стихотворений, а Оливия насмехалась над ними. Кажется, оба получали огромное удовольствие.
— Я родился под звездой, — цитировал Джастин. — И луна мне так близка.
— Что значит, «родился под звездой»? Я, например, родилась ночью. По-твоему, луна может упасть мне в ладонь?
— Это дань уважения, — объяснил Джастин. — Я часто сравниваю свою возлюбленную с богиней Луны. Она близка мне, потому что я родился под звездой. — Он замолчал. — Родился под звездой. Мне это нравится. Надо не забыть сказать учителю, уверен, он будет мне аплодировать.
— Мне казалось, мистер Ашер должен подготовить тебя к грядущему семестру в Оксфорде, а не потворствовать твоей страсти к поэзии, — заметил Куин.
— Он научил меня множеству важных вещей о математике, — привычно солгал Джастин.
Куин нахмурился.
— Кто твоя возлюбленная? Ты прочел мне несколько поэм, но кажется, я так и не спросил тебя об этом. Возможно, молодая дама, которую ты встретил в Оксфорде?
— Нет, у меня ее нет, — радостно возразил Джастин.
— Сто тридцать восемь сонетов для несуществующей дамы, — уважительно произнесла Оливия. — Ты хотя бы описываешь ее, эту лунную богиню?
— Богиню Луны, — поправил Джастин. — Конечно. У нее серебряные волосы.
— Удивительно. — У Оливии был такой насмешливый голос, что Куин с трудом сдержал улыбку. — Дай догадаюсь. Сияющие глаза?
— Вообще-то они светятся. А сияют в двух поэмах, сонете и балладе.
— Кажется, она похожа на волшебницу. Не боишься, что она превратится в блуждающий огонек?
— Нет, — с достоинством ответил Джастин. — Моя дама совершенно не похожа на тыкву. Своей красотой она затмевает солнце и звезды.
— А как обстоят дела с одеждой? Она предпочитает платья с высокой талией или более старомодные наряды, ведь она, наверное, живет очень долго?
— Я достаточно наслышан об этих стихах, так что вы скорее представите леди Годиву, нежели блуждающий огонек, — заметил Куин.
— Ваша светлость, вы меня удивляете! — На щеках Оливии появились ямочки.
Он и сам себе удивлялся.
Джастин закатил глаза.
— Мои стихи на все времена. Если бы я описывал платье, то просто поставил бы дату. Что, если я напишу, будто моя богиня Луны носит тюрбан? На следующий год она превратится в неряху, а ведь я столько времени потратил на стихотворение.
— Конечно, зачем писать стихотворение, которое потом нельзя будет использовать повторно, — согласилась Оливия. — Наверное, лучше всего ей быть обнаженной. Твоя богиня Луны храбро выступает против назойливых правил этикета, которые, как я уверена, у всех нас вызывают досаду.
— Неужели? — переспросил Куин, наклоняясь к ней. — Вы признаетесь, что чем-то напоминаете леди Годиву, мисс Литтон? — Он снова поймал ее взгляд и заметил на ее щеках слабый румянец.
Герцог откинулся на спинку стула, чувствуя, как его сердце внезапно забилось сильнее. При мысли о леди Годиве он представил Оливию, ее обнаженное, пышное тело, грудь, просвечивающую сквозь пряди темных волос, изогнутый в ироничной улыбке рот.
— Моя богиня Луны не обнаженная! — Джастин снова закатил глаза. — Я просто не упоминаю ее одежду. Предпочитаю писать о том, каково это — быть влюбленным. Вот мое любимое двустишие: «Я взберусь на высокую башню, преодолею море ради тебя».
— Не хочу показаться педантичной, но эти строки написаны отнюдь не ямбическим пентаметром, к тому же они не рифмуются, — заметила Оливия. — Я уверена, двустишие должно рифмоваться.
— А меня больше беспокоит, что эти два действия совершенно далеки друг от друга, — продолжил Куин. — Конечно, при необходимости ты бы мог забраться на колокольню, Джастин, но бежать или идти по воде не смог бы.
— Если, конечно, ты не божество, — сказала Оливия, и на ее щеках вновь появились ямочки. — В конце концов, он родился под звездой.
Они оба посмотрели на юного Джастина, а потом Куин встретил взгляд Оливии и снова испытал приятный трепет.
— Никаких признаков. Даже сияния нет.
Джастин оказался крайне добродушным юношей.
