Как, всё‑таки, не идёт женщинам обмундирование! Такую фигуру и в х/б! Но, надо вставать! И на занятия, хоть у нас и медовый месяц. Полина не заметила, что я проснулся, думала о чём‑то о своём. Я несколько минут наблюдал за ней: у неё красивая ровная кожа, чуть худовата, жир накапливать некогда, нагрузки очень большие. Довольно широкие плечи, как у всех разведчиков с твердыми мозолями от ремней. Аккуратная, но довольно большая грудь с красивыми сосками. Ей бы матерью быть, а не таскать 'Северок' по горам! Коротко стриженная, гораздо короче, чем разрешено женщинам по уставу: волосы в рукопашке очень опасная вещь. Так что стрижётся под мальчика. Лицо обветренное, губы сухие, с трещинками. Руки тоже сухие, с крепкими аккуратными мышцами. Остальное видел только мельком, отметил только длинные сухие ноги и неширокий таз. Ну и руками ощутил набитые мозоли от ремня на бедрах. Её бы переодеть, сделать ей другую прическу, чуть откормить и на Невский! Все бы заглядывались! Но, война! До Невского нам, как до Пекина босиком, да по колючкам! О, заметила, что я проснулся! Стесняется! Потянула одеяло прикрыться.
— Не делай этого! Дай полюбоваться!
— Не дам! Не смотри, я встану! Мне давно надо было встать, но тебя будить не хотела! Отворачивайся!
Я ещё немного покапризничал, но отвернулся. Она набросила процедурный халат и убежала. В наше время девушки так себя не ведут! Я вспоминал свою бывшую, разница — огромная.
Поднялся, перестелил постель, начал одеваться. Вернулась Полина, вся пунцовая. Я подошёл и поцеловал её. Она вся вытянулась в тростиночку, податливую и упругую.
— Ты моё солнышко! Всё хорошо? Тебе понравилось?
Она покраснела ещё больше.
— Одевайся! Пойдём на стрельбище. Бег на сегодня отменяется, а вот стрелковкой надо заниматься каждый день. Группа у нас совсем маленькая, поэтому каждый должен уметь всё, Полиночка. Хорошо?
— Да, Андрюша. Сейчас буду готова.
Все сантименты полетели в сторону, уже никто не прячется, оба облачаемся в сбрую. Я порылся в рюкзаке, достал второй НР.
— Знакома?
— Да.
— Как он тебе?
— Тяжеловат.
— Придётся осваивать, и нужно увеличить немного питание. Ты ещё не восстановилась после Смоленска. Плюс ежедневный массаж и растяжки. Особенно на левую руку. Нам, видимо, придётся первые выходы делать в таком составе, и нужно быть полностью в форме.
— Поняла. Я готова, товарищ майор!
— Попрыгали! Порядок! За мной.
Скоростная стрельба с двух рук у неё совсем не поставлена. И поначалу были большие сложности, особенно с разворотом вправо. Так у всех ярко выраженных правшей. Но, постепенно она стала выравниваться на рубеже. Эйч Пи у неё не пошёл совсем, пришлось оставить ей ТТ. Но, достать патроны ТТ в Афганистане невозможно. А патроны в группе должны быть одинаковыми. Пришлось дожимать ей нагрузку на руки, а времени в обрез. Сначала предложил ей Р-38, но она посмотрела на меня так, что я понял: она умрёт, но освоит НР. Через 10 дней, наш 'отдых' кончился. Нас вызывают в Москву. Идём из Особого отдела 'домой', собираться.
— У тебя красноармейская книжка с собой?
— Да.
— Тогда нам сюда! — и я показал на вывеску ЗАГС на одном из домов. Нужно было видеть глаза Полинки! Она ни одним словом не обмолвилась о том, что на фронте у неё бы 100% появилась бы кличка ППЖ. Теперь не появится. Но, это ещё и наша дополнительная страховка.
— Проходите, товарищ Горский! — сказал Сталин, в ответ на приветствие. — Каковы, на Ваш взгляд, наши шансы получить реальную помощь от Советского Союза?
