Кидала - Зверев Сергей Иванович 22 стр.


Она пронзила его тело, когда он, перевернувшись, ударился о стену коридора. Несколько осколков прочного уличного стекла, без труда сдерживающего выстрел в упор, вонзились ему в спину, и он взревел от ярости. Бесхитростность ловушки, в которую он был заманен, взбесила его и помутила рассудок.

Он оглянулся, чтобы оценить масштаб взрыва, и поразился тому, насколько добросовестно исполняет возложенные на него обязанности его ангел-хранитель…

От взрыва толстое стекло разорвало, словно воздушный шарик. Сотни осколков от сантиметра до полуметра ворвались внутрь офиса, уничтожая все на своем пути. Трое людей Джексона, сидевших на кожаном диване, были посечены до неузнаваемости: их одежда превратилась в лохмотья, их кожа была изрублена так, словно эти трое только что вывалились из машины для уничтожения деревьев. Дикие крики, разрезавшие тугую атмосферу переговоров, словно ножом, понеслись вниз по лестницам, из офиса повалили дым и пыль…

Стоявшему в дверях заместителю начальника СБ «Хэммет Старс» повезло меньше всего. Огромный раскаленный осколок, похожий на меч Эскалибура, пронесся через всю комнату и пронзил вооруженного автоматом человека насквозь. И теперь он опускался на пол, с изумлением глядя на то, как на раскаленном стекле оплавляется тонировочная пленка…

По тридцатому этажу словно пронесся ураган, коридор наполнился дымом и пылью, и в тот момент, когда Трофим качнулся, удерживаясь за стену, Мартынов произнес совершенно непонятную для него фразу:

— Я не хотел этого, у меня была другая дорога… но меня заставили сойти с нее.

— Что это было, босс? — растерянно бросил Трофим, раздумывая, стоит ли отрываться от стены.

— Мясо поджарилось…

— Какое мясо?..

— Строганина, Томас Якобссон. А теперь нам пора наверх…

— Я не Томас Якобссон. Я Трофим Яковлев, босс. И у меня уже чешутся руки. Значит, я обезьяна белая?..

И они на несколько секунд отошли в глубь коридора, дав озверевшим от промашки головорезам Малкольма разрядить вниз все магазины.

Глава 15. Крутящий момент

Этажом выше раздался взрыв, что-то вспыхнуло с такой силой, что весь двадцать девятый этаж на какое-то мгновение будто осветился мощным прожектором. Это было очень похоже на разряд молнии, и следом, словно издеваясь, раздался страшный грохот. Потолок и пол под ногами Андрея и Трофима качнулись, несколько светильников сорвались с креплений и рухнули к их ногам. Советник прислушался, пытаясь понять по крикам, что происходит наверху, но ничего не понял. Стрельба прекратилась, но наверху под какой-то странный гул раздавались крики, похожие на хохот чаек, сопровождающих сейнер.

— Что там творится, босс? — поинтересовался Трофим. — Очень похоже на маленькое землетрясение.

Словно в подтверждение его слов, Мартынов услышал за своей спиной невероятной силы гром.

Обернувшись, он увидел, как треть коридора, точнее, потолочная часть его, рухнула на пол двадцать девятого этажа, и сразу после этого начался последовательный обвал.

— Нам пора делать ноги, малыш! — сообщил Мартынов и, схватив нового товарища за рукав, поволок к выходу, где совсем недавно шел дождь из разнокалиберных пуль.

Сейчас тем, кто находился наверху, было не до стрельбы. Если на этаже Мартынова обваливался потолок, то этажом выше валился в бездну, соответственно, пол.

Обернувшись на бегу, Андрей увидел двух или трех людей Малкольма, падающих вместе с обломками плит и пластиковой фурнитурой стен. Теперь это были совершенно безобидные люди, которым требовалась медицинская помощь.

На лестнице случилось пересечение интересов.

Те, кто не успел спуститься по лестнице «А», расположенной в другом крыле здания, вынужден был покидать этаж по лестнице «В», которой воспользовались русские.

О лифтах не могло быть и речи. После того как раздалась электрическая вспышка, энергоснабжение здания приказало долго жить. На каком-то из двух этажей располагался источник питания верхнего яруса этажей, и теперь он, искусственно выведенный из строя сгоревшими предохранителями, обесточил треть офиса на Paradise.

Пожарная сигнализация уже работала, датчики-распылители метали вокруг себя воду, и к зданию уже спешила пожарная команда.

На лестнице, среди суеты, произошла нежелаемая встреча.

Трое людей президента «Хэммет Старс», позабыв о долге, пустились в бегство. Не слишком обремененный ответственностью за свое будущее и еще не отвыкший от саранских разборок, Трофим открыл стрельбу, раздались крики, и скоро три тени исчезли. Куда они делись: лежали ли бездыханные на полу, успели ли сбежать вниз, понять было невозможно — вокруг царили тьма, дым и стоящая столбом пыль.

