в своей квартире на Юго-Западе. Утром позвонила Светлана, разбудила ее, сказала, что отец погиб. Ключи от дома не теряла, знала, что у отца есть пистолет и где он его хранит.
Сима захлопнула папку, посмотрела на часы. Время в очереди тянулось бесконечно.
* * *
Светлана Артемова оказалась миловидной спокойной
женщиной, вовсе непохожей на роковую красотку или фотомодель
с ногами от горла, на которых так любят жениться "новые русские".
Невысокая шатенка с вьющимися волосами, перехваченными крупной заколкой, с очень светлой кожей и неожиданно синими глазами, она сразу произвела на Симу благоприятное впечатление. Светлана села на привинченный к полу стул, пассивно сложила руки на коленях. Во всех ее жестах сквозила какая-то патологическая покорность.
- Меня зовут Серафима, я помощник вашего адвоката Кострова.
Артемова подняла на Симу ярко-синие глаза, обведенные болезненными кругами, и мягко улыбнулась.
- Я пока очень мало знаю о вашем деле, но, может быть,
вы сами мне расскажете все, что считаете важным,
продолжила Сима. - Важно все: ваши отношения с мужем,
с родственниками, с его дочерью. Я ведь ничего о вас не знаю.
- Боюсь, Серафима, - произнесла Светлана низким грудным голосом, - что вы ограничены во времени, чтобы выслушивать все это.
- Ничего, я не тороплюсь.
Светлана на мгновение задумалась, затем начала:
- Я родилась в маленьком городке в трех часах езды от Москвы.
И хотя это не слишком далеко, но знали бы вы, как отличалась наша жизнь от московской! На зимние каникулы мы всем классом ездили в столицу, и она казалась нам бесконечно огромным, невыразимо прекрасным городом. Мои родители хотя и не богаты, но в городе люди уважаемые: мать - медсестра в районной больнице, причем операционная сестра, а это многого стоит, отец главный инженер местного механического завода. Я очень рано вышла замуж, сразу же после окончания школы. Конечно, родители были против. Но вы же знаете, как бывают упрямы дети. Собственно, из-за этого я и не поступила
в институт, а осталась дома и окончила местное медучилище. А мама
очень хотела, чтобы я стала врачом. Но не сложилось. Потом я развелась, детей у нас не было. Я чувствовала, что жизнь превращается в череду совершенно одинаковых дней, я даже поставила на себе крест, мне казалось, что уже ничего никогда не изменится. А потом прочитала объявление в газете, что требуются медсестры в фирму, которая осуществляет уход за больными на дому. Я позвонила, и меня приняли. Зарплата, конечно, была небольшая, но я могла позволить себе снимать комнату
в коммуналке, немного приодеться.
Три года назад меня направили ухаживать за отцом Владимира Сергеевича, Сергеем Николаевичем. После инсульта он был парализован, проживал с дочерью, сестрой моего мужа. Это был очень милый, интеллигентный человек, тяжело больной, у него был диабет, стенокардия, и это еще до инсульта. Конечно, Вере, его дочери, было тяжело - она ведь работала.
Каждое утро я приходила к Сергею Николаевичу, речь у него
постепенно восстанавливалась, мы много разговаривали, он рассказывал мне о сыне, очень гордился им. Наверное, я полюбила Владимира еще до того, как впервые увидела его, только по рассказам отца.
С Владимиром я познакомилась только через полгода. Вера
уезжала в командировку и попросила меня пожить в их квартире. Я согласилась. В один из дней Владимир приехал навестить отца.
Он оказался точно таким, каким я его себе представляла:
высокий, статный седой красавец, уверенный в себе, с бездной обаяния.
Потом он стал появляться, явно стремясь застать меня, подвозил домой, дарил цветы, несколько раз приглашал поужинать. Но все развивалось очень медленно, я думаю, вы понимаете, о чем я говорю. Совершенно неожиданно он сделал мне предложение. Конечно, я согласилась. Он все рассказал мне о своей покойной жене, о нелепой случайности, из-за которой она погибла, о своем одиночестве, о проблемах с дочерью, с которой стало все труднее находить общий язык. Но мне казалось, что я справлюсь с любыми трудностями.
Кошмар начался, когда Владимир привез меня домой и объявил дочери, что собирается жениться...
* * *
Сима ловко вышла из заноса и через несколько метров припарковалась у входа в родное агентство. Она только что включила свой мобильный, и он звонил не переставая. Судя по определителю номера, это Володька рвал и метал. Поэтому Сима, выйдя из машины и заперев ее, еще некоторое время стояла у входа. Она пыталась придумать, как сказать Снегиреву, что она не просто не выполнила задание, но еще к тому же переключилась на другое дело без его, шефа, санкции.