— Обыватели, — спокойно отозвался он. — Поэзия не нуждается в рифме. Только стремящиеся к идеалу беспокоятся о подобных вещах.
— Двустишия должны рифмоваться, — твердо повторил Куин. — Но в одном ты прав. Зачем связывать себя правилами? Но насколько мне известно, когда речь заходит о стихах, то метафоры в порядке вещей.
— Наверное, их очень сложно сочинять, — сказала Оливия. — Те стихотворения, которые я помню, содержат много метафор, но я никогда не могла придумать ни одной.
— Например? — поинтересовался Куин.
Глаза Оливии смеялись.
— «У леди одной из Норфолка подбородок был острей, чем иголка…» Хватит, если вы не возражаете. Но могу вас уверить, когда речь заходит о метафорах, лимерику нет равных.
— Я слышал этот лимерик. — На лице Джастина появилось уважительное выражение. — Не думал, что они нравятся дамам.
— Вообще-то нет. Но я исключение. Большинство дам с радостью бы послушали твои милые стихотворения. Спроси его светлость. Возможно, он тоже писал такие стихи в юности.
Джастин фыркнул.
— Куин не смог бы написать стихотворение, даже если бы ему подсказывал сам Шекспир.
— Неправда! — возразил Куин. Внезапно он почувствовал странное опьянение, глядя в сияющие глаза Оливии. — Моя леди розовый цветок, а я… я высокая башня. Как вам это?
Оливия усмехнулась, и герцога обдало жаром.
— Вы меня удивляете, ваша светлость. И подумать не могла, что у вас такой дар к метафорам. Цветы и башни вызывают определенные чувства.
Если Куин правильно понял, Оливия только что превратила его жалкую метафору в нечто весьма чувственное. И сделала это на глазах у его юного родственника.
— Я мог бы использовать дикий цветок, но никак не розовый, — нахмурился Джастин. — Слишком банально.
— Ты прав, — согласилась Оливия. — Думаю, вам лучше придерживаться архитектурной метафоры, ваша милость. Возможно, замок?
Она бросала ему вызов своей улыбкой.
— Замок — это непросто, — серьезно заявил Джастин. — Он почти ни с чем не рифмуется.
— Твое тело — замок, завоеванный мной, — произнес Куин, поднимая бокал. Он сделал глоток и взглянул на Оливию, зная, что его глаза потемнели от желания.
Молчание было таким знойным, что Куин удивился, как не загорелась скатерть на столе.
— А как же ров? — спросила Оливия с легкой улыбкой на губах. — Ведь кто-то должен спуститься в ров?
Джастин расхохотался.
— А еще крепостной вал! — произнес он, давясь от смеха. — Не забудь крепостной вал, Куин!
В их шумное веселье вмешалась герцогиня:
— Возможно, вы захотите поделиться с остальными гостями?
Джастин мило улыбнулся.
— Мы обсуждаем архитектуру средневековых замков, тетушка. И естественно, этот предмет вызвал у нас веселье.
— Зубчатые стены, — кивнула Оливия, — в литературном контексте.
Герцогиня сузила глаза и заговорила с Джорджианой и Алтеей об использовании узорчатого бархата для шитья пологов. Этот вопрос напрямую касался супружества. Куин быстро повернулся к Джастину и Оливии.
— Я предпочитаю драму, — продолжал Джастин. — Например, шестьдесят семь моих стихотворений обещают совершить невозможное во имя любви.
— Полагаю, отсюда прогулка по воде, — сказала Оливия. — А что еще ты обещаешь сделать?
— Пройти сквозь огонь. Удержать мир на ладони.
— И снова несовместимое, — заметил Куин. — Если ты и пройдешь сквозь огонь, хотя скорее через него лучше перепрыгнуть, то в остальном у тебя явно мания величия.
— Лорд Джастин, если в вас есть божественное начало, то самое время обнаружить его, — с надеждой произнесла Оливия.
— Лорд Джастин, если в вас есть божественное начало, то самое время обнаружить его, — с надеждой произнесла Оливия.
— Похоже, у вас обоих скучные прозаичные души. Поэзия — моя судьба. Насмешки меня не остановят. Когда-нибудь я встречу даму, прекрасную, как луна, и у меня уже будут написанные в ее честь стихи.
— Никогда не встречала такой дамы, — заметила Оливия. — Ваша светлость, а вас луна когда-нибудь сводила с ума?
Куин смотрел на нее, думая совсем не о луне.
