— Красота? — спросил составлявший надпись Арнвид, закончив работу и отступив на несколько шагов.
— Красота! — совершенно искренне согласился Ивар, которого с самого утра колотило от страха.
Он изо всех сил старался этого не показывать, но то и дело натыкался на сочувственные взгляды соратников. Поэтому молодой викинг и ушел к эрилю, который был слишком занят, чтобы обращать внимание на чувства окружающих.
Подготовка заняла два дня. Подходящая пропасть, бесстыдно выпятившая клыки скал на дне, обнаружилась к северо-востоку от котловины. Целый день эриль потратил на то, чтобы составить соответствующее рунное заклинание, а Хаук с остальными — на уточнение плана. Ивару дали отдохнуть, и ему было до дрожи в коленках страшно думать почему.
Перед смертью не надышишься.
— Ну что, — скрипучий голос Арнвида прервал размышления, — пожалуй, пора привести все это в действие…
И эриль забормотал, заводил руками над громадной надписью. Затем руны словно поплыли, смазались, от них поднялась легкая дымка, которая полезла в глаза…
Ивар сморгнул, и все исчезло.
— Что, не действует? — спросил он.
— Все действует, — отозвался конунг, наблюдавший за происходящим с высоты обрыва. — Поднимись сюда и все увидишь…
Оставив Арнвида в одиночестве, Ивар послушно взобрался наверх. Повернулся и замер, точно громом пораженный. За его спиной, там, откуда он только что поднялся, не было пропасти. Все — и камни, и бегущий по дну ручеек, скрылось, спрятавшись под мороком, показывающим каменистое взгорье, тянущееся до самого горизонта.
Ивар зажмурился и вновь открыл глаза. Видение не исчезло.
— Все готовы? — спросил Хаук, обращаясь к викингам, оставшимся внизу.
— Готовы, — ответил Торир, и словно басистое эхо отозвался Вемунд:
— Готовы!
— Ступай, Ивар! — Лицо конунга было спокойным и серьезным. — Я верю, что ты справишься. Помни, что ты должен не просто выманить его из котловины, а еще и разозлить. Иди и не бойся. Твоя удача сохранит тебя.
Ивар вздохнул, силясь сказать, что он вовсе и не боится, но лживые слова мокрым комом застряли в горле. Развернувшись и чувствуя, как дрожат колени, он зашагал к великанской котловине. С каждым шагом становилось все труднее идти, будто к ногам прилипали все камни, встреченные по дороге.
В какой-то момент он даже остановился, со стыдом осознавая, что от страха не в силах двигаться дальше.
Понадобилось время, чтобы заставить себя сделать еще шаг.
Потом стало легче.
Котловина открылась перед ним огромной миской, заполненной дурно пахнущим супом из редкого дыма. Кусками гнилого мяса высились скалы. Великан был на месте. Сидел, привалившись к стене котловины, и что-то бубнил себе под нос.
Глубоко вздохнув, Ивар сделал еще шаг и оказался на самом краю.
— Эй, ты… — Вместо крика вышел писк, и йотун его не услышал.
— Эй, ты, отпрыск шелудивой собаки, сблудившей с бешеным волком! — На этот раз получилось лучше, и Ивар даже нашел силы удивиться мощи своего голоса.
Великан поднял голову и огляделся.
— Да, я с тобой разговариваю, вонючая отрыжка Бергельмира! — И молодой викинг запрыгал на месте, размахивая руками. Наживку должно быть видно. — Ты настолько туп, что не понимаешь, что я тебе говорю?
— Человек… — прогрохотало между скал. — Сам пришел…
— Я-то человек! — Ивар гордо подбоченился, стараясь не сорваться с места прежде времени. — А ты — гнусное отребье, прячущее свое уродство в горах! Мерзкий рукоблудник, позор племени йотунов!
Нет, великан был туп, но не настолько, чтобы не понимать оскорблений. Да, с места он поднялся неспешно, но затем шаги его ускорились.
— Раздавлю! — исторгла его глотка. — Крикливый карлик!
На бегу великан сшиб одну из скал, но даже не заметил этого.
— Беги-беги, тупая голова, — посоветовал Ивар, ощущая, как трясутся от страха поджилки. Громадная туша приближалась слишком быстро. — Правда, что у йотунов мозги из камня, а считать они умеют только до одного?
— Убью! — великан совершил исполинский прыжок, в одно мгновение оказавшись совсем рядом. Пальцы, каждый из которых был толще ствола сосны, вцепились в край котловины.
Не дожидаясь, пока йотун подтянется, Ивар сорвался с места и побежал. Легконогий, лишенный груза и оружия, он мчался так, что ветер свистел в ушах, а скалы мелькали по сторонам серыми тенями. Но на двадцать его шагов приходился один великанский, и все ближе грохотала тяжелая поступь.
