– Побойтесь Бога, Вадим Фёдорович! Разве я кого-нибудь ударил или обругал?
А мне крыть нечем…
Действительно, не ударил и не обругал, но уж лучше бы врезал сгоряча кому-нибудь леща за проступок или обложил семиэтажно, чем это перманентное общение с солдатами, когда они каждый раз чувствуют, что их командир считает своих подчинённых существами низшего сорта и не стесняется это демонстрировать. К тому же постоянные мелочные придирки, разговор сквозь зубы…
Ещё немного – и попрошу у капитана Геруа замену этому снобу. И пусть хоть на дуэль вызывает – этот спесивый молокосос может мне всю работу по обучению минёров нового типа похерить…
Проблему решил… ну этот, который незаметно подкрадывается, у которого работа такая: подпоручик Ковешников вернулся из Новгорода с полутора пудами динамита…
– Нету более вашей лаборатории, Вадим Фёдорович. Прошу простить, – непонятно за что извинился молодой офицер. – Как мне рассказали, два месяца назад главный инженер по производству взорвался вместе со всем зданием. Те новгородцы, что живут неподалёку от того места, до сих пор крестятся при упоминании этого случая и плюются в сторону вашего бывшего «заведения».
Восстанавливать, понятное дело, не стали.
Вот, отдали мне всё, что на складах оставалось, – благо те за пять вёрст от места производства находились. Прошу простить за неприятные известия.
Да уж, вся моя затея насчёт установки растяжек перед нашими позициями накрылась медным тазиком. Оставшийся «демидомит» нужен мне самому для активных действий в тылах Макдональда – Удино…
– Вы-то зачем извиняетесь, Константин Андреевич? Вашей вины во взрыве лаборатории нет никакой. Сердечно благодарю, что доставили хотя бы оставшееся.
Итак, идти к Сиверсу или сразу к Витгенштейну?
Вопрос, конечно, риторический – через голову непосредственного начальника действовать нельзя. Но и принять окончательное решение относительно дальнейших действий моей группы сам начальник инженеров корпуса не волен. Но всё равно – сначала к нему.
– Уважаемый Егор Карлович, – начал я, когда примостился на предложенном полковником табурете. – К сожалению, должен сообщить, что почти всё, чему я обучал отряд ваших инженеров, уже не имеет смысла – динамита из Новгорода доставлено ничтожно мало, расходовать его на пассивное минирование предполагаемого поля боя бессмысленно.
– Да, мне уже доложили о несчастье в вашей лаборатории по производству этого вещества. Ну что же, имеем то, что имеем, у вас есть какие-то конкретные предложения?
– Исходя из имеющихся у нас в наличии средств – только фугасы-камнемёты с пороховыми зарядами. Но этому можно обучить быстро… Относительно быстро, конечно. А основную часть оставшегося динамита мне хотелось бы применить, действуя активно в тылу и на коммуникациях тех маршалов Наполеона, что стоят против нас.
– Относительно фугасов я понял, Вадим Фёдорович, – слегка нахмурился Сиверс, – но о ваших дальнейших планах – потрудитесь рассказать подробнее. Я что-то с трудом представляю, как можно действовать на коммуникации не наступающего на относительно узком фронте, а закрепившегося на всём протяжении Двины противника. И давно «осевшего» в этих местах. Освоившегося с ними. Поясните?
– Разумеется, я не прошу разрешения заняться атаками тылов французов немедленно. Я, во-первых, прошу выделить в поддержку отряда с десяток казаков для оперативной разведки и кого-то из местных, кто, например, состоит в ополчении.
– Предположим, что командующий корпусом удовлетворит вашу просьбу. Что далее?
– Сначала разведка, конечно. Не здесь, разумеется, – ближе к Двинску, но в относительно безлюдном месте…
– В каком? – немедленно перебил меня полковник.
– Ещё не выяснял, Егор Карлович, поймите – я всего час назад думал только об обучении своих подопечных. Однако дефицит эффективной взрывчатки сделал всю эту подготовку бессмысленной…
– Вы уверены? А может, сначала попробуем повторить ваш эксперимент с мешками на обычных пороховых зарядах?
А ведь уел инженер начала девятнадцатого века химика конца века двадцатого. Глядишь, и в самом деле банальный чёрный порох непринципиально будет отличаться по своему метательному действию от динамита? Последний ведь только дробящим действием «старый добрый» превосходит.
Конечно, я слышал и читал в своё время о таких характеристиках взрывчатых веществ, как «бризантность», «фугасность» и иже с ними, но вроде даже в Первую мировую войну те же самые англичане не гнушались снаряжать свои самые что ни на есть здоровенные снаряды банальным чёрным порохом.
