Смитбек отставил бокал в сторону. Казалось, он был искренне задет.
– Я поражен! Изумлен. Эти слова так не похожи на слова Марго, которую я когда-то знал. Я редко встречаю тебя, а когда встречаю, ты постоянно несешь эту чепуху. А во что ты превратилась внешне? Комок мышц, как у какой-то дикой газели. Куда подевалась нелепо одетая, с опущенными плечами Марго, которую я так любил? Одним словом, что с тобой произошло?
Марго уже хотела ответить, но ничего не сказала. Одному Богу известно, как отреагирует Смитбек, когда узнает, что в дамской сумочке она постоянно таскает пистолет. “Действительно, что со мной произошло?” – подумала Марго. Но уже задавая себе вопрос, она знала ответ. Она и вправду редко видит Смитбека. По той же причине она избегала встреч со своим наставником доктором Фроком. А также с Кавакитой и агентом ФБР Пендергастом. Одним словом, со всеми, кто встречал её раньше в музее. Воспоминания о том, что им тогда пришлось пережить, были ещё слишком свежи в памяти и по-прежнему внушали ужас. Марго избегала всего, что могло бы напомнить о пережитом. Ей вполне хватало ночных кошмаров, время от времени нарушавших её сон.
Пока она размышляла, обида на лице Смитбека сменилась улыбкой.
– Не будем хитрить, – фыркнул он. – Ты слишком хорошо меня знаешь. Конечно, у меня есть тайные мотивы. Мне известно, что ты делаешь по вечерам в музее.
Марго замерла: “Неужели произошла утечка?” – и тут же успокоилась. Смитбек – опытный рыболов, его слова могут быть простой, насаженной на крючок приманкой.
– Я так и думала, – сказала она. – Итак, чем же я занимаюсь вечерами в музее, и как ты об этом узнал?
– У меня свои источники, – пожал плечами Смитбек. – Тебе это должно быть известно лучше, чем другим. Я потолковал с некоторыми старыми приятелями из музея и узнал, что тело Памелы Вишер и неопознанный труп доставили туда в прошлый четверг. Вы с Фроком проводите исследования.
Марго промолчала.
– Не беспокойся, это не для ссылок.
– Кажется, мы уже закончили. – Марго встала из-за стола. – Пора уходить.
– Подожди. – Смитбек взял её за руку. – Одна вещь мне по-прежнему не известна. Тебя ведь пригласили потому, что на костях обнаружены следы зубов, да?
– Откуда ты знаешь?! – вырвав руку, спросила Марго.
Смитбек победоносно осклабился, и Марго с упавшим сердцем осознала, как умело её поймали на крючок. Ведь он просто строил догадки. А она своей реакцией подтвердила их.
– А ты все-таки большой мерзавец, – сказала Марго, опускаясь на стул.
– Это была не только игра ума, – пожал плечами Смитбек. – Я точно знал, что тела перевезли в музей. И если ты читала мое интервью с Мефисто – подземным вожаком, то, наверное, помнишь, что он говорил о каннибалах, обитающих под Манхэттеном.
– Ты не можешь печатать это, Билл. – Она покачала головой.
– Но почему? Никто не узнает, что я получил сведения от тебя.
– Меня вовсе не это беспокоит, – выпалила она. – Попытайся хоть на секунду отключиться от своих проблем! Ты представляешь, что произойдет в городе после появления подобной статьи? Подумай о своей приятельнице миссис Вишер. Она пока ничего не знает. И каково ей будет услышать о том, что её дочь не только убили и обезглавили, но ещё и маленько пообглодали?
Лицо Смитбека на мгновение исказила гримаса боли.
– Я все это хорошо понимаю. Но это же сенсация!
– Отложи хотя бы на день.
– С какой стати?
Марго молчала.
– Тебе, Цветок лотоса, следует привести аргументы, – стоял на своем Смитбек.
