��Полезайте!
Я нашел, что идея недурна. Нырнул в гардероб, и Флоренс закрыла дверцы.
Правда, вероятно, от волнения, закрыла не плотно, а лишь прикрыла отчасти, и мне был слышен весь их последовавший разговор, словно его транслировали по радио.
Начал Сыр.
��Вот ваши письма,�� чопорно произнес он.
��Благодарю,�� чопорно же ответила Флоренс.
��Не стоит благодарности,�� не менее чопорно отозвался он.
��Положите на туалетный стол,�� по-прежнему чопорно распорядилась она.
��Извольте!�� чопорно согласился он.
В жизни не слышал такого чопорного обмена репликами.
После недолгой паузы, во время которой Сыр, надо полагать, вываливал корреспонденцию в указанное место, он возобновил разговор:
��Вы получили мою телеграмму?
��Разумеется, получила.
��Обратите внимание, я сбрил усы.
��Я обратила.
��Это � первое, что я сделал, узнав о ваших секретных махинациях.
��Каких таких секретных махинациях?
��Если, по-вашему, это не секретные махинации � тайно отправиться по ночным клубам в обществе этой мокрицы Вустера, то крайне интересно было бы узнать, что это, на ваш взгляд, такое?
��Вам отлично известно, что мне для моей книги нужна была атмосфера.
��Хо!
��И не говорите �Хо!�
��Буду говорить �Хо!� � с сердцем сказал Сыр.�� Для вашей книги, вы сказали? А по-моему, нет у вас никакой книги. Нет и не было.
��Ах, вот что? А как же �Спинола�, которая вышла уже пятым изданием и переводится на скандинавский?
��Должно быть, работа мокрицы Горринджа. Представляю себе, как от такого оскорбления полыхнули огнем глаза Флоренс. По крайней мере, можно было так понять по тону, которым она проговорила:
��Мистер Чеддер, вы пьяны.
��Ничего подобного.
��Тогда, значит, вы сумасшедший. И будьте любезны, уберите с моих глаз вашу тыквообразную голову!
Мне кажется, хотя утверждать не берусь, что при этих ее словах Сыр заскрежетал зубами. Во всяком случае, раздался какой-то странный звук, словно заработала кофейная мельница. И голос, донесшийся до меня в моем укрытии, был хриплым и дрожащим:
��Моя голова не тыквообразная!
��Полное подобие тыквы!
��Никакого подобия. Могу сослаться на авторитет Берти Вустера, он утверждает, что она, скорее, напоминает купол собора Святого Павла.�� Тут он вдруг смолк, и раздался шлепок. По-видимому, Сыр хлопнул себя по лбу.�� Вустер!�� рявкнул он, как дикий зверь.�� Я пришел сюда говорить не о моей голове, а о Вустере, склизком черве, который пробирается у человека за спиной и крадет невест. Вустер, разоритель домашних очагов! Вустер, змей подколодный, погибель всех женщин! Вустер, современный Дон-Как-там-его! Вы все это время исподтишка крутили с ним роман. Думали, я не вижу, да? А я вижу насквозь ваши жалкие� жалкие� черт, забыл слово. Вертелось на языке, и � нету.
��Хорошо бы вас тоже тут больше не было.
��Увертки, вот что! Я знал, что вспомню. Думали, я не вижу насквозь ваши жалкие увертки? Эти ваши выдумки, чтобы я отрастил усы? Думаете, я не понял, что вся эта затея с усами � просто хитрость, предлог, чтобы порвать со мной и переметнуться к подколодному змею Вустеру? �Как бы мне отделаться от этого Чеддера,�� спрашивали вы себя.�� Ага, придумала!�� сказали вы себе.�� Велю ему отпустить усы! Он скажет: черта с два! А тогда я скажу: Ах, так? Ну, ладно! Тогда между нами все кончено! И дело сделано�. То-то вас наверное, неприятно поразило, когда я возьми да исполни ваше требование. Нарушило все ваши планы, точно? На это вы ведь никак не рассчитывали.
��Хорошо бы вас тоже тут больше не было.
��Увертки, вот что! Я знал, что вспомню. Думали, я не вижу насквозь ваши жалкие увертки? Эти ваши выдумки, чтобы я отрастил усы? Думаете, я не понял, что вся эта затея с усами � просто хитрость, предлог, чтобы порвать со мной и переметнуться к подколодному змею Вустеру? �Как бы мне отделаться от этого Чеддера,�� спрашивали вы себя.�� Ага, придумала!�� сказали вы себе.�� Велю ему отпустить усы! Он скажет: черта с два! А тогда я скажу: Ах, так? Ну, ладно! Тогда между нами все кончено! И дело сделано�. То-то вас наверное, неприятно поразило, когда я возьми да исполни ваше требование. Нарушило все ваши планы, точно? На это вы ведь никак не рассчитывали.
Голосом, который заморозил бы эскимоса, Флоренс проговорила:
��Дверь у вас за спиной, мистер Чеддер. Чтобы она открылась, достаточно повернуть ручку.
Но Сыр не сдавался:
��Дверь тут ни при чем. Я говорю о вас и о гнусном Вустере. Как я понимаю, вы теперь обручитесь с ним, вернее, с тем, что от него останется, после того как я растопчу его физиономию. Я прав?
��Да.
��Вы намерены выйти за этого прыща в человеческом образе?
��Да.
��Хо!
Не знаю, как бы вы поступили на моем месте, услышав такой разговор и впервые осознав, как близка опасность. Наверное, вы бы так же, как и я, сильно вздрогнули. Мне бы, конечно, следовало раньше разглядеть надвигающуюся угрозу, но я почему-то � возможно, я был слишком испуган появлением Сыра,�� ее проглядел. И теперь неожиданное объявление о моей помолвке с девицей, к которой я относился крайне отрицательно, потрясло меня до глубины души, и я, как я уже сказал, сильно вздрогнул.
Но самое неподходящее место для того, чтобы сильно вздрагивать, если хочешь остаться незамеченным и безымянным, это, конечно, гардероб в дамской спальне. Что именно на меня посыпалось вследствие моего резкого движения, сказать не могу, но вероятнее всего � шляпные картонки. Так ли, нет ли, но шум в ночной тишине был такой, как будто в подвал засыпают уголь. Раздалось восклицание, затем могучая рука, рванув, открыла дверцу гардероба, и багровая физиономия воззрилась на меня, в то время как я вытряхивал из своей шевелюры шляпные картонки,�� если это действительно были шляпные картонки.
��Хо!�� еле выговорил, наконец. Сыр, точно кот, подавившийся рыбной костью.�� А ну, вылезай оттуда, гад,�� добавил он, цапнув меня за левой ухо и дернув, что было силы.
Я вылетел, как пробка из бутылки.
14В таких случаях не знаешь толком, что сказать. Я просто сказал: �А, это ты, Сыр. Прекрасная погода, не правда ли?� Но, видимо, это было ошибкой, потому что его всего перекорежило, словно таракан за шиворот попал, и взгляд сделался еще свирепее. Мне стало ясно, что от меня потребуется уйма такта и учтивости, чтобы мы все трое чувствовали себя непринужденно.
��Ты, несомненно, удивлен,�� начал было я, но он поднял руку, словно вернулся на полицейскую службу и опять регулирует уличное движение. И произнес тихим, разве что чуточку хрипловатым голосом: