– Вы получили мое письмо.
Это не был вопрос, это было утверждение, констатация факта. Ответа он, по-видимому, не ожидал, и я молчала.
– Как вы понимаете, у меня есть еще фотографии.
– И чего вы от меня хотите? – не выдержала я.
– Я хочу, чтобы вы отдали не принадлежащую вам вещь, – и он снова надолго замолчал.
Это его молчание и шорохи в трубке нервировали меня и пугали даже больше, чем сами его слова. Он на это и рассчитывал.
– Я не знаю, чего вы от меня хотите! Оставьте меня в покое!
– Вы просите невозможного. Мне нужно получить эту вещь. Вам – получить фотографии. Мы совершим обмен, и тогда я от вас отстану.
– Но у меня ничего нет!
– Вы ошибаетесь.
– Скажите хотя бы, что это такое!
– Я вижу, вы не хотите со мной сотрудничать. Это может очень дорого вам обойтись. Убийцу ищет полиция. Вы понимаете, куда я могу передать эти фотографии.
В трубке раздались короткие гудки. Я положила ее на рычаг. Мне было так страшно, как никогда в жизни. И не столько даже я боялась того шантажиста с его механическим голосом и театральными паузами и его угроз, хотя они были весьма конкретны и серьезны, сколько того, что его слова были правдой, что я действительно могла быть убийцей. Фотография не лжет, я была там, значит, правда и все остальное. Я еще раз внимательно посмотрела на снимок. В субботу вечером я была в такой ярости, что могла бы задушить Вадима голыми руками. Но это аллегорическое выражение. А на самом деле так избить его я бы не смогла. И привязать к креслу. Кроме того, я не умею пользоваться огнестрельным оружием. Да и где бы я его взяла? Да, но полиция-то этого не знает, для них фотография будет несомненной уликой… И тогда я действительно испугалась ужасно.
Валентина открыла дверь своим ключом и в темной прихожей натолкнулась на лежащего Цезаря.
– Черт, вечно под ногами валяется! Одна шерсть от него!
Цезарь тихонько проворчал что-то в ответ, Валентину он не любил, она его, впрочем, тоже. Муж был дома, что женщину удивило, ведь всего четыре часа.
– Здравствуй, Валя.
– Ты что сегодня в такую рань? – раздраженно спросила она вместо приветствия.
– Так вышло, – уклончиво ответил он.
Она заметалась по комнате, рассерженно открывая ящик и разбрасывая вещи. Ноготь зацепился за одежду и сломался.
– Черт! – В голосе ее послышалась неприкрытая злость. – Не говори под руку!
– Что с тобой происходит? – Он был очень серьезен. – Валентина, что с тобой случилось в последнее время?
– Что ты привязался? – заорала она. – Нашел время!
– Не кричи, у матери гости.
– Опять этот божий одуванчик сидит?
– Он-то чем тебе помешал? Но мы отвлеклись. Ты не ответила на мой вопрос – чем ты сейчас занимаешься, у тебя что, неприятности?
Она посмотрела на него внимательно. Знал бы он, какие у нее неприятности! Вся столь тщательно налаженная операция летит в тартарары. Эта девчонка спутала ей все карты. И как это у нее, Валентины, не хватило ума сообразить, что с ней не надо связываться! Слишком хороша, мужики теряют голову! И теперь она, Валентина, может потерять не только деньги, но и кое-что похуже.
– Я жду ответа, – напомнил о себе муж.
– Ты никогда не вмешивался в мои дела, откуда такой интерес сейчас? Обычный бизнес!
– Обычный бизнес? – недоверчиво переспросил он. – Я звонил в твою фирму, ты уже два месяца там не работаешь.
– Я нашла другую работу! – Против воли ее голос прозвучал так, словно она оправдывалась.
– Валентина, я сам работаю в коммерческой фирме. Работа там подразумевает какую-то дисциплину. А ты уходишь и приходишь нерегулярно, то вообще в будний день сидишь дома, а то вдруг в воскресенье с утра сорвалась и убежала на полдня. Куда ты ходила?
– По делу, – коротко ответила она.
– Что это за сомнительные дела, которые ты скрываешь от всех?
– Между прочим, этими сомнительными делами я заработала все это, – она повела рукой.
– Кроме квартиры, – не удержался он.
– Да, квартира с твоей мамашей и ее штучками досталась мне вместе с тобой. Но ты забыл, какой тут был хлев? Вы бы так и сидели с мамочкой в захламленной помойке.
Он подумал, что, может быть, так было бы лучше, он привык к этой квартире с детства и не хотел ничего менять.
– Ты прекрасно знаешь, что у матери множество действительно ценных вещей!
– Ты все равно их никогда не продашь! – парировала она.