– Ну хорошо, – вздохнула она. – Дело в том, что это могут быть следы собачьих зубов. Судя по всему, прежде чем тела вынесло ливнем, они долго пролежали под землей. Не исключено, что бродячие псы их слегка погрызли.
– Так ты хочешь сказать, что каннибалов не было? – не скрывая огорчения, спросил Смитбек.
– Жаль, что приходится тебя разочаровывать. Мы сможем дать точный ответ завтра, когда закончатся лабораторные исследования. После этого я предоставлю тебе эксклюзивную информацию. Обещаю. Завтра во второй половине дня мы проводим совещание в музее. Я потолкую обо всем с д’Агостой и Фроком.
– Но что может изменить один день?
– Я тебе уже сказала. Опубликуй ты статью сейчас, начнется страшная паника. Ты только что видел беснующиеся сливки общества. Подумай, что произойдет, если они узнают, что на свободе бродит какое-то чудовище. Еще один Мбвун, например, или другой серийный маньяк-убийца. А когда на следующий день мы объявим, что это были следы собачьих зубов, ты окажешься полным идиотом. Если ты беспричинно учинишь панику, тебя из города вынесут на шесте, предварительно вымазав дегтем и обваляв в перьях.
– Хм-м, – протянул Смитбек, откинувшись на спинку стула.
– Еще один день, Билл, – сказала Марго. – Пока статьи ещё нет.
Смитбек молча сидел, погрузясь в размышления.
– О’кей, – неохотно согласился он. – Интуиция кричит мне, что я сошел с ума. Но один день я тебе даю. После этого я получаю эксклюзив. Не забудь. Никакой утечки информации.
– Не беспокойся, – с легкой улыбкой ответила Марго.
Некоторое время они сидели молча, а потом Марго сказала:
– Чуть раньше ты спросил, что со мной случилось. Я не знаю. Думаю, все эти убийства вернули к жизни очень нехорошие воспоминания.
– Ты о Музейном звере? – спросил Смитбек, методично атакуя вазу с орешками. – Да, крутое было время.
– Думаю, что можно выразиться и так, – содрогнувшись всем телом, сказала Марго. – После всего того, что случилось, мне захотелось… захотелось оставить все в прошлом. Ночь за ночью меня преследовали кошмары, и я просыпалась в холодном поту. Когда я поступила на работу в Колумбийский университет, дело пошло на поправку. Я решила, что все кончилось. Но когда я вернулась в музей, и началось все это… – Она помолчала, а затем неожиданно спросила: – Билл, ты не знаешь, что случилось с Грегори Кавакитой?
– С Грегом? – переспросил Смитбек. Он уже покончил с орешками и взял вазу в руки, как бы желая посмотреть, не осталось ли чего-нибудь под ней. – Не видел его с тех пор, как он взял в музее отпуск без сохранения содержания. Почему он тебя интересует? – Его глаза хищно сузились. – Вы ведь не особо между собой ладили. Разве нет?
– Ничего подобного. В худшем случае мы с ним соперничали за доктора Фрока. Он хотел поговорить со мной несколько месяцев тому назад, но из этого ничего не вышло. Мне кажется, что он был болен. Голос в автоответчике звучал не так, как я помнила. Так или иначе, но я почувствовала себя виноватой и попыталась найти его номер в телефонном справочнике Манхэттена. Его там не оказалось. Может быть, он уехал? Подыскал хорошую работу в другом месте?
– Понятия не имею, – ответил Смитбек. – Но Грег – он из тех парней, которые всегда приземляются на обе ноги. Скорее всего он зашибает деньгу в каком-нибудь мозговом центре. Сотню тысяч в год. – Журналист взглянул на часы: – К девяти я должен закончить материал о демонстрации, а это означает, что у нас есть время ещё на одну порцию.
Марго посмотрела на него с насмешливым недоумением:
– Билл Смитбек предлагает выпить за его счет по второму кругу?! Разве могу я уйти, когда здесь куется история?
