Ямаец искренне рассмеялся, обнажив два ряда крупных, как ожерелье Барбары Буш, зубов, и посмотрел на спутников.
— С вами приятно общаться, мистер, честное слово. Но давайте перелистнем назад пару страниц книги вашей жизни… Совсем недавно, будучи в России, в предместье одного из русских городов, называемых New Sibirsk, вы владели лодочной базой и имели теплоход. В один из дней к вам обратились трое мужчин с просьбой отвезти их по воде до другого города. Вы согласились, после чего убили этих людей и присвоили себе не принадлежащий вам груз. Пять сумок ваших пассажиров были отягощены ста двадцатью фунтами превосходного колумбийского кокаина. Как мне известно, все они, до последней унции, стали достоянием русской полиции по независящим от вас обстоятельствам. Проще говоря, если бы не копы, то вы бы распорядились товаром по своему усмотрению. Если бы не вы, этот товар добрался бы до получателей без приключений, и я получил бы два миллиона долларов. А потому справедливо полагаю, что ваша вина стоит ровно два миллиона долларов. Так есть ли в этом деле какие-то неувязки?
Сандра испуганно смотрела на своего спутника. Она ждала извинений, объяснений, испуга, в конце концов, того испуга, который сейчас парализовал ее. Однако не нашла ничего. Мистер Мартенсон, от благородства и порядочности которого внутри ее разливалась истома, сидел и смотрел на рассудительного негра так, как смотрят на людей, больных рассудком…
— Вам эту историю поведал в ту пору еще живой мистер Вайс или до сих пор еще живой мистер Малкольм?
О Вайсе Сандра слышала, он исчез из штата компании так же стремительно, как и некоторые другие сотрудники. Поговаривали, что он убыл в командировку в Россию, а после ушел на пенсию и обосновался во Флориде. Вспомнив о командировке в Россию и упоминание имени Вайса, Сандра заподозрила, что если негр частично и заблуждается, то в целом абсолютно прав.
— Эту историю я реконструировал, расходуя колоссальные средства, в течение двух недель. Согласитесь, что сумму в размере двух миллионов долларов нельзя считать потерянной. Это глупо. Два миллиона просто так не исчезают.
— Я в состоянии доказать обратное, но вряд ли это покажется вам резонным. И еще, позвольте полюбопытствовать: если вам известно, что наркотики для вас утрачены, а я не заработал на них ни цента, каким образом вы собираетесь истребовать у меня два миллиона?
— Этот вопрос я задал мистеру Малкольму, и он любезно проконсультировал меня относительно того, что в данный момент вы являетесь владельцем десяти миллионов долларов, тоже вам не принадлежащих. — Джексон швырнул ветку в костер, и тот вознес вверх сноп искр. — Как видите, я не прибегаю к крайним мерам, а пытаюсь решить вопрос цивилизованным образом. Учитывая обстоятельства, вы уже минут пять должны висеть вниз головой, а двое из этих четверых замечательных людей размахивать битами. Я просто не пойму вас, если вы не оцените моего такта и терпения.
Сандра очумело рассматривала то Джексона, то Мартенсона. Убийство наркокурьеров, теплоходы, десять миллионов долларов, два миллиона долларов… Испуг почти прошел, осталось головокружение… Но он вернулся, когда услышала с ямайской стороны:
— Мистер Мартенсон, я вырос в бедной семье, — заговорил Джексон. — Вещи мне покупали настолько редко, что я до сих пор помню, когда получил от родителей первые ботинки. За то, кем я стал, я благодарен своей настойчивости в salf-made. Однажды моя младшая сестра украла у меня желтого ослика. Я отрезал у нее ухо, и через несколько минут бедняжка умерла от болевого шока. Родителям я сказал, что это дело рук белых, и полиция особо не заморачивалась поисками. Я очень любил свою сестру. Я и сейчас изнываю от нежности к ней. Представляете, что я могу сделать с человеком, которого ненавижу? И потом, желтый ослик и два миллиона долларов: есть разница?.. Вы хотите что-то сказать?
— Да, конечно. Вы до сих пор уверены в том, что ослика украла именно ваша сестра?
На скулах Джексона появились желваки размером с кулачок Сандры.
— Вы, видимо, не слишком большого ума, мистер, если шутите со мной таким образом. — Он вскинул взгляд, отчего его белые, почти голубые глазные яблоки сверкнули и тут же погасли.
И к Мартынову тут же подошли двое и подняли на ноги.
Еще двое то же самое сделали с Сандрой. Руки им завели за спину и раздался скрежет замков наручников.
— Вы любите свою жену, Мартенсон?
— Не так, как вы сестру свою.