«Добро пожаловать в ад», — вспомнил Мартынов и усмехнулся. Если это был не ад, то очень на то похоже.

Отправив Трофима вниз, он несколькими прыжками преодолел лестницу, ведущую на тридцатый этаж, и укрылся за выступом в стене. Малкольм не может спуститься по лестнице «А»: она разрушена вместе с потолком. Он не спустился по лестнице «В». Значит, он — труп или задумал трюк, которому не в силах противостоять его враг.

Андрей долго бы еще стоял, пропуская одного за другим людей Джексона и Малкольма, ожидая главного из них и глотая пыль, и он, наверное, стоял бы так вечность, если бы вдруг не услышал этот звук.

— Ах ты, сукин сын… — пробормотал Мартынов и, уже не таясь, метнулся с площадки тридцатого этажа к лестнице.

Добежав до двери, ведущей на технический этаж крыши, он попытался выбить ее ногой, но стальная створка лишь дребезжала и играла, словно насмехалась. Отойдя на пару шагов, он вскинул «вальтер» и разрядил в замок весь магазин.

Еще удар!

Еще!..

И вот, наконец, дверь деформировалась и ввалилась внутрь.

— Сукин сын… — твердил, словно заведенный, Мартынов, выбивая локтем круглое оконце и выбираясь через него на крышу.

Когда он, безоружный, появился на черепичной поверхности, от крыши, с бетона посадочной площадки, обозначенной огромной буквой «Т», оторвался вертолет.

Геликоптер был столь смешон на вид, что Мартынову поначалу даже показалось, что это нелепость, — так не может быть, — этот игрушечный вертолет не может оторваться от поверхности с двумя людьми на борту!..

Но он поднимался, и через стеклянный колпак, являющийся кабиной машины, было хорошо видно лицо Стива Малкольма. Меж ног его стоял широкий кожаный кейс, на голове уже были наушники, губы дрожали в усмешке и желании спрыгнуть на крышу и убить врага.

Когда Андрей смотрел на кейс, он понимал, что там не деньги. Малкольм уносил с собой в небо документы, хранящие его маленькие секреты. Одной тайной меньше — у преследователей работы больше.

Внезапно дверь кабины распахнулась, и Малкольм что-то принялся кричать. Понятно, что услышать в реве пропеллеров ничего было невозможно, но по отдельным звукам Мартынов реконструировал фразу и вывел для себя приблизительно следующее: «Сейчас мне позвонят и сообщат, что здание горит, что в здании бой. Полиция установит, что бой идет между русским и бандой наркодельцов. Я, конечно, удивлюсь…»

Додумать фразу, чтобы она окончательно приняла издевательский характер, Мартынову помешал глухой крик. И тотчас Андрей почувствовал, как ноги его оторвались от черепицы и сам он летит головой вниз…

Ударившись спиной и затылком, Мартенсон на мгновение потерял сознание, когда же очнулся, увидел восседавшего на его груди оскаленного негра, в котором без труда можно было узнать мистера Джексона. Лицо его было окровавлено до такой степени, что алая влага сочилась даже по зубам. От стильной одежды не осталось и следа: с наркодельца свисали лохмотьями обрывки от Ponti, черная шелковая рубашка превратилась в тряпку, и лиловый платочек выбился из кармана и теперь комично торчал из разодранного пиджака почти на фут.

Размахнувшись, Джексон всадил в лицо Мартынова сильный удар.

— Где деньги, скотина?!

И снова — удар.

Мартынов посмотрел вверх. Вместо того чтобы улететь, прозрачный вертолет завис в двадцати футах над местом схватки: Малкольм не мог улететь по двум причинам. Во-первых, он хотел стать свидетелем того, как умрет Мартынов. Во-вторых, если он не умрет, что невозможно теперь в принципе… но все же… чем черт не шутит… то он хотел увидеть, как его изобьют до полусмерти.

Увидев перед собой хищное сверкание лезвия, Андрей дернулся в сторону, и нож врезался в черепицу, раскрошив ее с глухим треском.

— Где деньги, тварь?!! — взревел Джексон, наваливаясь на врага всем телом и снова занося нож.

— В Караганде… — прохрипел Мартынов, перехватывая руку и переворачиваясь вместе с негром.

Чуть качнувшись назад, он согнул левую руку в локте и опустил ее на голову Джексона. Получилось не сильно, но убедительно. Из расквашенного носа ямайца хлынула кровь, добавляя ужасной картине на его лице еще более потрясающий вид.