16
Ник Биттерман нетерпеливо взлетел по каменным ступеням на смотровую площадку Замка Бельведер и, остановившись у парапета, стал ждать появления Тани. Под ним в лучах заходящего солнца простиралась темная громада Центрального парка. Ник ощущал ледяной холод бутылки “Дом Периньон” в бумажном пакете под мышкой. В такой жаркий вечер это было даже приятно. При каждом движении в кармане пиджака позвякивали бокалы. Он машинально коснулся пальцами коробочки, в которой хранилось кольцо. Платиновое кольцо Дома Тиффани с бриллиантом в один карат огранки Тиффани обошлось ему на Сорок седьмой улице ровно в четыре штуки. Он все сделал правильно. На лестнице, смеясь, появилась слегка задыхающаяся Таня. О шампанском она знала, но относительно кольца пребывала в полном неведении.
Нику нравился фильм, в котором он и она, выпив на Бруклинском мосту шампанское, бросили бокалы в реку. Это было неплохо, но у них с Таней будет гораздо лучше. С башни Замка Бельведер открывается прекрасный вид на Манхэттен в лучах заката. Только лучше бы им все же убраться из парка до наступления темноты.
Ник протянул ей руку и помог преодолеть последние ступени, а потом они подошли, взявшись за руки, к каменному парапету. Над ними возвышалась башня – черная на фоне раскаленного заката. Готическая строгость башни забавно контрастировала с метеорологическими приборами, выступающими из верхних амбразур. Ник посмотрел туда, откуда они только что пришли. У самого основания Замка блестел небольшой пруд, за ним начиналась Большая лужайка, протянувшаяся до линии деревьев, затеняющих Резервуар. В этот предзакатный час Резервуар, казалось, был наполнен расплавленным золотом. Справа неторопливо шагали на север массивные здания Пятой авеню. Их окна сверкали багрово-рыжим светом. Слева в полумраке виднелась каменная ограда, а за ней, чуть ниже облаков, темнели фасады домов на Западной улице Центрального парка.
Ник вынул из пакета шампанское, оборвал фольгу, снял проволочную сетку и, тщательно нацелив горлышко в небо, неумело ослабил пробку. Пробка вылетела из бутылки с громким хлопком и скрылась из виду. Через несколько секунд снизу, от пруда донесся негромкий всплеск.
– Браво! – воскликнула Таня.
Ник наполнил бокалы и протянул один Тане.
– Будем здоровы! – Они чокнулись, и Ник одним глотком осушил свой бокал. Девушка неторопливо потягивала напиток.
– Пей до дна! – скомандовал он, и Таня осушила бокал, забавно сморщив носик.
– Оно щекочет! – хихикнула она, когда Ник снова начал наполнять бокалы. На сей раз она выпила шампанское несколькими большими глотками.
– Внимайте, граждане Манхэттена, – громогласно провозгласил он в пустоту, держа перед собой пустой бокал. – С вами говорит Ник Биттерман! Я провозглашаю седьмое августа днем, который отныне и во веки веков будет именоваться днем Тани Шмидт!
Таня рассмеялась, а он в третий раз наполнил бокалы, опустошив бутылку и пролив часть шампанского на пол. Когда бокалы снова опустели, Ник обнял девушку и сурово заявил:
– Обычай требует, чтобы мы их выбросили.
Они швырнули бокалы и, перегнувшись через парапет, смотрели, как хрусталь, описав широкую дугу, с плеском упал в воду. Глядя вниз, Ник обратил внимание, что любители солнечных ванн и роликовых коньков исчезли, как и прочие посетители парка. У подножия Замка не было никого. “Пора уходить”, – подумал Ник и, достав из кармана коробочку, вручил её Тане. Затем он отступил назад, с гордостью глядя, как девушка открывает футляр.
– Боже мой, Ник! – воскликнула она. – Да оно, наверное, стоит целое состояние!
