Достаточно осторожная в откровениях и в подборе окружения, Евгения Александровна любила уединиться с ней в своем кабинетике-футляре, поболтать за чашкой кофе, посоветоваться. Подругами в полном смысле слова они не были, но находили друг у дружки поддержку и понимание. И в первую очередь, конечно же, их связывала газета.
Тем удивительней показалось Кате, что Жоржсанд разрешила стажерке самостоятельно завершить акцию осенних историй, которая проводилась не первый год и считалась темой Проскуриной.
— Можно поболеть, значит… — не отрываясь от монитора, механически повторила она. — Долго и продолжительно? Не дождетесь. Любопытно, с чем еще согласилась главный редактор?
— Ну, с тем, что вы давно не были в отпуске. Что давно пора вас разгрузить, и я могла бы помочь.
«И это в конце года, когда полно работы? Не очень приятная новость, — отметила про себя Катя. — Судя по всему, Стрельникова скоро станет у Жоржсанд фавориткой. Интересно, чье место она займет в газете? Вакансий вроде нет».
— Спасибо, дорогая. Ты мне уже помогла… — Проскурина сделала паузу, быстро решая, что бы такое добавить и поставить выскочку на место. Однако голову не посетило ни одной умной мысли. «Ладно, черт с ней, пусть работает», — великодушно простила она девушку. — Принеси, пожалуйста, отобранные письма.
— А саму статью?
— У тебя даже статья готова? — хмыкнула она, подумав, что в ближайшее время все же придется охладить пыл Стрельниковой. — Хорошо, перекинь на мой электронный адрес. Сдам свой материал и посмотрю.
— О'кей! — тут же испарилась девушка. — Как только освободится какой-нибудь компьютер! — донеслось из-за стеллажа, отгораживавшего рабочее место Кати от остальных.
День летел, как обычно, незаметно. Все шло своим чередом: то корпишь над статьями, не поднимая головы, решая, что дать в номер, то отвлечешься на какую-то новость, то просматриваешь полученные из Москвы полосы, то послушаешь свежий анекдот во время короткого перекура… Ближе к четырем дня круг знакомых лиц в редакции почти полностью обновился: кто-то уехал по делам, кто-то прибыл со свежим материалом.
Сбросив несколько готовых заметок в папку корректорам, Катя решила проверить кое-какую информацию в Интернете, а заодно посмотреть, вернулся ли от одного важного чиновника комментарий к поправке в законопроект, который он продиктовал по телефону. Работать с такой категорией лиц ой как непросто, каждую строчку приходилось согласовывать. Упаси Боже что не так — жди иска о моральном ущербе!
Вестей от чиновника не было. Уточнив в электронном словаре значение нескольких сомнительных терминов, Проскурина просмотрела свежую почту, затем заглянула в ежедневник и тяжело вздохнула: работы непочатый край, зря уезжала на выходные. Первым делом надо обработать интервью со скульптором Дудинцевым, получившим на днях престижную международную премию. День рождения у него в четверг — почему бы не сделать человеку приятное?
Ближе к шести вечера ответственный секретарь наконец-то повез готовый номер в типографию, а у рабочего стола Проскуриной нарисовалась фигура главного редактора. В придачу ко всем своим достоинствам Жоржсанд обладала уникальной способностью незаметно исчезать и так же неожиданно появляться.
Требуя немалого от своих подчиненных, Камолова сама служила для них примером — можно сказать, дневала и ночевала в маленьком кабинетике за стеклянными перегородками. Как и когда она занималась домом, воспитывала ребенка от несложившегося брака — никто понятия не имел.
— Катя, я знаю, что ты не совсем здорова, но у меня нет выбора. Завтра с утра можешь отсыпаться, а с обеда берешь Веню, водителя и дуешь в аэропорт.
— А что случилось? — на секунду оторвалась Проскурина от монитора.
— Лана Сосновская с продюсером прилетают на сутки в Минск. Съемки у них. Кому-то обязательно надо быть на пресс-конференции.
— Прямо в аэропорту?
— Да, в VIP-зале. Поговаривают, что она прилетит на собственном самолете.
— Это на том, который ей жених обещал подарить? — усмехнулась Проскурина. — Круто! Год назад о ней в России слыхом не слыхивали, а теперь вся желтая пресса делает тиражи на имени Сосновской: в женихах — чуть ли не олигарх Снежкин, в продюсерах — сам Губерман. Пресс-конференция в VIP-зале… Тоже мне, Мадонна! Так, смотришь, через годик отправят на «Евровидение». Только ведь у этой мадам, кроме кошелька жениха, конечно, ничего нет: ни голоса, ни таланта. Зато в прежней жизни столько интересного осталось!
— Катя, я разделяю твой сарказм, но Москва запросила репортаж о приезде Сосновской на родину.
