Аа, значит, он был прав… она просто волновалась, что не может внести своего вклада. Проснуться и увидеть, что Лоуренс сидит за столом и работает, – должно быть, для нее это было как пощечина.
– Ну, если дело только в этом, то кое в чем ты можешь помочь.
– ?
Лицо Хоро расслабилось, она с нетерпением посмотрела на Лоуренса. Он улыбнулся и продолжил:
– Почему бы тебе не поучить их выращивать хлеб?
Его шутка, похоже, ударила Хоро настолько сильно, что волчица даже не знала, рассердиться или нет. Ее лицо наполнилось смесью чувств, потом она надула щеки и отвернулась.
– Я серьезно. Даже крохотному кусочку твоей мудрости эти люди будут благодарны. В конце концов, некоторые из них даже не знают, что такое овечий загон. Тебе же есть чем поделиться с ними, да?
И потом добавил еще одну фразу:
– А чем счастливее они станут, тем больше денег я смогу заработать.
Хоро повернулась к нему с таким лицом, будто вот-вот расплачется. На лице этом было написано: «Ты чересчур хитрый».
– Эм… ээ…
– Да ладно тебе, ты думаешь много лишнего. Тебе ведь есть что им дать?
Эти слова Лоуренс произнес с улыбкой. Хоро задумчиво прикрыла глаза и нахмурилась; уши под капюшоном подергивались. Все же у нее очень обостренное чувство ответственности, подумал Лоуренс. Она слишком разумна, чтобы это шло ей на пользу. Отвернувшись, он все с той же улыбкой принялся разглядывать птичек в небе. И тут –
– Господин Лоуренс.
Услышав, что кто-то зовет его издалека, Лоуренс повернулся к деревне.
– Господин Лоуренс.
Оказалось, его звал старейшина.
– Аа, простите, мой перевод еще не –
– Нет, нет! Я здесь не из-за этого. Мне очень жаль, что приходится тебя беспокоить другими делами, когда тебе уже приходится помогать нам с переводом, но я хотел бы спросить твоего совета еще кое о чем…
– Спросить совета?
Лоуренс изо всех сил пытался скрыть возбуждение; он догадывался, что речь о еще какой-нибудь проблеме с распределением имущества среди жителей. Он покосился на Хоро; та сидела с совершенно равнодушным видом.
– Что ж, если я могу чем-то помочь, я с радостью.
Наплевательское отношение Хоро вызвало у него улыбку; увидев эту теплую улыбку и услышав ответ Лоуренса, старейшина немного успокоился.
– Я очень, очень тебе благодарен. По правде сказать, в последнее время у нас таких проблем все больше, и я надеюсь, что ты одолжишь мне свою мудрость…
– Мою мудрость?
Лоуренс вновь улыбнулся; старейшина с утомленным видом принялся объяснять.
***
Лоуренс в раздражении повесил голову, глядя, как много еще текста осталось нанести на грифельную дощечку по сравнению с тем, что было на пергаменте.
Проблемы, подобные описанной старейшиной, существуют в каждой деревне.
Обычно деревни решают их разными способами – с помощью власти Церкви, старейшины или местного аристократа. Иногда для этого даже составляются нерушимые законы. Но в таких деревнях, как Джисаз, все эти способы не работают.
Деревни, лишенные мощной объединяющей силы, часто рассыпаются. Именно это и угрожало сейчас Джисазу; и Лоуренс верно угадал, что проблема здесь связана с разделом земли.
Похоже, аристократ с самого начала очертил границы земли, принадлежащей деревне, а селянам предоставил самим ее делить, указав только размеры, кому сколько.
Здесь-то и лежал корень всех трудностей: каждый знал, сколько земли ему полагается, но никто не знал, как именно разделить землю, чтобы все остались при своем.
– Так вот, до сих пор они просто выбирали себе куски земли, и лишь после первой ссоры все поняли, что такое необдуманное и поспешное разделение – плохая идея.
– Да. Сначала, когда ничейной земли оставалось много, никаких проблем не было. Но если они просто нарезали землю, как хотели, ничего не планируя наперед… ну, я могу начертить простую схемку, и они поймут. Рано или поздно они останутся с кучей мелких обрезков, которые никто не захочет брать.
– Ты им лучше не схемку нарисуй, а покажи на примере – разломай тонкую лепешку, – весело посоветовала Хоро, сидя на столе.
– Овсяную, ты имеешь в виду? Но овсяный хлеб жесткий… Ты ведь, кажется, его не любишь, да?
– Ну, на вкус он, конечно, не очень, но приятно ощущается на зубах. Мои клыки иногда так чешутся, просто невыносимо…
При виде клыкастой ухмылки Хоро Лоуренсу стало слегка не по себе.