— Около нуля, товарищ Сталин. Во–первых, нет уверенности в том, что портал вернёт меня именно в то место и в то время, откуда я прибыл. Механизм переноса и его законы нам не известны. Как работает портал — тоже. Исследования ничего не дали, проводятся на примитивном уровне. Пока удалось выяснить, что энергию он получает от солнца. Существуют ли ещё порталы и куда они ведут — неизвестно. Не понятен механизм подключения к порталам: почему для меня и Ерёменко он тёплый и упругий, а для остальных — холодный и жёсткий? Думаю, что необходимо практическое исследование феномена, но это жёстко связано с большим риском: нас всего двое, а нам неизвестно: есть ли возможность пройти туда и обратно в короткое время. В любом случае, выходы должны быть хорошо подготовленными. Где мы окажемся в результате перехода — неизвестно, сколько времени потребуется для возвращения — тоже. Второй момент: положение в СССР-80. Брежнев стар, сильно болен, заметно, что недавно перенёс инсульт и является несамостоятельной фигурой. Управляют всем какие‑то другие люди, но этой информацией я не обладаю. Армейские структуры в Афганистане могут, теоретически нам помочь тактическим оружием и боеприпасами к нему, списывая это на войну, но масштабы военных действий здесь и там — просто невозможно сравнить. Передача технологий? Тоже маловероятный случай: порталы имеют небольшой размер и расположены в очень труднодоступных местах. Доставка туда оборудования значительно затруднена. Практическое значение эти порталы имеют для науки и техники: передача чертежей, технологических разработок, помощь в планировании и захвате ведущих технологий. Единственно возможный вариант, который может быть осуществлён. То есть, осуществить заброс туда промышленных шпионов. Получить точные карты полезных ископаемых, выяснить действительные характеристики людей. Ведь сейчас тот же Суслов, наверняка, клянётся в том, что Вы — Великий Сталин, а там — всячески препятствует восстановлению правды о Вас и этом времени. Основная помощь: физическое получение нами спецбоеприпасов второго и третьего поколения, и их носителей к середине 45 года или раньше, возможно только с помощью высшего руководства СССР. А доступа у нас туда нет.
— Устинов?
— Министр обороны не имеет возможности передать спецбоеприпас без санкции КГБ, а они без санкции Брежнева. Или кто там за него. То, что он долго не протянет — уже отчётливо видно.
— Настолько плохо выглядит?
— Да.
— Когда состоится следующий съезд партии?
— Назначен на февраль будущего, 1981, года. Только, товарищ Сталин, это совсем другая партия, чем та, которой Вы руководите. На съезде вопрос о смене руководства или курса не поднять.
— Вот как!? Что же произошло, товарищ Горский. О делах Хрущёва я уже слышал. Про Брежнева тоже, а что же рядовые коммунисты? Вы, например.
— В тех условиях, предпочитаем не вмешиваться в политику, так как это чревато для самого себя. В результате получается, что руководство партии вышло из‑под контроля снизу. Оно неподсудно, никогда не ошибается, их дети творят, что хотят. Центральный Комитет составляют 360 человек, но никто ни за что не отвечает. В народе об этом стиле управления говорят, как о коллективной безответственности. Есть, несомненно, честные принципиальные люди в партии, иначе бы она совсем развалилась, но от них стараются избавиться, используя чисто бюрократические 'крючки'. Внешне, и в прессе, поощряется критика и самокритика, но, к тебе придерутся не из‑за неё, а из‑за чего‑нибудь другого. И схарчат, товарищ Сталин.
— Невесёлую картину Вы рисуете, товарищ Горский. А армия?
— Основное направление использования армии — народное хозяйство. Организовано затыкаем дыры в его управлении. Собираем урожай, работаем на мясокомбинатах, ездим на целину убирать хлеб, в этот момент во всех дивизиях дай бог 15 процентов автомашин остаётся. Хлеб — это, конечно, важно, и картошка, тоже. Но, боеготовность падает до нуля. Послали нас в Афган, а армия не имеет вооружений, приспособленных действовать в этих условиях. Стволы у нас высоко не поднимаются на всей технике. Пришлось 'шайтан–арбу' изобретать.
