Но сегодняшний вечер был делом особым. Проводился он, правда, усилиями Геры Юрикова и назывался десантом в Камск - Гера вез из столицы пару новооткрытых знаменитостей, в их числе интересного поэта Хлудова. Дела Геры, кстати, в столице пошли неважно, толстый журнал уже не нуждался в том, чтобы отвечать за зону восточней Волги, ему надо было выживать самому, а не выживать кого-то откуда-то. Получалось, что теперь уже Савелий Короди утер нос Гере Юрикову, и по нынешним временам было выгодней ставить на западного буржуя, а не на отечественного чиновника и литературную знать. Этот десант был как раз попыткой Геры напомнить о себе - ну, разумеется, приходилось делиться и кое с кем из приближенных и прибегать к помощи зазывал. Но Саше Пескову не было дела до Геры Юрикова, ему хотелось послушать Хлудова, - этот поэт был раньше знаменитостью в узком кругу, а теперь стал достоянием публики. Стихов Саша Песков у него читал всего ничего, но заинтересовался и теперь хотел услышать побольше, тем более, в исполнении автора.
На вечере, впрочем, десантника Хлудова придержали для второго отделения. В первом же стихи читали потомки цезия - те, которым Гера Юриков отломил дольку печатанья в столичном журнале. Поэт Саша Песков сидел в заднем ряду небольшого зала местного филиала Союза Писателей, как многие, в одежде - пропускная способность гардероба уже была исчерпана, - а рядом развалились на сиденьях такие же лохматые и никому неизвестные поэты, кто помоложе, а кто и с порядочной сединой, и вид иных был и вовсе богемно-бомжовый.
Велико было удивление народа Тапатаки, когда они ступили на новую землю своей старой страны: пространство, что им открылось, по своему ландшафту почти в точности повторяло их родину - разве что, там не было самого города Теи, но уж его-то они могли воссоздать в точности и сами. С собой они взяли также всю живность из садов Нейи, но мало того - когда последний из переселенцев стоял уже на новой земле и Антонин достал Соллу, чтобы её силой заявить право Тапатаки на новое место, рубин вдруг взмыл вверх из ладони Антонина и - из все ещё открытой двери Нимрита стали появляться деревья и растения Тапатаки, а позже и здания и постройки Теи, и во мгновение ока они заняли все пространство в старом своем порядке. Получилось, что не только народ, но вся страна Тапатака перекочевала на новое место, следуя за принцем Антонином, и это был дар Соллы, гения волшебного рубина.
Антонину оставалось только закрыть брешь Нимрита, но едва он приступил к этому, как вдруг землю новой Тапатаки сильно тряхнуло, все повалились наземь, а семирубин выскользнул из ладони принца и исчез - упал, провалился, канул - в пучине Нимрита, брешь которого уже почти затянулась.
Первым движением Антонина было кинуться вслед за Соллой, но руки стоящих подле его остановили, да и сам Антонин тотчас опомнился - он не мог так легко бросить Тапатаку, страну, что решилась прыгнуть вместе с ним - и из-за него - в пасть Нимрита. Потеря была ужасной, наихудшей, и не один Антонин, а все тапатакцы содрогнулись из-за произошедшего. Но была ли она невосполнимой? - вот о чем подумали все в следующий миг. Если это был оскал Нимрита, то, как это ни трудно, Соллу ещё можно было вернуть, отыскав, куда её забросило шквалом бездны. Но если это было решением самой Соллы? - не так просто вырвать семирубин из рук его повелителя, а все помнили, как Солла возмутилась решением Антонина передать её брату. И если она сама не пожелала остаться, то...
- Я все равно найду Соллу, - непреклонно заявил Антонин и посмотрел на предсказателя.
- Может быть, - неуверенно сказал Кинн Гамм, послушав нечто внутри себя, и это "ни да, ни нет" обнадежило всех.
- Вот только как мы теперь будем отражать натиск Нимрита? - спросила Дора, привратница Тапатаки. Ее это должно было заботить больше всех, ведь она и была стражем страны, и когда безумный Северин распахнул дверь в Нимрит, то это было вызовом прежде всего для нее. - Тем более, если принцу Северину вздумается употребить против нас свой ключ...
- Так ты думаешь, - спросили её, - это Северин заставил свою зверюгу похитить Соллу?
- Может быть, - невесело кивнул Мэйтир, отвечая на вопрос вместо Доры, и все приуныли, сообразив, с какой угрозой им теперь придется иметь дело.
И тогда заговорила Инесса.