Сандра вскрикнула — мощный удар одного из ямайцев переломил ее спутника пополам и заставил закашляться. Второй удар повалил Мартынова на землю вместе с негром, который его держал. Обидевшись, что ему пришлось замарать костюм — не такой дорогой, как у босса, но все-таки костюм, ямаец отпустил пленника и для успокоения врезал ему два раза ногами.
— Что вы делаете?! — крик девушки растворился в прибрежном ветре и унесся куда-то в сторону Стейтен Айленда.
— Миссис Мартенсон, — обратился к ней Джексон, и Сандра впервые услышала, как могло бы звучать ее имя, будь Эндрю чуть моложе и более благоразумен, — в ваших интересах убедить своего мужа быть сговорчивее и проще. Как вы понимаете, я не оставлю ни его, ни вас в покое, пока не получу свои деньги… Попробуйте разговорить его другим способом! — крикнул он своим людям, не перестававшим избивать заключенного в наручники боксера. — Мне не труп его нужен, а желание говорить!..
Трое его людей оставили Мартынова в покое, занявшись какими-то странными приготовлениями. Один, сунув пистолет за пояс, принялся лущить ножом сухую ветвь клена, второй стал закатывать рукава. Третий ничего не делал, просто внимательно смотрел на жертву и тем был еще более подозрителен.
Повисший на руках четвертого Мартынов представлял жалкое зрелище. Лицо его было в крови, рубашка в темноте превратилась в черную и блестела ужасающим атласом. Сандра помнила ее белоснежной, и такое превращение вводило ее в ступор. Изредка языки костра освещали ее спасителя, и тогда рубашка открывала свою тайну — она была насквозь пропитана свежей кровью.
Свободному от приготовления деревянных игл пришлось заняться ею, поскольку девушка вдруг стала проявлять чудеса героизма — пользуясь полной бесконтрольностью, она бросилась на ямайца, державшего Мартынова, и стала молотить бандита руками.
Рассмеявшись, Джексон оторвался от костра и приблизился к Мартенсону.
— Мистер, два миллиона — это всего пятая часть того, что у вас есть. На черта вам, скажите, все десять, если через четверть часа вы будете мертвее всех мертвецов? И потом, я не грабитель, я защищаю свое имущество. Власти не смогут вернуть мне мои деньги, меня завалят глупыми вопросами относительно того, у кого я брал кокаин в Колумбии, каким каналом переправлял в Штаты, а потом в Россию. Попросят назвать получателей, посредников и, наконец, усадят меня в тюрьму лет этак на двести! — Джексон рассмеялся. — Поэтому вы должны понять меня.
Вынув из кармана карандаш, он покрутил его перед глазами, а потом попросил своего подельника отпустить одну из рук миллионера.
Сунув карандаш между пальцев Андрея, он сжал его ладонь в дружеском приветствии…
Боль, пронизавшая мозг Мартынова, заставила его легкие разорваться криком и заглушить ночной прибой.
— Начинай говорить, сукин ты сын!.. — взревел Джексон и с размаха всадил туфель от Prada в бок русского.
Если печень не разорвалась, значит, буду жить, пронеслось в голове Андрея, и он, помутившись сознанием, повис на одной руке стоявшего за его спиной громилы.
Уже готовый к пытке ямаец с наструганными из ветки иглами стоял и раздумывал, что делать дальше. Босс просил не бить русского, чтобы развязать ему язык. А сам вырубил его сразу, едва представилась такая возможность.
— Ладно, леди, — решительно развернулся в сторону Сандры владелец потерянных миллионов. — Ваш муж оказался крепкий малый. Посмотрим, что знаете о его банковских счетах вы.
Сандра была тут же брошена на песок, и сильные черные руки принялись срывать с нее белье. Выворачиваясь и крича, она понимала, что выиграет от этого не больше минуты. Все закончится тем, что ее ударят по голове, чтобы приглушить, как рыбу, а потом дело все равно будет сделано.
— Если ты, обезьяна, сделаешь то, что надумал, я вырву тебе глотку…
В какой-то момент показалось, что голос донесся сверху. В этой ситуации говорить таким тоном такие слова мог только Господь или Ангел Семи Церквей, ниспосланный Им на Землю для проповеди. Кто-то из них двоих, но никак не полуживой русский.
Приглядевшись, Джексон увидел и ожившую жертву, и лежащего на земле подельника. У последнего был свернут на сторону нос и, кажется, сломана шея. В суете и вожделенном наблюдении за процессом раздевания красивой белой женщины главный герой прошлого эпизода оказался вне игры. И сейчас по этому поводу приходилось переживать. Другого чувства и быть не могло, потому как дульный срез тупорылого «узи» в руке Мартенсона был направлен в сторону костра таким образом, чтобы одной очередью свалить с ног всех, если это понадобится.
