— Да куда ж тебя денешь, крыса ты пещерная.
— А я тебе еще расскажу кое-чего. Знаешь, что такое время?
— Да. 10 часов. Или 5 часов. Это ‒ время.
Енот, гордо подняв подбородок, изрек:
— Нет, Пус, время ‒ это то, что отдаляет тебя от рождения и приближает к смерти.
Мидун скривился, как он обычно делал, когда не понимал о чем идет речь, или не хотел задумываться об этом.
— Время растягивает тебя по шкале лет, но сжимает тебя, когда дело доходит до радости. Время смеется над тобой, когда ты сам уже смеяться не способен, и потом обманывает тебя, заставляя думать, что вместе с тобой оно остановится. А ты потом смотришь, а оно не останавливается. И не замечает никто того, что остановился ты. И не знаешь, и не думаешь, что там, за окном время шевелит весь мир, которому плевать на тебя.
Мидун засобирался к выходу.
— Чумазый, ты когда пьяный такую ерунду начинаешь нести...
— Я не употреблял! ‒ перебил кота друг.
— … но когда трезвый, то тебя понять вообще невозможно, ‒ закончил тот свою мысль.
Чумазый ничего не ответил, только помолчал пару минут и подался в свою кладовую, откуда вынес что-то круглое, обмотанное старым тряпьем.
— С Днем Рождения тебя, Пус.
Кот навострил уши.
— С чем?
— С днем Рождения, говорю. Это тебе вот, подарок.
Кот оторопел и принял из лап енота сверток.
— А почему ты решил, что у меня сегодня День Рождения?
— А когда он у тебя?
Пус замялся. Он на самом деле не знал, когда у него День Рождения.
— Так почему бы и не сегодня? ‒ енот уставился на него своей прокопченной мордой.
Мидун развернул тряпье и увидел простой круглый камешек, которых вокруг валялись тысячи.
— Ааа... Камень... Надо же, а я как раз хотел себе такой!
— Да, Пус?! А я знал! Ну, можешь не благодарить, это от всего сердца, от всего моего предынфарктного сердца!
Кот спрятал подарок в карман жилетки и пробурчал:
— Спасибо, друг мой дорогой. Жди ночью в гости, зайду.
Вскоре кот шагал мимо зигзагообразных желтых полос на снегу и размышлял, куда ему следует податься дальше. Совсем недалеко жил одинокий старый лев, потерявший свою гриву, хвост и нижнюю челюсть, работая машинистом в местной котельной. Ему однажды приспичило по нужде во время смены и он быстренько сбегал к деревьям. А когда вернулся на пост, то увидел что забыл открутить вентиль сброса давления пара, после чего котельную рвануло так, что льва нашли в сотне метров от того места. С тех пор в поселке не стало отопления, и приходилось топить дровами да навозом. В полусотне шагов дальше от его дома ютилась в маленькой хибарке выдра, которая промышляла тем, что продавала свое ухоженное лоснящееся тело любителям экстравагантных развлечений. Но тут кот самодовольно отметил, что такого развлечения, какое есть у него, нет больше ни у кого.
Пока кот предавался мыслям, лапы сами вынесли его к поселку. Стояло морозное утро. Солнце еще не успело подняться высоко и обрезать тени. Над несколькими домами висел дымок, подгоняемый ленивым ветром. А жителей нигде не было ‒ в такое время лучше сидеть дома и не выпускать нагулянное за ночь тепло. Коту дышалось легко, грудь сама расширялась, затягивая сладковатый и будто липкий морозный воздух, но в гостях у друга он основательно продрог, сидя на холодном камне. Пус вскоре захотел забраться в тепло, отогреть лапы. Недолго думая, он толкнул первую попавшуюся калитку и ввалился во двор. Кот не тратил времени на разглядывание мелких хозяйственных сооружений, разбросанных на придомовой территории. Впереди в глубоком снегу виднелся домик, к которому даже дорожка не была прочищена. Втягивая носом воздух, кот определил наличие в доме кое-какой еды, которую недавно поставили на плиту. Пахло болотной колбасой, а это редкий деликатес. Мало кто достает ее из кладовых, не имея особого повода. А наличие особого повода почти всегда означает наличие гостей в доме. Впрочем, кота это не пугало. Стараясь не шуметь лишний раз, кот плавно, но быстро, прошел через двор к темным окнам домика и притаился под одним из них. Уши подсказали коту, что в доме только один хозяин, но может, кто-то спит в другой комнате. В чужих шагах, которые он слышал, читалась старческая шаркающая неравномерность ходьбы, и Мидун вспомнил, чей это дом.