— Это что такое?
— Зенитная установка ЗУ-2–23, установленная и закреплённая в кузове автомобиля 'Урал'. Может стрелять в любую сторону и под любым углом, кабина немного мешает, и из‑за подвески сбивается прицел и снижается точность. Афганцы прозвали её 'шайтан–арбой'. — Сталин заулыбался.
— Велик на выдумки у нас народ. Вот к народу и надо обратиться!
— Вся пресса и телевидение под полным контролем партийной верхушки. Никто из руководства лишаться партбилета не захочет.
— Вы Огаркова лично знаете? Вы говорили, что он лично готовил и проверял Ваше подразделение. Я поинтересовался его службой у нас, на Карельском фронте, очень инициативный и думающий военный инженер.
— Сказать, что лично и хорошо его знаю… Нет, конечно, я же всего на всего 'группер', командир группы. Несколько раз виделись, он меня хвалил. Этот орден вручал лично. По идее, должен меня помнить. Но, он не всё время находится в Афганистане. В основном, в Москве. В Москве к нему попасть на приём сложно. Да и в Афганистане это тоже не просто.
— Сержант Ерёменко далеко?
— Старший сержант Горская сидит в приёмной, документы она, правда, ещё не сменила.
— Вот и не надо менять! Пока! — Он снял трубку телефона, — Товарищ Поскрёбышев! Пусть войдёт товарищ Ерёменко.
— Невесёлую картину Вы рисуете, товарищ Горский. А армия?
— Основное направление использования армии — народное хозяйство. Организовано затыкаем дыры в его управлении. Собираем урожай, работаем на мясокомбинатах, ездим на целину убирать хлеб, в этот момент во всех дивизиях дай бог 15 процентов автомашин остаётся. Хлеб — это, конечно, важно, и картошка, тоже. Но, боеготовность падает до нуля. Послали нас в Афган, а армия не имеет вооружений, приспособленных действовать в этих условиях. Стволы у нас высоко не поднимаются на всей технике. Пришлось 'шайтан–арбу' изобретать.
— Это что такое?
— Зенитная установка ЗУ-2–23, установленная и закреплённая в кузове автомобиля 'Урал'. Может стрелять в любую сторону и под любым углом, кабина немного мешает, и из‑за подвески сбивается прицел и снижается точность. Афганцы прозвали её 'шайтан–арбой'. — Сталин заулыбался.
— Велик на выдумки у нас народ. Вот к народу и надо обратиться!
— Вся пресса и телевидение под полным контролем партийной верхушки. Никто из руководства лишаться партбилета не захочет.
— Вы Огаркова лично знаете? Вы говорили, что он лично готовил и проверял Ваше подразделение. Я поинтересовался его службой у нас, на Карельском фронте, очень инициативный и думающий военный инженер.
— Сказать, что лично и хорошо его знаю… Нет, конечно, я же всего на всего 'группер', командир группы. Несколько раз виделись, он меня хвалил. Этот орден вручал лично. По идее, должен меня помнить. Но, он не всё время находится в Афганистане. В основном, в Москве. В Москве к нему попасть на приём сложно. Да и в Афганистане это тоже не просто.
— Сержант Ерёменко далеко?
— Старший сержант Горская сидит в приёмной, документы она, правда, ещё не сменила.
— Вот и не надо менять! Пока! — Он снял трубку телефона, — Товарищ Поскрёбышев! Пусть войдёт товарищ Ерёменко.
Вошла Полина.
Сталин пошёл ей навстречу.
— Здравствуйте, товарищ Ерёменко–Горская. Дайте‑ка на Вас посмотреть! А губа не дура у нашего Андрея! Поздравляю Вас с законным браком, товарищи. Товарищ Горский, если Вы вдвоём пойдёте сейчас в Файзабад. Именно в Файзабад, не в Хорог, пройти вдвоём сможете?