– Однако твои зубы, по-моему, страшнее моих.
– Что? – глупым голосом переспросил Лоуренс, не подумавши. Хоро, положив руку на грудь, ответила:
– Ведь если они меня укусят, на меня начнет действовать твой яд.
Лоуренс ничего не ответил, лишь в задумчивости опустил голову, обхватив ее руками. Когда бегающая где-то поблизости курица прокудахтала в третий раз, Хоро пнула Лоуренса и с кислой миной спросила:
– Это дело что, важнее, чем поговорить со мной?
– Конечно.
– Чт…
Он ответил не думая, но, увидев, какие круглые у нее стали глаза и как напряглись уши, понял, что совершил грубую ошибку.
– Н-ну… я имею в виду, что если я не уважу просьбу старейшины, то не смогу завоевать их благорасположение. Ты ведь понимаешь, что наш шанс заработать здесь быстро улетучится, а на разговоры у нас и дальше будет много времени?
– Тогда молись, чтобы мои добрые намерения не улетучились так же быстро! – прокричала Хоро и отвернулась.
Лоуренс был уверен, что сможет построить хорошие и крепкие отношения с людьми, с которыми встречался лишь на короткий срок, однако для Хоро это ничего не значило.
И все же эта деревня предоставила Лоуренсу очень редкий и драгоценный шанс – судя по тому, с какой охотой старейшина посвящал его в важнейшие дела деревни. Если Лоуренс не оправдает ожиданий селян, они, возможно, будут разочарованы, и шанс окажется упущен.
Любовь купить, конечно, нельзя, но благорасположение можно превратить в деньги.
– …
Лоуренс не знал, что сказать, но лишь потому, что был сильно занят попытками решить насущную задачу. Однако он лишь сидел на месте, ничего не предпринимая. Он никогда не сталкивался с подобными задачами, когда путешествовал в одиночку, и его не учили ничему, что помогло бы ему справиться.
В конечном счете, когда чаши весов в его голове перестали раскачиваться, он понял, что на самом деле для него важнее всего. Но как только он раскрыл рот, решив, что нужно сказать –
– Ты. Ты и вправду редкостный дурень. Начинаю сомневаться, что ты вообще способен чему-то научиться.
Поскольку Хоро сидела на столе, а Лоуренс за столом, естественно, она смотрела на него сверху вниз. Мало кому понравится в таком положении выслушивать столь надменные слова, но в янтарных с красноватым отливом глазах Хоро явственно читалось, что возражений она не потерпит. Никаких разумных причин думать так у Лоуренса не было – просто он это знал благодаря долгому путешествию вместе с ней.
– Что я тебе только что сказала? Что я сказала, хоть и очень стеснялась? Вот я сижу рядом с тобой, и все равно ты отталкиваешь меня, чтобы обдумывать свои проблемы в одиночестве…
– А…
Ну да, она и вправду совсем недавно жаловалась как раз на это. Она чувствовала себя лишней – и вот он повторил ту же ошибку прямо у нее на глазах.
Лоуренс решил, что сейчас надо не извиняться, а спросить.
– Тогда… н-не поделишься ли ты со мной… своей мудростью?
После того как он, то и дело запинаясь, произнес эту фразу, Хоро прищурилась и уставилась на него с серьезным видом. Ее хвост мягко покачивался из стороны в сторону, словно весы, решающие, согласиться или отказать. Но в конце концов хвост замер, и Хоро вздохнула.
– Похоже, самая большая дуреха здесь я.
Лоуренс даже не успел понять, что Хоро имела в виду, когда она продолжила говорить. Ему оставалось лишь выпрямиться и вслушаться в ее слова.
– Пф. Я только знаю, каким способом пользуются люди в той отвратительной деревне Пасро.
– …Ну, камни и бревна можно передвигать, так что они не годятся, чтобы ими границы размечать… Границы вообще почти невозможно как-то обозначать, а если это делать словами, обязательно будут споры.
Если только не вмешиваются боги, идеального решения просто не существует. Однако же необходимо было найти такое решение, с которым согласятся все жители деревни; решение точное и справедливое.
Селяне дошли до того, что попросили Лоуренса о помощи; и если он просто кинет им самое очевидное решение, то лишь разочарует их. Хоро ведь не собирается принять свое истинное обличье, нет? Едва эта мысль у Лоуренса мелькнула, как Хоро тихонько пихнула его локтем и сказала:
– Дурень. Ты что, забыл, что больше всего досаждало мне в Пасро?
