– Я дико боялся Мойдодыра, – рассказывал Генка. – Он на картинке такой грозный. Просто оружие массового уничтожения…
– А я Федориного горя боялась… Как от нее все убегало…
– Так и в «Мойдодыре» тоже все убегали…
– Теперь понятно, чему я обязана…
– Вот ты о чем… Что я вчера к тебе заявился? Ну да – позорно бежал от Мойдодыра! А ты – смышленая.
– Только сейчас заметил?
– Агуууу, – веселилась со всеми Викуся.
– Чайку подлить? – заботился дед.
Только Петр сидел, не участвуя в их беззаботной болтовне. Улыбался, прихлебывал чай, но, похоже, мыслями витал где-то далеко.
Птича вдруг отчетливо вспомнила весь их вчерашний разговор. Сердце ее ухнуло.
Сегодня предстоит разговор, который сделает ее сестричку несчастной. И Петр уже сам себе не рад. Расплата за измену? Ну, хорошо, а сестра за что должна платить? Она никогда не изменяла, трудилась на благо семьи… Но говорят же: муж и жена – одна сатана. Если они единое целое, то и за грехи одного платят вместе. Вот ужас-то!
Только сейчас до Птичи дошло, что это значит, когда на венчании говорят: «И станут одна плоть…» Да – единый организм. Вот поранил левую руку, рана нагноилась, заражение попало в кровь – болеет весь человек, обе руки, обе ноги… Надо все вместе лечить. И скорее, скорее…
– Петя, ты деньги положил мне на телефон? – спросила она, вставая из-за стола.
– Да, много денег положил. И вот – карточку еще купил, чтоб с мобильного звонить за границу.
– Тогда пойдем, я готова. Ген, давай, я Викусю возьму, мы на улице позвоним, а я ее покачаю.
– Иди, иди, я сам покачаю, – не согласился Геныч.
– Мы тренируемся, – поддержал внука дед, подкатывая к нему коляску, чтобы уложить Викусю баиньки.
– Какие же вы молодцы, – невольно заулыбалась Птича, – вам надо штук пять нарожать, чтоб тренировки даром не пропали.
– Мы на тебя рассчитываем в этом плане, – уверенно провозгласил Генка.
Птича с Петром направились к выходу, когда мелодично забормотал телефон Петра.
– Минутку, – сказал тот, доставая аппарат и вглядываясь в номер. – Непонятно, кто по мою душу…
Он быстро сбежал по ступенькам крылечка, чтобы разговором не помешать укладывать малютку, и откликнулся:
– Алло? Да, я. Я вас слушаю.
Собеседник Петра, видимо, говорил что-то очень удивительное.
– Как вы сказали? Исчезла? Пропала? Откуда вы знаете? Ах, вот оно что!
Петр жестом подозвал Птичу к себе. Они отошли на несколько шагов от дома. Петр включил громкую связь.
– Повторите, пожалуйста, еще раз, я на улице, тут помехи, не все услышал, – попросил Петр.
– Я живу в доме напротив. Напротив того дома, где Сабина Мухина живет. Я видел, как ее избивал муж. Очень сильно. А потом она исчезла. Я боюсь, что он ее убил. Он домой вернулся, а ее нигде нет – я искал. Прошло уже много дней. Надо в милицию. А от меня не примут. Я чужой. Вот, я по всем номерам звоню, которые у меня есть. Всем, кто имеет отношение. Вы – муж сестры. Вот – я нашел ваш номер.
Птича слушала, совершенно пораженная. Какой-то совершенно чужой человек ее потерял!
И волнуется! Вот чудеса-то!
– У меня камера работала, – слышала она юношеский голос. – У меня все это избиение записалось… Так что доказательства есть. Если вы мне не верите. Я понимаю – я совсем чужой. Но это не розыгрыш. Все зафиксировано.
«А Генка возмущался, что доказательств нет, – пронеслось в голове у Саны, – вот, доказательства сами плывут в руки, топают. Грозные, как Мойдодыр».
