��Небольшие трения со служителями закона, Дживс,�� сообщил я ему.�� Что-то вроде того, как �Юджин Арам в наручниках шел, / И два стража шли по бокам�.[16]
��Вот как, сэр? Весьма неприятно.
��Мне это совсем не понравилось, а вот судья, с которым я сегодня утром обсуждал этот случай, получил уйму удовольствия. Я привнес луч света в его сумрачную жизнь. Вы знали, что полицейские судьи � великолепные комики?
��Нет, сэр. Этот факт мне неизвестен.
��Представьте себе некое подобие Граучо Маркса и попадете в самую точку. Шпарил шутку за шуткой, и все на мой счет. А я выступал в роли Простодушного, и мне это совсем не доставляло удовольствия, тем более, не дали завтрака, вернее, ничего такого, что сознательный гурман согласился бы признать завтраком. Вы когда-нибудь проводили ночь в застенке, Дживс?
��Нет, сэр. В этом отношении мне повезло.
��Там у человека разыгрывается такой аппетит! Так что поспешите на подмогу, если вы не против, и беритесь скорее за сковородку. Яйца в доме есть, надеюсь?
��Есть, сэр.
��Мне понадобится с полсотни и, пожалуй, такое же количество фунтов бекона. И тосты. Четырех батонов, я думаю, хватит, но будьте наготове подать еще, если понадобится. Да, и кофе. Скажем, шестнадцать кофейничков.
��Очень хорошо, сэр.
��А вы после этого, конечно, поспешите к �Подсобнику Ганимеду�,�� не без горечи заметил я,�� чтобы записать мои злоключения в вашу клубную книгу?
��Боюсь, сэр, у меня нет выбора. Я должен. Правило номер одиннадцать чрезвычайно строгое.
��Что ж, должны так должны. Я совсем не хочу, чтобы вас выволокли в середину каре с дворецкими по сторонам и срезали у вас пуговицы с пиджака. Кстати, о клубной книге. Вы уверены, что в ней нет ничего на букву �Ч� про Чеддера?
��Ничего, кроме того, что внесено мною вчера, сэр.
��Н-да, от этого проку мало,�� вздохнул я.�� Не скрою от вас, Дживс, что Сыр Чеддер представляет теперь для меня серьезную опасность.
��Неужели, сэр?
��Я надеялся, что, может быть, у вас там найдется что-нибудь такое, чем можно было бы заклепать его орудия. Но, конечно, раз нет, значит нет. Ладно, несите сюда мой завтрак, да поживее.
Минувшей ночью я почти не спал на дощатом ложе, какие гестапо на Винтон-стрит предоставляет для удобства своих клиентов, поэтому, насытившись, я завалился в постель. Мне, как Ролло Биминстеру, хотелось все забыть. И было уже сильно за полдень, когда телефонный звонок вырвал меня из объятий глубокого сна. Чувствуя себя неплохо освежившимся я нырнул в халат и подошел к аппарату.
Это оказалась Флоренс.
��Берти?�� пискнула она.
��Как? Вы же собирались сегодня в Бринкли.
��Сейчас отправляюсь. Я позвонила узнать, что с вами было вчера после моего ухода?
Я рассмеялся горьким смехом.
��Приятного мало,�� ответил я.�� Меня загребла полиция.
��Но вы же говорили, они не арестуют.
��Вообще нет. Но арестовали.
��Вообще нет. Но арестовали.
��А сейчас вы в порядке?
��Заметно осунулся.
��Не понимаю. Почему вас арестовали?
��Длинная история. Вкратце говоря, я понял, что вы решили покинуть помещение, смотрю, за вами следом во всю прыть несется фараон, я выставил ногу, он споткнулся, ну, и утратил к преследованию всякий интерес.
��Господи милосердный!
��Мне подумалось, что так будет правильно, потому что еще мгновение, и он ухватил бы вас сзади за брюки. Он, конечно, этого не стерпел, и в итоге я провел ночь в тюремной камере, а утром имел малоприятный разговор с мировым судьей в полицейском участке на Винтон-стрит. Впрочем, сейчас я уже почти совсем отдышался.
��О, Берти!
Она, похоже, растрогалась и дрогнувшим голосом сказала мне �спасибо�, а я ответил, что не стоит благодарности. Тут она вдруг охнула, как будто получила кулаком поддых на уровне третьей жилетной пуговицы. И переспросила:
��Винтон-стрит, вы сказали?
��Да.
��Ах, Боже мой! Вы знаете, кто там судья?
��Затрудняюсь вам сказать. Мы не обменялись визитными карточками. На суде мы звали его запросто �Ваша честь�.
��Это дядя д'Арси Чеддера!
Я чуть не чертыхнулся то изумления.
��Ей-богу?
��Ей-богу.
��Тот, что любит суп?
��Тот самый. Можете себе представить, что было бы, если бы вчера вечером я у него обедала, а сегодня утром предстала бы перед ним, задержанная полицией!
��Да, неловко. Не найдешься, что сказать.
��Д'Арси бы мне этого не простил.
��Не понял.
��Он бы расторг помолвку.
��То есть как?
��Что � как?
��Как бы он расторг помолку? Она ведь уже расторгнута? Флоренс засмеялась, как говорится, нежным серебристым смехом.
��О, нет. Сегодня утром он позвонил, взял назад все, что было сказано, и получил мое прощение. С сегодняшнего дня он отпускает усы.
У меня � гора с плеч.
��Замечательно!�� говорю.
Тут она завздыхала: �О, Берти!�, �Ах, Берти!�, я спросил, о чем она, и она объяснила, что вздыхает, поскольку я так рыцарствен и щедр.
��Мало кто еще из мужчин, испытывая ко мне такие чувства, был бы способен вести себя так.
��Да ну, пустяки,�� говорю я.
��Я страшно тронута.
��Забудьте. Так, значит, у вас с ним опять мир и любовь?
��Да. Смотрите, не проговоритесь ему, что я была вчера с вами в ночном клубе.
��Конечно, конечно. Ни полслова.
��Д'Арси ужасно ревнив.
��Мне это известно. Он ничего не узнает.
��Уж пожалуйста. Даже если бы он только проведал, что я сейчас разговариваю с вами по телефону, с ним и то случилась бы истерика.
Я хотел было снисходительно рассмеяться в ответ и возразить, что это, как выражается Дживс, сугубо маловероятно, откуда бы Сыру узнать, что мы тут чешем языки, как вдруг я краем глаза заметил у себя в поле зрения некий крупный предмет. Я слегка повернул голову и убедился, что этот кр. пр. на самом деле � могучая фигура д'Арси Чеддера собственной персоной. Я не услышал дверного звонка и не видел, как он вошел, но это, несомненно, был он � опять явился моему взору, точно проживающее по здешнему адресу привидение.