Что ж, если Хоро не собирается изображать божественное вмешательство, остается одно – собрать вместе всех жителей деревни, заставить их раз и навсегда определиться с границами их наделов и запечатлеть эти границы в их памяти.
– Но как нам это удастся? Лишь те, кто умеют определять положение звезд, могут измерять все с хорошей точностью. Ну, допустим, мы сможем воспользоваться и приметными местами на земле, как это моряки делают, но записать это словами будет просто невозможно… если мы на этом построим карту, она будет слишком нечеткая…
Карты, которыми пользуются путешественники, могут быть примитивными, и это не вызовет серьезных проблем. Но селяне нуждались в карте, которая послужила бы основой для решения всех земельных споров.
– Ты вчера упомянул, что человеческая память ненадежна, да?
– Э? Да, говорил такое. Вот почему нам приходится все записывать.
– Хорошо; а люди верят, что записанное не изменится никогда. Это я понимаю; но неужели у людей и впрямь такая ненадежная память?
Лоуренс не понимал, к чему она клонит, поэтому ответил как мог:
– Ну, когда люди ссорятся из-за чего-то, их память едва ли достаточно беспристрастна, чтобы на ней можно было основываться, когда принимаешь решение. А такие вещи необходимо помнить годами… даже десятилетиями.
Хоро внимательно выслушала, потом сказала:
– Что ж, ты прав.
Согласившись с Лоуренсом, она продолжила:
– Тогда… как насчет вот такого?
Хоро весело приникла к его уху и зашептала. Услышав ее слова, Лоуренс уставился на нее оторопело. Мудрая волчица радостно помотала головой.
– Ты правильно сказал, выбрать одну приметную точку недостаточно. Но если взять их несколько, точность оказывается гораздо выше. Так я прокладывала себе путь в горах. Со всех сторон были хребты, по ним я легко узнавала, где нахожусь…
Это жители деревни должны понять без труда, однако, если не ведутся записи, споры все равно неизбежны. А уж если дело идет о границах, люди тревожатся особенно сильно.
– И в этом мире есть такие воспоминания, с которыми каждый согласится.
Идея Хоро, несомненно, должна устроить всех. Во всяком случае она интереснее, чем все, до чего удалось додуматься Лоуренсу. С этой мыслью он встал со стула и взял руку Хоро в свою.
***
Какой бы век на дворе ни стоял, вести постоянные записи всегда тяжело. Даже родной город Хоро Йойтсу мог успешно хранить лишь те записи, которые были выбиты на каменных плитах или хранились в полутемных подземельях. Лишь немногие знали, как за ними ухаживать, и одним богам ведомо, пережили ли эти записи прошедшие с тех пор века.
Насколько ненадежны устные сведения, ясно уже из того, как часто случаются ссоры, когда все спорщики держатся своих версий и упрямо не желают идти на любые уступки. Такие ссоры могут длиться десятилетиями, и чтобы разрешать их ко всеобщему удовлетворению, приходится изрядно ломать голову.
Один из способов решения таких проблем Хоро подслушала, когда жила в пшеничных полях.
– Господин Лоуренс. Мы все собрались.
– Отлично. Кто будет представителем?
– Милостью Господней у нас в деревне есть подходящий человек.
Когда старейшина услышал от Лоуренса этот план, его первая реакция была точно такая же, как у Лоуренса, когда он услышал его от Хоро: это что, действительно хорошая идея? И он тоже вскоре понял, что она может оказаться вполне подходящей.
План не требовал ни каких-либо особых навыков, ни орудий, ни затрат, и тем не менее то, что должно родиться в результате, примут все, и это будет помниться даже десятилетия спустя. Старейшина немедленно собрал всю деревню возле колодца, который будет служить главной точкой в их «записях».
Осталось решить, кто будет представителем. После тщательных раздумий Хоро выбрала. Именно она – не только потому, что она сама была не из деревни, но еще и потому, что она лучше всех могла справиться с этим делом.
Селянам сообщили лишь о том, что их собирают, чтобы разрешить земельные споры. Все они относились к происходящему с подозрением, так что их выражениям лица не приходилось удивляться. Они ведь тоже искали подходящий способ, и уже довольно долго – но безуспешно.
Старейшина положил руку на плечо Хоро и, откашлявшись, произнес:
– Клянусь Господу всемогущему именем своим и всей деревней, что улажу раз и навсегда отягощающие нас проблемы с разделением земли, создав записи, которые будут жить вечно.
Говорили, что прежде он пас коров на бескрайних лугах, так что его голос, хоть и хрипловатый, был зычен.
– Все вы собрались здесь, чтобы быть свидетелями рождения разделительных вех на землях нашей деревни, а также чтобы, если спустя десятилетия снова возникнут споры, вспомнить сегодняшние события.
