– Я всегда считал, что лучшее противоядие от горя – труд. – Он помолчал и тяжело вздохнул: – Тебя не затруднит достать из рефрижератора труп “А”? У меня есть кое-какие соображения по поводу возможных генетических аномалий, вызвавших деформацию. Но может быть, ты не расположена сегодня к работе? – Доктор Фрок вопросительно вскинул брови.
Марго покачала головой:
– Будем работать.
Фрок прав. Брамбелл хотел бы, чтобы работа продолжалась. Она медленно пересекла комнату, встала на колени и, открыв дверцу, вытянула из холодильника продолговатый металлический лоток. На нем под синим пластиковым покрывалом лежали в нужном порядке отделенные одна от другой кости скелета – все, что осталось от тела. Марго поставила лоток на передвижной стол и покатила его в пятно света в центре комнаты.
Фрок аккуратно снял покрывало и приступил с помощью электронного микрометра к изнурительному процессу измерения костей запястья. Вся сцена казалась Марго эпизодом из плохого фильма ужасов. Вздохнув, она начала просмотр очередной серии микрофотографий костных срезов. В лаборатории надолго воцарилась тишина.
– Ты не знаешь, на что намекал вчера Брамбелл, говоря об идентификации? – наконец спросил Фрок.
– Простите? – подняла глаза Марго, до неё не сразу дошел смысл вопроса. – Ах вот что… Нет, не знаю, на эту тему он со мной ни разу не говорил. Я удивилась не меньше, чем вы.
– Жаль, – заметил Фрок. – Насколько мне известно, он не оставил никаких записей по этому поводу.
Некоторое время они молчали, и снова первым молчание прервал Фрок.
– Это очень печально, Марго, – сказал он тихо. – Мы можем никогда не узнать, что он обнаружил.
– Ни один человек не строит своих планов исходя из того, что этой ночью он умрет.
– Саймон ничем не отличался от большинства знакомых мне патологоанатомов, – покачал головой Фрок. – Интересные, имеющие широкий резонанс дела возникают крайне редко, и они… они в таких случаях склонны к некоторой театральности. – Фрок бросил взгляд на часы: – О, дорогая. Чуть было не забыл, у меня встреча с остеологами. Марго, тебе не трудно отложить просмотр и заняться измерением? Может быть, виной всему скверная новость, а может, я слишком долго пялюсь в эти костяшки. Одним словом, мне кажется, здесь нужен свежий взгляд.
– Конечно, – охотно согласилась Марго. – Но что именно вы разыскиваете?
– Хотел бы я знать, – усмехнулся Фрок. – Я уверен, что покойный страдал какой-то наследственной болезнью, и пытаюсь провести количественный анализ морфологических изменений, подтверждающих наличие генетического сдвига. К сожалению, для этого требуется измерить чуть ли не все кости скелета. Полагаю, что лучше начать с фаланг пальцев и костей запястья, которые, как вам, несомненно, известно, наиболее чувствительны к генетическим изменениям.
Марго посмотрела на лоток с останками:
– Но на это же уйдет много дней!
– К сожалению, мне это тоже известно, дорогая. – Фрок безнадежно пожал плечами, взялся за приводные колеса и мощным толчком направил кресло к двери.
Марго без всякого энтузиазма приступила к измерениям, тут же вводя результаты в память компьютера. Даже самые крошечные кости требовали десятков записей, и очень скоро экран уже был заполнен колонками цифр. Она пыталась подавить раздражение, вызванное монотонной работой и царящей в лаборатории могильной тишиной. Если Фрок прав и деформирование окажется врожденным, это существенно облегчит идентификацию тела. Теперь они вынуждены цепляться за каждую соломинку, чтобы определить личность убитого. Коллекция скелетов из лаборатории физической антропологии оказалась бесполезной. Не прекращая работать, Марго попробовала поразмышлять о том, что имел в виду Брамбелл. Но воспоминания о Брамбелле оказались невыносимыми. Думать о человеке, которого только что убили… Марго потрясла головой, заставляя себя сконцентрироваться на работе.
Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда она проводила наиболее сложное измерение. Аппарат коротко звякнул два раза, и Марго поняла, что звонят из города. Скорее всего д’Агоста хочет сообщить им о Брамбелле. Она взяла трубку.
– Судебная антропология.
– Доктор Брамбелл у вас? – спросил скороговоркой молодой голос.
– Доктор Брамбелл?
Мысли Марго беспорядочно заметались. Может быть, это его родственник? Что ему сказать?
– Алло! – раздалось в трубке.
– Да-да, – ответила Марго. – Доктора Брамбелла здесь нет. Не могу ли я вам помочь?
– Боюсь, что нет. Вопрос конфиденциальный. Можно спросить, с кем я говорю?