– Естественно, не для того мои предки их собирали, это все фамильное.
– Тоска!
Он сообразил, что Валентина нарочно уводит его в сторону от опасных вопросов, и рассердился.
– Ты скажешь, наконец, что у тебя за дела? Ты говорила, что в мае ездила в Турцию, а на самом деле это был Ливан, я проверил! И что это за типы вертятся вокруг тебя, один такой черный – чеченская мафия, что ли? Валентина, если ты впуталась в историю, лучше сразу скажи, я же вижу, ты в последнее время не в себе!
Поскольку она упорно молчала, он продолжал, распаляясь:
– И что за негодяя ты привела в дом в субботу? Как будто я не знаю, что никакого троюродного брата у тебя никогда не было! Кто он?
– Это знакомый, я его пригласила для Тани, хотела их свести, – заторопилась она.
– А что же она тогда от него чуть не бегством спасалась? Мерзавец он, тащил ее в машину силой, сумочку увез! И в моем доме ты женщине такое подсовываешь, что люди подумают?
– А ты откуда знаешь про это все?
– Мне Кирилл сказал, он ее провожал, а тот подъехал, давай драться, ну, Кирюша ему дал немножко, – усмехнулся муж. – Так что не обессудь, вести себя надо прилично, пусть уж твой Вадим не обижается.
Валентина подумала, что Вадим уже ни на кого не обижается, с того воскресного утра, когда она обнаружила его в пустой квартире на Некрасова мертвого, привязанного к креслу.
Она хватилась пропажи рано утром в воскресенье и сразу же подумала на Вадима. Она долго звонила ему, его мобильник молчал. А потом она нашла на своей расческе в спальне чужой светлый волос. Сопоставив это с поведением Татьяны вечером в субботу, она поняла, что девчонка случайно подслушала их разговор, черт ее принес тогда в спальню! Она полетела к Вадиму на Некрасова, думая перехватить там Татьяну, и увидела, как возле подъезда какие-то мордовороты запихивают ее, бесчувственную, в машину. Она подумала, что убийство – это Татьяниных рук дело, ведь говорил же Вадим, что они иногда ведут себя непредсказуемо. В конце концов, ей наплевать на этого дурака! Произведение прикончило своего создателя, в литературе такие примеры описаны.
Но Валентине надо было вернуть свое, она тщательно обыскала квартиру Вадима и его машину, там ничего не было. Если бы эти типы нашли то, что взяла у нее Татьяна, то они не поехали бы на дачу. Про то, что они отправились туда, Валентина узнала, когда послала за ними своих людей, Кемаля и этого, другого. Вернее, это были не совсем ее люди, точнее, совсем не ее, но про это Валентина сейчас не думала, ей было страшно. На даче был страшный пожар, но девчонке как-то удалось спастись. Ее обыскали, ничего не нашли. Все остальное сгорело, этот придурок Вадим устроил так, что к его вещам никто не мог прикоснуться, взорвалась горючая жидкость, и все пропало. Чтоб ему на том свете пусто было!
– А сумочку-то зачем отнимать? – не унимался муж. – Может, он думал, что девушка за ним сама побежит? А там ключи, документы, пришлось Кириллу ее у себя оставить ночевать.
– Да? – оживилась Валентина. – Ну, он, верно, не очень расстроился, такой случай ему не часто выпадает!
– Да перестань ты, он по-хорошему!
– А когда это он тебе рассказывал?
– В воскресенье утром, когда мы с ним в гараже порядок наводили. Ты куда это?
Валентина схватила было мобильный телефон, но, взглянув на мужа, побежала к входной двери.
– Скоро вернусь! – крикнула она на бегу.
Значит, у этого идиота Вадима не хватило ума заставить Татьяну поехать с ним, и она ночевала у малахольного Кирилла. Надо срочно принимать меры!
Я опять убрала фотографию в сумочку и без сил опустилась на стул. Что же они все от меня хотят? Что я такое взяла у Валентины, о чем не помню? Хотя, ведь то, что я делала в квартире Валентины, я помню хорошо. Я снова перебрала в памяти события того субботнего вечера. По всему выходило, что я не брала у Валентины ничего, кроме той дешевенькой брошки – паучка. Из-за нее весь сыр-бор? Может, я в суматохе не разглядела, и она изумрудная? Сейчас узнаем. Я набрала номер Галки, хорошо, что она днем дома.
– Галк, слушай внимательно. Пойди в мою комнату, достань там из шкафа тот голубой костюм.
– Он висит?
– Нет, так лежит, в чистку его надо отдать. Посмотри внимательно, что в карманах и на нем, потом мне скажешь. Ну, нашла?
– Он висит?