– Нам надо встретиться и лично все обсудить, обо всем поговорить, – ответил Петр. – Я сейчас за городом. Вы не могли бы подъехать? Тут недалеко, сорок минут на электричке. А на станции я вас встречу. Спокойно поговорим.
Петр все правильно делает, надо же, умный какой, зауважала зятя Птича. А вдруг это все-таки розыгрыш? Вдруг это фанат какой-то безумный? Зачем сразу все карты раскрывать? Пусть подъедет, пусть покажет свои доказательства… А там можно его и успокоить: жива Сабина Мухина! Но – вряд ли он болтает просто так. Про избиение-то он откуда узнал?
Ха – от Славика! Вот откуда! Славик его подослал! Ищет ее, а самому звонить ее родным неудобно. Вот и все дела! Он хитроумный, Славик! Сколько раз ей говорил, чтоб знала: все будет так, как он хочет, как он решит, как он пожелает. Конечно! Кто, как не Славик! Тут и думать нечего!
Птича понурилась и вздохнула, опустив голову. Ей хотелось плакать.
Петр тем временем диктовал вокзал, название станции и даже примерный график движения поездов.
Парень записывал.
– А простите… Можно вопрос? – спросил вдруг «посланец Славика».
– Конечно, можно. Спрашивайте.
– Можно ли я к вам приеду с котом?
– В каком смысле «скотом»? В маске скота? – не понял Петр и невольно засмеялся.
А Птича поняла сразу. Парень на том конце спросил про кота! Можно ли ему приехать со своим котом.
Она зажала рот рукой, чтоб не слышен был ее смех.
– Нет, не в виде скота, – терпеливо пояснил говорящий, – а со своим котом. Он не любит один быть, сердится. Он любит на свежий воздух… Родители поехали на дачу, а он захотел со мной остаться. А теперь я поеду за город, а ему в духоте сидеть. Несправедливо. Он разозлится.
– Конечно, можно с котом! Конечно, – горячо отозвался Петр, широко улыбаясь. Договорились.
Я вас буду ждать.
Почему-то разговор о коте совершенно избавил Птичу от подозрений по поводу того, что звонил Петру подосланный Славиком агент.
– Ну – ничего себе! Тебя бог любит! – воскликнул Петр, закончив разговор. – Ты прости, я не стал ему говорить, что ты здесь и жива-здорова. Подумал: вдруг это Славик развлекается. Кто его знает. Ищет тебя наверняка. Посмотрим на парня, на доказательства его, решим.
– Я тоже так подумала, представь! Мне аж плохо сделалось. А потом, когда тот про кота спросил, отпустило. Это не Славин партнер. Тот таких чудаков и близко не подпустит.
– Мы с тобой и мыслим одинаково! – с грустной улыбкой вздохнул Петр. – Меня тоже именно кот обнадежил. Ну что ж! Парень обещал прибыть часа через полтора. Дождемся. Посмотрю на него. На его материалы. Если внушит доверие, привезу сюда. Поговорим.
Теперь оставалось одно: звонить сестре. Звонить и пытаться помочь что-то склеить, если действительно она что-то каким-то образом видела в тот злополучный день.
Ухищряться с сестрой Птича не умела. Она знала, что спросит, как дела, скажет, что Петр приехал… А там видно будет.
Она решительно нажала на кнопку вызова, и Рыся тут же отозвалась, очень оживленно и радостно.
– Птичуша! А я только собиралась тебе позвонить! Как ты? Что нового?
Сестры не говорили друг с другом несколько дней. Но столько всего за вчерашние сутки произошло, что непонятно было, с чего начать.
С этого Сана и начала:
– Рыся, столько всего случилось. С чего начать, не знаю. Ну, про себя я потом… Все хорошо. Даже очень. За меня не волнуйся. Но вот… Я о тебе. Сюда, на дачу, Петя приехал. Прилетел из Швейцарии и приехал сюда, потому что найти меня не мог. Он этого номера не знал. Еще чудо, что нашел меня, потому что я как раз была у Генки. Мы машину увидели Петину, как она к нам едет, Генка побежал и сказал…
Птича тараторила, чтобы заполнить жуткую пустоту на другом конце провода. Но что-то уж очень там тихо… Разъединилось?
