Как не осталось в Нелькиной голове и малейшей мысли о том, что оно, это недавнее прошлое, числилось когда-то счастливым.
В сухом остатке имелся лишь жгучий стыд и жуткая душевная боль.
Несколько свободных дней она пролежала дома, отключив все телефоны. Время принадлежало ей, заслуженное свободное время. Никому ничего не должна. Слез не было. Просто кусок в горло не лез. А если заставляла себя хоть что-то проглотить, начиналась рвота.
Тошнилово полное…
Потом Неля отработала три недели, все как в ее распорядке изначально планировалось. После этого она так и так собиралась лететь в Москву.
И вот только тут, в Москве, она поведала о своем «замужестве» Сане.
Высказалась, выплакалась…
– Не хочу в Париж. Не смогу там. Все напоминает, все больно, – рыдала Нелька.
– Оставайся тут. Будешь у меня работать. Станешь моей правой рукой. Мы ж договаривались, – утешала Сана.
– Не смогу. По контракту еще год на них трубить должна.
Нелька плакала, Сана утешала… Время, мол, лечит…
К концу отпуска легче не стало. Вернее, с мыслью, что в ее жизни нет никакого мужа и никакой любви, Неля смирилась. Это она приняла. Умом. Но организм ее, видимо, поступил, как когда-то материнский.
Нелька занемогла. Все у нее болело, живот, грудь, отекали руки и ноги, голова кружилась… Она и сама испугалась своего состояния. Умирать в ее планы никак не входило. К тому же в голове постоянно крутились мамины слова: «Жизнь твоя, тебе ее и беречь».
Требовалась консультация хорошего диагноста. Для начала стоило разобраться, где все-таки гнездится непонятная болезнь.
Врача нашли.
Сана отправилась с Нелькой на прием. Запустила ту в кабинет и стала листать прошлогодний журнал мод из кипы на столике для пациентов.
Вдруг дверь кабинета приоткрылась и медсестра поманила Сану:
– Зайдите, пожалуйста, доктор просит.
Сана испуганно вошла. Она очень боялась какой-нибудь жуткой болезни, которую сейчас объявит им доктор. Уж очень это было бы несправедливо. Нельку же и обманули, ей же теперь и болеть… Как все устроено в этом мире нечестно!
– Нашел я причину, – радостно объявил врач.
– Точно? – недоверчиво спросила Сана.
Руки у нее похолодели от грядущего известия.
– Абсолютно точно, мои дорогие! И хочу сказать, что лично себе желаю всегда обнаруживать именно такие причины недомогания у моих пациенток.
Он показал Сане результат УЗИ.
– Смотрите внимательно! Видите? Вот головка, вот глазик, ручки, ножки…
– Ребеночек! – завопила Птича. – Ура!!!!! У нас будет ребеночек!!!
Из-за ширмы появилась одетая мрачная Нелька.
– Не будет никакого ребеночка, – жестко и решительно заявила она. – Я не хочу его ребеночка, всю эту гинекологию. Меня это разрушит. Изуродует. Мне не надо… Мне надо на аборт…
Ни доктор, ни Сана не подозревали, чьими словами говорит сейчас бедная Нелька.
Доктор, продолжая почему-то смеяться, заявил:
– Уродоваться не хотите? Так аборт – это самое уродство и есть! Вот уж что уродует, так это аборт. Все естественное нарушается… Тоже мне – сохранение красоты… Кроме того, мамочка, никто вам аборт делать не станет. Это уголовщина уже. У вас срок к четвертому месяцу подходит… Все ваши проблемы – это токсикоз. Но в достаточно легкой форме. Да и он со дня на день пройдет, как сон. А через каких-то пять с небольшим месяцев появится на свет чудо расчудесное. И будет вам счастье.
– Как это, к четырем месяцам? – не поверила Нелька.
– Ну а вы не обратили внимания на некоторые… нарушения цикла?
– Я думала, у меня от переживаний. У меня так случилось, когда мамы не стало, – смутилась Нелька.
– Я вас поздравляю! – торжественно заявил доктор. – И – радуйтесь. Настраивайтесь на счастье. Пусть ваше дитя чувствует, что его любят и ждут в этом мире.
Вот так на свет божий явилась Викуся. Другого имени и не предвиделось. Ведь Нелину маму звали Вика, Виктория.
Конечно, Сана стала крестной мамой. Она обещала всегда и во всем помогать и крестнице, и своей дорогой подруге Нелечке.
Работала, кстати, Неля до шести месяцев беременности. Удалось договориться, что прерывает она свои труды до исполнения ребенку двух месяцев.
Они давно с Саной решили, что потом найдут надежную няню, которая станет работать под неусыпным надзором старшей подруги, если Нельке придется улетать по работе.