Не исключено, что единственное преимущество динамита при использовании его «в поле» – компактность. В случае пассивного минирования это непринципиально.
– Пожалуй, вы правы, Егор Карлович. Разрешите немедленно приступить к подготовке опытного образца?
– Не возражаю. Ступайте. И оповестите меня, когда будете готовы к демонстрации.
…Вот стыдуха! Вот осёл! Осёл с докторской степенью! Сколько же я денег в никуда угрохал! Почти наверняка во всех предыдущих случаях, в тех самых горшочках, динамит, который чуть ли не на вес золота, можно было заменить копеечным порохом. Да и сами горшочки с картечью…
Идиот! Просто присобачить тёрочный взрыватель к обычной артиллерийской гранате – и всё! К тому же её и маскировать зачастую не надо: валяется на поле боя ядро – самое обычное дело.
Пришлось засунуть свою гордость куда подальше и вернуться к Сиверсу, чтобы он походатайствовал перед начальником артиллерии корпуса о выделении энного количества гранат для экспериментов, а в перспективе и для самих заграждений.
После первых же слов полковник сразу ухватил основную мысль и, даже не дав её закончить, немедленно потащил меня к Яшвилю.
Генерал-лейтенант принял нас не сразу, пришлось с четверть часа поскучать в приёмной, если, конечно, можно так назвать сени крестьянской избы, в которой на данный момент располагалась его «штаб-квартира». Но встретил приветливо, тепло поздоровался с Сиверсом, весьма благожелательно отнесся и ко мне…
Перешли к делу.
– Уважаемый Лев Михайлович, – начал полковник, – капитан Демидов предложил очень интересную и, на мой взгляд, перспективную идею: минирование возможного направления движения вражеских сил на поле боя артиллерийскими гранатами.
– Простите? – удивился артиллерист.
– Давайте Вадим Фёдорович сам расскажет о том, что придумал?
– Слушаю.
– Ваше превосходительство, – начал я, – минирование поля боя на опасных направлениях уже прекрасно показало свою эффективность в сражениях под Островной и Смоленском. Но там использовались достаточно сложные и дорогостоящие мины, изготовить которые в необходимом количестве у меня нет здесь никакой возможности. Буквально час назад пришла мысль заменить их обычными пушечными гранатами…
– Считаете, что гранаты дёшевы и у меня их без счёту? – перебил меня Яшвиль.
– Простите, Лев Михайлович, – вмешался Сиверс, – но если наши ожидания оправдаются, в чём я почти не сомневаюсь, то эти бомбы фактически попадут в цель без расходов на сам выстрел из пушки. Взорвутся сами непосредственно в рядах наступающего противника, а ваши молодцы-артиллеристы добавят ещё из своих орудий.
– Спасибо, я понял, – на несколько секунд задумался генерал. – Но всё-таки хотелось бы убедиться…
– Несомненно. Пока мы просим несколько штук для испытаний, на которые приглашаем и вас.
– Пренепременно. Известите заранее, а насчёт гранат я распоряжусь – их вам доставят сегодня же.
Как, впрочем, и ожидалось, испытания удались на славу: осколки калечили мешки почище, чем дробь из моих «горшочков». Уже в надцатый раз обругал себя за то, что не додумался до такого простого и эффективного решения раньше – можно сказать, заколачивал гвозди микроскопом на протяжении пары месяцев.
Яшвиль и приглашённые им командиры дивизий, генералы Берг и Сазонов, тоже пребывали в полном восторге, так что с перспективами на данном участке деятельности можно было мозг не грузить – артиллеристы дадут столько потенциальных «мин», сколько попрошу, но в результате созрел и не очень приятный разговор…
– Ты всё видел, Алексей…
– Да, Вадим, здорово! Раньше надо было…
– В том-то и дело. Поэтому придётся на время расстаться…
Вопрос в глазах Лёшки озвучен не был, но даже молча требовал немедленного ответа.
– Необходимо как можно скорее сообщить об этом главным силам. И кому, как не тебе. Я напишу письмо генералу Трузсону, главному инженеру Армии, но ты волен отдать его любому из командиров корпусов или дивизий. В общем, сам сообразишь. Думаю, что понимаешь, насколько важно, чтобы командование главными силами узнало о данном способе минирования перед генеральным сражением, которое может состояться в самое ближайшее время. Возражать будешь?
– Всё понятно. Не хочется, но необходимо. Поеду, конечно. Когда?
Молодец, парень – «фишку» понял и препираться не стал.