Поэтому она преувеличенно бодро ворвалась в кабинет и плюхнулась в кресло напротив Володи. Он сделал возмущенные круглые глаза и уже открыл рот, чтобы вылить на Симу потоки начальственного гнева. Но она опередила его:
- Ой, Володечка, знаю, знаю, ты искал меня, но, честное слово, я даже не поняла, что телефон отключен! Ты не представляешь, пока я осуществляла наблюдение, сук надломился, я свалилась с дерева, порвала новую курточку, ушиблась, получила по голове фотоаппаратом, а к тому же еще телефон отключился. Наверное, при падении нажалась кнопочка... - уже жалобно закончила Сима.
- Так. А почему ты приходишь к обеду? - Снегирев продолжал изображать из себя грозного начальника.
- Ах, Володя! - Сима так старалась, что кто-нибудь другой,
не Снегирев, уже зарыдал бы от жалости к ней. - Говорю же тебе,
я упала, ушиблась. - Она встала и, демонстративно прихрамывая,
прошлась по кабинету. - Ушиблась, а еще испугалась, меня чуть
не съела собака и чуть не застрелил охранник. Пришла я домой, а мать
и говорит: "Ах, доченька, да на тебя смотреть больно, даже
сердце болит, на-ка выпей таблетку снотворного". Ну я и выпила,
проспала почти до обеда, а телефон так и остался отключенным,
только что обнаружила.
- Ты, Симка, не крути, скажи прямо! - разозлился
Снегирев. - А то я тебя не знаю! Ах, больно, ах, жалко, ах, таблеточка, ах, проспала!
Сима и сама поняла, что переиграла, и уже другим тоном сказала:
- Володь, ты меня прости, но я вчера вечером ввязалась в другое дело и все утро им занималась.
Круглое славянское лицо Снегирева побагровело, и он даже задохнулся от негодования.
- Ну погоди, послушай. Ты помнишь Сергея Кострова, адвоката? Так вот, он нашел меня вчера вечером. Кстати, я тебе сказала правду: и с дерева я падала, и ротвейлер меня почти сожрал, и охранник почти застрелил. Я успела сделать несколько снимков: объятия у камина, прости, ветка сломалась раньше, чем парочка отправилась в койку. Но, может, этого достаточно? Сима вынула из кармана пленку и бросила на стол.
Володя смахнул пленку в ящик стола и продолжал требовательно смотреть на нее.
- В общем, он просит, чтобы я поискала кое-какую информацию для его клиентки, которую обвиняют в убийстве мужа. Конечно, договор мы оформим официально, через агентство. Ты не против, а?
- А что за клиентка?
- Светлана Артемова, жена, то есть вдова президента
финансовой компании Владимира Артемова.
- Артемова, Артемова... - Снегирев сначала нахмурился, а потом взял со стола "Московский комсомолец" и с ехидной усмешкой бросил его Симе.
Она развернула газету и наткнулась на отвратительный заголовок: "Порнуха
в стиле "новых русских". Быстро пробежала глазами текст: "Известный бизнесмен уличил свою жену в неверности, предъявив ей снимки определенного содержания, не оставлявшие сомнений. В ответ ветреная красотка его застрелила. Дама доставлена в следственный изолятор, ведется следствие".
- Ну, и какие же свидетельства ее невиновности ты собираешься
найти? - неповторимо мерзким тоном спросил Володька.
Сима промолчала, схватила телефонную трубку, лихорадочно набрала номер Кострова.
- Сергей? Что ж ты из меня дурочку делаешь?! Ах, не
понимаешь? А что за неверная жена? Домыслы журналистов? А порнофотографии на столе покойника тоже домыслы журналистов? Ну, ну... Сима повесила трубку и тяжело вздохнула.
- Ну ладно, мать, не расстраивайся, - пожалел
ее Володька. На его круглом, курносом, малоинтеллектуальном
лице было написано искреннее сочувствие. - Ты что так переживаешь? Влюбилась в него, что ли? - попал он в точку.
Сима только пожала плечами и вздохнула.
- Ну давай поедем к нам, попьем кофейку с коньячком,
Инка будет рада.
- Мне сначала нужно разобраться с Сергеем.
- Да плюнь, подождет он до завтра, поехали, а?
Сима поколебалась, затем демонстративно отключила мобильник и уже бодрее сказала:
- Только уговор, купишь мне "Вацлавский" торт.