— Она слишком бледна, холодна и неинтересна. Я бы предпочел богиню, дающую собственный свет, а не отражающую свет других.
— Не могу представить тебя влюбленным, но никогда не говори «никогда», — сказал Джастин.
— Возможно, поэзия станет судьбой его светлости. — В глазах Оливии плясали веселые огоньки. — Только подумай, как изысканно он обыграл слово «крепость», и ему даже не пришлось добираться до крепостного вала. Немногие могут себе представить, чтобы в укреплениях был потаенный смысл.
— Какой смысл? — Герцогиня внезапно повернулась к ним.
— Просто его светлость любит применять архитектурные метафоры в речи, — невинно ответила Оливия.
Если бы мать Куина любила драмы, как Джастин, она бы по его примеру закатила глаза.
— Через несколько дней мы устраиваем небольшой бал, — заявила она. — Естественно, ничего помпезного. Но не удивлюсь, если придет по крайней мере сто гостей.
Кажется, она переходит к очередному испытанию, подумал Куин. От этой мысли по спине побежал холодок.
Да, Оливия очаровательна, забавна и необыкновенно чувственна. Не важно, что она помолвлена с другим. Она совершенно ему не подходит.
Куин усилием воли повернулся к Джорджиане. У нее был такой ясный, добрый и чуть обеспокоенный взгляд. Нелегко быть сестрой Оливии.
Джорджиана напоминала элегантную фарфоровую вещицу, но в сравнении с ней Оливия казалась землей обетованной.
Герцогу хотелось… Нет, он не должен доверять своим желаниям. Его желания были неправильными. Нельзя забывать те мучительные ночи, когда Еванджелина не возвращалась домой, те минуты, когда он с горечью и разочарованием слушал, как она упрекает его, перечисляет его недостатки, его неспособность сделать ее счастливой…
Он улыбнулся Джорджиане.
— Теперь, когда я всем наскучил своим математическим монологом, расскажите мне о своих хобби. Конечно, если у вас случается свободное время. Я знаю, какими занятыми могут быть молодые леди.
Она странно рассмеялась.
— Я люблю плести кружева и шить.
— Понимаю. — За левым плечом Куина рассмеялась Оливия, и от смеха ее грудь…
Он заставил себя отвлечься.
— А что вам нравится больше? Плетение кружев?
— А вы знаете, что это такое?
— Конечно, — поспешил заверить ее Куин. В глазах Джорджианы было удивление, и он чуть заметно улыбнулся. — То же, что шитье?
— Это создание очень прочных кружев.
— Прочных кружев, — повторил Куин. — Но это неправильно.
— Оксюморон, — согласилась Джорджиана.
— Полагаю, вам это неинтересно. — Она снова мило улыбнулась, совсем не похоже на озорную улыбку сестры.
— Не совсем.
— Тогда что вы любите делать? — Впервые Куину стало любопытно.
Она помедлила.
— Я люблю читать.
— Значит, вы «синий чулок»?
— Вряд ли я заслужила это прозвище. Хотя мне кажется, «синие чулки» очень образованны и умны.
— Охотно верю, что вы умны, хотя ничего не могу сказать об образовании.
— Я знаю наизусть книгу вашей матери, — заметила Джорджиана.
Герцог слабо улыбнулся в ответ.
— «Зеркало комплиментов» не заменит Оксфордский университет.
— Который не впускает женщин в свои величественные двери.
— Верно. Позвольте предположить. — Герцог оглядел Джорджиану с ног до головы: воплощение английской женственности, скромная и одновременно упрямая. Джорджиана не производила впечатления бунтаря, поэтому ее возможности были весьма ограниченны. — Вы играете на арфе. А иногда читаете книги о путешествиях по Нилу.
Джорджиана была очаровательно спокойна. Герцог понял, что она не из тех, кто устраивает сцены и бьет фарфоровую посуду, даже будучи раздражена, как сейчас.
— Я не умею играть на арфе. Я бы с удовольствием почитала о путешествиях по Нилу, но больше всего мне нравится заниматься тем, что вы, джентльмены, называете химией.
— Химией? — Герцог никогда бы не подумал о подобном.
— Возможно, это слишком громко сказано. — Джорджиана склонила голову набок, словно любопытная птичка. — Мне нравится смешивать разные жидкости. Оливия называет меня начинающей волшебницей.
— А что именно вы делаете?
— Пытаюсь улучшить уже существующие изделия. В основном для дома. Герцогини всегда… — Она замолчала, и ее лицо озарилось очаровательным румянцем.