— Надо же! — хмыкнула Проскурина. — Все еще круче, чем я думала. И что у нее здесь?
— Участие в двух ток-шоу, на Первом канале и на ОНТ, и… Ты почти угадала: через год она собирается участвовать в «Евровидении». С весны планирует начать европейское турне.
— Какое турне??? — едва не подавилась Катя.
Эта новость заставила ее в изумлении отодвинуться от стола.
— Какое турне? У нее же голос, как у кряквы! Кроме кожи да рожи, ничего нет!
— А это уже не наше с тобой дело. В общем, завтра к трем ты должна быть в аэропорту. Хорошо бы дать репортаж в среду, но это нереально, не успеем, да и самолет может опоздать. У этих звезд вечно что-нибудь из ряда вон. Так что планируй на четверг.
— Ни за что! У меня скульптор Дудинцев на четверг. Это первое. И второе: почему я?
— Потому что завтра вечером я уезжаю в Москву и не смогу сама глянуть материал. А все должно быть в лучшем виде, как положено.
— Кому положено? — хмыкнула Катя, подъехала на кресле к столу и снова уставилась в монитор. — Хоть бы кто-то решился написать правду… — пробурчала она.
А правда состояла в том, что Светлана Соснова — хорошенькая девушка с никакими вокальными данными, закончила культпросветучилище в Могилеве и решила попытать счастья в Минске. Поступить в Университет культуры не получилось, но не беда: Светлана — девушка настырная, тут же выскочила замуж и продолжила попытки покорить столицу. Ведь она с детства мечтала стать звездой. Пробивалась на радио, на телевидение, ходила на кастинги в модельные агентства — все никак! Ну не принимает ее город-герой в распростертые объятия!
Тогда она попробовала иной ход и устроилась курьером в одно из рекламных агентств, хозяином которого был не кто иной, как Евгений Стеклов. Молодой, талантливый композитор, начинающий продюсер, зять высокопоставленного чиновника. Именно благодаря ему через пару лет Соснова уже училась в университете и дебютировала как певица. Стеклов, имеющий, кстати, высшее музыкальное образование, нанял своей фаворитке педагога по вокалу и самолично стал ее продюсировать, за что Светлана, предварительно бросив мужа, родила ему дочь. Это нигде не афишировалось, потому что Евгений Стеклов категорически отказался разводиться с женой. Но ребенка признал.
Затаив обиду, точно так же, как когда-то прикатила в Минск, Соснова тайно отправилась покорять Москву. В подмосковной Жуковке, известной своими далеко не бедными обитателями, у нее нашлась дальняя родственница по материнской линии. Бойкая хохлушка работала домоправительницей у известного ресторатора — господина Григория Феклистова, в компаньонах у которого ходил не кто иной, как Аркадий Снежкин, очень вовремя и удачно разошедшийся с очередной женой.
Как уж там все сложилось, никто правды не скажет, но через какое-то время в газетах появилась романтическая история: во время выезда на природу олигарх познакомился с начинающей певицей Ланой Сосновской, которая собирала грибы. И это при том, что личной охраны у того — как блох у дворняги! Да к нему бы никакую «Машеньку» с корзинкой и на километр не подпустили! Однако вскоре Светлана спешно забрала у мамы дочь и переселилась в особняк в Подмосковье. Ну, а Евгений Стеклов получил отставку по всем статьям, потому что в продюсерах у Сосновской сейчас — сам Семен Губерман, который штампует «звезд» как на конвейере.
— Готовый скандал, сенсация, а все словно в рот воды набрали! Вопрос: почему?
— Катя, что за непрофессиональный подход? Ты сама прекрасно знаешь, какие взаимоотношения у Губермана с масс-медиа и TV. Я уж молчу о возможностях самого Снежкина.
— Знаю, — снова буркнула та, продолжая набирать текст. — «Владелец заводов, газет, параходов»… Только надоело. Тошнит, когда читаешь про гламурненькую, чистенькую, пушистенькую, талантливую Сосновскую, прекрасно зная, что это заурядная стерва. Вернее, талантливая — в плане стервозности. Вы уж простите, Евгения Александровна, но не желаю я о ней писать. Из разных соображений. Женьку Стеклова мне не жалко: за что боролся, на то и напоролся. А вот за жену его обидно. Так что здесь — или все рассказать, или ничего.
— Хочешь не хочешь, но тебе придется, — после небольшой паузы твердо заявила Жоржсанд. — Ты профессионал, так что зажми в кулачок свои эмоции и выполняй задание. Прими это как мою личную просьбу. Сама понимаешь, такое я могу доверить не каждому… Так что езжай домой, отдыхай, набирайся сил, — сменила она тон с приказного на доверительный.