— Зимой? От погоды зависеть будет, но вероятность — практически нулевая: следов будет не скрыть. Лучше весной, в конце февраля–марте, по зелёнке. Есть, правда, один вариант, сразу уйти наверх и вызвать вертушки, но район раскроем. Не хочу я пока показывать, где находится портал.
— Правильно говоришь, товарищ Горский. У тебя только один шанс: довести старшего сержанта Ерёменко до своих. Иначе, тебе никто не поверит. Готовьтесь к выходу, а мы будем готовить Ваше прикрытие.
Через несколько дней нас отправили под Алма–Ату на Туюк–Су. Там, на левом берегу Алмаатинки, под самой мореной, был разбит лагерь, где проходили обучение горные стрелки. Немного низковато, всего 3.500 метров над уровнем моря. Но выше ничего и нигде не было. Мы занялись маршами, маскировкой, горными лыжами. Давненько я на таких 'дровах' не катался! Но выбирать было не из чего. После пары спусков, я вычеркнул лыжи напрочь из расписания тренировок: сломать ногу было — раз плюнуть, особенно для Полины, вес большой, только что скорость. Сюда приехал капитан Бирюков, он возглавлял Гиндукушскую экспедицию, которая исследовала пещеру с порталом. И мы стали прорабатывать обратный маршрут. Сличили две карты: более подробную и поднятую его карту. И мою двухкилометровку. Нашлись отличия. Населения за это время здорово прибавилось. Сейчас там полная глухомань. Более или менее определили маршрут движения и расчётные днёвки. Напрягало то обстоятельство, что маршрут был один. Несколько мест блокировало изменения маршрута: дело портила дорога, проходящая вдоль массива Сафед–Херш. Наблюдать за этой дорогой нас и посылали. И большой глетчер на другой её стороне. Очень много разломов. Подход к Файзабаду прикрывало большое село Ахмадр. Так что, только по хребту. Хорошо, что у духов нет авиации! Местность голая. Почти нет растительности, но снег сходит рано. Обидно, но дороги в 42 году там не было. Ячья тропа. Это китайцы её построили. Бирюков сказал, что незаметно не пройти. А если идти по маршруту, то понадобится 8–10 ночей, если не больше. Сами они прошли по тропе, это заняло 15 суток, но это здорово вкруговую.
— Может быть, всё‑таки, пойти к Памирскому тракту? Шансов будет больше!
— Сам приказал идти в Файзабад.
— Это нереально! Я доложу в Москву!
— Докладывайте! Я Ему говорил, что это очень сложно. Но Он хочет выйти на человека, которому Он доверяет. Я тоже считаю, что уходить надо в Таджикистан.
— Сколько Вы здесь?
— Две недели. Тренировки здесь ничего не дают, кроме акклиматизации. Я эти места знаю наизусть, поэтому мне не сложно здесь ориентироваться. А там придётся идти ночами и по незнакомой местности. Ваши панорамные снимки с земли я посмотрел. Так, примерно, представляю маршрут и ориентиры, но… Может быть, стоит вернуться в Сухум и попробовать портал без дальней разведки? Просто узнать, куда выбросит? А вдруг, все, что мы делаем — напрасная трата времени и сил? Кстати, газеты свежие есть? Что там на фронтах?
— Паулюс сдался! Триста тысяч пленных! Наши взяли Ростов и добивают группировку Гота. Освобождён Новороссийск, Анапа, бои у Крымской. Харьков взять не удалось, фронт остановился в 50 км от него.
— Тогда запросите разрешение лететь в Москву. На этой волне нам могут разрешить попробовать портал.
По прилёту в Москву, собрались все вместе: Сталин, Берия, Меркулов, Бирюков и мы с Полиной. Бирюков доложил своё мнение. Надо отметить, что он, практически, не волновался. Чётко, довольно громко, расставляя акценты в нужных местах, показывая фотографии. Его выслушали молча.