— Герцогини?
Джорджиана сделала глубокий вдох.
— Конечно, у знатных дам всегда было больше времени, чем у простых женщин. Поэтому многие из них занимались химией. Маргарет Кавендиш, герцогиня Ньюкасл, считается первой женщиной ученым. Вообще-то она единственная женщина ученый, которую я знаю, хотя она и жила в семнадцатом веке.
— Если не считать вас.
— Ничего подобного, — с легким испугом произнесла Джорджиана. — Я просто любитель.
— А ваша сестра, мисс Литтон, тоже интересуется наукой? Она тоже начинающая волшебница?
— Нет, у Оливии другие интересы.
— Полагаю, близнецы часто отличаются друг от друга. У нашего мирового судьи два сына, совершенно друг на друга непохожих.
— Мы с Оливией можем подтвердить ваше предположение. Меня завораживают реальные вещи, а Оливию больше интересует язык.
— Язык? Хотите сказать, изучение разных языков?
— Мы изучали языки. Но Оливии очень нравятся каламбуры. — Джорджиана воинственно посмотрела на Куина. — В наши дни мы относимся к игре слов как к чепухе, но я верю, что в будущем она может стать серьезным предметом исследований.
— Каламбуры, — повторил Куин. — Слова, имеющие не одно значение?
— Верно.
— Кстати, когда мисс Литтон беседовала с лордом Джастином, я заметил ее любовь к игре слов.
Джорджиана снова покраснела. Возможно, она догадалась, какой лимерик рассказала Оливия.
В этот момент послышался кашель герцогини.
— Сегодня я провожу последние приготовления к балу и буду благодарна, если мисс Джорджиана и леди Алтея мне помогут. — Она улыбнулась. — Мне очень интересно узнать ваше мнение о развлечениях.
«Очередное испытание», — подумал Куин.
Леди Алтея тут же вскочила на ноги и бросилась помогать герцогине. Джорджиана сохраняла спокойствие. По правде говоря, Куину она нравилась.
Оливия даже не предложила помощь, хотя ее об этом и не просили, и вряд ли обрадовались бы. Кажется, они с Джастином строили планы насчет конной прогулки.
Если не считать событий прошлой ночи, Куин был знаком с Оливией Литтон самое большее полчаса, и она не могла ему нравиться. По крайней мере не так, как Еванджелина.
Однако Куин не умел лгать. Оливия ему нравилась.
По какой-то непостижимой причине, всего раз взглянув в светло-зеленые глаза мисс Литтон, на ее пышное тело и прямые плечи, даже когда она была промокшей насквозь, Куин сразу возжелал ее.
Она была остроумна, мила, красива, необузданна…
И совершенно не подходила на роль герцогини.
Куин подался вперед.
— У меня в конюшне есть кобыла, которая вам прекрасно подойдет.
— Лорд Джастин пообещал научить меня запускать воздушного змея, — сообщила Оливия. — Я всегда об этом мечтала, с тех самых пор, как впервые увидела их в Гайд-парке. Леди Алтея, Джорджиана, вы пойдете с нами запускать воздушных змеев?
— Нет, — заявила герцогиня. — Сегодня воздушных змеев не будет. После обеда мы все пойдем в деревню и отдадим корзины бедным. Потом дамы несколько часов проведут, планируя предстоящие развлечения.
— Я бы помогла, но знаю, что вам не понравится присутствие в столовой малышки Люси, учитывая, как она к вам привязалась. — Оливия ослепительно улыбнулась герцогине. — Возможно, более близкое знакомство изменит ваше отношение?
— Можете заняться воздушными змеями завтра, — с ледяным равнодушием продолжила герцогиня, словно диктовала список дел гувернантке. — Я не могу позволить леди Сиблторп сопровождать вас, потому что она будет занята делом. — Она говорила таким тоном, как будто дамы собирались работать в шахте. — Возможно, леди Сесили согласится вас сопровождать, мисс Литтон, если ее лодыжке стало лучше. Если же нет, мне было бы спокойнее, если бы вас сопровождал мой сын. Думаю, мы сами сможем выбрать лучшего провожатого.
Куин кивнул.
Когда все встали из-за стола, герцогиня подняла руку.
— Пищеварение всегда улучшается после короткой прогулки. Дамы, прошу присоединиться ко мне в китайской комнате, как только вы переоденетесь, и мы отправимся в деревню.