В половине двенадцатого я заехал за Флоренс. Она вышла ко мне какая-то хмурая, губы поджаты, глаза устремлены в пространство и холодно поблескивают. Впрочем, так всегда бывает с людьми после бурной перебранки. Пока ехали в такси, моя дама безмолвствовала, как гробница, и все время постукивала ногой по полу автомобиля, из чего можно было заключить, что она думает про Сыра, с сердечной мукой или нет, я, конечно, не знаю, но думаю, что да. В �Пеструю устрицу�, шествуя позади Флоренс, я вошел с оптимизмом. Похоже было, что удача обещает мне улыбнуться и я смогу смягчить Флоренс, если только буду внимателен в выборе слов и достучусь до лучшей стороны ее натуры.
Когда мы сели за столик и я огляделся, мне, признаться, подумалось, что для моих целей скорее подошло бы менее ослепительное освещение и обстановка задушевнее, если допустимо так сказать про обстановку, и даже, может быть, без такого сильного запаха копченой селедки, который стоял в помещении наподобие тумана. Но зато с эстрады, где сидели музыканты, какой-то насморочный субъект пел в микрофон нечто душещипательное, способное размягчить самое каменное сердце.
Удивительная вещь. Я знаю нескольких сочинителей душещипательных песен, это самые жизнерадостные люди из всех моих знакомых, улыбчивые, шутники, остроумцы, и тому подобное. Но стоит им взять в руки перо и бумагу, и они сразу впадают в меланхолию. �Все мне грустно, все немило, ты мне сердце разбила�,�� в таком духе. Сегодняшний певец доносил через микрофон до всеобщего сведения, что он плачет в подушку, так как его любимая завтра выходит замуж, и, главное, не за него. Это ему сильно не нравилось. Внушало беспокойство. Вдвоем с микрофоном они выжали из этого события все, что только было возможно.
Кто-нибудь другой на моем месте, наверное, воспользовался бы этим нытьем и, не откладывая, тут же перешел к делу. Но я, со свойственной мне проницательностью, сообразил, что надо выждать, пока оно сработает. Поэтому, заказав копченую селедку и бутылку чего-то, что на поверку оказалось чем-то вроде крысиного яда, я завел разговор на более отвлеченную тему, а именно: как продвигается новый роман? Романисты, особенно женского пола, любят оповещать людей о своих достижениях.
Флоренс сообщила мне, что роман продвигается успешно, но не быстро, она вообще из тех, кто работает медленно и вдумчиво, между абзацами долго размышляет и не жалеет усилий в поисках подходящего слова, точно выражающего то что требуется выразить. Как Флобер, пояснила она, и я сказал, что она на верном пути. Я тоже, говорю, пользовался таким методом, когда писал статью для �Будуара�.
Я имел в виду журнал для тонко воспитанных читательниц �Будуар светской дамы�, принадлежащий моей любезной и любимой тете Далии. Она издает его уже четвертый год, к неудовольствию своего мужа, моего дяди Тома, вынужденного платить по счетам. И по ее заказу я как-то раз написал для этого журнала статью � или материал, как говорим мы, журналисты,�� на тему: �Что носит хорошо одетый мужчина�.
Я имел в виду журнал для тонко воспитанных читательниц �Будуар светской дамы�, принадлежащий моей любезной и любимой тете Далии. Она издает его уже четвертый год, к неудовольствию своего мужа, моего дяди Тома, вынужденного платить по счетам. И по ее заказу я как-то раз написал для этого журнала статью � или материал, как говорим мы, журналисты,�� на тему: �Что носит хорошо одетый мужчина�.
��Так вы, стало быть, завтра отбываете в Бринкли?�� продолжал я разговор.�� Вам там понравится. Свежий воздух, песчаные почвы, собственное водоснабжение, стряпня Анатоля, и прочее.
��Да. И, конечно, я буду счастлива познакомиться с Дафной Долорес Морхед.
Имя было мне незнакомо.
��Дафна Долорес Морхед?
��Романистка. Она там будет. Я в восхищении от ее книг. Да, кстати, она пишет сериал для �Будуара�.
��Вот как?�� Это меня заинтриговало. Всегда интересно узнать, над чем работают коллеги-писатели.
��Вашей тете это, должно быть, стало в немалую сумму. Дафна Долорес Морхед � писательница дорогая. Не помню точно, сколько она берет за тысячу слов, но что-то колоссальное.
��Выходит, тетин журнал процветает?
��Видимо, так.
Последнюю реплику Флоренс произнесла безразличным тоном, вдруг утратив всякий интерес к тетиному �Будуару�. Не иначе как ее мысли вновь обратились к Сыру. Она скучливым взглядом обвела помещение. Народу в зале, между тем, прибавилось, на пространстве для танцев толкался простой народ обоего пола.
��Ну и публика!�� сказала Флоренс� Честно сказать, Берти, меня удивило, что вы посещаете такие места. Ночные клубы все наподобие этого?
Я прикинул.
��Есть похуже, есть получше. Этот, я бы сказал, средний ночной клуб. Шумновато, конечно, но вы ведь просили, чтобы заведение было побойчее.
��Я вовсе не жалуюсь. Я запишу кое-какие наблюдения. Как я себе представляю, здесь как раз такое место, куда отправился Ролло в ту ночь.
��Кто это Ролло?
��Ролло Биминстер. Герой романа.
��А, понимаю. Ну, конечно. Вышел поразвлечься.
��Не поразвлечься, а он был вне себя. В отчаянии. Он лишился той, которую любил.
��Вот это да! А дальше что?
Я воодушевился. Что бы ни говорили про Бертрама Вустера, но если мне подкинуть нужную реплику, я уж как-нибудь ее не упущу. Тут на меня можно положиться. Я откашлялся. Жареная рыба и бутылка были уже на столе. Я отправил в рот кусок рыбы и отпил содержимого бутылки. На вкус это было что-то вроде репейного масла.
��Вы меня жутко заинтересовали,�� сказал я.�� Он лишился, стало быть, той, которую любил?
��Она ему сказала, что не желает больше с ним ни видеться, ни разговаривать.
��Ну и ну. Тяжелое переживание. Бедняга.
��И он идет в этот злачный ночной клуб. Чтобы забыться.
��Держу пари, что это ему не удается.
��Нет, конечно. Он обводит взором весь здешний блеск и пестроту и понимает, что это все пустое. Я, пожалуй, использую для сцены в ночном клубе вон того официанта с водянистыми глазами и с фурункулом на носу,�� пробормотала Флоренс, делая заметки на обороте меню.