Тут жил старый Шакал, давно растерявший зубы и когти в неравных боях с беззащитными слоями населения. Шакал Петрович был известен в своей молодости лихими разъездами на мотоциклах со своими дружками. Частенько они собирались вместе и вдруг срывались в соседние края пить, шуметь и бить морды всем, кто попадется под лапы. А иногда и не утруждали себя выездами, а начинали гулять прямо в своем поселке, ломая сдуру заборы, столбы и зубы. Несколько раз доходило до ножей, и горячие головы начинали выяснять отношения. Беды натворили они много, но родственные связи с волком Кабановым и его покойным отцом всегда помогали Петровичу уйти от ответственности, и через время снова начать буйную деятельность. Но в последнее время он сильно сдал и отошел от дел. Бывшие друзья, которые остались в живых, забыли его на следующий же день и перестали оказывать какую-либо помощь. Расстроенная печень больше не разрешала гулять, как раньше. Сломанные в боях суставы теперь отдавали тянущей болью при любой попытке их согнуть. Клыки сгнили и местами выкрошились, шерсть поредела и свалялась, не зная ухода. Стоило коту лишь мельком заглянуть в дом через окно, как он увидел это увядающее существо, которое пыталось доползти до кипевшего на углях чайника, еле-еле переставляя лапы.
В один прыжок, преодолев расстояние к порогу, Пус Мидун постучал в дверь. Ждать пришлось несколько минут, пока Шакал добрел до двери. Едва послышался звук снятого дверного крючка, как Мидун рванул на себя дверь и еле успел поймать вылетевшего за ней хозяина. Старик потерял равновесие и повис на кошачьей лапе, растерянно шамкая и поглядывая по сторонам. Без особых церемоний кот втолкнул Шакала обратно в дом и захлопнул за собой входную дверь.
Деловитым шагом он быстренько пробежался по дому и оценил, чем богат хозяин. В комнате нашлось пару свертков с сухарями, несколько просроченных консервов из мяса осьминога и пригоршня растаявших сосательных конфеток на газетке на подоконнике. На кухне шипел и плевался кипятком чайник, рядом с ним стоял казанок, обмазанный засохшей кашей. А рядом с ним на третьей конфорке остывала сковорода с разогретой на ней болотной колбасой. Скудная кухонная обстановка довершалась надломленным грязным столом на трех ножках, который был прислонен для устойчивости к стене. На столе стояла большая алюминиевая кружка без ручки, которая позвякивала при каждом шаге топавшего кота.
Шакал поднял голову и выцветшими глазами, когда-то светло-коричневого цвета, уставился на наглого гостя.
— Чего тебя принесло, сволочь? ‒ скривившись, прошипел хозяин.
— В гости зашел. Ты не рад?
— Шел бы ты мимо, ‒ слабым голосом ответил Шакал.
Мидун саркастически улыбнулся.
— Ты совсем дикий стал, Шакал Петрович. С гостями не вежлив. Лежать! ‒ кот толчком лапы швырнул обратно пытавшегося подняться шакала.
— Да ты страх потерял, гроза свалки! Я знаешь, что с тобой сделаю, наркоман ты паршивый? ‒ Петрович нарочито придал своему голосу оттенок наглости, пытаясь говорить с ухмылкой. Но то, что у старика получилось, выглядело жалко и ни капельки не устрашало. Шакал хрипел и давился слюной, и кот не обратил на его угрозы особого внимания. Вместо этого он обмотал край жилетки вокруг лапы и снял с плиты раскаленный чайник.