Струйки пота стекали по лбу, чтобы тут же высохнуть под встречным ветром, все больше усилий приходилось прикладывать, взбегая на пригорки, и молодой викинг с ужасом осознал, что слабеет.
— Стой, не уйдешь! — проревело в вышине самозваным громом.
Чувствуя, что легкие сейчас лопнут, Ивар прибавил шагу. Вихрем взлетел по пологому склону, чтобы выскочить на самый край обманного всхолмья. На мгновение обернулся, успел увидеть лишь тянущиеся к нему громадные ладони. И ноги сами сорвали его с опасного места.
Что-то хлопнуло позади, раздался раздраженный крик, а Ивар уже погружался, спускался сквозь несуществующий валун. В последний момент он понял, что проскочил слишком далеко и уже валится во вполне реальную пропасть…
Сердце болезненно екнуло.
Чья-то твердая рука ухватила за плечо, и Ивар завис, самыми кончиками пальцев зацепившись за спасительный уступ.
— Тебе не туда, — сказал Хаук и вытащил молодого викинга на скалу.
Нечто огромное закрыло свет над ними, загрохотали камни, и великан, подобно гигантской птице, воспарил над пропастью. На лице его застыло выражение крайнего изумления.
Затем огромная туша низринулась вниз.
Глава 10 СОБЛАЗНЫ БРИТАНИИ
Мир вокруг вздрогнул, земля сделала попытку пуститься в танец, рванувшись из-под ног людей обезумевшим драккаром. В воздух поднялась туча пыли, огромная, точно замок.
Раздавшийся из пропасти крик был страшен.
Небо в ужасе зажмурилось и поспешно прикрылось серой пеленой облаков. Ивар с трудом удержался от того, чтобы не зажать уши…
Хаук молча и стремительно бросился вниз, к едва видимому среди клубов пыли гигантскому телу. Великан лежал, раскинувшись меж скал, из-под груди его обильно текла кровь, но он еще был жив и даже пытался шевелиться.
— Стреляйте! — изо всех сил гаркнул конунг, преодолевая очередной уступ.
Почти оглохшему Ивару этот крик показался шепотом. Не совсем понимая, зачем он это делает, молодой викинг побежал за предводителем. Спереди, оттуда, где расположилась великанская голова, доносились частые хлопки — Нерейд и Торир опустошали колчаны, стремясь поразить глаза чудовища.
Сбоку вылетел Вемунд с перекошенным лицом и выпученными глазами. Лезвие его секиры кровожадно блестело. Воя, точно голодный волк зимней ночью, он одним прыжком достиг великанской ноги и с могучим хеканьем опустил оружие на сухожилие повыше пятки.
Лезвие отскочило с разочарованным лязгом, а на серой коже йотуна осталась едва заметная зарубка.
— Бей еще! — рявкнул Хаук. — Пока эта тварь не очухалась!
У другой ноги остервенело махал мечом Кари. Лязг и грохот стояли почище, чем в кузнице. Великан ворочался, но удар после падения оказался слишком силен даже для йотуна, и чудовище все никак не могло прийти в себя.
— Есть! — Восторженный крик донесся со стороны головы, и ответом ему стал раздраженный рев.
— Быстрее! Быстрее! — торопил дружинников Хаук, и ладони его, сжатые на рукояти меча, нервно подрагивали.
Гигантская лапища, обрушившаяся откуда-то сбоку, едва не сшибла Вемунда с ног. В последний момент толстяк пригнулся, а распрямившись, с отчаянным воплем ударил еще раз. В ноге великана с сухим хрустом что-то лопнуло, и Боров отпрыгнул в сторону, будто его стегнули, кнутом.
Почти сразу надорвалось сухожилие и на другой ноге.
— Кари! — В крике конунга звучало отчаяние, но Ленивый уже катился по камням, сбитый с ног исполинской дланью. Он вскочил, как кот после падения, и огромными скачками бросился в сторону спасительного склона.
Рев, полный боли и ненависти, теперь звучал не переставая. Исполинское тело ворочалось, били во все стороны огромные кулачищи, дробя в пыль скалы.
— Все наверх! — скомандовал конунг, и в этот же миг великан сумел-таки встать на четвереньки.
Йотун стремительно развернулся, и Ивар увидел его лицо, исчерченное кровавыми потеками. Из глазниц, как сосновые иглы изо мха, торчали стрелы.
Это было настолько страшно, что Ивар на мгновение замер.