- Это позор для Тапатаки, - заговорила фея голосом, в котором сочеталось жарчайшее негодование и одновременно самая холодная решимость, что страна впадает в отчаяние из-за пропажи своего лучшего камня. Вы скажете, Солла - это смех Тапатаки? Пусть так, - но что же тогда мы сами, если не Тапатака? Нет камня, но при нас все то, что впитал в себя камень. Просто-напросто, нам нужно быть Соллой всем вместе, а если нет, если веселое сердце и бесстрашье, и искание Тапатаки может кануть в пучину как какой-то камешек, - раз - и нету, то нам не поможет и сотня волшебных рубинов.
- Ну, наконец-то, - прозвучал хрипловатый голос генерала Сильвы, - а я-то думала, что никто не вправит мозги этой толпе высокоученых магов. Смутились, как первоклашки, не приготовившие урока!
И Сильва обняла и поцеловала Инессу:
- Хоть мы все знаем твое личное неравнодушие к делам нашего принца, поддела она Инессу, ведь любовь феи к Антонину не была ни для кого секретом, - но сейчас ты сказала не от своего, а от сердца всей Тапатаки. Сущая истина, Инесса! Ты - лучший воитель из всех нас.
И все повеселели, потому что Инесса была права - принц Антонин остался без семирубина, но не Тапатака без Соллы, и ещё ничего безнадежного не произошло. Просто страна оказалась в положении человека, решившегося на какое-либо опасное предприятие и у которого нет в запасе второй попытки, может, такие и были, но теперь уже все выбраны, и единственный выход - не ошибаться.
Так это и установилось: если на прежнем месте жизнь Тапатаки была, как это стало понятно теперь, вечным праздником, то теперь она превратилась в испытание на прочность. Все было почти что как в старой Тапатаке и все занимались своими прежними делами, но теперь самое будничное и простое дело одновременно являлось - ну да, иначе не скажешь - воинским действием, маленькой частью большого сражения - тапатакцев за Тапатаку. И удивляться ли? - никогда ещё так не благоухали сады Нейи, и никогда не были столь прилежны ученые занятия светлых умов Теи, и никогда так звучно и светло не играли её оркестры, и - как знать - никогда не были столь глубоки проникновения искателей Тапатаки, а балы в Тее никогда не были столь праздничны и полны веселья - в общем, как это бывает, смертельное испытание послужило к пользе страны, подтолкнув её открыть все свое лучшее.
Что же до принца Антонина, то он проводил в Тее не так много времени, отдавшись поискам Соллы. Он посетил не один мир и не одного из знаменитых магов, заклинал стихии, возносился к Тапатаке Верхней, выспрашивая былых королей и волшебников, опускался к Нижним, уходил в Сумерки, облазил полсотни дальних и ближних бездн - и все без проку. В законе Тапатаки не было никаких установлений на этот счет и никто не стал бы противиться, вздумай принц венчаться на царство без Соллы, но, хотя никто не заговаривал с ним об этом, было ясно, что Антонин не взойдет без того на трон. Однако не забота о собственной коронации была причиной столь упорных поисков, и даже не призывание Соллы, которое по-прежнему ощущал Антонин - ведь, как сказано, связь короля и фей Соллы - это нечто особенное, сродни связи разных сил внутри нашего телесного естества. Однако была ещё причина искать Соллу - на Тапатаку все сильней стал обрушиваться Нимрит.
Подобно отступающему войску, страна стала терять одно пространство за другим, пятясь и сжимая вокруг Теи кольцо своей защиты. Уже и долины за Рыжей горой закрыла стена тумана, уже и озеро стало Безбрежным - не по одному названию, а потому что дальний берег его стал недостижим, уже в леса Тапатаки стали проникать какие-то зловещие тени. Теперь рыцари Тапатаки могли проверять свою сноровку и неколебимость не в турнирах между собой, а отражая вторжения разной нечисти - то близ озера, то на опушках дубравы, и делать это воинским дозорам случалось все чаще.
И тогда Мэйтир заговорил о Срединном мире. Правда, жезл Тейа тоже остался у Северина, но если бы, утверждал Мэйтир, удалось установить связь с Алитайей, пусть в ином её месте, если бы мир Тапатаки стал очевиден для её жителей, то это могло бы оградить её от шквалов Нимрита.
- Знаете ли, - излагал Мэйтир, - в начальное время, ещё до ключа Нимрита, мы обходились в основном этим, м-да...
С тех пор Тапатака потеряла интерес к Срединному миру, но когда-то его художники, рассказывал Мэйтир, гостили в ней и доносили весть о чудесной стране в своем мире.
- А поскольку мир Середины есть пограничный, то надо признать, что дух и слово его жителей имеют некоторую власть над Нимритом, - и Мэйтир принимался вдаваться в разные тонкости учения магов Тапатаки.
- То есть, - спросил его совет Теи, более или менее уяснив суть, нужно дотащить разум кого-нибудь из их художников сюда, и он, возможно, сможет разглядеть и запомнить Тапатаку. И что тогда?