— Товарищ Горский! На какое число назначен 26 съезд? — спросил Сталин.
— По–моему, на 23 февраля. Плюс–минус один день.
— У нас времени: три недели! По докладу товарища Меркулова, неизвестные люди, управляющие сейчас СССР, находятся в КГБ СССР. Скорее всего, это Председатель КГБ товарищ Андропов и его заместитель товарищ Цвигун, ты его видел в Тбилиси. Границу охраняют их люди. Если попадёте к ним, то операция не состоится. Требуется доставить два фильма, старшего сержанта Ерёменко и её документы, несколько писем товарищам Устинову, Огаркову и Громыко. На последнем этапе подключить Пельше, Косыгина и Ахромеева. Обращаться к остальным запрещаю. На первом этапе стоит подключить командира 15 бригады Мосолова, так как он знает систему ОсНаз со времён войны, и сможет отличить настоящие документы от поддельных. Мы подготовили некоторые документы, которые требуется осветить во время съезда партии непосредственно участникам съезда. У Вас оборудование всё готово, товарищ Горский?
— Да, кроме глушителей на снайперскую винтовку. Требуется вернуть мне моё оружие, зелёные патроны к нему, ПБС и документы. Иначе неприятности у меня начнутся раньше, чем нужно.
— Товарищ Берия! Есть возможность это выполнить?
— Да, но патронов осталось 25 штук из сорока.
— Что есть, этого достаточно. Товарищ Сталин, необходимо срочно опробовать портал на Клухор–Баши, может оказаться, что он ведёт ни туда. И ещё, товарищ Сталин, я могу ознакомится с материалами, которые мы понесём?
— Да, это необходимо сделать Вам обоим.
— И, товарищи, Вам необходимо начать готовить пути отхода сразу, как Вы объявите о своём присутствии в 1981 году. Товарищ Горский, Вы меня понимаете? — спросил Берия.
— Да, товарищ Генеральный Комиссар. Это я хорошо себе представляю.
— Так что, товарищи Горский и Ерёменко, идти придётся в Файзабад. По–другому не получается. — резюмировал Сталин. — Вылетайте в Сухум. Не позднее 20–го надо быть Файзабаде.
Глава VI
Мы прилетели Сухум и на машине нас забросили к Южному приюту. Там мы переоделись в пуховки и лешаки, присели на дорожку, и в ночь двинулись наверх на трех лошадях. На двух мы, одна вьючная. По дороге не разговаривали, и устали за день, и дорога тяжёлая, да и снегу многовато висит сверху. Лошади здесь уже долго работают, дорогу знают хорошо. В нижнем лагере почти никого нет. Войска ушли вперёд, осталось небольшое прикрытие группы. Тихомиров сидел внизу. Мы сличили, в учётом разницы во времени, когда оба портала работают. Оказалось всего 33 с половиной минуты. Тихомиров рекомендовал не увлекаться, и рассчитывать только на 30 минут ровно. Обговорили действия на завтра: подъем в 08.00, в 08.30 начало подъёма, к 10.22 подойдём к порталу, в 11.22 начало окна. Я ухожу и возвращаюсь через 25 минут, если получится, максимум. А так: дохожу до входа, осмотр склона, проверка наличия надписи, оставленной экспедицией Бирюкова, и отход. Заодно проверим скорость восстановления портала после переноса. Ведь он же тратит энергию.
— Да, должна быть пауза, чтобы накопить энергию. Будем наблюдать за этим. И будем готовы тебя принять обратно.
Мы подстелили второй спальник под себя, и легли спать. Нас разбудил дневальный, позавтракали и пошли наверх. Мороз стоял знатный! Вообще, эта зима на Кавказе очень холодная. Мы шли быстро, с верхней страховкой. Затем отдохнули у портала. С его появлением, проверили реакцию портала. Он, по–прежнему тёплый для нас, и холодный для Тихомирова. Он поставил на камень хронометр, включил приборы. Полина сидела рядом со мной, придерживая меня под руку, и наблюдала за приготовлениями.