Не обращая внимания на Лоуренса, Хоро опустила голову, чтобы казаться как можно меньше и тем самым вызвать у людей симпатию. Поскольку накануне она за ужином вела себя очень сдержанно, все, похоже, решили, что она истинная монахиня. Она просто идеально подходила на эту роль.
Старейшина еще раз кашлянул и продолжил.
– Наши мудрые гости раскрыли нам ритуал, который веками применяют для разрешения споров о владении землей. Я как старейшина деревни предложил, кто должен стать представителем.
С этими словами он подтолкнул вперед мальчика лет пяти на вид. Его большие круглые глаза и очаровательные золотые волосы производили впечатление ангелочка, но он понятия не имел, чего от него хотят и что с ним сделают. Все, что он знал, – что его окружает множество взрослых с серьезными лицами. Он явно нервничал, но старейшина не стал обращать на это внимание.
– Кто-нибудь против?
Некоторые селяне запереглядывались, но возражать никто не стал. Вполне предсказуемая реакция со стороны тех, кто никогда не видел подобной церемонии. Лоуренс, однако, заверил старейшину, что, даже если у жителей останутся какие-то сомнения после ритуала, он сможет развеять эти сомнения.
– Тогда начнем.
Из толпы не доносилось ни звука. Старейшина шепнул что-то мальчику на ухо, затем подтолкнул его к Лоуренсу и Хоро. Ребенок, шатаясь, сделал несколько шагов, обернулся к старейшине – тот жестом показал, куда надо смотреть, – и наконец робко взглянул на путешественников. В таких деревнях даже взрослые побаиваются чужаков; когда мальчик медленно приближался, его взгляд то и дело уходил в толпу собравшихся; должно быть, мать искал.
– Мы все на тебя надеемся, – с улыбкой произнес Лоуренс, когда мальчик подошел, и протянул руку. Мальчик опасливо взялся за эту руку и что-то невнятно ответил; тогда Лоуренс показал на стоящую рядом Хоро. Та была невысока ростом, но мальчик был еще ниже.
С такого расстояния ребенок мог видеть ее лицо, несмотря на капюшон и опущенную голову Хоро. Когда он удивленно выпрямился и робко улыбнулся, Лоуренс догадался, что на лице Хоро тоже была улыбка. Судя по тому, как мальчик улыбнулся в ответ и взял Хоро за руку, в деревне не было юных девушек.
– Меня зовут Хоро, а тебя?
– А… Ку… Куроли.
– Мм. Куроли. Хорошее имя.
Мальчик съежился от смущения, когда Хоро его похвалила, да еще по головке погладила, но было заметно, что он счастлив. Судя по его виду, возможно, он вообще забыл, что тут какая-то церемония должна состояться.
– Ладно, Куроли. Сейчас мы с тобой поиграем немножко. Хмм, не бойся, это совсем нетрудно.
Его лицо застыло – похоже, мальчик вспомнил, зачем он здесь. Но одного объятия хватило, чтобы на его лице появилось решительное выражение. Похоже, все мужчины одинаковы, от возраста это не зависит.
– Сначала мы помолимся северу.
– Помолимся?
– Да, любой молитвой, какая тебе по душе. Ты ведь каждый день молишься, да?
Хоро, конечно же, более-менее знала о ритуалах Церкви. Мальчик кивнул и свел руки вместе, хоть и немного неуклюже.
– У севера свои ангелы и феи, у юга свои. Если ты в своей молитве скажешь просто: «Хочу, чтобы у меня была вкусная еда», – как знать, может, это и сбудется.
Хоро лукаво улыбнулась, и мальчик улыбнулся в ответ. Потом начал молиться, глядя на север.
– Когда ангелы и феи решают прислушаться к желаниям человека, они подают знаки. Хорошенько запомни, где какие реки и холмы, как они выглядят. Не пропусти знаки.
Мальчик кивнул и, распахнув глаза, принялся запечатлевать в памяти то, что видел перед собой, непрерывно читая молитвы и нервно сглатывая.
Север, восток, юг, запад.
Когда он закончил молиться всем четырем сторонам, он, поди, успел представить себе все лакомства, какие только знал.
– Аа, ты молодец… А теперь, Куроли…
Настал решающий момент. Мальчик поднял глаза на Хоро, как преданный песик.
– Ангелы и феи любят улыбки, так что улыбнись как следует.
Мальчик послушно приоткрыл рот в широкой зубастой улыбке – самой широкой, на какую он только был способен.
Внезапно что-то со свистом рассекло воздух, и через долю секунды раздался громкий хлопок.
– !