— Знаю, — снова буркнула та, продолжая набирать текст. — «Владелец заводов, газет, параходов»… Только надоело. Тошнит, когда читаешь про гламурненькую, чистенькую, пушистенькую, талантливую Сосновскую, прекрасно зная, что это заурядная стерва. Вернее, талантливая — в плане стервозности. Вы уж простите, Евгения Александровна, но не желаю я о ней писать. Из разных соображений. Женьку Стеклова мне не жалко: за что боролся, на то и напоролся. А вот за жену его обидно. Так что здесь — или все рассказать, или ничего.
— Хочешь не хочешь, но тебе придется, — после небольшой паузы твердо заявила Жоржсанд. — Ты профессионал, так что зажми в кулачок свои эмоции и выполняй задание. Прими это как мою личную просьбу. Сама понимаешь, такое я могу доверить не каждому… Так что езжай домой, отдыхай, набирайся сил, — сменила она тон с приказного на доверительный.
— Не могу. У меня Дудинцев, — напомнила Катя.
— Можешь отложить. Дадим его на следующей неделе.
— У человека юбилей в четверг! Тридцать лет, а уже получил престижную премию, победил в международном конкурсе! Бл-и-и-н, из-за какой-то дутой звезды такой материал слетает! — в сердцах вырвалось у Проскуриной. — Как же я ненавижу в такие моменты себя и всю журналистику! Нет, Евгения Александровна, даже не просите. Не могу. К тому же завтра Виталик прилетает с Красного моря, хотелось бы домой пораньше попасть. Не до Сосновской мне.
— Понимаю, — спокойно выслушав Катю, кивнула главный редактор. — Но и ты меня пойми: если бы я оставалась на месте, то поручила бы статью кому-то другому, той же Стрельниковой, к примеру. Так и рвется в бой, — многозначительно добавила она.
От неожиданности Проскурина перестала барабанить по клавиатуре. И эта непроизвольная пауза придала последним словам Жоржсанд особое значение.
«На что она намекает?» — второй раз за день напряглась Катя.
— Однако есть два «но», — со вздохом продолжила Камолова. — У нее нет имени, а о Сосновской должны писать только именитые журналисты. И второе… Зеленая она еще для самостоятельной работы: отроет какие-нибудь жареные факты, отдувайся потом. Так что пусть заканчивает твою акцию с осенними историями. Ты, кстати, просмотрела ее статью? Что скажешь?
— На мой взгляд, как минимум на треть можно сократить.
— Согласна. Но в целом для начинающего журналиста неплохо. Дадим материал в субботу с двойной подписью, — Жоржсанд пристально посмотрела на Катю и, заметив, что та демонстративно уставилась в компьютер, попыталась смягчить неприятную новость: — Надо же ей когда-то серьезно начинать. Вернусь из Москвы — сама доработаю статью, а ты можешь взять отгул на пятницу, — Камолова умолкла, но, видимо, чувствуя неловкость, никуда не ушла. — Ты устала, Катя, я знаю, — коснувшись ее плеча, тепло произнесла она. — Поверь, с помощью Стрельниковой я лишь хочу тебя разгрузить. Тем более что у тебя теперь новое важное задание.
— Ладно, как скажете, — без особого энтузиазма согласилась Проскурина.
— Я и не сомневалась, — улыбнулась главный редактор. — Кто, если не ты?
«Да любой! — едва не сорвалось у Кати с губ. — Любой, в том числе и Стрельникова, мог бы запросто поехать в аэропорт и состряпать эту тупую статью! Что я скажу Виталику? Появлюсь дома в лучшем случае часам к девяти. Хорошо хоть детей нет да муж терпеливый», — усмехнулась она.
— Что сказали врачи во время последнего визита? — словно прочитав ее мысли, окончательно перешла на доверительный тон Жоржсанд.
— Обнадежили, — все еще находясь под впечатлением неприятного разговора, нехотя ответила Катя.
— Когда повторное ЭКО?
— Через две недели.
В редакции Камолова была единственной посвященной в ее гинекологические проблемы. В свое время она сама немало натерпелась, пока родила ребенка: два выкидыша, практически девять месяцев в больнице, с поднятыми ногами. Вообще-то беременность была единственной причиной, по которой Камолова не только становилась добрее к женщинам-сотрудницам, но и многое прощала. Однако как только молодая мама решалась выйти на работу, Жоржсанд тут же спрашивала с нее по полной. Никаких поблажек и скидок на маленьких детей. Логика была железная: если вышла — работай, не можешь — сиди дома.
Она всегда держала в памяти личное прошлое: в то смутное время после развала Союза, когда на глазах рушилось абсолютно все, развалилась и ее семья: добрые люди доложили, что, пока она лежала в больнице на сохранении, муж частенько захаживал к ее подружке. С грудным ребенком на руках она, стиснув зубы, спрятала эмоции подальше, выгнала супруга, наняла няню и возглавила региональное издание российской газеты.