– Это ты стоишь целого состояния! – Он улыбался, продолжая наблюдать, как Таня надевает кольцо на палец, а потом привлек её к себе и, коротко поцеловав, спросил: – Ты, конечно, понимаешь, что это значит? – Она посмотрела на него сияющими глазами. В парке сгущалась тьма. – Что скажешь?
Она ответила ему поцелуем и что-то прошептала.
– Пока смерть не разлучит нас, детка. – Он приник к её губам, положив ладонь ей на грудь. На сей раз поцелуй был долгим.
– Ник! – засмеялась она, отстраняясь.
– Здесь никого нет. – Он снова привлек её к себе.
– Если не считать того, что на нас смотрит весь город, – прошептала она.
– Ну и пусть смотрит. Глядишь, чему научится.
Его ладонь скользнула под блузку, и он провел пальцами по маленькому затвердевшему соску, краем глаза отметив, как подкрадывается тьма.
– Лучше нам поехать ко мне, – прошептал он.
Таня улыбнулась и, отстранившись от него, направилась к каменным ступеням. Ник смотрел, как она идет, восхищаясь естественной грацией её походки и чувствуя, как дорогое шампанское, играя, бежит по жилам. “Нет выпивки лучше, чем шампанское, – подумал он. – Сразу ударяет в голову”.
– Подожди, мне надо опорожнить главный сосуд.
Таня остановилась, а Ник направился к башне. Он вспомнил, что в глубине её, рядом с металлической лестницей, ведущей от пруда к метеорологическим приборам, имеются туалеты. В тени башни царил покой, лишь откуда-то издали доносился приглушенный уличный гул. Он отыскал дверь мужского туалета и, расстегивая на ходу молнию, зашагал по кафельному полу мимо кабинок к ряду писсуаров. Как он и предполагал, в туалете никого не было. Прижавшись лбом к прохладному фаянсу, Ник закрыл глаза.
И тут же открыл снова: какой-то слабый звук прорвался сквозь порожденные шампанским грезы. “Ерунда”, – подумал он, покачал головой и усмехнулся, изумляясь той паранойе, которая свойственна даже самому прожженному ньюйоркцу.
Звук повторился, на сей раз гораздо громче. Не прерывая своего занятия, он в удивлении и страхе оглянулся и увидел, как в одной кабинке возник некто и быстро двинулся к нему.
Таня стояла у парапета, подставив лицо легкому ветерку. На пальце она чувствовала обручальное кольцо – тяжелое и непривычное. Ник, видимо, не торопится. В парке уже стемнело, Большая лужайка опустела, а на поверхности пруда мерцали отражения огней Пятой авеню.
Потеряв терпение, она подошла к башне и, обойдя кругом её темную громаду, нашла дверь мужского туалета. Дверь была закрыта. Таня постучала – сначала застенчиво, потом – громче.
– Ник! Эй, Ник! Ты здесь?
Ей ответило молчание. Лишь ветер шумел в деревьях. Ветер донес до неё странный запах, похожий на запах брынзы.
– Ник! Кончай дурачиться!
Она толчком распахнула дверь и шагнула внутрь.
Мгновение над Замком Бельведер висела тишина. А потом ночь прорезал наполненный рыданием крик. Крик становился все громче и громче.
17
Смитбек занял место у стойки в своей излюбленной греческой кофейне и заказал обычный завтрак: два яйца “в мешочек” и двойную порцию рубленого бифштекса. Отхлебнув кофе, он удовлетворенно вздохнул и положил перед собой пачку свежих газет. Первым делом он просмотрел “Пост”, слегка поморщившись при виде статьи Ханка Макклоски об убийстве в Замке Бельведер. Статью поместили на первую полосу, а его, Билла, материал о демонстрации был сослан на четвертую. Первая полоса по праву принадлежала бы ему, напиши он об участии музея в изучении следов зубов. Но он обещал Марго… Ничего, завтра все будет иначе. Не исключено, что его терпение будет вознаграждено дополнительными сведениями.