Воспользовавшись секундной растерянностью противника, Андрей добавил еще и еще. Потом, почувствовав, как ослабела хватка, удерживающая его в партере, он тяжело поднялся и тут же рухнул вниз, ломая коленями ребра Джексона.

Широко раскинув руки, наркоторговец замер и уставился в покрытое копотью небо наполовину прикрытыми глазами. Левая пола пропитавшегося известью пиджака распахнулась, и Андрей сквозь клубы пробивающегося сквозь крышу дыма разглядел широкую рукоять «беретты».

Дышать на крыше было уже невозможно. Выпростав из брюк рубашку, Мартынов прижал ее ко рту и, падая, сунул свою руку под еще теплую руку ямайца…

Рука удобно легла на рукоять, он потянул оружие на себя и перевернулся на спину…

Вертолет по-прежнему висел над уже начавшей местами потрескивать крышей, и в нем находился Малкольм, пытавшийся разглядеть, каким образом Джексон причинил смерть русскому. Он просто не мог улететь, не убедившись в главном…

Когда первая пуля пробила стеклянный колпак, Малкольм подумал, что это палит Джексон, обиженный тем, что его оставили на крыше.

— Зайди правее! — приказал Стив пилоту.

— Нас свалят, босс! — вскричал пилот. Мы не на «Чинуке» и даже не на «Хью-Кобра»! Мы на «стрекозе»!..

— Зайди правее, я сказал! — повторил Малкольм, вглядываясь в расстилающийся над крышей смог.

— Нас собьют, — запричитал пилот, — нас обязательно собьют…

Вторая пуля вошла ниже колпака, повредив систему навигации.

— Спустись ниже! — проорал Малкольм, вынимая из кобуры «кольт» и готовясь расстрелять ослабевшего после схватки Джексона с высоты нескольких метров.

Когда до черепицы оставалось не более трех метров, Малкольм увидел…

Мартынов шел к вертолету с безумной улыбкой.

Он сжимал в руке тяжелую «беретту» и, храня на своем лице следы чужой крови, улыбался оскалом смерти…

— Пресвятая Богородица… — пробормотал, словно в ступоре, Малкольм.

«Беретта» задрожала в руке русского…

Малкольм успел досчитать до пяти. Первые пять пуль просто крушили аппаратуру вертолета, когда же геликоптер вздрогнул, потеряв ориентацию и перестав повиноваться штурвалу, Стив Малкольм пришел в себя. Прокляв себя за трусость, он распахнул окно и вытянул руку по направлению к врагу…

И тут же «беретта» в руке русского задергалась, как паралитик. Малкольм хорошо видел, как одна за одной покидают пистолет русского гильзы.

Одна из пуль пробила плечо пилота, вторая пронзила его шею. Он бы выжил, выжил бы, верно, и его босс, но какая-то из десятка выпущенных, как из автомата, пуль пробила редуктор пропеллера. Оторвав руки от штурвала, чтобы прикрыть хлещущие кровью отверстия на своем теле, пилот завалился на бок, а Малкольм, который в любую секунду мог вытолкнуть это тело и сесть в его кресло сам, схватился за штурвал, чтобы стабилизировать положение начавшего крениться вертолета…

Он хватал штурвал, а сам смотрел на Мартынова. Русский стоял на крыше, иронично отдавая ему воинское приветствие…

Редуктор заклинило и лопасти ослабли. Они точно уснули после долгой, тяжкой работы.

— Будь ты проклят, сволочь!.. — прокричал Малкольм…

…И это было последнее мгновение, когда эти двое видели друг друга.

Прозрачный и смешной вертолет завалился на бок и начал падать мимо крыши прямо на улицу Paradise.

Он стесал несколько рекламных неоновых вывесок со стены соседнего здания, разорвал нити протянутых проводов, и огромный сноп электровзрыва, осветивший улицу, стал траурным салютом для Малкольма и его пилота.

Ударившись о землю, он взорвался, и ударная волна прошлась по первым этажам теснящихся вдоль дороги зданий.

Кафе, в котором сидела Сандра, казино, бильярдная Joe’s, закрытый на ночь фитнес-клуб, первый этаж «Хэммет Старс» — стекла этих заведений влетели внутрь вместе с клубами пламени…

Глава 16. Копы вне закона

Изумленная Сандра обернулась.

Столик, за которым она сидела всего минуту назад, унесло в глубь кафе потоком огня и стекол, а лежавшая на нем белоснежная скатерть сгорела в одно мгновение, словно ее бросили в топку мартеновской печи.

Ноги не слушались, но девушка, превозмогая слабость, побежала к крыльцу здания, в которое поочередно вошли сначала русский, а потом так понравившийся ей толстяк со своим напарником.

Вокруг выли сирены, к пожару на улице Парадиз мчались брандмейстеры и, верно, полиция.

