На площадке лифтов второго яруса, расположенной на 25-м этаже, Чески понял, что ему не дойти. Сердце вырывалось из груди, он был похож на только что поднятого из океана пассажира потерпевшего крушение лайнера, и пистолет в его руке придавал ему зловещий вид. Говорить он не мог, лишь выдыхал странные междометия:
— Эс… сво… ты сво… лочь такая…
— Шеф, осталось шесть этажей из тридцати! — призывал МакКуин. — Двадцать процентов от общего количества высоты! Это меньше, чем налог, шеф!
— У нас чудовищные налоги, Мак… — Усевшись на пол, детектив обреченно уткнулся лбом в стену. — У русских — тринадцать процентов, Мак… Это не налог, это взятка… Помоги встать, щенок…
Площадка тридцатого этажа встретила их тишиной…
— Мне вот сейчас пришло в голову, сэр. — Сомерсет почесал мочку уха. — А если они перестреляли охрану в холле и, ужаснувшись содеянному, выбежали на улицу? Что, если их разборка происходит в данный момент где-нибудь на Фламинго Драйв или в районе аэропорта МакКарран?
И он замолчал, увидев перед своим носом дульный срез «кольта» напарника.
— Не говори так, сынок, — попросил Чески. — Если ты еще хотя бы раз намекнешь, что я попусту взбирался на этот «эверест», ты — покойник.
— Я просто предположил, сэр…
И в этот момент началось то, что в первое же мгновение усадило обоих детективов на прохладный бетон лестничной площадки.
Над их головой раздалась автоматная очередь, второй автомат заработал, когда еще не умолк первый, к этому добавились три или четыре пистолетных выстрела и через секунду — грохот еще нескольких автоматов.
А потом раздался взрыв, потрясший стены.
— Очень похоже на фугас большой мощности, — прошептал МакКуин. — Вам не кажется, что пора вызывать подмогу?
Вместо ответа Чески направился от входа в здание со стороны лестницы к площадке перед лифтами.
— Здесь два лифта, верно? — пробормотал он, разглядывая справа от кабин схему оставления здания посетителями в результате ЧП. Такие таблички с подробным указанием маршрутов были развешаны во всех административных зданиях США после трагедии 11 сентября… Чески даже заметил стрелки-указатели чуть выше плинтуса, светящиеся в темноте и направляющие людей, спасающихся от угара на полу, в сторону выхода. — И две лестницы, по одной из которых поднимались мы…
МакКуин поначалу не понял, чем занят Чески. Разбивание пластиковой коробки, в которую были вмонтированы кнопки вызова лифтовых кабин, можно было посчитать за что угодно. Но когда детектив расколол рукояткой пистолета коробку, а после принялся выуживать из образовавшегося отверстия провода, до макКуина дошло.
— Сэр… Мы не имеем права повреждать лифт… Это преступление, сэр!
Чески посмотрел на Сомерсета, и тот решил, что заставил напарника одуматься. Но в тот момент, когда он собрался было объяснить, почему нельзя портить государственную собственность, Чески рванул на себя весь пук проводов, взорвав тишину на площадке взрывом мощного электрического разряда.
— Ты будешь делать то, что велит твой напарник, — угрюмо прорычал Чески. — А напарник хочет взять живым Эндрю Мартенсона! Если у тебя на этот счет иные соображения, ступай вниз и пиши отчет с точным указанием моей вины! Отдел внутренних расследований примет тебя с распростертыми объятьями!..
— Я и так из отдела внутренних расследований, сэр…
Glava 12
Govorim po-angliysky
Малкольм, с визгом остановив свой джип у входа в арену, распахнул дверцу и вбежал в холл. За минуту до этого странного появления главы «Хэммет Старс» третий из трех имеющихся ночных охранников здания вышел в туалет, облегчив тем самым замысел Малкольма. Широким шагом идя по направлению к сидящим за пультом охраны сотрудникам, Стив просчитывал каждое свое движение.
Ему точно известно, что Мартынов не вооружен. Он видел свой «ЗиЛ», мчащийся за ним по дорогам Вегаса. И сейчас на русского нужно было «повесить» максимум неприятностей, зарабатывая баллы на будущее. На этих двоих недоумков никакой надежды нет: Мартенсон их хороший знакомый. А потому они не будут его убивать, даже если он им прикажет. У здания уже стояла машина Джексона, и в холле их не было. За несколько минут до своего появления Малкольм позвонил этим охранникам и попросил пропустить мистера Джексона и его людей в свой офис, предварительно его отперев. Джип был здесь, в холле негров не было, значит, их уже успели разместить и вручить журналы для просмотра, чтобы скоротать время.
Но уточнить все-таки следовало:
— Гости уже наверху, Хатчер?