Рожать она твердо решила в Москве. Тут ей было не так одиноко. И тут ничто не напоминало о том, что она когда-то называла своим счастьем.
И все опять устроилось как по писаному.
Роды прошли гладко. Ребенок получился крепкий, спокойный, улыбчивый.
И все бы хорошо, но всплыла так и не решенная проблема с той самой комнатой в коммуналке, половина которой по документам принадлежала Неле, а половина числилась за папашей.
С отцом Нелька не виделась, не созванивалась. Исправно оплачивала свою долю платежей за комнату, подумывая, что когда-нибудь дойдут руки, она оформит все на отца. С глаз долой, из сердца вон. Ей не хотелось быть ничем связанной с предателем. Именно так, после истории с Сашей, она мысленно называла двух главных мужчин своей жизни: собственного отца и отца ее любимой дочурки.
И тут вмешался случай. Случаи имеют свойство вмешиваться в самые неподходящие моменты. К ним не подготовишься, не подстелешь соломку…
Получила Нелька свидетельство о рождении Викуси и отправилась ее прописывать. Ей надо было все сделать поскорее, чтобы потом вписать дитя в свой загранпаспорт и иметь возможность спокойно путешествовать с дочкой, когда это понадобится по работе.
Пришла в паспортный стол. Подала все бумаги. Рядом с паспортисткой ошивался какой-то «мистер полисмен», как про себя называла бывших ментов Неля. И вот этот мистер стал очень пристально смотреть на молодую мамашу, подавать какие-то игривые реплики, хмыкать.
Ей и в голову не пришло, что господин полицейский старается привлечь ее внимание. Не до того ей было, право слово. А ему – как раз до того. И даже очень.
Когда она собралась уходить, он подскочил к двери.
– А я ваш участковый, – представился он гордо.
И увязался за ней, прямо до подъезда дошел. Стал про дочку спрашивать, когда родилась, почему Викторией назвали, кто папа.
Неля почти все вопросы пропускала мимо ушей, торопилась к ребенку.
– Может, в кино сходим? – предложил вдруг участковый у самой двери ее подъезда.
– Какое же кино, что вы? – искренне удивилась молодая мать. – У меня еле-еле получилось время сейчас найти и договориться, с кем ребенка оставить.
– Ну смотри, тебе жить, – нехорошо отозвался полицейский и ушел.
В тот же вечер ей позвонил отец. А ведь он не знал ни адреса ее, ни, соответственно, телефона.
– Здравствуй, дочка, – просто, словно они всего пару часов назад расстались, начал папаша. – С прибавлением!
– Да, – отозвалась Неля. – И что дальше?
Ей противно было говорить. Но важным показалось выяснить, откуда и зачем появился вдруг родитель. Собственно, зачем – понятно и так. Главное – как нашел.
– А тут о тебе твой участковый рассказал.
Он тебя в паспортном столе увидел. Фамилию твою узнал, со мной сопоставил. Мир тесен, дочка.
Он же моей жены младший брат.
Нельку аж затошнило от этой новости. Ей захотелось немедленно бросить все и бежать куда глаза глядят.
Не зря захотелось.
– Давай решим вопрос с комнатой, – строго сказал папаша. – Ты в трехкомнатной, оказывается, обитаешь, а у отца и комнаты целой нет.
Нелька от этого подлого тона даже забыла, что собиралась переписывать эту несчастную комнату на папашу.
– А какое отношение ты вообще имел к маминой комнате? Ты у нее заселился, она тебя кормила-поила, ты паразитировал столько лет… А потом ушел… маму сгубил… И тебе этого мало?
Нелю душила злоба.
Папаша спокойно выслушал и сказал:
– Это после того, что я для тебя сделал, паскуда, ты права еще качаешь? Да надо было тебя тогда в детдом спровадить. И комната вся была бы за мной! И в загранку отпускать тебя нельзя было. Пусть бы сидела тут, в клоповнике своем.
– Что еще скажешь? – прервала его Нелька. – Комнату делить будем, понял? Половина мне, половина – подавись – тебе. По суду. И дело не со мной иметь будешь, а с адвокатом.
– А вот зря ты так. Шурин точно сказал: уж больно ты много о себе думаешь. А ведь он может, если захочет, так сделать, что ты, голуба-душа, на зону пойдешь. А ребенок твой – под опеку мою, родного деда, попадет. А ты его до совершеннолетия и не увидишь… И захочешь потом комнату отдать, да не нужна она мне будет. В твоей трехкомнатной заживу. А тебя на порог не пущу.
Нелька слушала голос отца, который будто бы, как когда-то, в счастливом ее детстве, рассказывал страшную сказку. Но при этом она прекрасно понимала, что он не сказку поведать звонит. И сейчас отец излагает ей четкий план действий по захвату ее квартиры. И план этот подробно обсужден с этим самым отцовым шурином, участковым…
Она нашла в себе силы посулить папаше несколько достаточно неприятных перспектив его настоящей и загробной жизни, бросила трубку и застыла в ужасе.