— Сделай что-нибудь! ‒ сказал Пус и плеснул кипятком на спину Шакала.
Едва ли с улицы кто-то расслышал утонувший в хрипоте визг когда-то первого хулигана всего поселка. Через несколько минут Шакал перестал орать, не имея больше сил на крики. Его спина превратилась в один большой вздувшийся красный волдырь, куда кот вскоре поставил горячую сковороду, сняв с нее колбасу. Раздалось тихое шипение, но вместо того, чтобы снова заорать, Шакал дернулся и потерял сознание.
Вскоре он пришел в себя и обнаружил, что лежит на столе в комнате, его голова свесилась вниз, и под ней стояло ведерко. Рядом прохаживался кот и о чем-то галдел себе под нос. Шакал слегка подвигал конечностями, чтобы понять привязаны они или нет. Едва завидев движение, кот мигом оказался возле шакала и потуже затянул ремень, которым тот был прихвачен через талию к столу.
— Удобно тебе? ‒ участливо спросил Пус Мидун.
— Чего ты от меня хочешь?.. ‒ гримаса боли перекосила морду шакала.
— Да много не возьму, не переживай. Убью, да и только. И колбасу заберу. И консервы другу отнесу.
— Зачем это?.. ‒ выдохнул тот.
— Ну как, друг ведь голодный! ‒ Пус пошел снимать вновь закипевший чайник. ‒ Я сейчас, не уходи никуда.
— Вот падаль дрянная... ‒ бормотал привязанный зверь. ‒ Да ты хоть понимаешь, что Кабанов с тобой сделает?..
— Да много не возьму, не переживай. Убью, да и только. И колбасу заберу. И консервы другу отнесу.
— Зачем это?.. ‒ выдохнул тот.
— Ну как, друг ведь голодный! ‒ Пус пошел снимать вновь закипевший чайник. ‒ Я сейчас, не уходи никуда.
— Вот падаль дрянная... ‒ бормотал привязанный зверь. ‒ Да ты хоть понимаешь, что Кабанов с тобой сделает?..
— Ну как тебе сказать! ‒ голос кота звучал довольно, он вернулся с горячим чайником в лапе. ‒ Он ничего не сделает, но я понимаю, что я сделаю с тобой, и это мне очень приятно!
— Да кто ты вообще такой?!
— Я твой гость. Правда, необычный, но очень дорогой. Да?
Шакал только злобно покосился на кота, но промолчал.
— А я думал, ты обрадуешься мне! Не расстраивай меня, радуйся. Потому что тебе суждено стать частью великого действа, понимаешь? ‒ кот поставил чайник на пол. ‒ Потом все будут говорить о тебе, и обсуждать, но уже не так, как раньше! Ты должен бы меня благодарить!
— Угу... Спасибо, на хрен...
— Да ты не расстраивайся, у тебя билет в первом ряду на это зрелище. И знаешь, что? Я тебе расскажу. Ты представляешь, как это хорошо? Как это воодушевляет? Как придает сил? Не знаешь ты, брат. Хотя, ты тоже такое делал, но только забавы ради. А я ради высшей цели. Понимаешь? В этом есть глубокий философский смысл. Какой? Очень простой. Я всемогущий. Хотя и заключен в это тело. Но вот, благодаря тебе и таким как ты, я становлюсь самим собой. Понял?
Шакал лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал.
— Ну, раз понял, значит, продолжим.
Шакал ощутил струю вара на своем животе и снова хрипло заорал, выплевывая легкие и булькая горлом.
— Больно же... Не надо!..
— Не надо? ‒ кот приблизил свою морду к морде своей жертвы. ‒ А знаешь, что мне когда-то енот Чумазый рассказывал? Как ты однажды пришел к нему домой и зарезал его отца. На глазах у детей. А твои товарищи его мать изнасиловали и порезали. Так он знаешь, что? С тех пор того... Головой-то тронулся. А так хороший зверь был.
— Это не я был! Стой, хватит!
— Да не ты, конечно не ты. А его мать тебе орала ‒ не надо, пожалуйста, нет! Ты остановился?
— Да пошел ты, сука!
Кот снял с чайника крышку и все, что в нем оставалось, плеснул в морду шакала. Тот закрутился под ремнем, пытаясь вырваться, но силы уже почти полностью покинули старое тело. Морда шакала вздулась, веки набухли и не открывались. Потрескавшиеся обваренные губы зашевелились, но голос его звучал тихо, так что коту пришлось прислушаться.
— Ты такой, как я... ‒ прошептал хозяин.
Пус хмыкнул и достал нож.
— Нет, Шакал. Ты не прав. Я хуже.
Острый нож воткнулся между шеей и плечом шакала, разрывая ссохшуюся плоть. Через несколько минут ковыряния кот сумел разорвать вену и подставил под льющуюся кровь ведерко.
— Так-то, зверюга, ‒ довольный Пус отошел подальше и осмотрел свое творение. ‒ Так-то!
Через минуту в его лапах оказалась тяжелая жердь, которую он нашел в коридорчике. Похоже, когда-то Шакал брал ее на свои бандитские вылазки, она была старой, с давно засохшими и затертыми сколами. Жердь взлетела над головой кота, а потом с большой силой рухнула на коленный сустав Шакала. Хруст засвидетельствовал точный удар, и раздробленное колено превратилось в кровавую массу.
Настроение кота начало стремительно улучшаться. Он ходил из стороны в стороны в сторону, нанося поочередно удары по суставам, костям, ребрам. Через десять минут, насытившись страданиями жертвы, кот опустил жердь и толкнул Шакала. Никаких признаков жизни тот уже не подавал. Тогда кот схватил ведерко с кровью, наспех сгреб провизию в импровизированный узел, сооруженный из куска какой-то ткани, и вышел на улицу. Вокруг дома белел отвратительно чистый снег, разрушая его тонкое настроение своей безупречностью. Кот бросил узел наземь и принялся носиться по придомовой территории, набирая в рот кровь шакала и разбрызгивая ее вокруг себя. Через время весь снег во дворе окрасился в зловещий алый цвет, радуя звериный глаз. Наконец-то все идеально, решил кот.
Пус Мидун стоял и смотрел на результат своих трудов. Уронив пустое ведерко, кот утер краем жилетки кровь с морды и довольно цыкнул.
— В пустыне пошел дождь!.. ‒ заорал он, что было мочи.
Спустя мгновение Мидун уже мчался обратно к пещере енота, гремя консервами в узелке.
Глава 8
Енот с неописуемой благодарностью в глазах вгрызался в консервные банки, выбирая языком оттуда последние крохи еды. Он уже опустошил четыре банки, сминая в лапах пятую. Пус, прислонившись боком к входу в пещеру, вглядывался в темнеющую даль снежных полей и бормотал под нос что-то про хорошее самочувствие. В своих лапах он вертел любимый ножик, затачивая его о камень. Солнце давно ушло ночевать на запад, и густая темнота уже вовсю властвовала на горизонте. Тяжелая синева кусала низкие облака, набегающие с юга и предвещающие новый снегопад.
Вскоре Чумазый с довольным видом побрел, пошатываясь, к горе тряпья, собираясь прилечь.
— Топить больше нечем? ‒ повернул голову к нему Пус.
— Давно все сжег уже. Даже резину.
Мидун передернул плечами от холода. По пути сюда он захватил несколько сучьев, но те давно сгорели и тепла не осталось.
— Что-нибудь придумаем. Замерзнешь ведь.
— Помню, одной зимой мы как-то попали с экспедицией в горы, в буран. Холод страшный, а ветер такой... и не померзли. Зимний я.