– Доктор Грин. Сейчас я ассистирую доктору Брамбеллу.
– О! В таком случае все в порядке. Говорит доктор Кавальери из больницы Святого Луки в Балтиморе. Я смог определить имя пациента, которым он интересовался.
– Пациента?
– Да. Того, со спондилитом. – На том конце провода зашелестела бумага. – Это связано с набором тех странных рентгенограмм, которые он мне прислал. Вначале я даже подумал, что это чья-то шутка.
Марго не глядя нащупала листок бумаги и карандаш.
– Не лучше ли будет начать с самого начала? – спросила она.
– Почему бы и нет? – ответил доктор Кавальери. – Я хирург-ортопед, практикующий здесь, в Балтиморе. Имеется всего три хирурга, пытающихся хирургическими методами корригировать спондилит. Доктору Брамбеллу это было известно.
– Спондилит?
Трубка замолчала, а затем последовал вопрос:
– Так, значит, вы не медик? – В голосе Кавальери Марго уловила неодобрительные нотки.
Она набрала полную грудь воздуха и начала:
– Доктор Кавальери, я со своей стороны тоже могу вам сообщить кое-что. Доктор Брамбелл был… Короче говоря, доктор Брамбелл… доктор Брамбелл умер этой ночью. Я же специалист по вопросам биологической эволюции и помогаю ему в изучении останков жертв убийства. Поскольку доктора Брамбелла с нами больше нет, вам необходимо сказать мне все, что стало известно.
– Умер? Но я же разговаривал с ним ещё вчера!
– Все произошло крайне неожиданно. – В подробности вдаваться она не стала.
– Но это же ужасно! Доктора Брамбелла знали от океана до океана, не говоря уже об Объединенном Королевстве…
Голос затих, а Марго, прижимая трубку к уху, ещё раз припомнила патологоанатома таким, каким видела его последний раз в зале Линнея – хитровато улыбающегося, с поблескивающими глазами за роговой оправой очков.
Ее вернул к жизни голос на противоположном конце провода.
– Спондилит, грубо говоря – перелом и сдвиг одного из поясничных позвонков. Мы корректируем деформацию с помощью металлической пластинки, прикрепленной к позвоночнику специальными винтами. Затягивая винты, мы возвращаем деформированный позвонок на место.
– Не уверена, что вижу какую-либо связь с нашим делом.
– Вы помните те четыре белых треугольника на отправленных мне рентгеновских снимках? Это – шайбы или, если хотите, гайки, в которые вкручиваются винты. Данные шайбы, вне сомнения, произведены компанией “Сталь-Мед продактс” в Милуоки, разорившейся в 1989 году. Я провел около тридцати операций с использованием изделий “Сталь-Мед”. Я разработал собственную методику, помещая винты в зоне второго поясничного отдела. Это, уверяю вас, блестящая методика. Если вам интересно, можете прочитать о ней в осеннем выпуске “Американского ортопедического журнала”. Метод позволяет лучше удерживать сустав и к тому же не требует обширных повреждений костной ткани. Никто не умеет им пользоваться, кроме меня и пары интернов, которых я же и обучил. Конечно, мой метод существенно устарел, после того как был разработан так называемый процесс Штейнманна. Поэтому сейчас я единственный врач, использующий эту методику. – Марго уловила в голосе доктора нотки гордости.
– Но тут есть одна загадка. При данном виде спондилита ни один из известных мне медиков не стал бы удалять пластинку. Этого просто никто не делает. Тем не менее рентгенограмма ясно указывает на то, что у моего пациента пластинка и винты были удалены, и остались лишь шайбы. Их нельзя удалить, так как они вплавлены в кость. Но почему этот парень позволил, чтобы у него удалили пластинку… – Конец фразы повис в воздухе.
– Продолжайте! – Марго торопливо делала пометки.
– Как я уже сказал, увидев снимки, я сразу понял, что это один из моих пациентов. Тем не менее я был потрясен состоянием скелета. Такая чудовищная деформация костей! Мне никогда не приходилось оперировать человека в подобном состоянии.
– Из этого следует, что рост костей произошел позже.
– Совершенно верно. Так или иначе, я обратился к своим архивам, и на основе рентгенограмм смог идентифицировать пациента. Я оперировал его утром второго октября 1988 года.
– И кто же был вашим пациентом? – спросила Марго, держа карандаш наготове. Краем глаза она увидела, как в лабораторию вкатился доктор Фрок. Он подъехал к ней и стал внимательно слушать.
– Это у меня где-то здесь… – В трубке снова послышалось шуршание бумаги. – Я, конечно, направлю вам все документы факсом, но я уверен, что вы хотите как можно скорее… Ах да, вот. Пациента звали Грегори С. Кавакита.