- Ну, видите ли, так это было раньше, он нарисует нашу Тею, её дворцы и прочее, и тогда Тапатака обретет реальность в сознании Срединного мира.
- И?
- И это послужит щитом от вторжений Нимрита, какое-то время, даже, знаете ли, весьма продолжительное, да... Их память и зрение будет вырывать её из Нимрита, я только что изложил дамам и рыцарям, сообразно каким силам и свойствам это имеет место.
- Мэйтир, а это точно должен быть художник? - поинтересовался Кинн Гамм, не заставший столь доисторических времен.
- Ну да, - рассеянно отвечал Мэйтир, задумавшись уже над чем-то своим, - я дважды проверял свои вычисления... Что? Ах, да, да - художник, ему ведь надо пересотворить нашу Тапатаку. Помнится, они оживляли свои сны на холстах, это называлось - рисовать...
- А как нам найти его?
- По всему, на это понадобится водительница, - предположила Инесса. Так, Мэйтир?
- Ну... - промычал Мэйтир и затеребил свою бороду. - В общем... да, так!
(из Новой хроники Тапатаки)
3. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ТАПАТАКУ.
ИННА. САША ПЕСКОВ. ИННА.
Ворота перед Инной плавно раскрылись, и она, с колотящимся сердцем и перехваченным дыханием, сделала шаг вперед. Шаг её пришелся на бело-розовую фигурную плитку, ей была вымощена дорожка - очевидно, это была дорожка аллеи, потому что с обеих сторон вдоль неё росли ровно посаженные деревья. И в самый тот миг, как ступня Инны коснулась этой плитки, дорожка как-то вдруг оказалась и впереди, и позади Инны. Она обнаружила это обернувшись и ожидая увидеть сзади себя снежное небо и привратника - или привратницу? того, кто открыл ей ворота. Ворота, действительно, были - хотя и совсем не те, в которые она постучалась только что - это были легкие решетчатые ворота, часть такой же ажурной легкой ограды, и они были открыты настежь, давая пройти в обе стороны по дорожке. Но привратника не было видно, не было и снежного бездонного неба - небо было скорее розоватым, оно просвечивало сквозь лиственный свод, что создавали сходящиеся вверху ветви деревьев, и находилось небо, как и положено, тоже вверху, а не под ногами Инны, как это было всего миг назад.
Из-за этого розового света, проглядывающего сквозь листья, Инна решила, что в Тапатаке сейчас утро или вечер, время зари - хотя, может быть, это был всегдашний цвет её небес? - аллея изгибалась, и Инне ничего не было видно за деревьями. Очевидно, она находилась в парке или саду, и это, наверное, был парк вокруг дворца Антонина, вот только сам Антонин что-то не спешил её приветствовать - Инна сразу заподозрила в этом какую-нибудь проделку в его духе. "А я вот сейчас повернусь и уйду", подумала она - и её вдруг охватило любопытство: если она сейчас отступит на шаг, за эти решетчатые воротца, то где окажется - в этом же саду или снова в снежащей бездне с воздушными ступеньками?
Инне не пришлось проверять это, потому что ответ последовал молниеносно. Инна вспомнила. Она уже пробовала это. Два дня назад. Она уже была в Тапатаке!
Но тогда это был не парк. И вообще все было иначе. В этот вечер, она даже с Антонином болтала совсем немного, - читала, готовясь к зачету. И уже в постели, прежде чем уснуть, глянула в окно и увидела тропку из серебристых ступенек, правда, небо было ясным, без снега, все в звездах, но ступеньки были те же и вели к тем же воротам, что сегодня. Инна не успела опомниться, как уже подбежала к окошку, а потом... потом она сама себе удивлялась, откуда что взялось, - Инна уверенно ступила на серебристую дорожку и одним духом пробежала по ней к этим воротам.
Молоточек висел на виду, но в тот раз Инна не стала стучать в дверь, она просто легонько толкнула, и ворота распахнулись. Вот тогда-то, шагнув вперед, она оглянулась с мыслью, что же она оставляет позади и сможет ли вернуться по этой серебристой дорожке.
А позади неё оказалась небольшая арка и каменная лестница, сложенная из целых глыб - получалось так, как будто Инна только что по ней и поднялась и миновала арку. У Инны мелькнула мысль проверить, ступить назад за арку, и тогда прозвучал голос:
- Нет-нет, ты уже в Тапатаке!
Инна невольно огляделась по сторонам, ища того, кто это сказал. Глаза её обежали все вокруг, от плит небольшой каменной площади до башенок по сторонам и золотистого неба, и произошло невероятное - все, чего коснулся взгляд Инны, стало приветствовать её. Даже облачко где-то там у горизонта близ заходящего солнца и то, послышалось Инне, произнесло:
- Добро пожаловать в Тапатаку!