Приглядевшись, Джексон увидел и ожившую жертву, и лежащего на земле подельника. У последнего был свернут на сторону нос и, кажется, сломана шея. В суете и вожделенном наблюдении за процессом раздевания красивой белой женщины главный герой прошлого эпизода оказался вне игры. И сейчас по этому поводу приходилось переживать. Другого чувства и быть не могло, потому как дульный срез тупорылого «узи» в руке Мартенсона был направлен в сторону костра таким образом, чтобы одной очередью свалить с ног всех, если это понадобится.
— Отпустите девчонку.
— Девчонку? — повторил Джексон. Он без страха, но с удивлением поглядывал в сторону Сандры, собирающей с земли одежду. — Так миссис оказалась мисс? — и он рассмеялся. — Мартенсон, вы не будете стрелять. У вас на счету десять миллионов, и чего вам совершенно не нужно, так это полицейского преследования. Вы даже с оружием боитесь меня. Боитесь, но не ненавидите, потому что я прав, а вы мой дебитор… Убейте ее.
Какое-то мгновение на берегу царила тишина. Никто из присутствующих не понял существа приказа. Зачем ее убивать?
И лишь когда желваки снова появились на скулах босса, один из его людей вскинул оружие…
И грянул выстрел.
Глава 3. Место встречи изменить нельзя, но нужно
Палец Мартынова дрогнул на спуске, но в последний момент он успел остановить его стремительный ход. Неожиданный грохот пистолета тридцать восьмого калибра в стороне от костерка привел в замешательство не только его. Ямаец, уже собравшийся было разрядить весь магазин в русского и его подружку, замер и оглянулся.
— Ни с места!.. — прокричал из темноты испуганный голос. Он принадлежал человеку, только что выстрелившему над головами группы не понравившихся ему людей. — Полиция Нью-Йорка, уроды! Встать на колени!! Встать на колени!!
Мартынов знавал многих копов США. Большая часть из них владела собой и умела контролировать внезапно образовавшуюся экстремальную ситуацию сразу, без проволочек. Однако были и те, кому прилива смелости хватало лишь на требование бросить оружие. В дальнейшем, если подозреваемый не повиновался, они удалялись от места происшествия настолько стремительно, насколько хватало натренированных в полицейской академии ног, и тут же начинали вызывать подкрепление всего штата, заявляя при этом, что происходит нечто ужасное.
Русский мент, если уж он решил зачем-то забраться ночью под мост и приказал шестерым здоровенным мужикам бросить оружие, пойдет напролом и никого на помощь звать не будет. Он лучше перестреляет всех к чертовой матери, а потом полгода, пока над ним висит прокурорская проверка, будет сидеть в кабинете и доводить до ума запущенные за пять последних лет сыска бумажные дела, чем отступит…
И сейчас Мартынов узнал этот голос. Он звучал, как изношенная струна скрипки — жалобно и высоко. Этого только тут не хватало, пронеслось в голове Андрея. Ему и выстрелить не дали, и толку от такого вмешательства — на грош. Сейчас негры рассосут тему, и этот пискун умчится в ночь.
Те же мысли, видимо, бродили и в голове Джексона. Высоко вскинув брови, он смотрел в темноту долго и, лишь когда истекли все сроки следующего окрика, должного убедить всех, что полицейский не шутит, начал улыбаться.
— Это кто там тявкает? — спросил он, посмотрев на стоящих сбоку от него подельников. Он заражал их вирусом уверенности.
Мартынов не опускал рук с зажатым в них «узи» и следил за событиями без комментариев.
— Полиция!!! — совсем уж в фальцете зашелся голос из темноты. — Покажите мне руки!..
— Полиция? — усмехнулся Джексон, забираясь за спину одного из своих друзей и уходя из-под ствола Мартынова. — А я думал, поросенка режут… Ты выйди на свет, покажи свою фуражку, а то мои парни совсем изнервничались…
Боже мой, подумал Андрей, он слушается его…
Из темноты выползла тень и постепенно, как в фантастическом боевике, стала принимать очертания полицейского. Фуражка-восьмиклинка, кокарда размером с полицейский значок, голубая рубашка… И огромные от ужаса глаза. Лет копу было не больше двадцати пяти.
— А где же твой напарник, легавый?
— Станьте на колени!!
— Иначе что?
— Иначе… Иначе я буду стрелять!
Мартенсон медленно повернулся к Сандре и прошептал: «Уйди в темноту, поднимайся на дорогу… Я догоню».