И сама выстояла, и газету подняла. Менялись фамилии исполнительных директоров, шли перерегистрации, увольнялись и приходили новые сотрудники — главный редактор оставался прежним. К слову, близких подруг Клмолова больше не заводила.
— Ну, дай-то Бог! Только, если можно, потерпи еще чуток. В январе Щербакова выйдет из декретного, у Стрельниковой как раз преддипломная практика начнется. Подучишь ее и можешь отправляться в декрет, — мягко похлопала ее по плечу Евгения Александровна и отошла, оставив переваривать услышанное.
«Неужели она готовит Стрельникову на мое место?! — верить в такое Кате не хотелось. — Дожила… Видать, пришел мой черед бороться за место под солнцем. Ладно, еще посмотрим, кто кого!»
Дождавшись подтверждения из типографии, что все с газетой нормально, вопреки совету Камоловой она решила задержаться в редакции. Хотелось скорее переварить неприятный разговор, успокоиться. Лучшее лекарство в таких случаях — работа.
«Дописать статью о скульпторе!» — приказала она себе, открыла наброски и включила диктофон.
Однако сосредоточиться все не удавалось: никак не отпускали мысли о коварной стажерке, о неблагодарной Жоржсанд, о не вовремя прилетавшей в Минск Сосновской, о том, что никогда нельзя расслабляться, а уж тем более почивать на лаврах.
Не без труда доделав статью (слава Богу, Дудинцев был давним приятелем, полностью ей доверял и не требовал материал на вычитку), она автоматически сбросила ее в папку на четверг и выключила компьютер.
Взглянув на электронные часы, Катя принялась собирать вещи и вдруг поняла, что голодна. Неимоверно. За день, кроме кофе, небольшой шоколадки да яблока, во рту не побывало ни крошки.
«Заехать куда-нибудь поужинать? — подумала она, приблизившись на стоянке к своей тройке „БМВ“. — Одной не хочется. А дома пустой холодильник. Загляну лучше в магазин».
Только она завела двигатель, как зазвонил мобильник.
— Ну, привет, соседка, — с несвойственной ей холодностью поздоровалась Лена. — Хотела зайти, поговорить, а тебя дома нет. Между прочим, уже почти девять.
«Тебе бы мои проблемы хоть на денек», — безо всяких обид подумала Проскурина, прекрасно зная, что главной заботой подруги была она сама, любимая.
После того как на последнем курсе иняза Ленка удачно вышла замуж, она ни дня нигде не работала и не собиралась. И без того жизнь ее была расписана буквально по минутам! Салоны красоты, занятия фитнесом, походы по бутикам и выставкам отнимали все силы и время. И надо везде успеть в этой гонке! При этом воспитывать сына (устроить в хорошую школу, найти престижного гувернера!), вести хозяйство (хорошая домработница — большая проблема, попробуй ее сыщи!), следить за гардеробом мужа (даже носки должны подчеркивать его статус!), посещать с ним театральные премьеры, светские вечеринки, сопровождать на банкетах, а иногда и в загранкомандировках. И выглядеть при этом на все сто!
В кругу знакомых Колесниковых большинство жен были заняты тем же — изо всех сил старались соответствовать статусу мужа. Ясное дело, что подруг среди них у Ленки не было. Виной тому все та же эффектная внешность, молодость, отчасти и характер. Она весьма снисходительно относилась ко всем этим клушам, с которыми, по ее словам, можно лишь поговорить о погоде да посплетничать. И не дай Бог позволить себе хоть малую толику откровений! Завтра же все они обрастут недвусмысленными подробностями и обернутся против тебя. Именно поэтому ее тянуло к Кате: и умна, и жизнь ведет совершенно другую, и посоветоваться с ней можно, и душевными тайнами поделиться. К тому же Проскурина — почти ровесница и понимает Лену как никто другой.
Познакомились они около семи лет назад в гинекологическом отделении одной из больниц, где одна сохраняла беременность, а другая обследовалась по поводу отсутствия таковой. За три недели пребывания в двухместной палате они так привязались друг к дружке, что до самых Ленкиных родов перезванивались по нескольку раз на день!
После рождения у Колесниковых сына общаться они стали реже: у одной младенец на руках, домашние хлопоты, а у другой — работа. Скорее всего, со временем дружба и вовсе сошла бы на нет, если бы совершенно случайно и Колесниковы, и Проскурины не купили квартиры в одном подъезде нового элитного дома. Конечно же, жилплощадь банкира вдвое превышала количество квадратных метров, приобретенных средней руки бизнесменом и акулой пера, но это были уже детали.