Сандра посмотрела на три машины, стоявшие перед входом. Она посмотрела с жалостью и страхом. Если лимузин Мартынова хуже выглядеть не стал, то похороненные под обломками оба джипа представляли собой унылое зрелище.

«Он спросил, что сейчас будет делать Мартенсон, — пронеслось в голове девушки. — Больше таких вопросов он, наверное, задавать не станет… Выживи, а?..» — и ей самой до конца не было понятно, в чей адрес она обращается.

Бежать по лестницам на тридцатый этаж занятие само по себе утомительное, бежать же по задымленным лестницам — невыносимое.

Четыре года тренировок в спортивных залах ФБР создали неплохую базу для подобных восхождений, но ей ни разу еще не приходилось тренироваться в таких условиях.

Сандра преодолевала этаж за этажом, стремясь увидеть кого-то из тех, кто стал ей за эти дни и часы близок и понятен. Увидев перед глазами табличку «25 Level» она вдруг сломалась и заплакала. И теперь каждый шаг ей приходилось делать, борясь не только с дымом, но и с собой.

На площадке 29-го этажа она увидела детективов. Спутник Чески стоял на коленях перед напарником и требовал, чтобы тот ожил…

Безумными глазами она посмотрела вверх, и всюду, куда достигал ее взгляд, она видела трупы…

Револьверы полицейских лежали с вывернутыми барабанами, в них зияли пробоинами пустые гильзы, рядом с напарником толстяка валялся автомат, из которого тот, верно, и вел последний бой.

Три, пять, шесть, семь… Семь тел, среди которых чернокожих было не меньше половины, свисали с лестничных перил, лежали вниз головой на ступенях, смотрели на нее пустыми глазами…

— Господи Боже… — прошептала она, обессиленно падая рядом с молодым полицейским на колени.

— Он прикрыл меня, — повторял и повторял МакКуин. — В меня стреляли, а он в последний момент меня прикрыл… Он поступил как напарник… Меньше года до пенсии, а он меня прикрыл…

Лицо Сандры снова исказилось страданием. Тот, кто ей нравился, умер. Кого она боготворила как мужчину, умер, верно, дважды.

— Зачем все это… — прошептала она и склонилась лицом к своим коленям.

— Хватит ныть, сукины дети, тащите меня вниз… — раздалось над ее ухом, и от знакомого дребезжания этого голоса ей вдруг стало нехорошо.

Она подняла остекленевший взгляд и увидела детектива Чески, который пытался достать до своей шеи рукой, но никак не мог сделать этого, потому что была прострелена и рука. На второй его руке сидел МакКуин.

— Шеф?..

— Тащите вниз, я сказал, — едва слышно повторил Чески. — Я и сейчас не хочу успеть к обвалу небоскреба…

— Шеф, вы же…

— Умер? — уточнил Чески.

— Верно, — подтвердил Сомерсет.

— Если человек лежит с закрытыми глазами, так он, по-твоему, непременно мертв? Как фамилия твоего преподавателя по медицинской подготовке в полицейской академии?

На Сомерсета без смеха нельзя было смотреть: он дрожал от радости, но сказать напарнику, что счастлив видеть его живым, не мог, не было сил; ему хотелось поблагодарить Бога, но он забыл местонахождение адресата.

— Мне пуля в шею попала, я к лестнице отлетел и головой ударился, — прохрипел Чески, пытаясь оценить рукой на затылке результат столкновения с бетоном. — Меня как будто из розетки выключили, черт побери… Попробуй, парень, имея вес почти в триста фунтов, прыгнуть спиной вперед и удариться головой о стену!

Сандра и МакКуин глупо улыбались.

— Накаркали, шлюхи, — зло проговорил Чески, будучи поднятым на ноги.

— Какие шлюхи? — сквозь слезы, смеясь от счастья, спросила Сандра.

— Я лежал в кровати, а рядом две проститутки вязали шарф… С двух концов, — объяснил он, отнимая ладонь и любуясь ее алым блеском. — Надо было шарф надеть перед выездом из Нью-Йорка, МакКуин, надо было…

Сандра притянула его голову к своим губам и поцеловала.

— Потерпи минут… двадцать, все будет хорошо.

— Да тут двадцатью минутами, детки, не отделаешься, — уверенно заявил Чески, вспоминая, сколько времени он поднимался. — Двадцать лет в полиции и — ни одного выстрела. Ни одной царапины… ни одной погони… Не тряси меня, Мак!..

Прижав его руку к своей груди, Сандра понесла тяжелую, но невероятно дорогую для себя ношу вниз. Этот мужчина был ничуть не хуже Мартынова. Ему бы о «Скорой помощи» молить и стонать, а он смеется, кажется, над всеми…

Назад Дальше