— Да, сэр, но…
Договорить он не успел. Малкольм вскинул руку, и грохот выстрела прижал второго охранника к креслу. Тот же, в переносицу которого угодила пуля, остался в кресле с открытым ртом.
Сменив направление, Малкольм нажал на спуск во второй раз. Охранник рванулся в сторону, и пуля вошла ему в живот. Ничуть не сомневаясь, президент «Хэммет Старс» сделал еще один шаг вперед и нажал на спуск в третий раз. На этот раз пуля угодила в сердце.
Оглянувшись и удостоверившись, что третьего охранника нет, Малкольм бросил свой пистолет на пол, оставив его на виду, и бросился к лифтам. Как и следовало ожидать, кабина первого из них находилась на тридцатом этаже — на нем уехали Джексон и компания, второй стоял здесь.
Вызвав лифт сверху и заблокировав дверь второго, Малкольм стал ждать. Он старался быть спокойным и рассудительным, но чем дольше длились стоны тросов кабины и чем лучше слышался рев приближающегося к зданию сильного мотора «ЗиЛа», тем беспокойнее становилось у него на душе.
Он нажал кнопку «3» на панели первого лифта и вошел во второй лифт, когда Мартынов входил в здание.
Обе кабины устремились вверх, когда навстречу Мартынову из туалета вышел третий охранник. Он слышал какой-то грохот в холле, но посчитал, что это глупые выходки Хатчера, снова включившего на всю мощь свой реп в проигрывателе.
Сейчас же, видя трупы и приближающегося к ним Мартынова, охранник бросился к нему, не отдавая себе отчета в том, что делает. Мартенсона он знал достаточно хорошо для того, чтобы не верить в его вину. Смерть Хатчеру и Блюму мог причинить Господь Бог, их напившийся ангел-хранитель, наконец, но никак не рассудительный и всегда спокойный советник мистера Малкольма.
— Мистер Мартенсон! — это последнее, что успел произнести охранник, повалившись на мраморный пол с разбитой челюстью.
Андрей увидел пистолет на полу… Он увидел трупы и прошел мимо оружия с таким видом, словно давно знал, что оно оставлено для него.
«Глупый, глупый Стив, — думал он, шагая к лифтам, — неужели ты рассчитывал на то, что я подниму с пола пистолет, из которого ты уложил двоих копов?»
Приблизившись к лифтам, он осмотрел табло и нажал кнопку вызова первого лифта.
Как он и полагал, кабина приехала пустой. Шум на первом этаже никто поднимать не станет: мало ли кто может войти в этот момент в здание? Главное для него приготовлено там, на тридцатом этаже, почти на небе, откуда не слышны ни выстрелы, ни стук мечей о щиты тех, кто дерется за справедливость у ног повелителей мира сего…
Он шагнул в лифт, нажал на кнопку «30», и тут же вышел из кабины, бросившись к лестнице.
Лифт, пущенный таким образом в московской девятиэтажке, легко не только догнать, но и обогнать. Но поспорить в скорости со скоростным лифтом в Вегасе — это утопия… Однако Мартынову очень хотелось свести к минимуму тот отрезок времени, что уйдет у банды Малкольма на оценку ситуации.
Как и следовало ожидать, он проиграл.
Беспорядочная стрельба на тридцатом этаже началась в тот момент, когда он не добежал и до 20-го. Пока людоеды Малкольма будут соображать, зачем они расстреливали в упор пустую кабину, он поднимется еще на пару этажей…
Кабинет советника президента компании, иначе говоря — кабинет, на стеклянной вставке двери которого золотыми буквами значилось: Mr. Martenson A., располагался на двадцать пятом этаже здания. Малкольм любил, чтобы преданные ему люди имели свои офисы и находились рядом. Оружия в своих апартаментах Мартынов никогда не держал, от этой дурной привычки русские избавляются еще на родине, но там был нож. Точнее, даже не нож, а кортик, купленный Мартыновым на одной из пристаней Гудзона, омывающего Манхэттен. Он купил оружие русского морского офицера у какого-то матроса за пятьдесят долларов, и теперь этот штык, пригодный больше для парадов, чем для ближнего боя, лежал в столе советника. Андрей несколько раз порывался лично взять молоток в руки и прибить для кортика гвоздь в стену, но всякий раз на это не было времени.
Вообще, Мартынов хорошо понимал, что не в кортике дело. После прослушивания канонады на тридцатом этаже даже дураку стало бы ясно, что нужен не кортик, а огнемет как минимум. Но Мартынову нужны были цель, мотив, которые заставляли бы его подниматься наверх навстречу смерти. Его голову уже давно покинул холодный расчет, он поднимался наверх, повинуясь непреодолимому желанию ответить за неправильное к себе отношение. Мартынова можно было корить за это, обвинять в эгоизме и нежелании заботиться о тех, кого он приручил за два последних месяца, но при этом нужно было понимать, что изменить этого человека не в силах никто и ничто.