– Думаю, что завтра с утра. Писать донесение пойду прямо сейчас, но стоит ещё заручиться подтверждением предложения если не у самого Витгенштейна, то хотя бы у Яшвиля или Сиверса. Думаю, что их подписи добавят весомости моим словам.
– Хорошо. Значит, завтра, – кивнул Алёшка.
– Подожди. Одного я тебя не отпущу – возьми с собой Егорку.
– Господин капитан, – вежливо улыбнулся мне Соков-младший, – я всё-таки офицер и в опеке не нуждаюсь.
– Господин подпоручик. – Я не остался в долгу. – Потрудитесь выполнить приказ своего начальника буквально. Не буду говорить, что меня не волнует твоя судьба, а только доставка донесения, Алёша, но, в самом деле, подумай: поручение тебе даётся весьма ответственное. От него в значительной степени может зависеть судьба генерального сражения, судьба России… И ты хочешь, чтобы я не побеспокоился о его выполнении? Отпустил тебя одного?
Нет уж – не только Егорку, ещё и с десяток казаков у командующего попрошу для сопровождения. И не ради тебя самого, а для того, чтобы моё донесение пришло туда, куда следует. Всё ясно?
У Алексея хватило ума понять и не спорить.
– А теперь ещё: запальную трубку в гранате укоротить до минимума – нашей мине не требуется время, чтобы долететь до противника – она уже у него под ногами. Нечего предоставлять французам время разбегаться в стороны, когда граната зашипит. Это понятно?
– Понятно.
– Далее: почти все запасы тёрочных запалов – именно на это. Мало их, а обычные мины наши и старым способом запалить смогут. Я обо всём этом напишу, но просто чтобы ты тоже знал, что везёшь. Мало ли что…
– Не беспокойся, всё понял, сделаю.
– И в добрый путь, собирайся, до завтра. Извини, у меня ещё много дел. К Сергею Васильевичу и Насте по дороге заедешь?
– Думаю, что да. Если можно, конечно…
– Можно. Я тогда и им письма напишу.
Спровадив своего шурина, немедленно отправился к Сиверсу для составления вышеупомянутого доклада-инструкции к командованию Армии. Потом вместе пошли к Витгенштейну, и граф практически сразу завизировал наше послание, наговорив вдобавок мне много любезностей за такое «изобретение».
А утром следующего дня мы простились с Алексеем. Как показало время – до самого конца войны простились.
Вместе с десятком казаков он отправился в армию Барклая, и, как выяснилось впоследствии, не зря.
Единственно, что Егорку пришлось оставить здесь – чуть не в ноги упал казак, умоляя не исключать его из отряда. Да и ладно – ещё в дороге сдружился он с моими архаровцами, повоевать хочется уральцу в самое ближайшее время…
Чтоб я возражал! У Алексея конвой вполне приличный, а такой «саблемах», как Егор Пантелеевич, нам завсегда сгодится.
Пора подумать о ближайшем будущем: минировать поле гранатами обучу своих подопечных достаточно быстро, а потом – за партизанщину. Вот с этим пока затык – информация о диспозиции противника весьма неконкретная. То есть о тех частях, что стоят против нас, гусары и казаки доносят регулярно, хоть и не мне, конечно, но Витгенштейн, думаю, в случае чего, поделится оной. Но мне-то необходимо иметь представление о том, что творится у французов в тылу. Это во-первых. А во-вторых, в эти самые тылы попасть незамеченным. Всё-таки два десятка бойцов моего отряда не такая уж маленькая группа (надеюсь, что казачков мне командующий корпусом выделит). Как просочиться через линию фронта? Где? Куда?..
– Вадим Фёдорович! – окликнул меня сзади знакомый голос.
Обернувшись, я увидел подъезжавшего поручика Глебова.
– Рад приветствовать вас, Иван Севастьянович!
– Слышали новость? – Гусар поравнялся со мной и соскочил с седла.
– Вероятно, нет. Никаких серьёзных новостей за последнее время припомнить не могу. Надеюсь, поделитесь?
– Разумеется: у Армии новый командующий – Кутузов. Каково? – задорно посмотрел на меня молодой человек.
Ага, удивил. Хотя… Если дела идут не так погано, как это было в моей реальности, то вполне могло случиться, что Михаила Илларионовича так и оставили бы командовать Санкт-Петербуржским ополчением, а Барклая генералитет склонил бы к генеральному сражению пораньше, чем под стенами Москвы…
– Что же, радостная весть. Надеюсь, что светлейший поспешит дать Наполеону бой в самое ближайшее время, – совершенно неискренне изобразил я положительные эмоции на своём лице.
– Ну да! – расцвёл в улыбке поручик. – А там и мы в наступление перейдём – устроим Бонапарту такие «Канны», каковых свет не видел!