* * *
Инка и вправду обрадовалась. Старые подруги, бывшие одноклассницы,
которых жизнь развела, одну на баррикады валютной проституции, другую
на баррикады борьбы с преступностью, они неожиданно и дружно
на баррикады борьбы с преступностью, они неожиданно и дружно
оставили прежний род деятельности и еще больше сблизились. Первое
Симкино дело, которое, с ее точки зрения, так неудачно закончилось, связало всех троих. Пока Сима разыскивала истинного преступника, искренне считая свою подругу убитой, та нахально отсиживалась на ее же даче. А затем ее пришлось прятать у ошалевшего от неземной Инниной красоты и сексапильности Володьки Снегирева. Потом дело закрыли, несчастного маньяка посадили в психушку, настоящая преступница как в воду канула, и в итоге Сима разочаровалась
в своей работе: справедливость справедливостью, а доказательства доказательствами. В итоге они со Снегиревым открыли детективное агентство
"Пуаро", а Инка стала добропорядочной гражданкой
и вышла замуж за счастливого простака Снегирева. Сима даже
была свидетельницей на их свадьбе.
Подруги расцеловались, Инна вынесла огромные Володькины тапки, у самой у нее ножка была крошечная. Сима вздохнула, демонстративно плюхнулась прямо на пол и принялась расшнуровывать свои любимые кроссовки. Проявившиеся неожиданно в Инне домовитость и хозяйственность изрядно раздражали ее.
"На кофеек к Инне" значило: грибочки маринованные, огурчики соленые, семужка нежно-розовая, буженинка домашняя, баранина на ребрышках с овощами, запеченная в горшочках, ко всему - бутылочка водочки со слезой, а на десерт - чернослив, фаршированный орехами, под взбитыми сливками. На фоне всего этого затребованный
Симой "Вацлавский" торт казался убогим подобием
настоящей еды. Кстати, кофеек тоже был: ароматный, по-восточному,
с кардамоном. От такого великолепия у голодной Симы закружилась голова, и она завистливо спросила у Володьки:
- Это что же, вы каждый день так едите?
- По мере возможности, - скромно ответил Снегирев, сияя от гордости.
Правда, Инка успела шепнуть, что Володя предупредил ее о приезде дорогой подруги.
Они отдали должное Инкиным кулинарным талантам, и Снегирев отправился смотреть футбол, а дамы остались на кухне допивать кофе и выкурить по сигаретке.
- Ну, подруга, колись, - потребовала проницательная Инка. - Вижу, что-то тебя грызет.
- Еще как! Помнишь, летом я тебе рассказывала, что познакомилась с одним адвокатом?
- Ну да, твой тип, высокий, стройный, интеллигентный
и одновременно сексуальный, умный и образованный, вежливый и одновременно не занудный.
- Вот-вот! - серьезно подтвердила Сима.
- Так что же сделал наш красавец? Кстати, у вас все
было?
- Да ты что, - покраснела Сима, - я так
сразу не могу.
- Это почему же? - ехидно поинтересовалась Инна.
- Боюсь спугнуть, - скромно призналась подруга.
Инна расхохоталась. Она не успела вовремя поставить чашку кофе, и он расплескался по столешнице.
- Да уж, достойный ответ, а я-то думала, ты скажешь:
я не могу, я не такая, нужно проверить свои чувства! - сказала
она, успокаиваясь.
- Ну прекрати, я же серьезно! Все дело в том, что
он хочет, чтобы я на него работала.
- Это как же?
- Он хочет, чтобы я собрала доказательства невиновности его клиентки.
- Ну и что же в этом плохого? - не поняла Инна.
- Сейчас поймешь,
Сима встала и принесла из прихожей газетную вырезку.
- Читай!
Инна быстро пробежала строчки глазами:
- Это она и есть?
- Она! И здесь все предельно ясно! - опять разозлилась
Сима.
- Симочка, ну ты же юрист! Ты же должна сама во всем разобраться,
а не верить газетным писакам.
- Но он же ничего не сказал мне об этих снимках!
продолжала возмущаться Сима.
- Значит, еще скажет, - твердо сказала Инна.
А кстати, как тебе самой молодая вдова?
- Понравилась, - убито сказала Сима. - Вызывает
доверие, производит впечатление честной, искренней.
- Вот видишь! - обрадовалась Инка и отправила в рот
огромную черносливину. Она не удержалась и по-детски облизала пальцы.
- Все не так, как тебе сейчас кажется. Послушай свою старую
опытную подругу и спокойно поговори с ним.
Сима задумчиво выпятила нижнюю губу и грустно кивнула.
Она только и думала что о Кострове.
* * *
Домой Сима попала только поздно вечером. Недовольная Марина
Алексеевна заявила, что не для того рожала дочь, чтобы не видеть ее сутками. Сима пыталась объяснить, что она все-таки работает, но мать, которую, как видно, завели еще на службе, жестко сказала, что раньше, в прокуратуре, у нее была работа, а теперь просто пустая беготня. Вообще Марина Алексеевна чтила государственную службу, несмотря на крошечную зарплату, не увольнялась из больницы, хотя многие ее коллеги давно занимались только частной практикой. Впрочем, она никогда не скрывала своего недовольства Симиным уходом
в частные детективы.