– Нет, так лежит, в чистку его надо отдать. Посмотри внимательно, что в карманах и на нем, потом мне скажешь. Ну, нашла?
– В каком он виде! – начала ворчать Галка. – Была приличная вещь! В кармане салфетка, потом таблетка какая-то…
– Таблетку не трогай, положи в карман, только чтобы дети не нашли, она ядовитая. А еще что?
– Ничего больше нет, только на юбке две булавки.
– Точно две?
– Ну, я же не слепая, – обиделась Галка.
Значит, так. Булавка была одна, вторая упала на пол у Валентины в гостиной. Для того я и взяла у нее брошку. А теперь вместо брошки вторая булавка, а ее я могла взять только у Кирилла, к нему я пришла с брошкой, если бы потеряла ее по дороге, юбка бы свалилась. В той квартире на Некрасова брошки не было, так сказала Валентина. Кстати, что она сама там делала рядом с покойником? Не она ли его… того? По характеру, во всяком случае, ей это больше подходит. Но на фото снята я, а полиция разбираться не будет.
У меня создалось впечатление, что Валентина и тот тип с измененным голосом работают каждый сам по себе, не связаны они друг с другом. Так или иначе, мне надо найти брошку и выяснить, в чем там дело, а для этого придется снова идти к Кириллу. Что-то я к нему зачастила. Но при всех моих неприятностях наши с Кириллом разногласия по поводу того, кто к кому пришел, да кто кого затащил в постель, как-то отходят на второй план.
Опять я отпросилась у Миши, он уже косился и глядел хмуро, но отпустил сразу после закрытия магазина. Когда я шла по Кронверкскому, было еще светло. Я уже собиралась свернуть на Зверинскую, но заколебалась – нехорошо как-то к человеку врываться без приглашения. Может, он не один? Почему-то эта мысль мне не понравилась. Я поискала глазами телефонную будку и вдруг услышала:
– Здравствуйте, милая барышня!
Передо мной, улыбаясь, стоял тот чудный старичок, Карамазов.
– Здравствуйте, Николай Петрович! – Я даже обрадовалась, такой он был славный. – Как поживаете?
– По-стариковски, милая, по-стариковски. – Он церемонно пожал мне руку. – Вот иду от Марии Михайловны, решил прогуляться, погоды стоят хорошие. – Он так и сказал – «погоды».
– Как здоровье Марии Михайловны?
– Так все без перемен, ну и слава богу!
– Верно, – согласилась я.
– А вы далеко ли направляетесь? – Видя, что я медлю с ответом, мне не хотелось рассказывать ему, что я вечером иду к одинокому мужчине, который вовсе меня не ждет, старичок очень сконфузился. – Уж простите стариковское любопытство, вечно мы норовим все расспросить, – смущенно проговорил он.
– Что вы, Николай Петрович, я к подруге иду, вот тут она живет рядом!
– Ну, всего наилучшего, милая Танечка, кланяйтесь от меня подруге-то. – Он хитро улыбнулся, и я подумала, что он догадался про Кирилла, очевидно, он знал, где тот живет.
Карамазов вежливо приподнял шляпу и удалился. На повороте я оглянулась – старичок шел легко, почти не опираясь на трость, очевидно он носил ее так, на всякий случай. Костюмчик на нем сегодня был другой – по солнечной погоде более светлый. По-прежнему старичок был очень аккуратненький и выглядел вполне довольным жизнью.
Я вошла в уже знакомый проходной двор, там на лавочке сидели старушки, как летом. Они проводили меня неодобрительными взглядами и зашептались. Вспомнив утреннюю наглую бомжиху, я испугалась было, но потом сообразила, что бабушкам просто не понравилась длина моей юбки. Тут они правы, учитывая, что опять буду домой возвращаться поздно, следовало надеть брючный костюм, так спокойнее.
Я вошла в подъезд и поднялась по ступенькам. Дверь в квартиру Кирилла была открыта, то есть не то чтобы открыта, но слегка притворена. Мне это не понравилось, поэтому я нажала на звонок, но он не работал, во всяком случае, звонка в квартире не было слышно.
– Кирилл! – Я постучала в дверь, – Ты дома?
Никто не отозвался, но где-то в глубине квартиры лилась вода. Если он принимает душ, то почему с открытой входной дверью? А может, Галка права, и он все-таки пьяница?
Я решительно открыла дверь и вошла. В прихожей был жуткий беспорядок. Вешалка болталась на одном гвозде, одежда валялась на полу. Столик для телефона теперь стоял на трех ногах, а телефонный аппарат, и раньше расколотый, теперь разбился окончательно. За дверью комнаты послышалось какое-то движение.
