Глава 28
Конец пути
Из шатра к тому времени вынесли всю походную мебель, кроме нескольких грубо сколоченных кресел и узкого стола, прежде служившего, похоже, верстаком для какого-нибудь ремесленника. Стол был пуст, если не считать кувшина и пары глиняных кружек. Оберон наполнил обе, одну пододвинул мне:
— Теперь, когда принц наконец сознался… Ты расскажешь мне эту историю? В подробностях?
Говоря так, он коснулся посохом моего рукава, и от мокрой одежды сейчас же повалил пар.
— Времени у нас, как обычно, в обрез… Ну что же ты? Выпей воды.
Я отхлебнула из кружки. В жизни не пробовала ничего вкуснее. Пар от меня всё валил и валил, я стояла, окутанная облаком, — не то паровоз у перрона, не то призрак из бани. Мокрая одежда высыхала на глазах. Отваливались песчинки, падали на пол.
Оберон расхаживал по шатру туда-сюда. Глядя на его сапоги, я начала свой рассказ — от того момента, как принц разбудил меня среди ночи. Я рассказывала очень подробно, стараясь ничего не забыть, ничего не исказить и не перепутать; Оберон оставался совершенно бесстрастным, непонятно было, слушает он меня или нет. Только когда я дошла до заброшенного замка и падения с башни, он вдруг поднял голову:
— А теперь снимай штаны и ложись вот сюда.
И убрал со стола кувшин и кружки. Я обомлела:
— За… зачем?
Мой страх его развеселил.
— Затем, что ты же не собираешься хромать до старости, так? Что там у тебя с ногой? Давай-давай, я отвернулся…
Моя рубашка всё равно была длиннее самой длинной мини-юбки. Одёрнув подол пониже, я кое-как вскарабкалась на стол. Оберон подошёл, присвистнул и долго молчал, разглядывая мою ногу.
— Как ты падала? Спиной?
— Я толком не помню…
— Везучая, что не сломала позвоночник. Какого лешего ты вообще туда полезла?
— Выбрать направление. Я увидела море…
— Мда, нехороший был перелом… Да не дёргайся, это же не хирургия, больно не будет. Рассказывай дальше.
Моя нога онемела. Лёжа на спине, глядя в серый от дождей купол шатра, я рассказывала о сражении с туманной бабой, о том, как мы вышли к морю, и о том, как принц и Эльвира попытались основать своё Королевство.
— Я их женила. Это по правде? Они теперь в самом деле муж и жена?
— Они давно уже муж и жена, Лена, дело не в том, кто им устроил бракосочетание… Они любят друг друга и никогда не расстанутся. Во всяком случае, хочется верить.
— Ваше величество, — рискнула я спросить. — Если вы видите, что они… ну… зачем остальные пять невест? Это ведь всё случилось потому, что принц и Эльвира, ну… удрали от такой жизни. Им просто хотелось быть счастливыми.
Оберон отставил в сторону посох. Я снова начинала чувствовать ногу: она была покрыта «гусиной кожей». Я замёрзла, меня знобило.
— Ты думаешь, я всего этого не понимаю? — тихо спросил король.
Я молчала. Получилось, что я считаю Оберона глупее себя.
— Одевайся… Теперь я тебе расскажу. Когда мы тронулись в путь, ни о какой любви речь не шла — был принц, и были шесть принцесс-невест, каждая в тайной надежде. Эти шесть надежд поддерживали Королевство в пути, будто шесть маленьких крыльев. Но в пути все чувства обостряются — принц сделал свой выбор раньше времени. Я просил его держать себя в руках. Я объяснял ему, чем грозит Королевству его своеволие. Но он уже слушал только Эльвиру…
Я села на столе. Моя нога была покрыта пупырышками, но совершенно цела. Только маленький шрамик под коленом напоминал о прежнем уродстве. Может, Оберон его специально оставил — на память?
— Ваше величество, — я боялась того, что собираюсь сказать, но всё-таки говорила, — разве это так можно — использовать… надежду принцессы-невесты? Зная, что пять надежд из шести всё равно будут обмануты?
Оберон резко обернулся. Я засуетилась:
— Я понимаю… Королевство должно найти новое место, это нужно для общего блага, для всего мира… Но надежда на счастье — это ведь не дрова, чтобы ими топить костёр?
Оберон взял мои штаны, брошенные на спинку кресла. Штаны были совсем сухие, только задубели немного от морской соли.
— Возьми. — Он положил их мне на колени. — Лена, ты когда-нибудь мечтала выйти замуж за принца?
— Нет. То есть да… То есть все девочки мечтают, когда им лет двенадцать. Наверное. Но… — Я запнулась. У меня чуть было не вырвалось, мол, кто познакомится с принцами поближе — тот не станет о таких мечтать. — Ваше величество… отвернитесь, пожалуйста.