Когда Марина Алексеевна бывала не в духе, Сима всячески
старалась не провоцировать ее на конфликт, да и вообще вести себя потише. Но сегодня вечером она и сама была не в духе. Поэтому, как и следовало ожидать, между ними случился небольшой скандал, апогеем которого стало высказывание Марины о суровой материнской доле и дочерней неблагодарности. Аргументом послужил тот факт, что даже ужинать дочь поехала не домой, а к своей проститутке-подружке. Замечание Симы о том, что не к проститутке, а к бывшей проститутке, ныне добропорядочной замужней даме, возымело обратное действие. Марина Алексеевна заявила, что даже проститутки выходят замуж и становятся добропорядочными дамами, и только ее непутевая дочь...
Эту тираду прервали рыдания Симы, которой стало действительно обидно, что все находят свое счастье и выходят замуж, и только она вынуждена лазать по деревьям с фотоаппаратом и подвергать свою жизнь риску.
Дочкины слезы подействовали на Марину Алексеевну умиротворяюще.
Она подсела к ней на диван, обняла и стала гладить ее спутанные волосы.
- Ну ладно, детка, все равно ты у меня самая лучшая. А не
хочешь замуж - и не ходи. Там ничего хорошего нет, я уж точно
знаю. Ну не плачь. Хочешь, я приготовлю тебе ванну? И поставлю чайник.
Пока ты будешь отмокать в пене, я принесу тебе туда чай, телефон и нечитаную Маринину.
- Не хочу Маринину! - закапризничала Сима. - Хочу про любовь!
- Ну вот, приехали, - вздохнула Марина Алексеевна, - Франсуазу Саган будешь? "Немного солнца в холодной воде"?
- Буду...
- А потом расскажешь мне, что стряслось.
* * *
Через час посвежевшая Сима в бирюзовом махровом халате,
с полотенцем, завязанным тюрбаном на голове, вышла на кухню. Марина Алексеевна погасила сигарету и подняла глаза над очками.
- Попей еще со мной чайку. Что-то я так устала.
- Неприятности на работе? - поинтересовалась Сима, наливая себе большую чашку и отрезая ломтик лимона.
- Не то чтобы неприятности, но знаешь, как бывает, все разом: проверки, резистентные больные, суицидальные попытки. А тут еще велели к выборам готовиться, а это столько бумаг оформлять.
- А что, разве сумасшедшие тоже голосуют? - удивилась
Сима.
- Ну, во-первых, не называй их сумасшедшими, а во-вторых, уж ты-то, юрист, должна знать, что они не поражены в правах, пока суд не счел их недееспособными. Словом, почти все голосовать отказались, кроме троих слабоумных. И смех и грех! Они и имена кандидатов прочитать могут с трудом! В общем, рутина. А вот у тебя, я вижу, что-то случилось. Это все из-за него?
- В какой-то мере из-за него. Из-за него я занимаюсь делом,
к которому у меня не лежит душа. - Сима вышла в прихожую
и принесла газету. - Вот, почитай краткую фабулу.
Марина Алексеевна надела очки, отхлебнула чаю и быстро пробежала глазами статью. Затем вопросительно посмотрела на дочь в ожидании объяснений.
- Я должна раскопать факты, оправдывающие жену потерпевшего.
- И что же в этом плохого? - не поняла Марина
Алексеевна. - Сима, ты же знаешь, чего стоит журналистская писанина. Они любые факты извратят и переврут. Если я правильно понимаю, этот адвокат тебе не безразличен.
- Еще как... - вздохнула Сима.
- Тогда ты должна доверять ему. А если не доверяешь, откажись от этой работы.
- Уже не могу.
- Ты слишком эмоциональна, девочка моя. - Марина Алексеевна закурила очередную "Яву". - Но я уверена, ты справишься.
- Спасибо, мам. - Сима наклонилась и обняла
мать за шею. - Ты у меня самая умная, вот только куришь очень много.
Она включила сотовый, и он немедленно зазвонил.
- Сима, что нового, весь день не мог к тебе дозвониться. - Это был Костров.
- Сереж, я сплю, давай до завтра, - сонно ответила
Сима. Сил выяснять отношения у нее уже не было.
ГЛАВА 3
Сима ворвалась в офис Кострова, проигнорировав жалобный
писк секретарши, пытавшейся сказать, что у шефа совещание и туда нельзя. Но сыщица уже влетела в святая святых - кабинет шефа и почти заорала:
- Нам надо поговорить!
- Присядь на минутку, я сейчас закончу, - спокойно