Как и было договорено, семь миллионов долларов покоились на банковском счете и ждали хозяина. Мартынов ли придет за ними, Малкольм ли, или в отсутствие обоих через семь лет за ними прибудет возмужавший юноша из России, никто теперь не знал. Единственное, в чем Мартынов был уверен, это в трех миллионах долларов, которые должны были обеспечить будущее близким ему людям.
На улице его ждал третий человек, за которого он тоже нес ответственность. Он оставил Сандру в кафе напротив арены, вручив ей MasterCard для оплаты напитков. Если ее и будет кто искать, то не в самом дорогой забегаловке рядом с The Strip. Один коктейль Bond № 007 — взболтанный, но не смешанный мартини стоил здесь $15. Рюмка Smirnoff — столько же, «Маргаритка» — любимый напиток наследницы миллиардного состояния Peris Hilton — 20. Вряд ли Сандра будет пить это все одно за другим, смешивая и взбалтывая, однако кафе Phenix на Paradise Road не из тех заведений, где можно сидеть с утра и до вечера, заказывая один раз в час чашку арабики. Заподозрив неладное, уже через двадцать минут к столику приблизится администратор с дебильным охранником и вежливо попросит покинуть заведение… Карта нужна была Сандре, чтобы отпугивать монстров, заказывая периодически супердорогие напитки и пончики…
И в тот момент, когда он подумал о том, что на двадцать пятом этаже в его офисе могут быть люди Малкольма, он вошел с лестничной площадки на двадцать третий этаж и, сам не зная точно, куда следует, направился вдоль тускло освещенного коридора. Дойдя до его середины, он с удивлением остановился. Дверь, что привлекла его внимание, была прикрыта, как и остальные, но из-под нее высвечивалась тонкая, почти невидимая, полоска света.
Шагнув к стене, Мартынов присел и прижался ухом к замочной скважине… Это было невероятно, но он слышал мягкие шаги и чье-то мурлыканье. Изредка эти звуки растирала и превращала в обычный шорох скользящая по полу швабра.
Аккуратно Мартынов отворил дверь.
Взору его предстала домашняя, почти умиляющая картина: спиной к нему в позе пьющего оленя расположился полотер, к ушам его были прижаты динамики наушников, он мыл пол и подпевал таким образом, что совершенно невозможно было понять, кто его заводит с компакт-диска: Мадонна или Бобби Браун.
Задница, обтянутая форменным комбинезоном уборщиков, танцевала в такт мелодии, швабра выписывала по полу замысловатые кельтские узоры, пол, собственно, не мылся, а участвовал в шоу.
Советник «Хэммет Старс» любовался этим зрелищем достаточно долго для того, чтобы его заметили, однако, даже когда уборщик развернулся и станцевал в двух футах от Мартынова что-то очень похожее на самбу и гопак одновременно, присутствие в кабинете второго лица осталось незамеченным — глаза уборщика были закрыты.
Наскучило. Андрей подошел, похлопал полотера по плечу и… тут же получил хук с левой, развернувший его под углом в сто восемьдесят градусов.
Роняя на пол кулер с полной бадьей, Мартынов, собирая стулья и канцелярию со стола, полетел в угол. Полет его закончился рядом с кадкой, из которой произрастала карликовая арака двух ярдов в высоту. Обрушившись на нее и выломав с корнем из земли, советник увидел свои ноги. Последний раз его так роняли на пол в 1984 году на первенстве Страны Советов.
Уборщик между тем не знал, как ему реагировать на собственный поступок. Гость мог оказаться кем угодно, включая вице-президентом «Хэммет Старс» — он был принят на работу три дня назад и разговаривал лишь с топ-менеджерами среднего звена.
— Что ж ты, мать твою, нервный такой? — выпалил Мартынов, поднимаясь с пола. — Я — советник президента этой долбаной компании. Как твое имя, малыш?
Малыш, росту в котором было никак не меньше шести футов, а весу не менее двухсот фунтов, побелел и сказал:
— Май нэйм из Томас Янссон.
Поляк, понял Мартынов, или чех.
— И что ты здесь делаешь в первом часу ночи?
— Ай эм твенти найн.
— Это хорошо, что тебе двадцать девять, — похвалил Мартынов. — Но мне бы хотелось знать, какого хрена ты тут делаешь в первом часу ночи!
— Ай кэн вош фло энд клин карпет…
— Блестяще! — Мартынов потерял терпение. Челюсть ныла, в голове по-прежнему был кавардак. — Он умеет мыть пол и чистить ковры… То, что мне сейчас нужно… Скажи мне, бестолочь, на хера ты говоришь со мной по-английски, если английский ты ни хера не понимаешь? — На него снизошла какая-то безумная ярость, и он выпалил, уже по-русски: — Эта сраная Америка всосала в себя, как пылесос, всех уродов планеты!..
— Вы знаете русский, сэр?..
Родная речь произвела на Мартынова странное впечатление. Он вдруг расхохотался и хохотал, сплевывая кровь, достаточно долго.
— Ты — Томас, как там тебя, Янссон… русский парень? — и он снова захохотал. Приблизившись к перепуганному уборщику и приобняв его за плечо, Андрей интимно прищурился: — Скажи мне, фраерок, мы сейчас не в Самаре?
— Нет, сэр, мы в Лас-Вегасе…
Мартынов посмотрел на часы. Минуты две у него еще было. Он правильно сделал, что не поехал на лифте. Сейчас головорезы Малкольма шерстят этажи, рассредоточиваясь и теряя свою силу. Парень ему понравился: боль в челюсти до сих пор не проходила…
Вынув телефон, он снова соединился с номером отеля «Хилтон».
— Машенька? Как у тебя дела?
— У меня хорошо, у тебя как?
— Вот, позвонил Малкольму, обещал подъехать… Сижу в кафе, скучаю, слушая плач Стинга в динамиках…
В трубке послышался тяжелый выдох.
— А уж как я скучаю… Да, ты знаешь, я угостила копа колой. И этого тоника бодрящего ему плеснула, как ты велел. Но сейчас другой сидит. Его привел какой-то дядя с большими блестящими лычками в петлицах, посмотрел на меня, как на врага, и ушел.
— А что так? — ядовито улыбнулся Андрей, начиная соображать, что у дверей дежурят действительно полицейские, а не люди Малкольма.
— Не знаю, я из номера убежать не пыталась, не грубила… — сокрушенно выдохнула Маша.
— Быть может, дело в розовом пузырьке?
— А… что там было, в этом розовом пузырьке? Это же бодрящее что-то, верно?
— Нет, впрочем, да… Бодрящее. Это слабительное, входящее в стандартный набор медикаментов каждого номера.
— Негодяй!
— Ничего страшного! — заверил Мартынов. — Шарон Стоун, к примеру, постоянно промывание себе через прямую кишку делает! И ничего — цветет!
— А как мне в глаза теперь этому человеку смотреть?!
— Ну, вряд ли вы с ним в ближайшее время увидитесь… Ладно, милая, у меня тут дела намечаются…
— Малкольм идет?
— Что-то в этом роде…
Глава 13. Истина страшнее предположения
— Вот как? — прошептал Чески, стараясь выглядеть непринужденно. — Офицер полиции отдела внутренних расследований? Как же я сразу не догадался…
— У вас была такая возможность, сэр, — разочарованно пробормотал МакКуин. — Лейтенант Кросби, несмотря на договоренность, предупредил вас.
— Каким образом?
— Знакомя нас, он посоветовал вам как следует присмотреться ко мне. Это было прямое указание увидеть во мне копа из «чистки».
Взмыленный детектив уселся на ступеньку и провел рукой с «кольтом» по лбу. С кулака тотчас упали на пол несколько крупных капель.
— Немыслимо, — отчетливо произнес он. — Старого лиса провели. Однако позвольте узнать, чем вызвана такая заинтересованность к моей персоне ваших начальников?
— Вы сами знаете.
— Знаю? — изумился Чески. — Даже не догадываюсь!
МакКуин уселся рядом, положив пистолет справа от себя. На лице его читались досада и тоска. Если бы он вернул время назад, он лучше уволился бы, нежели согласился на работу под прикрытием. Чески он считал идеалом полицейского, но только в той части, где речь шла о выколачивании нужной информации… От необходимости предать детектива, к которому искренне привязался, он чувствовал себя неловко. Досада же была результатом реакции на ту наглость, с которой Чески заявлял о своей невинности.
— Сэр, давайте, отмотаем два года назад. Вы работаете в участке лейтенанта Кросби по делу о краже из ювелирного салона Монтеньи… В ходе расследования бесследно исчезают три тысячи долларов из тех семидесяти, что вы изъяли у найденных вами злоумышленников. — Вынув из кармана сигареты, Сомерсет закурил. — Год назад. Следствие по делу о грабеже квартиры продюсера Парамаунт Пикчерз Даниэля Стронци. Вы находите грабителей, изымаете у них краденое, но потом супруга Стронци недосчитывается трех тысяч долларов из числа ста восьмидесяти пяти, находившихся в домашнем сейфе. Грабители клянутся, что не успели истратить похищенное, но им все равно вменяют полную сумму, и они отправляются в тюрьму. Месяц назад, сэр… Другая история, но все те же три тысячи долларов. Наваждение какое-то, мистика… Мистика, если не учитывать профессионализм детектива Чески…