Оберон отвернулся. И так, стоя ко мне спиной, сказал:
— Давай-ка теперь я расскажу тебе, что стало с нами, когда вы исчезли. Эльвира… милая девушка, но, честно говоря, и без неё мы бы спокойно жили по-прежнему. Потеря мага дороги — тяжелейший удар, я не был уверен, что смогу теперь вывести Королевство из беды. Но самое страшное, Лена, не это. Помнишь, я рассказывал тебе, что в Королевстве у всякого есть своё место? Так вот: принцессы-невесты вдруг сделались лишними. Они перестали быть невестами. Они перестали надеяться, а стали обижаться, злиться и ненавидеть — друг друга, принца, меня, всех. Представляешь?
Я с трудом застегнула штаны.
— Это было похоже на нарыв. Идёт здоровый человек, сильный, и вдруг его будто взрывает изнутри, и он начинает рассыпаться на части. Так и наше Королевство. Я несколько дней не решался тронуться с места — ждал, что вы вернётесь, всё ждал, ждал…
— Но я же не знала! — вырвалось у меня. — Я не думала…
— Принц знал. Обязан был знать. Но он, как ты справедливо заметила, стремился к личному счастью, и не в будущем, а здесь и сейчас… Я что, тебя ругаю? Нет же. Я объясняю. Нужно было новое предназначение для принцесс, новая сила, которая вернула бы их в Королевство и переплавила раздражение во что-то более подходящее для путешествия… В идеале — снова в надежду.
Я вспомнила, что ни вчера, ни сегодня высочества мне не попадались.
— Вы их заколдовали?!
— Нет, ну что ты. Я… короче, теперь они члены Ордена сестёр-хранительниц Обещания.
— Монашки, что ли?
— Не совсем. Сёстры-хранительницы.
— Хранительницы чего?
— Обещания. — Оберон всё ещё стоял ко мне спиной.
— Какого?
— Моего обещания, Лена. Что каждая из них получит своего принца раньше, чем на висках у неё пробьётся первый седой волосок.
— О-о-о, — сказала я удивлённо. — Так ведь принц…
— Ничего не поделаешь, теперь у меня прибавится головная боль — выдавать их замуж. Пять принцев к сроку — что может быть проще? — В голосе у Оберона появился сарказм.
— И ваше обещание вернуло им надежду?
Оберон наконец-то обернулся. Он казался смущённым, это меня поразило.
— Да, Лена. Потому что это ведь обещание короля.
— А если, — я задержала дыхание, — вы не сумеете найти им принцев, пока они не начнут седеть?
За серыми стенками мелодично проиграла труба.
— Время шатёр сворачивать, — деловито сказал Оберон. — Твой Серый цел и невредим, иди к конюхам, скажи — я велел…
— Ваше величество! Что будет, если вы не найдёте принцев?!
Он улыбнулся:
— Да найду я. Не бойся.
И вот мы снова ехали рядом с Гарольдом в самой серёдке каравана — как будто ничего и не было. Мне всё время казалось, что вот-вот покажется Ланс, проедет мимо, приглядывая, всё ли в порядке, и заодно даст мне скучным голосом какой-нибудь совет.
Но Ланса не было.
Я повторяла свою историю — на этот раз для Гарольда. Теперь я рассказывала по-другому: в основном расписывала свои сражения и победы, а Гарольд по ходу дела объяснял, какого рода чудовище мне попалось, какие у него повадки и что оно обычно делает с жертвами.
— …И тут оно поднимается на ноги — и это не пень вовсе! Это такая штука с глазами…
— Понятно. Пальцеед-пирожник. Месит добычу ложнокорнями, пока она не превратится в фарш, затем вытягивает соки хоботком, который расположен под корнями…
— Фу, Гарольд!
— Ты его завалила?
— Разумеется. Иначе где бы я сейчас была?
— Понятно где… Ну, что дальше?
Когда я дошла до поединка с туманной бабой, он округлил глаза и тихо охнул.
— Слушай… А я тебя неплохо выучил. Ну скажи — неплохо?
Я рассмеялась.
День сменялся вечером. Караван шёл теперь не по берегу — мы углубились в сосновый лес. Опасности не было — так говорил посох Гарольда. Мой посох остался у Оберона, и король пока не выказывал желания вернуть его.
Принцессы ехали в карете. Занавески на окнах были плотно опущены. Насколько мне было известно, ни одна из сестёр-хранительниц не снизошла до бесед с принцем или с Эльвирой; новобрачные плелись в хвосте каравана. На них никто не обращал внимания.
Теперь Гарольд рассказывал мне о том, что случилось с караваном в наше отсутствие. Оберону и магам дороги пришлось не легче, чем мне, а может, даже тяжелее — ведь на их попечении было столько людей! Подробный рассказ о гибели Ланса я выслушала, низко опустив голову.