Вполне понятно, что против участкового она была почти бессильна. Тот мог при желании устроить ей целую кучу провокаций.
Она заставила себя успокоиться и решила, что главное – получить свидетельство о рождении Викуси со штампом о прописке, оформить ее в свой загранпаспорт и убраться восвоясь из родных краев подобру-поздорову.
Надо было продержаться. Попросту выстоять все это время, такое короткое, если счет твоей жизни не идет на секунды.
И еще ей стало понятно, что даже если она сейчас и передаст свою часть комнаты отцу, тот от дочери уже в любом случае не отстанет. Будет тянуть дальше и дальше. Ишь ведь, что собрался! Ребенка она не увидит…
Они обсудили все с Саной. Вместе решили, что отступать нельзя. Наняли адвоката.
Когда Неля шла в паспортный стол забирать Викусино свидетельство с пропиской, участковый был тут как тут. Словно ее ждал.
Она забрала бумаги, и он снова потащился за ней.
– Вот ты зря целку-невидимку из себя строишь. Думаешь, ты вся такая цаца, а я быдло. А разницы никакой. Я тебя опущу, жалеть будешь, что следы мои не целовала.
– Почему вы мне угрожаете? – спросила Неля, стараясь выглядеть спокойной.
– А чтоб свое место знала, – ответил участковый. – Вот придут к тебе вскоре работники правопорядка и обнаружат в твоем дому – что хочешь? Хочешь траву? – Это один срок. А хочешь – партию героина в особо крупных размерах? – Это уже другой срок. Но ребенка – точно говорю – не увидишь. Отсидишь потом по полной. Вернешься старой, беззубой каргой. А все потому, что вежливости тебя не научили. Поняла?
– Поняла, – коротко ответила Неля.
Она действительно поняла все и окончательно. Поняла, что предела подлости человеческой на ее удивительной родине не существует. Отнимут, растопчут, заглотят и не подавятся. Уничтожат ни за понюшку табаку. Просто так, в угоду своему смрадному нутру.
Еще она поняла, что с хищниками нельзя обращаться как с домашними любимцами…
Много чего поняла. И главное: надо было спасаться. Любой ценой. Исчезать из поля зрения папаши, шурина-участкового… Причем решительно и немедленно.
Дома она действовала очень четко и разумно. Позвонила Сане и попросилась пожить в той самой квартире дедушки-бабушки, где останавливалась, когда комнату ее занял отец.
Потом она собралась: детские вещи, свои вещи, документы – все самое необходимое. Сана заехала за ней ночью. Так они решили. Участковый не будет сутками дежурить у ее подъезда. В эту ночь уж вряд ли нагрянет.
На своей машине Неля отправиться не решилась. А вдруг он выследит?
Перебрались. И правильно сделали, как оказалось!
На следующий вечер Нельке позвонил сосед. У них на площадке находилось три квартиры. Одна принадлежала Неле, а две – многодетной соседской семье. Папа, мама и шесть детей. Отец – крепкий бизнесовый мужик, мать, естественно, домохозяйка и ребята в возрасте от шестнадцати и до двух. Семья Нельку порой даже подкармливала, опекала. Свои люди. Хорошие.
Вот многодетный отец и позвонил.
– Нель, чего происходит? Ты в курсе, что на тебя охота идет?
– Нет, – на всякий случай осторожно соврала Нелька.
– Представь, только домой вошел, ужинать собрались, руки стою мою. В дверь звонят. Моя открывает. Там участковый с двумя бабами. Сколько раз я ей говорил: не открывай никому и никогда. У нас у всех ключи. Кому надо – заранее позвонят. Остальные не существуют. Открыла. Короче, участковый спрашивает, где, мол, ты… Из двенадцатой квартиры женщина где, у которой ребенок новорожденный… Нам инспекцию провести… Из комиссии по делам несовершеннолетних. Ну, тут я вышел. Почему, спрашиваю, мы должны знать, где она. Уехала, должно быть. Нам дела нет. Это я так специально сказал, чтоб отвязались, раз уж моя сдуру открыла.
– Они ушли? – спросила Неля, просто чтоб что-то спросить.
Ей было просто жутко.