Прибыл завтрак, и Смитбек принялся за бифштекс, отодвинув в сторону “Пост” и развернув перед собой “Нью-Йорк таймс”. Он насмешливо пробежал глазами основные, со вкусом размещенные заголовки. В нижней части страницы его взгляд задержался на простеньком заголовке МУЗЕЙНЫЙ ЗВЕРЬ ВОЗВРАЩАЕТСЯ? под которым значилось имя Брайса Гарримана и имелась надпись
Исключительно для “Таймс”.
Смитбек принялся за чтение, и бифштекс мгновенно потерял вкус.
Восьмое августа. – Ученые Музея естественной истории продолжают исследование обезглавленных останков Памелы Вишер и второго неустановленного лица, пытаясь определить, появились ли следы зубов на костях посмертно, в результате укусов бродячих животных, или же причиной смерти послужили сами укусы.
Вчерашнее зверское убийство и обезглавливание Николаса Биттермана в Замке Бельведер вынуждает ученых ещё активнее искать правильный ответ. Несколько убийств, имевших место среди бездомных за последнее время, также совершено по этому образцу. Неизвестно, доставлялись ли тела убитых в музей для исследования. Останки Памелы Вишер возвращены семье. Траурная церемония состоится сегодня в пятнадцать часов на Кладбище Святого Креста в Бронксвилле.
Аутопсия проводилась под завесой секретности в помещении музея. “Они не хотят паники, – сообщил наш источник информации, – Но у всех на уме одно непроизнесенное слово – “Мбвун”.
Мбвун, известный ученым под именем Музейный зверь, – необычное существо, случайно доставленное в музей одной из неудачных экспедиций в бассейн Амазонки. О присутствии чудовища в подвалах музея стало известно в апреле прошлого года после зверского убийства нескольких посетителей и работников охраны. Существо совершило нападение на большую группу лиц, приглашенных на презентацию выставки. В результате возникшей паники погибли сорок шесть человек, около трехсот получили ранения. Это самое большое бедствие, случившееся в Нью-Йорке за последние несколько лет.
Имя Мбвун было дано существу племенем индейцев котога, ныне прекратившим свое существование. Котога жили в бассейне Амазонки, в верхнем течении реки Шингу – первоначальном ареале обитания Мбвуна. Много десятилетий до антропологов и охотников за каучуком доходили слухи о том, что в верховьях Шингу обитает крупный зверь, по-видимому, рептилия. В 1987 Джон Уиттлси – антрополог музея – организовал экспедицию к истокам Шингу, чтобы найти следы племени котога и самого Мбвуна. Уиттлси исчез в сельве, а остальные участники злополучной экспедиции погибли в авиакатастрофе на обратном пути в Нью-Йорк.
Ящики с артефактами, добытыми экспедицией, были доставлены в Нью-Йорк. Артефакты были упакованы в древесное волокно, служившее пищей Мбвуну. Хотя появление существа в музее не получило удовлетворительного объяснения, музейные смотрители предположили, что Мбвун случайно оказался в транспортном контейнере вместе с собранной экспедицией коллекцией. Существо мирно обитало в обширных подвалах музея до тех пор, пока не закончилась его естественная пища. Когда же это произошло, зверь начал нападать на посетителей и охрану.
В результате ожесточенной схватки Мбвун погиб, а его тело забрали власти. Тело было уничтожено без тщательного таксономического исследования. До сих пор это создание окружено ореолом тайны, однако ученые полагают, что оно обитало на изолированном плато, именуемом тепуи. В последние годы добыча золота сильно изменила ландшафт, что, возможно, привело к полному исчезновению вида. Профессор Уитни Кадваладер Фрок из антропологического отдела музея, автор теории фрактальной эволюции, считает, что Мбвун является эволюционной аберрацией, ставшей результатом его изолированного обитания в амазонской сельве.