Джексон не заметил исчезновения девушки. Его больше заботила ситуация, в которой он оказался. Еще минуту назад он полностью контролировал обстановку. Сейчас выходило, что из-за случайного вмешательства полицейского он оказался еще в менее выгодном положении, чем русский: он был черным, полицейский и русский — белыми…
— Ладно, придурок, твоя взяла, — бросил ямаец и развернулся к копу всем телом. — Я встаю на колени, оружия у меня нет. Зачитай мне мои права…
И он действительно опустился на колени, отвлекая внимание копа. Дернувшись к нему, полицейский совершил ошибку. Идея пленения вооруженной банды чернокожих захватила его настолько, что появления в руке ямайца предмета, похожего на нож, просто не заметил.
Раздался тугой щелчок, из рукоятки вылетело сверкающее лезвие и, мгновенно преодолев необходимое расстояние, впилось и почти утонуло в горле копа.
Полицейский издал ртом свистящий звук, выронил оружие и рухнул на колени сам. Фонтан черного цвета вырвался из его горла и стал рассыпаться брызгами…
Или сейчас, или никогда, понял Мартынов и, присев на колено, разрезал ночную тишину оглушительной очередью.
Главное теперь было уйти из круга, освещенного костром, и изменить направление движения таким образом, чтобы оно логически не укладывалось в головах преследователей.
Под вой двоих ямайцев и грохот их оружия Андрей бросился в темноту и тут же, развернувшись под прямым углом, побежал в сторону темнеющей на фоне фиолетового неба колонны опоры.
Выпущенные ямайцами пули рикошетили от полотна моста и с визгом уходили в неизвестность. За спиной его слышалась пальба, свидетельствующая о том, что Джексон потерял рассудок от ярости. Им обоим было хорошо известно, что возможность найти Мартенсона в Нью-Йорке во второй раз, да еще и при таком удачном раскладе, может и не представиться.
Чувствуя жар на лице и давление в затылке — верные признаки накатившей гипертензии, Андрей стремительно поднимался наверх, перебираясь через сетчатые заграждения и проскальзывая меж ветхих строений местных завсегдатаев. Он точно знал, куда выйдет Сандра, и теперь хотел оказаться наверху как можно быстрее. Хозяева кокаина уже спешат по его следу, и чем дольше он будет аукаться с девушкой, тем прочнее их шансы взять должника во второй раз. Только теперь — Мартынов знал это так же хорошо, как хорошо знал ямайцев — никаких философских бесед при луне не будет. Пара ножей, сдираемая со лба кожа, что еще? Что угодно. Ямайцы умеют хорошо делать две вещи: пить ром и пытать.
Увидев Сандру, он не скрыл радости.
— Милая ты моя! — прокричал он, сдерживая сердечную дробь. — Какая же ты умница-девочка! Другой бы нужно было объяснять полчаса, а потом два часа искать… Ты уж прости, беби, но сейчас мы совершим самое настоящее преступление. Впрочем, — добавил он, разглядывая проезжающие мимо машины, — ты не при делах.
Выйдя на дорогу, он развернулся лицом навстречу свету фар и выбросил вперед руку с тяжелым «узи».
Кто бы не остановился.
— Excuse me, sir, — извинился он перед водителем, открыв дверь. — I must you car…
И когда Сандра уселась рядом, он приспустил стекло и сообщил остолбеневшему, даже не успевшему испугаться владельцу:
— Union Square, 15thStreet…
Мартынов тяжело дышал, речь его была прерывиста, удовольствия от своих поступков он не получал.
— Зачем ты сказал ему, где оставишь машину? — изумилась Сандра, качаясь из стороны в сторону от резких маневров машины. — Нас вычислят, если не черные, которые встретят этого типа через минуту, так полиция, куда он сообщит через минуту, если его не встретят черные.
— Ого, — с удовольствием заметил Андрей, — да ты на глазах превращаешься в Бони… Вообще, мы едем в противоположном направлении, если ты не заметила.
Успокоившись, она посмотрела по сторонам и улыбнулась. Свернув налево от Bookmah-Downtown Hospital, Мартынов вывел машину на Бикман-стрит, потом съехал на Нассау-стрит, и вскоре показались очертания знакомых Сандре строений Сити-Холл парка. Сообщив хозяину машины адрес в восточной части города, Эндрю вел машину на юго-запад. Ей следовало относиться к нему более серьезно.
— Здесь мы и оставим этот прекрасный «Крайслер», — сказал он, прижимаясь к обочине и устанавливая машину на парковку.
Выбираясь из машины, Сандра видела, как за ними внимательно смотрит неестественно толстая черная женщина в форме дорожного полицейского.