Мальчишка всё-таки. «Канны» ему подавай! Да ещё в стратегическом масштабе…
Для таких операций главное даже не количество войск, а их взаимодействие. То есть СВЯЗЬ. А она пока на уровне, не сильно отличающемся от древнеримского, – молодой адъютант на лихом коне с пакетом под доломаном…
Даже на поле боя необходимо как можно скорее отдать приказ, кому, когда и в каком направлении атаковать. А это «как можно скорее» – скорость лошади и лихость всадника с пакетом. Сначала «туда», а потом «обратно».
Ведь и упустили-то Боню тогда, на Березине, именно из-за несогласованных действий – войск хватало, чтобы раздавить ошмётки Великой Армии, с избытком хватало…
СВЯЗЬ и взаимодействие, ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ и связь – именно эти два компонента решают всё в стратегическом масштабе.
Я это прекрасно понимал ещё со времён своей срочной – телеграфист всё-таки. Потому и попытался хотя бы сигнальные ракеты ввести. Хотя бы для тактического управления войсками.
И кое в чём помогло – бригада Скалона достаточно шустро прибыла на исходные под Смоленском.
Но если говорить о взаимодействии корпусов…
Ведь десяток радиостанций, наверное, перекрыли бы полезностью для Армии не только динамит с бездымным порохом и новыми пулями, но и полевые кухни.
Но не сподобил меня Создатель… В упор не помню, как приёмники-передатчики «сочинять». Даже если необходимые резисторы-конденсаторы имелись бы.
– Не думаю, Иван Севастьянович, что новый командующий перейдёт к столь решительным действиям. Одно дело – дать сражение в поле, и совсем другое – осуществить столь грандиозную операцию, как выход в тыл армии Наполеона несогласованными действиями других армий. Ведь против Тормасова стоят австрийцы и саксонцы, против нас Макдональд, Удино и Виктор, против Чичагова – турки, которые хоть и не воюют, но отводить Дунайскую армию сюда очень рискованно…
И вообще, нам бы со своими проблемами разобраться. Пока во всяком случае, французов и пруссаков против корпуса стоит немало – штыков и сабель значительно больше, чем у его сиятельства под началом…
– Как-то странно вы рассуждаете, Вадим Фёдорович, – подозрительно посмотрел на меня гусар, – не ожидал…
– А чего ожидали? – Я постарался изобразить на своей физиономии максимальную благожелательность. – Что я начну ликовать при мысли о немедленной атаке противостоящих нам французов? Иван Севастьянович, душевно вас прошу не обижаться, но, на мой взгляд, это пока совершенно несвоевременно. Первоочередная задача корпуса – прикрывать направление на столицу. И только это. Действовать неосмотрительно нельзя ни в коем случае – перед нами не турки, а завоевавшая почти всю Европу армия.
– Бивали мы эту армию, – запальчиво отозвался поручик.
Это он-то «бивал». Удачное дело под Клястицами… Явно, что и Фридланд, и Пулутск, и Эйлау, не говоря уже о Шенграбене, прошли без его участия. Но – гусар, гродненец, а уж Яков Петрович Кульнев, дай Бог ему здоровья, воспитывает своих офицеров исключительно победителями…
– Бивали. Но не армию – корпуса. Причём обороняясь. Согласитесь, что переходить в наступление против превосходящих сил Удино, имея на правом фланге Макдональда, было бы неосмотрительно.
– Так что же вы предлагаете? Стоять и ждать?
– Я ничего не предлагаю, Иван Севастьянович, я не командую корпусом и даже не являюсь членом штаба графа. Высказываю своё мнение. И мнение таково: стоять здесь, защищать столицу, удерживать против себя превосходящие силы неприятеля, не давая им возможности усилить войска Наполеона ни одним полком, ни одним солдатом. Это уже немало.
– Просто стоять? Вадим Фёдорович, если бы не ваши награды, если бы я не знал о той истории на Немане, то, извините, счёл бы вас, – Глебов замялся, подыскивая нужные слова, – излишне осторожным человеком.
Нарывается парень…
– То есть трусом?
Блин! А ведь это уже я сам нарываюсь…
– Да Господь с вами! Клянусь честью, что даже мыслей об этом не было, – вытаращил на меня глаза гусар. – Просто…
И замялся.
Ну да, обычное дело – начать облекать свою мысль в звуки, прежде чем она сформировалась окончательно.
– Надеюсь, что понял вас, Иван Севастьянович, – поспешил я прийти на помощь запутавшемуся в словах молодому человеку. – Вам, как лихому кавалеристу, не терпится ворваться в сечу и крушить налево и направо врагов Отечества.