Марго показалось, что вся кровь разом заледенела у неё в жилах.
– Грег Кавакита? – севшим голосом переспросила она.
– Да. Грегори С. Кавакита, доктор философии. Вне всяких сомнений. Забавно, но здесь сказано, что он вроде вас – биолог-эволюционист. Может быть, вы его знали?
Марго повесила трубку, продолжать разговор она была не в силах. Вначале доктор Брамбелл, теперь это… Она посмотрела на Фрока и с тревогой увидела, что его лицо сделалось серо-пепельным. Профессор свесился на одну сторону кресла, прижав руку к сердцу и тяжело дыша.
– Грегори? – еле слышно выдохнул он. – Это Грегори? Боже!
Когда дыхание восстановилось, Фрок закрыл глаза и опустил голову на грудь.
Мысли Марго помимо её воли вернулись к той ужасной неделе полтора года назад – недели, когда в музее начались убийства. Затем последовала массовая гибель людей на открытии выставки “Суеверия”, и все это завершилось уничтожением Мбвуна. Грег Кавакита был помощником смотрителя и её коллегой. Больше, чем кто-либо иной, Грег помог определить, что представляет собой чудовище, и остановить его. Именно его программа генетической экстраполяции дала ответ на вопрос, что такое Мбвун и как его можно убить. Ужас случившегося подействовал на всех участников драмы и особенно на Грега. Вскоре после этого он, пожертвовав блестящей карьерой, ушел из музея. Возможно, позже он сделался бездомным, а затем судьба нанесла ему последний удар – и вот теперь от него остался обезглавленный, деформированный и покусанный кем-то скелет.
Марго подошла к открытому окну. Несмотря на летнюю жару, её била дрожь. Она не знала, как кончил Кавакита, но не сомневалась в том, что конец был ужасным. Если бы знать… Она помогла бы ему… Но она ничего не сделала, полностью отринув прошлое и изнуряя себя работой и физическими нагрузками.
– Доктор Фрок? – позвала Марго.
За её спиной раздался скрип инвалидной коляски.
– Доктор Фрок… – У неё не было сил продолжать.
Марго почувствовала мягкое прикосновение к локтю. Рука старика дрожала.
– Дай мне немного подумать, – сказал Фрок. – Всего несколько секунд. Как могло случиться, что эта груда костей, которую мы разбирали, упаковывали, измеряли, когда-то была Грегори Кавакитой… – Его голос оборвался.
Марго стояла без движения. В окно бил яркий свет, и она закрыла глаза, глубоко дыша и ощущая, как грудь наполняется кислородом. Потом она отошла от окна – но не к столу с останками. Марго не знала, сможет ли снова взглянуть на содержимое лотка. Она повернулась к Фроку, который отрешенно смотрел в никуда сухими глазами.
– Пожалуй, нам следует позвонить д’Агосте, – сказала она.
Фрок долго молчал, а затем медленно кивнул, выражая свое согласие.
Часть вторая Cui ci sono dei mostri
По вполне понятным причинам переписи подземного населения Манхэттена не существует. Однако в исследовании Рашинга-Бантена, проведенном в 1994 году, утверждается, что в ограниченном ареале между Пенсильванским вокзалом на юго-западе и вокзалом Гранд-Централ на северо-востоке постоянно обитают примерно 2 750 человек. В зимние месяцы подземное население возрастает до 4 500 человек. По нашему мнению, данные оценки представляются несколько заниженными.
Точно так же отсутствует статистика рождений и смертей в сообществах, обитающих в недрах Нью-Йорка. Однако, учитывая непропорционально высокую долю наркоманов, преступников, бывших заключенных и лиц умственно отсталых, тяготеющих к подземной жизни, можно с большой долей вероятности предположить, что среда обитания под землей является весьма неблагоприятной и крайне опасной для жизни. Интервью с подземными жителями указывают на множественность причин, побудивших этих людей к уходу во тьму железнодорожных тоннелей и иных заглубленных сооружений. Среди этих причин в первую очередь следует выделить: стремление к одиночеству, желание обрести безопасность и отчуждение от общества. По имеющимся оценкам, средняя продолжительность жизни под землей составляет примерно двадцать два месяца.
Л. Хейворд. “Подземный Манхэттен: его обитатели и касты”.(Готовится к выпуску.)
23
На Шестьдесят третьей Западной улице, по пути к Гудзону, шеренга великолепных многоэтажных кондоминиумов постепенно уступала место роскошным ухоженным особнякам. Д’Агоста решительно шел по улице, глядя себе под ноги. Его обоняние оскорбляло “благоухание” шагающего чуть впереди Пендергаста.