– Нет, ты слушай дальше, что творят, сволочи. Тут мой младший Кирюха выкатывается. Без памперса и босой. Он наловчился с себя памперсы снимать. Не нравятся ему. Ну, выскочил. Бабы эти, которые с участковым, оживились. Мы, говорят, вашу семью сейчас проинспектируем, раз уж пришли. Ребенок, мол, у вас босой, неухоженый, без присмотра бегает. Давайте-ка проверим вашу обстановку. Так, говорю, с какой это стати и кто вы такие, чтоб проверять. Показывают документы: из комиссии по делам несовершеннолетних, КДН. Мы, говорят, за нерадивыми мамашами наблюдаем, как они с детьми обращаются. Я, кстати, весь разговор на телефон стал записывать. Уж очень странно все поворачиваться начало. Участковый бабам этим своим говорит, мол, этих оставь в покое. Мне ту надо добить. Чтоб знала. А бабы заупрямились. Той нету, давай тут посмотрим. Понял я, что сейчас вымогать будут. Видят же, что квартира небедная, все хорошо, бабла срубить можно, если за нервные окончания подергать родителей. Короче. Я с ними разобрался… Запись разговора участкового, который эту самую КДН на тебя науськивал, у меня есть. Но ты лучше тут не появляйся. Ему очень в твою квартиру хотелось. Как будто забыл там что.
– Я знаю, что ему хотелось. Он мне наркотики подбросить обещал. Открытым текстом. За то, что морду от него ворочу.
– Ну видишь. Я все так и просек. Ты сюда ни ногой. Они же упорные. Я их племя знаю. Прицепятся, шакалы…
Как ни странно, Нельке после этого разговора почему-то полегчало. Она поверила в свои силы и в собственное чувство опасности. Она поняла, что может и должна прислушиваться к ощущениям. Они не подведут.
Подержаться надо было всего ничего: пару недель до отлета на съемки, потом пару недель Сана обещала побыть с Викусей на даче. Потом требовалось время на формальности, связанные с выездом дочки за рубеж. Дела с отцом она поручит адвокату. Квартиру придется тоже продать и купить в другом районе.
Потом Неля размечталась: хорошо бы фамилию сменить. Исчезнуть из всех списков… Ей ужасно захотелось выйти замуж. По-настоящему. Чтоб рядом был нормальный простой человек. Не урод и не красавец. Не выдумщик утех и праздников. Просто человек, готовый поддержать. И который рад, что она рядом. Наверное, такого уже не встретить. Тем более она не одна… С ребенком… Кому они могут быть нужны…
Она договорилась, что Сана заедет за ними, заберет Викусю и отправится с ней на дачу. Нельке на следующий день предстоял полет в Париж.
Они как раз обсуждали всякие мелкие детали по телефону, вдруг Неля услышала мужской невнятный злобный возглас, шум, звуки, которым она даже верить боялась…
Неужели Санин муж?.. Неужели он…
Нелька и думать страшилась о том, что там происходит. Она только поняла, что должна срочно действовать. Ей надо добраться до Саны. А там видно будет. Она засунула Викусю в рюкзачок, схватила сумку, ключи от своей машины, так и оставшейся стоять во дворе ее дома на «Белорусской», поймала такси, въехала на нем в собственный двор. Велела остановиться у своего автомобиля, переложила Викусю в детскую перевозку, закрепленную на заднем сиденье.
Об участковом она даже не вспомнила. Ей требовалось срочно спасать своего единственного друга – Сану. А все остальное: все ее страхи, все предположения, все его угрозы – это потом. Сейчас главное – Сана.
Неля быстро добралась до дома подруги и позвонила снизу по домофону. Терпеливо слушала долгие гудки. Наконец Сана отозвалась.
– Алло, – слабым голосом проговорила она.
– Сана, я внизу, я за тобой! – как о чем-то само собой разумеющемся крикнула Неля.
– Я… спускаюсь, – тихо отозвалась подруга.
Она спустилась сама.
Она могла идти.
Об остальном лучше не думать. Все пройдет. Все будет хорошо. Они выдержат. А что остается?
Сана упрямо сказала, что планы их не меняются. Что на даче все ее синяки заживут в сто раз быстрее. Свежий воздух… И с Викусей она справится. Ничего. Ей не впервой за младенцами ухаживать.
Неля отвезла их на дачу. Захватила с собой собственный багаж. Переночевала, убедилась, что Сана почти в порядке, и уехала в аэропорт рано утром, решив, что оставит машину на стоянке. Еще лучше: прилетит – и сразу к своим.
И вполне Сана и Викуся справились. Вполне.
Только иногда повторяла про себя Сана заветную фразу: «Скорей бы Нелька приехала…»
Господин самовар
Летний вечер подошел незаметно. Солнце еще светило вовсю. Только тени иначе ложились. И цветы запахли умопомрачительно, словно набравшись за день сил от солнышка.
Настало время самовара.
Накормленную и умытую Викулю уложили спать в отведенной девицам-гостьям комнатке по соседству с верандой.
На веранде накрыли стол. Дед принес с огорода салат, пучок укропа, петрушку. Птича велела сварить яйца вкрутую. Нарезали полную миску салата, заправили душистым подсолнечным маслом. К блинам нашлось варенье. Приличный дачный ужин получился.