– Алё, Рыся…
– Я тут, – отозвалась сестра. – Он сказал, зачем приехал?
Все она знает. Все она видела. Это Сана поняла с тоской.
– Да, он сказал. Он мне все рассказал, Рысенька. Он думает, что ты знаешь. Тебе кто-то позвонил? Тебе что-то наговорили?
– «Весть летит со всех сторон, Лысый, лысый Джакомон», – процитировала сестра стишок из их любимой детской сказки про Джельсомино в Стране лжецов. – Да, Птич, мне позвонили. Вернее, позвонила… Одна гадина. Но я к тому времени все знала и мне, в общем-то, было на этот звонок плевать с высокой горы. Главное – другое. Он там? Тебя попросил позвонить… Трус…
– Нет, Рысь, он не трус, – вступилась сестра. – Он сам много раз пытался, ты же с ним не говорила. А он хочет все объяснить. Сам. Но у него не получается. Понимаешь?
– А что тут объяснять? Он тебе все-все сказал? Про все свои похождения?
– Да. Мы долго говорили вчера. Он мне рассказал, в чем виноват перед тобой. Он очень боится тебя потерять. Очень. Он очень жалеет о том, что так произошло.
– А ты его защитница? – горько установила Рыся.
– Нет. Я – твоя защитница. И Петю я люблю. Я хочу, чтоб ты его простила. Вот что.
Птича вдруг сама поняла, чего она очень сильно хочет: чтоб сестра с мужем помирились, чтоб все стало как раньше.
На том конце раздались всхлипывания.
Рыся плакала.
И почему-то это внушило Птиче какую-то надежду.
– Не плачь, – попросила она на всякий случай.
– Передай своему Пете (имя было произнесено особенно иронично), передай своему ненаглядному Пете: я все видела. То, что эта его сука звонила, это все детский лепет. Я с ней так поговорила, что она скорей яду выпьет, чем решится мне еще раз звонить. Она думала, я цветочек из гербария. Или, как там, вобла сушеная… Недооценила… Но с ней – фиг. А вот другое – передай: я была в мастерской и все видела.
Телефон давно уже работал с включенным звуком. Слышно было хорошо. Петр стоял белый, как мел.
– Соскучилась. Не могла одна дома сидеть. Не спалось. Пошла к нему в мастерскую, улеглась у лестницы на втором этаже. Ну а потом пришел он с этой… И я все видела. – Рыся говорила короткими фразами, переводя после каждой дух.
– Бедная моя, – прошептала Птича.
– Я сама виновата: мне надо было сразу, как только они вошли, сказать: «Привет, Петя, я тут». Но меня как парализовало. Мне неудобно было. Стыдно за него. Он же сказал, что вернется в другой день. А тут – вот те раз – он в Москве. Да еще не домой пошел, а в мастерскую. Да еще с этой… Гадкой бабой… Он знал мое к ней отношение. Она у меня на курсах училась. Тогда же, когда и он. Он слышал, как она мне хамила. Совершенно немотивированно хамила. А я проглатывала. Просто, чтоб не раздувать. Пропускала мимо ушей. Но он все это видел. Короче, мне не хотелось с ней никоим образом общаться. Я сначала поняла так: он поработает, сделает эскиз с нее… Ну и все… Мало ли что… А оказалось, там не только по работе… Ну что? Грязно очень и пакостно на душе. Все рухнуло. Внутри все сгорело. Как дом – знаешь – сгорает? Стены есть, а внутри ничего. Только запах гари и головешки. Хорошо, хоть они не тлеют, не горят, не дымят. Это прошло. Осталась пустота и разруха.
– Ты что-нибудь решила? – на всякий случай спросила Птича сестру, хотя прекрасно понимала, что состояние пустоты не может привести ни к какому решению. Время нужно и покой.
– Время нужно и покой. Но главное – время, – словно эхо, откликнулась на мысли сестры Рыся.