Не зная, как на это отвечать, Инна принялась любезно кивать, поворачиваясь на все стороны:
- Спасибо, я очень рада! Спас... - и она осеклась, увидев наконец человеческое существо - молодую женщину, повыше и постарше Инны, с собранными сзади в пучок волосами, в бархатном по виду платье, какого-то немыслимого черешневого цвета, и в чудных туфельках.
- Добро пожаловать в Тапатаку, - произнесла женщина голосом не насмешливым, а, скорее, ободряющим и только самую чуточку подтрунивая над Инной. - Ты можешь и впредь входить без стука, для тебя вход свободный.
- А вы...
- Дора. Я - фея-привратник, - с той же приветливой и слегка загадочной улыбкой представилась незнакомка. Она оглядела Инну и прыснула: - Ты действительно прибежала в Тапатаку в ночной рубашке или у вас там такое носят?
Инна, взглянув, обнаружила на себе свой домашний наряд и покраснела до кончиков волос. Она даже зажмурилась от стыда.
- Ничего, я тебе кое-что одолжу, - успокоила Дора.
Переодевания, как могла ожидать Инна, не потребовалось. Фея окинула Инну изучающим взглядом и приговорила:
- Пожалуй, это тебе будет к лицу! - и невесть как на Инне оказалось бальное платье, роскошное и одновременно простое, без вычурности, - в таком, наверное, можно было бы явиться на прием хоть в прошлом, хоть в нашем веке при любом из королевских дворов.
- Ой, спасибо, как мне вас бла... - слова Инны прозвучали в пустоту сделав свой подарок, фея мгновенно исчезла.
- Добро пожаловать в Тапатаку! - в сей же миг прозвучал где-то сзади мальчишеский голос.
Это был мальчик лет десяти-двенадцати. Он, как и Дора, был одет скорее в стиле времен минувших, хотя и просто - курточка и короткие штаны до колен. На нем был берет с пером - из тех, в каких принято представлять художников. Мальчик почему-то показался Инне знакомым. Вымолвив свое приветствие, он подбежал к Инне, схватил её за руку и без церемоний повлек за собой:
- Пойдем!
Инна последовала даже не спросив куда. Она как-то со стороны удивлялась сама себе - настоящая (настоящая?) Инна, трусишка, комплексушка, синий чулок, никогда бы пошла вот так безоглядно по незнакомой стране неизвестно с кем и куда. Сейчас она была другой - решительной, уверенной в себе, открытой тому, чтобы узнать невообразимое и совершить невозможное. Кажется, у неё и рост изменился - Инна казалась себе ощутимо выше, а ведь так-то она была сущей дюймовочкой, лишь немного за метр пятьдесят.
И вот она поспешала за незнакомым мальчишкой, едва сама не переходя на бег, а все, что ни попадалось навстречу, приветствовало Инну. Они свернули за каменную стену, выйдя ещё на одну небольшую площадь с двумя деревцами в центре, и деревца прошелестели:
- Добро пожаловать в Тапатаку!
Здесь они стали взбираться по ещё одной каменной лестнице, согнав со ступенек стайку синиц, и синицы прощебетали:
- Добро пожаловать в Тапатаку!
И пока они поднимались, каждая из ступенек под ногой Инны и каждый кирпич в стене произносили это приветствие, так что Инна уже перестала делать куда-то в пространство кивки и наугад улыбаться. У неё вдруг появилась сумасшедшая мысль, что этот мальчишка и есть принц Антонин - если вспомнить его мальчишеские выходки, то не было бы ничего удивительного.
Но тут они поднялись на стену, повернули - и - Инна увидела метрах в пяти от лестницы молодого мужчину, одетого почти как её проводник, даже с таким же лихим пером в берете. Он не был высоким и тонким, какими представляются принцы воображению молодых девчонок, нет, он был явно широк в кости и крепко сложен, да и черты его лица не были тонкими, и все же - на этот раз у Инны не было ни малейшего сомнения - это был принц Антонин.
Антонин - до того он стоял вполоборота, рассеянно поглядывая со стены куда-то вдаль, - повернулся к Инне и сделал шутливый, но вполне изящный поклон.
- Добро пожаловать в Тапатаку, - произнес он спокойно и очень дружески. - Ужасно рад тебя видеть.
Антонин приблизился и представил Инне мальчишку:
- Это Туан, мой паж.
- Я его приняла за тебя, - призналась Инна.
Антонин весело рассмеялся, выдавая Инне того Тошку, озорника и насмешника, к какому она привыкла.
- Приму это к сведению, - сказал он посмеиваясь. Он внимательно взглянул на Инну и, видимо, заметив нечто, удивленно воскликнул: - Инуська, да ведь ты, никак, спишь! Ну, кажется, ты что-нибудь запомнишь из этой прогулки!..