— …А теперь уже недолго. Нюхом чую — где-то тут будет наше новое Королевство. Может быть, сегодня туда придём. Ты представляешь, Лена, — сегодня!
— Гарольд, — сказала я тихо. — А что будет с королём, если он не сможет выполнить обещания?
Гарольд вскинул голову:
— Он тебе рассказал, да?
— А по-твоему, мне нельзя доверять?
— Я не в этом смысле. — Гарольд смутился.
— Я маг дороги!
— Хорошо, не злись. Сама подумай: он поклялся жизнью. Что с ним станет, если клятва будет нарушена?
— Он умрёт?!
Гарольд сопел.
— Но это же несправедливо!
Гарольд смотрел вдаль.
— Надо отыскать для него этих пятерых принцев, — сказала я твёрдо. — Хоть из-под земли.
Гарольд вздохнул:
— Если бы это было так просто…
Лес расступился. Караван вышел на высокий берег; море лежало далеко внизу. Террасами спускались вниз зелёные луга, а справа и слева горели в закатном солнце верхушки гор.
Трубач вдруг заиграл незнакомую мелодию, такую пронзительную и радостную, что у меня каждый волосок поднялся дыбом.
— Что он играет?
— Прибытие, — хрипло сказал Гарольд. — Он играет прибытие Королевства — и конец пути.
Глава 29 Всё заново
Замок менялся каждую секунду. Вот он совсем игрушечный, будто шоколадный, с тоненькими башенками, с кружевными решётками; вот он на глазах огрубел, посуровел и превратился в крепость — твердыню с неприступными стенами, с глазами-бойницами. Вот он сделался белым как снег и праздничным; вот его стены приобрели розовато-кирпичный оттенок, а башни потолстели, как бочки. Вот он снова начал изменяться: струился в воздухе, перетекал сам в себя, пока не сделался естественной частью пейзажа. На фоне далёких скал, в компании с высокими соснами, в дружбе с лугами и морем — казалось, он вырос здесь сам по себе, именно такой, как захотелось природе, и если его не будет — мир вокруг обеднеет…
Я бешено зааплодировала. Люди, стоявшие вокруг, покосились с удивлением. Я смутилась и спрятала ладони под мышки.
— Вот примерно так, — сказал Оберон.
Воздушный замок на секунду стал почти осязаемым — а потом растаял без следа. Оберон опустил посох.
Люди, до того стоявшие тихо-тихо, разом заговорили, задвигались, кто-то счастливо рассмеялся. Я с сожалением смотрела на место, где секунду назад был замок — такой красивый! Это сколько же времени потребуется, чтобы построить его из песка и дерева, камней и глины — по-настоящему?
Вокруг были только счастливые лица. Даже древний старик (за последние несколько недель он ни капельки не помолодел) улыбался, сидя на носилках. Комендант раздувался от важности: в руках у него был свёрнутый в трубочку план, он раздавал поручения. Канцлер, наоборот, весело скинул куртку и закатал рукава рубашки: он собирался складывать печь для обжига кирпичей. Оберон что-то объяснял начальнику стражи, который стал теперь бригадиром лесорубов; стражники стояли сомкнутым строем, на плече у каждого был топор — а у блондина, который делился со мной удочкой, даже два топора…
Стайкой прошли бывшие принцессы-невесты — а теперь хранительницы Обещания. Я исподтишка на них посмотрела — да они девчонки совсем, ещё не скоро небось поседеют; у меня немножко отлегло от сердца.
— Лена! — Оберон шагал теперь ко мне. — Тебе придётся дежурить на кухне… — Он замедлил шаг. — Или ты хочешь прямо сейчас — домой?
Я с сожалением посмотрела на то место, где раньше стоял воздушный замок.
— А можно? Домой прямо сейчас?
— Ну конечно, — сказал Оберон устало. — Королевство укоренилось. Один шаг — и ты там, откуда я тебя взял… Что ты решаешь?
Он выглядел чужим. И Гарольд насупился и отвернулся. Я обиделась: они оба, что ли, верят, что я вот так их брошу?
— Я вас брошу, что ли?
Они переглянулись. Оберон фыркнул. Гарольд улыбнулся во весь рот.
— Она нас не бросит, — сказал Оберон почти нежно. — А кашу варить ты умеешь?
— Да уж сварю как-нибудь!
Ох уж эти котлы, висящие над костром! И нет выключателя, чтобы сделать огонь меньше или больше. А дыма, дыма! А копоти! А попробуй дотянуться до дна — пусть даже длинной ложкой!