– Похоже, я наконец нашел лучший способ времяпрепровождения в свои выходные, – бормотал д’Агоста.
Тело зудело неимоверно, но любая попытка почесаться влекла за собой прикосновение к древнему засаленному плащу известной фирмы “Лондон-Фог”, или к грязной-прегрязной синтетической клетчатой рубахе, приобретенной по дешевке в “Кей-Марте”, или – ещё того хуже! – к лоснящимся, потертым штанам. И как только Пендергаст ухитряется раздобывать подобную рвань?
В довершение ко всему, лицо тоже пришлось извозить по-настоящему, не прибегая к помощи гримера. Даже вид его ботинок вызывал у д’Агосты отвращение. Когда он попытался было что-то вякнуть, Пендергаст спокойно сказал: “Винсент, от этого зависит ваша жизнь”.
Пистолет и полицейский значок пришлось оставить дома. “Лучше вам оставаться в неведении о том, что они сделают с вами, когда найдут значок”, – сказал агент ФБР.
“Вся наша экспедиция, – с тоской думал д’Агоста, – грубейший вызов любым установкам департамента полиции города Нью-Йорка”.
Подняв глаза, он увидел идущую навстречу женщину в ярком летнем платье и в туфлях на шпильке. Дама выгуливала чихуахуа. При виде лейтенанта дама замерла и резко отступила в сторону. На лице её читалось омерзение. Пес рванулся вперед, норовя цапнуть Пендергаста.
Омерзение на лице дамы сменилось неприкрытой ненавистью. “Кто ты, дьявол тебя побери, такая, чтобы осуждать нас?” – подумал д’Агоста и – неожиданно для самого себя – остановился.
– Добрый день, – прорычал он, повернувшись к ней.
Дама завизжала.
– Вы отвратительны! Пти Шу, держись от него подальше!
Пендергаст схватил д’Агосту за рукав и потянул за угол.
– Вы что, рехнулись? – прошипел он, ускорив шаг. Вслед им донесся крик:
– Помогите! Эти люди мне угрожали!
Пендергаст побежал, д’Агоста – за ним. Наконец, вступив в тень очередной подъездной аллеи, Пендергаст быстро опустился на корточки около стальной плиты, закрывавшей запасной выход из подземки. Он быстро поднял плиту при помощи какого-то инструмента, и перед д’Агостой открылась уходящая вниз металлическая лестница. Он шагнул вперед. Пендергаст опустил над собой плиту и стал спускаться вслед за лейтенантом. Внизу виднелись два слабо освещенных железнодорожных пути. Пендергаст с д’Агостой перешагнули через рельсы и оказались перед аркой, за которой была ещё одна лестница. Они быстро сбежали вниз. На последней ступеньке Пендергаст остановился и включил похожий на авторучку фонарик.
– “Добрый день…” – фыркнул он. – Послушайте, Винсент, что это вам взбрело в голову?
– Я всего лишь хотел продемонстрировать дружелюбие.
– Вы могли утопить нашу маленькую эскадру ещё до того, как она покинула порт. Поймите, вы здесь только для массовки. Я не смогу встретиться с Мефисто, если не выдам себя за руководителя другого сообщества. А командиры здесь никогда не путешествуют без адъютантов. – Посветив фонарем в узкий боковой тоннель, он добавил: – Это путь на восток. На его территорию.
Д’Агоста кивнул.
– Запомните мои инструкции. Разговор веду я. Настоятельно прошу забыть о том, что вы полицейский. Что бы ни произошло, постарайтесь не вмешиваться.
Пендергаст запустил руку в карман своего грязного плаща и извлек оттуда две мятые фетровые шляпы.
– Наденьте, – велел он, вручая одну из них д’Агосте.
– Зачем?
– Головной убор скрывает истинный контур головы. Кроме того, если нам придется срочно скрываться, мы “изменим внешность”, выбросив их. Запомните, мы к темноте не приучены, и это одно из наиболее слабых наших мест.
Он снова порылся в кармане, выловил небольшой округлый предмет и сунул себе в рот.
– А это что такое? – спросил д’Агоста, натягивая шляпу.
– Фальшивое каучуковое нёбо. Оно меняет положение языка и модифицирует резонанс гортани. Не забудьте, что мы вступаем в контакт с преступным миром. В прошлом году я провел довольно много времени на Райкерз-Айленд, изучая психологию убийц. Не исключено, что мы встретим здесь бывших обитателей этого заведения. Теперь, если такое случится, они не смогут опознать меня ни по внешности, ни по голосу. Одного грима здесь не достаточно. Я должен изменить осанку, походку, манеры. Ваша задача проще. Молчите, не высовывайтесь, выполняйте мои команды. Мы никоим образом не имеем права себя выдать. Понимаете?