«Воры! – мелькнуло у меня в голове. – Чушь какая, что у него красть? Значит, была пьяная драка», – вспомнила я Галкины умозаключения.
Если я сейчас убегу, то бабки во дворе обязательно меня запомнят, а потом опознают. А вдруг там кого-то убили? Но кто же тогда двигается?
Я вооружилась четвертой ножкой от столика, которая валялась отдельно, и вошла в комнату. По сравнению с тем, что творилось в комнате, в прихожей был порядок, как на крейсере «Аврора» седьмого ноября.
Все ящики из платяного шкафа были вынуты, белье, носки и всякие шмотки валялись кучей на полу, то же самое творилось с письменным столом. Какие-то железки и бумажки лежали вперемешку. Посуда в серванте не побилась, это я заметила краем глаза. А в общем, был ужасный разгром, а в довершение всего из-за стола торчали ноги в носках, и дырка на пятке была аккуратно заштопана.
В моих ушах почему-то зазвучал равнодушный голос диктора:
«…временно неработающий К. после совместного распития спиртных напитков…»
«Они его убили!»
Только этого мне не хватало. Обнаружить еще один труп, имея в сумочке фотографию, где рядом с покойником я собственной персоной! Полиция будет просто в восторге!
Из-за стола раздался стон, и я в мгновенье ока оказалась там. Кирилл открыл один глаз и с недоумением уставился на меня.
– А ты что тут делаешь?
Я подло обрадовалась, что он жив, – значит, он подтвердит, что не я устроила весь это разгром и не я его ударила.
– Кирилл, что с тобой? Кто это тебя так?
– Не знаю, черные какие-то.
– Черные? – Я вспомнила про молодого человека с консервной банкой, явно южной наружности.
Кирилл сделал попытку сесть, я подхватила его и увидела, что голова у него сзади вся в крови.
– О господи, они тебя ранили!
– Еще бы, так по голове звезданули!
С большим трудом с моей помощью он дотащился до дивана. Диван не пострадал, правда, пружины торчали в разные стороны, но это я помню по прошлому разу. Я сбегала на кухню, где был такой же разгром, намочила полотенце и обтерла ему голову. Кровь текла меньше.
– Кирилл, надо же «Скорую» вызывать, тебе в больницу надо!
– Не суетись, – он показал на диван рядом с собой, – сядь, дай подумать.
– Что же случилось?
– Я в магазин ходил, продукты покупал.
– Яйца, молоко, масло сливочное…
– А ты откуда знаешь?
– Они все на кухне на полу.
– Да, прихожу, дверь открываю, а тут погром, вылетает какой-то черный, я было его схватил, а тут – сзади – хрясь по голове, и больше ничего не помню. В общем, иди сейчас на третий этаж, квартира вот так, наискосок, спросишь там Геннадия, приведешь сюда.
– А номер квартиры какой?
– Забыл, – он посмотрел виновато, – голова болит.
Я взлетела на третий этаж и позвонила в нужную квартиру, открыла женщина.
– Простите, мне Геннадия срочно нужно.
– Гена! – крикнула она в глубину квартиры, но на меня посмотрела неприязненно.
Явился Гена в майке и тренировочных штанах с пятилетней девчушкой на плече. Мне стало неудобно – врываюсь в семейный дом, человек отдыхает.
– Привет! – протянул Гена. – Ой, Ира, это же Кирюшина девушка!
Вот, теперь у них в районе все меня знают как Кирюшину девушку.
– Пойдемте к нам, ему плохо.
– А чего плохо? – веселился Геннадий. – Перепил или перетрахался?
– Геннадий! – прикрикнула жена, – Ты хоть при ребенке бы… – Она взглянула на меня и сказала еще строже: – Собирайся живо, Кирилл по пустякам беспокоить не будет.
Гена выскочил уже в рубашке и с чемоданчиком.
– Ну, чего там у вас?
– Напали на него, по голове дали сильно.
– Много народу?
– Минимум двое.
– Вот, с одним бы он справился. Кирилл же мастер спорта по самбо, он тебе не рассказывал?
Я вспомнила, как Кирилл ловко бросил Вадима на асфальт, и поверила.
Кирилл полусидел на диване, прижимая к голове полотенце, и был таким бледным, что Геннадий сразу посерьезнел, подскочил к нему, велел мне включить свет, – оказывается, бандиты просто вывинтили пробки, – и стал внимательно осматривать рану.
– Ничего, сейчас два шва наложим, а что кровь идет – так даже лучше, гематомы не будет.
– Вы что, прямо здесь будете зашивать?
– А что, из-за такой ерунды в больницу его тащить? Давай, воды кипяченой принеси быстро!
Черт знает что, как в полевых условиях! Но спорить я не стала.