Кулак размером с дом со страшным грохотом врезался в скалу чуть в стороне. Камни зашатались под ногами, разбудив в молодом викинге страх…
— Беги! — донесся сверху крик, Ивар не разобрал чей, — он уже мчался прочь от чудовища, не хуже горного козла прыгая по уступам…
— Беги! — донесся сверху крик, Ивар не разобрал чей, — он уже мчался прочь от чудовища, не хуже горного козла прыгая по уступам…
Они ждали на краю обрыва до самого вечера, затем ночь, потом еще день. Горел костер, жадно пожирая дрова, сменяли друг друга дозорные, рассказывал истории Арнвид и травил байки Нерейд, а великан все не желал умирать. С выколотыми глазами, переломанными ребрами и разорванным животом, неспособный ходить, он все равно упрямо цеплялся за жизнь, ожившим камнепадом ворочаясь на дне пропасти.
Затих он лишь к вечеру второго дня. Но Хаук и тогда не пустил к телу любопытного эриля.
— Вдруг это ловушка? — предположил он. — Хватит одного пальца этой твари, чтобы убить тебя. Подожди лучше.
Лишь на следующее утро, когда грифы со сварливым криком слетелись на громадное тело, ставшее просто падалью, конунг разрешил спуститься.
— Теперь я сам пойду с вами, — сказал он. — Нам нужно доказательство.
Смотреть оказалось особенно не на что. После смерти йотун смердел еще сильнее, чем при жизни. Морщась от вони, Вемунд и Кари влезли на то, что недавно было лицом исполина, и топоры ударили по огромной челюсти. Кость хрустела и стонала, не желая выпускать из плена желтые, похожие на широкие доски зубы. Два клыка удалось выломать лишь после длительных усилий.
Сборы были недолгими.
— Вот и все, — проговорил Хаук, последний раз оглядываясь с края обрыва на громадный труп, — и любому, кто не назовет то, что мы сделали, подвигом, я плюну в лицо…
Никто не стал возражать.
В Камелот въехали под дождем. Крупные капли штурмовали стены замка, отважно барабанили по крышам, непрошеными слезами стекали по начищенным доспехам стражников. В глазах стражей читалось удивление пополам со злорадством — северяне вернулись живые, и это жалко, но великана-то, похоже, не завалили, а значит, опозорились…
Клыков длиной в человеческую руку, тщательно завернутых в кожу, стражники не заметили.
Прохлюпав сапогами по огромной луже, вольготно разлегшейся во дворе замка, викинги вступили в пределы дворца. Тут было тепло, и обоняние ласкал запах сжигаемых в жаровнях дорогих благовоний.
Их ждали. Король застыл в своем кресле, на благородном лице — ожидание. Супруге не до него — ей что-то шепчет на ухо красавчик Ланселот, и отблески огня гуляют по золотистым кудрям. Сенешаль Кэй хмур, судя по опухшему лицу — вечер прошел для него весело. В напряженном ожидании замер Гавейн, рядом с ним — трое похожих на него рыцарей помоложе. Братья?
Драгоценными камнями и вышивкой блистали платья женщин, кичливо золотились доспехи рыцарей, и Ивар неожиданно ощутил стыд за грязные сапоги, за промокший насквозь плащ, за колтун на голове…
— Приветствую тебя, конунг Бретланда! — Только человек, хорошо знающий Хаука по прозвищу Лед, мог заметить, что голос его звучит холоднее обычного.
— Привет и тебе! — Взгляд Артура с недоумением обратился на кожаный сверток, который предводитель викингов держал в руках. — Успешен ли был ваш поход?
— Мужчина либо возвращается с победой, либо вообще не возвращается, — гордо ответил Хаук. — Великан больше не будет беспокоить твоих подданных.
Одним плавным движением конунг развернул сверток, и на каменный пол с сухим стуком упали два остроконечных куска желтой кости.
— Что это? — Брови Артура сошлись вместе.
— Зубы, — просипел простудившийся на обратном пути Арнвид. — Или не видно?
— Вы что, заделались странствующими цирюльниками? — с насмешкой в голосе поинтересовался Ланселот. — Что значит зубы? Кто знает, чьи они? А если даже они и великанские, может, они сами выпали?
— К сожалению, у нас не было под рукой телеги, чтобы привезти голову, — спокойно ответил Хаук. — Да и там, где погиб великан, не проедет телега. Впрочем, любой, кто не верит в его гибель, может лично отправиться в горы и найти труп. Это куда сложнее, чем жрать, пить и тискать женщин под защитой замковых стен.
Ланселот побагровел, рот его раскрылся.
— Спокойно! — Величавым жестом Артур поднял руку. — Не стоит оскорблять наших гостей!
Озерный рыцарь сдержался и ничего не сказал, но взгляд его был отнюдь не миролюбив.