– И знаешь, ты вот сказала: стены есть. Стены – остались? А все остальное – можно вернуть…
– Да. Может быть. Я тоже так думала. И думаю. Я не хочу горя Юрке. Он должен расти с отцом, в покое и уверенности, что родители у него нормальные, приличные люди, с которых можно брать пример. Без этого ему очень трудно будет жить и справляться со многим. Мы ж с тобой по себе знаем, как это, когда отец слабак…
– А может быть, Рысенька, ты как-то попробуешь с ним хоть чуть-чуть поговорить? Ты же сама понимаешь, он тут рядом. Он очень страдает. Поверь, я знаю.
– И я знаю, что он рядом. Естественно. Я и говорила это все сейчас ему…
Тут Петр взял у Рыси трубку, выключил громкую связь и сказал:
– Прости…
А больше Сана ничего не слышала.
Она скачками бросилась к дому, желая только одного: чтобы Петя как-то сумел подольше поговорить с женой. Чтоб все наладилось…
А еще ей хотелось рассказать Генычу и деду про странное обстоятельство – про этот удивительный звонок, предшествовавший разговору с сестрой, про парня с котом, который скоро к ним приедет, про то, что вот Генка ругался, что она не зафиксировала побои, а доказательство все равно нашлось…
Вот сколько всего произошло за каких-то несколько минут. А они сидят рядом с коляской со своими книгами и в ус не дуют.
Рассказывать приходилось шепотом, чтобы не потревожить младенца. Генка восхищался, убежденно заявляя, что приедет к ним честный посторонний свидетель, а не Славкин ставленник.
– Бывает такое стечение обстоятельств. Бывает, и не раз! Везуха пошла, – радовался он.
– Ну, посмотрим, недолго ждать осталось, – на всякий случай сомневался дед. – Но я бы не советовал так сразу предъявлять ему Сабину. Сначала надо все очень детально выяснить…
– Вы выглядите, как жалкая кучка заговорщиков, – весело прокомментировал Петр, возвращая Птиче ее телефон.
– Может, и кучка, но не жалкая, – гордо улыбнулась Птича. – Мы – сила! Сам видишь!
– Вижу! Еще какая сила!
Глаза его смеялись. Птича поняла, что после беседы с женой у него появилась надежда.
– Как там? Уговорил? – спросила она.
– Не совсем. Но – она со мной разговаривала. И разрешила звонить со своего номера. Обещала подходить. Сказала – время нужно.
– А ты так в Москве и останешься?
– Да, несколько дней побуду. С тобой надо разобраться. А потом… К своим полечу. Я соскучился. Жутко соскучился. Но… ей нужно время. Я понимаю… Буду ждать.
Подошло время собираться на станцию за гостем. Пошутили на тему кота. Что там за кот такой, что сам решения принимает? Решили, что Сана на станцию с Петром не поедет. Поедет Геннадий.
Мужчины вместе посмотрят на обещанные доказательства и примут решение. И в любом случае – бояться им нечего. Просто нервы лишний раз трепать не хочется. Только и всего.
С тем и отправились.
Гости
– Птича, выходи на свет божий! Тут все свои! – раздался зычный Генкин призыв.
– Не вопи, ребенка же разбудишь, – автоматически отреагировала та, выскакивая навстречу обещанным «всем своим».
Она в этот день опять надела свое девчачье платье с рукавчиками-фонариками и кармашками с рюшечками. Когда-то бабушка шила это платье на глазах внучки и объясняла ей, как просто делать эти самые рюшечки. Давно это было! А вот – платьице цело. И даже чуть велико… Голубое платьице в меленькую белую клеточку. Ситчик. Легкий приятный материал…
Птича бежала к машине босиком по мягкой газонной травке, коса ее, небрежно закрученная узлом утром, сейчас расплелась… Жаль, она не видела себя со стороны, как хороша сейчас.
Вылезший из машины молодой человек с объемной сумкой в руке смотрел на нее во все глаза.