— Ну, раз зимний... ‒ пробормотал Мидун и вышел из пещеры. Через пять минут он вернулся и осмотрел в сумерках очертания своей лапы. Стоя в темноте, он вдруг ощутил, что тело начало затекать, и кот потянулся. Приятная истома, как после славного трудового дня, овладела его конечностями и звала забиться в уголок, вздремнуть. Прикладываться боками к холодным камням не хотелось, поэтому Пус надергал из-под ойкающего енота тряпок и примостил себе небольшое место для сна глубже внутри пещеры и подальше от пашущего ветрами входа. Вскоре в пещере настала тишина, прерываемая иногда скулением спящего енота. Пус Мидун, напротив, забылся крепким и ровным сном здорового и счастливого существа.
Вскоре на улице вновь воцарилась непогода. Снег закрутился и посыпался с небес бесконечными кругами, будто знакомя снежинки друг с другом. Ветер, подхватывая их, стелил снег горбами, набивая в каждую щель и под каждый камешек. Видимость не превышала нескольких метров, серьезно затрудняя зверям взятие пещеры енота в осаду. После часа такой метели все следы и запахи бесследно улетучились, но Кабанов уже точно знал, кто на какой позиции должен находиться и за какие пути отхода отвечать. Весь вечер и полночи он строил план захвата Пуса Мидуна, для чего привлек практически все силы своего личного состава.
С самого утра Кабанов неторопливо прохаживался, скрипя снегом под своими могучими когтистыми лапами. Волчий след проходил около каждого двора, останавливаясь и прислушиваясь к происходящему в доме. Чутье говорило волку, что дежурство будет сложным и беспокойным. В животе неприятно крутило, голова болела еще с самого утра. Завершив обход ближе к вечеру, волк потопал к своему участку, как вдруг краем глаза в наступающем полумраке он заметил красные пятна на снегу во дворе шакала. А потом Кабанов долго приходил в себя после увиденного. Руководствуясь невиданной жестокостью, убийца окропил двор кровью убитого, а что сделал с самой жертвой не стоит и вспоминать. Даже у видавшего виды Кабанова комок к горлу подкатил, когда он вошел в дом Шакала. С краев стола безжизненно свисали куски мяса, бывшие когда-то его дальним родственником. На морде замерла гримаса боли и отчаяния, которых это животное отродясь не испытывало. Через десять минут и после выкуренной папироски, Кабанов поймал возле двора проходящего мимо козленка и отправил его в участок с важным посланием, а сам принялся обыскивать место преступления. Долго искать не пришлось, снег пестрил кошачьими следами. Наглая тварь даже не пыталась скрыть свой запах ‒ важнейшую улику ‒ открыто расхаживая по всему двору. Вспомнилось убийство козла Федора, но тогда ни следов, ни запаха... Из памяти всплыли и другие жуткие преступления, произошедшие за последнее время. Буйвола Сигизмунда заживо сожгли в погребе. Суслика Надымыча утопили в собственном туалете. Пару недель назад на центральной площади нашли искусно выделанную лисью шкуру. Куда делись все ее органы, так и осталось загадкой. И всякий раз не было никаких улик. Кабанов выругался и принялся чесать затылок, одергивая свой пояс с кобурой. Он всеми костьми чувствовал, что эти злодеяния дело лап Пуса Мидуна. Но почему этот мохнатый выродок вдруг перестал бояться волка? Почему не скрыл следы, а оставил более чем явные улики? В его голове крутилось множество вопросов.
Вскоре прибыла подмога. Из участка прибежало пятеро волков, грозно рыча. Они деловито помахали хвостами и побежали обследовать место преступления, замерев, правда, на минуту при виде окровавленного снега. Даже несмотря на сгустившийся мрак, слабого света из окон дома было достаточно, чтобы оценить масштаб разгула преступника. На сбор улик и составление необходимой документации ушло не более часа. Кабанов приказал не тратить времени на это, ведь улики налицо и убийца известен. Вместо этого волк отослал одного из своих подчиненных пронюхать тропинку, ведущую к пещере енота. Тот вернулся с более чем обнадеживающими вестями ‒ запах Мидуна отчетлив и свеж. Псу удалось даже заглянуть незаметно в пещеру и обнаружить там беседующих кота и енота, которые ютились у небольшого огонька.