— Благодарим вас за помощь в истреблении чудовища, — продолжал тем временем король. — Сейчас вас проводят в покои, чтобы вы могли переодеться и отдохнуть, а завтра состоится турнир в вашу честь.
— Турнир? — Рыжие брови Нерейда недоуменно поднялись. — Что это такое?
— Та же драка, только красивая, — махнул рукой Арнвид, изо всех сил стараясь говорить нормально. Но из больного горла вырывалось только едва слышное шипение. — В общем, увидишь…
Рука, выдернувшая Ивара из объятий сна, была отнюдь не ласковой. В первый момент молодой викинг решил, что она ему снится, и вздумал было повернуться на другой бок.
— Не дури, — сказал кто-то суровым голосом. — Просыпайся. Нам пора.
Едва не застонав от разочарования, Ивар потянулся. Тело, измученное длительным верховым путешествием, требовало отдыха, а мышцы дружно отказывались шевелиться. Даже внутри живота что-то свербело, словно выпитое вечером пиво успело за ночь превратиться в кипящую смолу.
Открыв глаза, Ивар обнаружил, что будил его не кто иной, как конунг, и что все прочие викинги уже встали и с угрюмыми лицами бродят по гостевой палате.
— У, лежебока, — буркнул Вемунд и тяжко вздохнул.
— Вставай, нас ждут на турнире, — кивнул Хаук.
— А может — ну его? — предложил Ивар. — Отоспаться бы, и назад, на корабль…
Он вдруг ощутил, насколько хочет вернуться туда, на узкую палубу, которая еще недавно казалась чужой, выйти в море, некогда такое страшное. Понял, что соскучился по тем, кто сражался вместе с ним.
— Нельзя, — отрезал конунг хмуро. — С воронами живешь — учись мертвечину клевать. Нам оказали честь, устроив турнир, а ты тут выкобениваешься! А ну быстро встал!
Ивар сам не заметил, как оказался на ногах.
Ночной дождь, как по заказу, прекратился. Облака стыдливо разбежались, явив миру пронзительную голубизну небосвода. Нежась под теплым солнцем, промокшая за сырые дни земля исходила легким, едва заметным паром.
Богато разодетые слуги, поминутно кланяясь, повели викингов, словно почетных гостей, за пределы Камелота. Как оказалось, на широком поле к северу от замка забором из жердей огородили огромный прямоугольник, и в коротких сторонах его сделали ворота, достаточно большие, чтобы в них проехал всадник. С боков огороженного пространства выросли деревянные трибуны, заботливо укрытые сверху пологом из синей парчи, обшитой с краев золотыми кистями.
Трибуны и все пространство около них было заполнено народом. Разодетые дамы, в разноцветных платьях похожие на полевые цветы, размахивали платочками.
Внизу, между трибунами и оградой, гомонили возбужденные селяне, собравшиеся сюда, похоже, со всех окрестных деревень. От них аппетитно пахло пивом и луком.
К удивлению Ивара, их провели к центральной трибуне, которая была выше остальных. Ее редкой цепью окружали солдаты в сверкающих на солнце доспехах. Лавки покрывали ковры, до того мягкие на вид, что молодой викинг не удержался, пощупал.
Король уже ждал их. Обыденную одежду из простой ткани он сменил на роскошную белую мантию, обшитую мехом горностая, а в руке держал массивную булаву, на украшение которой пошло больше золота и драгоценных камней, чем Ивар видел в жизни. Блеск отраженных солнечных лучей резал глаза. Кроме хозяина Камелота здесь была только королева в сопровождении нескольких служанок, которые встретили викингов такими жадными взорами, что даже Нерейд смущенно хмыкнул и отвел глаза.
— Прошу вас, садитесь, — Артур гостеприимно развел руками, — и насладимся зрелищем.
Викинги расселись. Приятно, хоть и непривычно, было ощущать под седалищем мягкий ковер, а не жесткое седло или еще более жесткую корабельную лавку. Некоторые усилия приходилось прилагать для того, чтобы не уснуть.
Широко раскрыв глаза, Ивар приготовился смотреть.
Король повелительно бросил что-то человеку в вычурном бело-красном одеянии, тот важно поклонился и неожиданно вышел в самый центр пустого пространства, оставшегося между трибунами.
Зрители затихли. Красно-белый человек поднял к небесам причудливо изогнутый жезл, и переливчато-звонкие голоса труб воспарили над ристалищем. В их пении потонул скрежет, с которым распахнулись ворота в противоположных концах площади.
С грохотом и лязгом на открытое место выехали два рыцаря. Горделиво ступали украшенные попонами кони, и осанка всадников была полна спеси. Лиц не было видно за опущенными забралами, и ветер шевелил пышные султаны из белых перьев. Один воин нес на щите изображение двух крепостных башен, другой — белоснежного лебедя.