– Мяу! – раздался приказ из сумки. – Хватит унижать! Выпускай!
– Там кот! – обрадовалась Птича. – Он обижается, что в сумке сидит.
– Мяу! – подтвердил Кот.
Он вышел из своего переносного дома, отряхнулся, распушился и принялся придирчиво оглядываться.
– А он не убежит? – испугался Геныч.
– Ну, он не дурак. Зачем ему бежать? – уверенно ответил гость. – Пойдет осмотрится, если захочет. Потом вернется. У него свои дела.
– Вот, Птич, знакомься: это Евгений. Свидетель наш, – представил Петр молодого человека.
– Очень приятно, – отозвалась Птича, протягивая гостю руку.
Тот осторожно пожал ее ладонь, словно сам себе плохо веря.
– Вы гораздо красивее вблизи, – сказал он завороженно.
– Правда? – обрадовалась Птича, победно посмотрев на Генку и Петра, чтобы учились, как надо делать комплименты.
– Правда! Точно! – нестройным дуэтом подтвердили те.
– Слушай, Птич! – приступил Геныч к делу, – Женька – друг. Точно. Он профи. Снимает все, что стоит и шевелится… И тебя признал давно – он в твоем мире тоже, бывает, крутится. А живет точно напротив тебя. Окно в окно. Ну, вот и глянь… Хотя… Может, тебе и не стоит смотреть… Ты все и так знаешь… Просто поверь нам на слово: там вся сцена избиения твоего. Мы еще на станции глянули. Фрагментарно.
Опять тоска ухватила Птичу за самое сердце. Ей не хотелось вспоминать. И думать о том, что произошло недавно, но кажется, сто лет назад, ей нельзя было никак.
– Я не буду смотреть, можно? – спросила она, изменившись в лице.
– Нет, нет, тебе не надо! – воскликнул Петр.
– Я так рад, что вы нашлись! – не совсем к месту торжественно провозгласил Евгений.
Кот подошел и потерся о Птичины ноги.
Она засмеялась оттого, что ей стало щекотно.
– Какой же ты хороший, кот! – сказала она. – А как тебя зовут?
– А так и зовут – Кот, – сказал Женька.
– А давайте-ка все на веранду, самовар, чаек, релакс, – пригласил Геныч.
На веранде дед читал, покачивая лежащую в коляске Викторию.
Кот обошел коляску и улегся на сетку между колесами.
– Решил ее охранять, – пояснил Женька. – Он такой. Выберет себе, кого надо охранять, и все. Ходит потом вокруг да около.
– Мудрое создание! – похвалил дед, сразу же переставая покачивать коляску.
– Вообще – волшебник, – подтвердил Женька. – А она – чья? В смысле – ребенок…
Птича засмеялась.
– На Викусю у всех буквально одна реакция. Первым делом все спрашивают, чья она. Она – дочка моей подруги. У той такие обстоятельства, что необходимо было уехать по делам. А ребенка оставить оказалось не на кого. Вот я и решила помочь. Из-за этого и возник конфликт, который вы из своего окна наблюдали.
– Он был против? – спросил Женька.
– Он был против того, что я говорю по телефону с мамой этой девочки. Я должна была сначала попрощаться с ним, проводить и все такое. Я очень старалась так делать обычно. Но в тот раз не получалось. Форс-мажорная ситуация. Вот и вся суть, собственно.
– Птич, я адвокату звоню. У меня адвокат отличный по этим делам. Он все сделает, тебе не надо об этом думать. Согласна? – спросил Петр.
– Да, звони. Конечно, согласна. Мне главное – Славу не видеть больше, и все.
– А ты, Жень, можешь у нас тут остаться, – предложил Генка, – места полно. Там еще у Мухиной целый дом пустует. Шашлыки сделаем вечером, я с утра закупился… Вот Нелька приедет, Викусина мать, пойдем вместе за речку, к бабе Нине, на теленочка смотреть. Коту твоему теленочка покажем. Там вообще всего навалом: куры, индюшки, утки, гуси… Козы еще. Мухина, чего еще у Нины есть?