Я совсем отчаялась, когда на помощь мне пришла мать Гарольда. Она была отменной поварихой: даже то, что у меня вышло с комками, она ухитрилась размять, а то, что у меня подгорело, — довести до съедобного состояния. В короткие минуты передышки я дула на обожжённые пальцы; вот так бывает: из мага дороги — в кухарки. Но что делать, если даже канцлер таскает камни, если даже сёстры-хранительницы (будь они неладны), подобрав юбки, месят ногами глину!
Над грандиозной стройкой витало ощущение праздника. Трубач, забравшись на обломок скалы, без передышки играл весёлые мелодии, и только когда Оберон махнул ему снизу посохом — подал сигнал к обеду; я стояла на раздаче. Зачёрпывала из котла дымящуюся кашу, клала в подставленные тарелки, кружки и миски.
— Спасибо, Лена.
— Спасибо, маг дороги!
— Спасибо!
Только теперь мне стало ясно, что они меня простили — полностью, без оговорок, без камня за пазухой. Просто забыли, что случилось, и всё тут; я желала всем приятного аппетита и тихо надеялась, что каша (хвала матери Гарольда!) получилась съедобная.
После обеда никто не отдыхал — снова засновали люди, затюкали топоры, а где-то поблизости ударил кузнечный молот. Мне пришлось драить котёл (такой грязной я не бывала даже в болоте), потом заново бежать к ручью за водой, заново складывать костры и готовить теперь ужин. Начинала сказываться усталость. Руки, привыкшие к посоху, от всех этих ложек-вёдер-скребков моментально покрылись мозолями.
И каково же было моё удивление, когда через час примерно после обеда на нашей «кухне» появились посторонние! Человек десять мужчин и женщин, по виду крестьяне, аккуратно одетые, робкие, с походными мешками на спинах, явились спрашивать, не нужна ли рабочая сила!
— Зови короля, — со значением сказала мне мать Гарольда. И я побежала; работа не прекращалась ни на секунду, пахло дымом, сырой глиной, свежим деревом и могучим потом.
— Короля не видели?
— Был здесь минуту назад… Возле замка ищи!
Удивительно — но фундамент был уже заложен. Я остановилась перед ним с разинутым ртом: такое впечатление, будто здесь день и ночь работали экскаваторы, бульдозеры, бетономешалки!
— Лена? Ты меня звала?
Я обернулась. Оберон был, как и все, перепачкан землёй и глиной, в руках у него было что-то вроде строительного отвеса — груз на ниточке.
— Там люди пришли…
— Очень хорошо, идём.
На каждый шаг Оберона приходилось почти два моих.
— Они ищут работу!
— Они её нашли.
— Да кто они такие? Откуда взялись?
— Это наши люди, Лена, новые жители нового Королевства. Тонкий мир уже начал преобразовываться, а значит, «толстый» от него не отстанет. Сейчас сюда валом повалит народ, только успевай встречать.
— Правда?!
Новоприбывшие по-прежнему стояли тесной кучкой. При виде Оберона оживились; крепкий бородатый мужчина вышел наперёд — и вдруг склонился в поклоне. И все его товарищи поклонились точно так же:
— Приветствуем ваше величество…
Откуда они знают, подумала я. Он же без короны, без мантии, грязный, с отвесом…
— Милости просим, — весело сказал Оберон. — Входите. Живите. Работайте. Королевство для вас!
Мать Гарольда, стоявшая рядом, прослезилась.
Так закончилась моя вахта поварихи, и я, честно говоря, была очень рада. Новоприбывшие женщины гораздо лучше умели готовить еду на костре; некоторое время я исполняла мелкие поручения — пойди отыщи щавеля, пойди принеси соли, отнеси нож в заточку, и всё такое в этом роде. Потом работа на «кухне» совсем наладилась, и обо мне все забыли. Вертя головой, я побрела по лагерю-стройке; да здесь полно уже работало чужих! Незнакомые мужики таскали брёвна, незнакомые парни месили глину вместо сестёр-хранительниц, бегали чьи-то дети — я уже отвыкла от вида детей…
Мне стало немножко грустно. Одна сказка заканчивалась, начиналась другая, и я не знала, есть ли для меня место в этом новом зарождающемся мире. Куда уходят маги дороги, когда дорога заканчивается?
Кони бродили, отдыхая, по ещё не вытоптанной траве. Белым пятном выделялся Фиалк; я подумала: как же он пасётся, с его-то зубами?
Будто услышав мои мысли, крокодилоконь поднял голову. Хлопнул крыльями по бокам, неторопливо направился ко мне. Бухали о землю мохнатые круглые копыта. Развевалась грива, струилась и падала молочными волнами. Фиалк подошёл совсем близко, по-приятельски глянул карим глазищем, тронул меня кончиком крыла.
Я погладила его по шее:
— Я бы с удовольствием, Фиалк. Но без разрешения Оберона я же не могу?